Что если бы Германия победил?

Анна стояла перед дверью в комнату Пруссии, сердце бешено билось, а страх сковал все тело. Не то чтобы Анна сильно боялась Пруссии, но встреча с ним явно была не из списка приятных событий. И все же показать слабость прямо в логове врага — для неё недопустимо. Мысли одна за одной мелькали у неё в голове и мгновенно терялись. Россия подняла голову и, собравшись с мыслями, повернула ручку, заходя в комнату. Ей в глаза ударил яркий золотой свет. Уже привыкшие к полумраку коридора особняка глаза Анны, оказавшись в залитой ярким светом комнате, чуть сузились. Проникнув в комнату Байльшмидта, Анна первым делом осмотрелась. Комната была очень богатой и просторной. На стенах были миндально-рубиновые обои с золотыми орнаментами. Комната была будто разделена на две зоны. По левую сторону от входа в комнату было подобие спальни. Вплотную к стене стояла двуспальная кровать с балдахином. Постель была заправлена кроваво-алым бельём, а с балдахина спускались нежно-рубиновые ткани. С обеих сторон от кровати стояли небольшие тумбочки. В самом краю, левее кровати стоял большой дубовый шкаф, а в углу противоположной стороны — высокое зеркало. По правую сторону же было подобие гостиной. У стены был большой кирпичный камин, вокруг него, образуя полукруг стоял обитый, рубинового цвета тканями диван, а с обеих сторон от него такого же плана небольшие кресла. В центре этого полукруга стоял небольшой низенький столик, на котором находилась ваза с наливными фруктами. На том самом диванчике, что располагался неподалеку от камина, чуть развалившись, сидел Гилберт. — Вы только посмотрите, кто ко мне пожаловал. Да это же сама Анна Брагинская! — с насмешкой произнёс Пруссия, не отводя взгляд от языков пламени, что полыхали в камине. — Почему же ты изволила посетить меня? — Я пришла заставить тебя поплатиться за твой поступок! — Уверенно заявила Анна, надеясь, что ей не придётся с ним драться, и он просто извинится перед Ольгой, но в ответ она услышала лишь презрительный смешок. — За какой такой поступок? Разве не так следует обращаться со скотом и прислугой? — Скрестив между собой пальцы, Пруссия перевёл взгляд ярко-алых глаз на стоящую в нескольких метрах Анну, что от подобного заявления лишь с ненавистью взглянула на Прусса. — Не смей называть моих друзей и семью скотом и прислугой, наглый прусс! А не то поплатишься своим здоровьем… — Анна нахмурила светлые брови и сжала ладони в кулаки. — А почему бы и нет? Что мне может сделать мой раб? Вы проиграли войну и теперь платите за своё существование и жизнь своим подчинением и свободой. К тому же я ваш хозяин и имею полное право называть своих рабов, как хочу, — Пруссия все больше улыбаясь, наблюдал за тем, как злиться Россия. Ему доставляло удовольствие видеть её кипящую и желающую вырваться наружу ярость. — Ты пожалеешь о своих словах и сполна мне заплатишь за унижения и боль, которую доставил Ольге! — Анна достала из-за пояса кинжал с золотой рукоятью, который она привязала лентой себе на пояс, дабы у охраны не возникло подозрений и они не смогли увидеть его под одеждой… — Откуда у тебя это? — Гилберт встал с дивана и развернулся туловищем к России, что стояла неподалеку от него, держа в руке холодное оружие. — Неужели страшно, Пруссия? — С усмешкой в голосе спросила Россия, медленно приближаясь к пепельноволосому. — Конечно нет… — Пруссия подошёл к стене, в которой находился камин, на ней, на гвозде, висели ножны, из которых Пруссия вытащил остро заточенную саблю. — Я не боюсь дур с зубочистками! — Это мы ещё посмотрим! — Анна, быстро приблизившись к Гилберту замахнулась для удара, но Прусс был не так прост и с легкостью блокировал удар. Анна понимала, что если промахнется, не заметит удара или расслабиться, то из этой комнаты её вынесут мертвой, вперёд ногами. Одна ошибка будет стоить ей жизни. Да и Пруссия сдерживаться не будет, при любой удачной возможности, что ему подвернётся просто вонзит клинок между рёбер девушки и даже не поведёт бровью. Анне было безумно тяжело. Нет она не была слабой, но и достойно сражаться против сабли обычным кинжалом, было той ещё задачей. С каждым ударом Анна все больше защищалась, отходя вглубь комнаты. А вот Гилберта это явно забавило, с каждым замахом в его глазах только разгорался огонь азарта. — А ты не так плоха, Анна, для той кто проиграет… — Пруссия резко выбил клинок из рук Анны, полностью обезоружив её и приставив лезвие сабли к горлу России. — Вот и кульминация! Ты проиграла, Россия! Брагинская бросила взор на отброшенный куда-то к окну, занавешенному рубиновыми шторами, кинжал. Вот бы только она могла сейчас его схватить и, наконец, закончить этот спектакль. Пруссия сделал шаг, заставляя девушку пятиться назад в зону спальни. Сейчас её сердце как никогда билось, парень все больше подталкивал её в сторону большой кровати. Понимая, в каком положении она находиться, Анна пытались отойти, кинуться к кинжалу, но её попытки были тщетны. Тогда Россия попробовала выбить из рук Пруссии саблю, но тот увернулся и схватил девушку за руку, повернув её к себе спиной, приложив клинок прямо к её шее. — Черт! — выругалась Анна, пытаясь отодвинуться от лезвия. — Что ж, давай! Убей меня. — Анна понимала, что у неё нет шанса, как бы она не хотела сейчас бороться. — Не думаю, что такую красоту стоит убивать непорочной… — Прошептал Гилберт прямо возле уха Анны, широко улыбнувшись. Глаза России широко распахнулись, она сжала руку в кулак. Либо сейчас, либо уже никогда! Анна со всей силы наступила на ногу Пруссии. От резкой боли он отшатнулся, выронив саблю, выпустив Анну, которая сразу же схватила оружие и приставила его к груди упавшему на пол Пруссу. — Браво, Россия! — На лице Пруссии засияла противная усмешка. В мгновение ока Байльшмидт завёл руку за спину и схватил лежащий неподалеку кинжал. Россия попыталась отстраниться, но Гилберт успел, пусть и не особо, но вонзить лезвие в ногу девушки, порвав ткань темных брюк и оставляя сияющую кровавую рану. От невыносимой пронзающей боли Россия отшатнулась и рухнула в нескольких метрах, выронив из рук клинок. Из аметистовых глаз девушки потекли слезы, она обхватила увечье на ноге руками, зажимая рану, из которой хлестала кровь. Тем временем, наблюдая за жмущейся от боли Россией, Пруссия поднялся с пола, сжав в руке кровавый кинжал, с которого капали капли алой крови. Откинув подальше от Анны саблю, дабы та не попробовала ещё раз ей воспользоваться, Пруссия подошёл к пытающейся встать Брагинской и, схватив её за запястье, поволок в сторону кровати… — Пусти меня, немецкий мерзавец! — Анна вопила от боли и унижения. Слова Пруссии о её невинности и непорочности сейчас, когда Байльшмидт тащил её по полу к кровати, да ещё и с раненой ногой, откликались и прокручивались у неё в голове. В этот момент она так жалела, что вовсе пошла к нему. Это её ошибка. Её прокол. Её вина и просчёт, который она могла и не допускать. — Замолчи! — Пруссия грубо бросил девушку на кровать и навис над ней. Схватив руки, брыкающейся девушки, Гилберт рывком оторвал часть ткани с порванной, чуть испачканной кровью из раны, штанины России и перевязал ею руки Анне. Заведя руки девушки над головой и прижимая туго связанные вместе запястья, Пруссия взял кинжал и нагло порвал им военную рубашку, в которую была одета Россия. Анна громко завизжала, но Байльшмидт тут же заткнул ей рот настойчивым требовательным поцелуем. Из глаз России вновь покатились горячие слёзы. Она беззащитна в этой ситуации и, стоит признать, но она проиграла. Как бы ты не был решителен, настойчив и силён, всегда найдётся тот кто сильнее. Как бы Анна не надеялась на свой успех, не всё всегда получается… Она прекрасно понимала, что с одним кинжалом против вооруженного наточенной саблей Пруссии, не попрешь. Но и гордость не давала ей вернуться или струсить. И вот сейчас, когда наглый Прусс покрывает обжигающими и нежеланными поцелуями её тонкую шею, переходя к острой ключице, когда он нагло и жадно дотрагивается до её тела, когда из её глаз льются горькие слезы, а с губ срывается тихий вой, когда казалось вот он уже и стягивает с неё брюки, а она, возмущаясь, проклиная его, брыкается, матает связанными руками в попытке высвободить их и истошно кричит, когда он уже начинает растёгивать ширинку своих штанов, не в силах сдерживать возбуждение, но вот казалось Анна схватила кинжал и вот-вот его ударит, но не тут то было. Прусс выхватывает из её все ещё связанных, трясущихся рук оружие и откидывает его прямо в зеркало, которое вдребезги разбивается… Брагинская вновь закричала что есть мочи, продолжая метаться, словно сидя на электрическом стуле или будто что-то потустороннее в неё вселилось. Попытка провалилась. А вот Гилберта похоже сопротивление только возбуждает, он уже почти освободился от штанов, но вдруг слышится скрип двери и чьи-то уверенные приближающиеся шаги. — Гилберт, что за шум? Что у тебя здесь… — В комнату зашёл Германия, ища суровым взглядом своего старшего братца и попутно рассматривая бардак. Но стоило ему заметить нависающего над русской Пруссию, он тут же нахмурился. — Гилберт, что ты творишь?! Немец будто ошпаренный рванул к брату и одним ударом кулака по лицу альбиноса, стащил того с России. Оттащив Байльшмидта от Анны, Людвиг несколько раз ударил того по лицу в порыве ярости. Он повалил его на пол. Россия, освободившись от нависающего над ней Пруссии сползла с кровати. Адская боль в ноге не позволяла ей бежать, поэтому единственное, что она могла сделать — это потихоньку ползти, пока Германия чистит рожу своему брату. — Я же говорил тебе перестать! Хватит домогаться до пленных стран! — Людвиг ещё раз ударил Гилберта, но тот уже успел схватить кулак брата. Россия медленно приближалась к двери. Дабы быстрее выбраться из комнаты, она еле наступала на больную ногу, которая с каждым шагом болела всё больше и больше. И вот наконец-то выход. Россия сделав над собой усилия и встав на ноги, быстро вышла из помещения, хлопнув дверью и уже было хотела бежать по коридору, по направлению к комнате, но вновь с новой силой нахлынувшая боль не дала ей сделать ни шага более. Брагинская обессиленно рухнула на пол. Уже даже руки не хотели её слушаться. Анна прижалась к холодной стене. Вдруг дверь комнаты Пруссии со скрипом отворилась. Из неё вышел разгневанный Германия, который сразу же осмотрелся по сторонам в поисках девушки. Захлопнув дверь, он резко обернулся, когда услышал шорохи за дверью. Заметив блондина, Анна ещё больше вжалась в стенку и попыталась отползти подальше, когда Людвиг присел рядом на корточки. — Вон! Не трогай меня! Не прикасайся! — Через плачь кричала Анна, когда Германия протянул к её лицу руку. — Анна, не бойся… Я не причиню тебе вреда, — Германия вытер рукавом своей рубашки слезы России, от чего та дернулась. — Я тебе не верю! В сорок первом ты тоже так говорил, что вреда не причинишь, а потом порвал мирный договор и напал! — Прости, я не… — взгляд Германии пал на ногу девушки, из которой текла ярко-алая кровь. Его небесно-лазурные глаза широко распахнулись от удивления. Глубокая рана сияла чуть выше лодыжки девушки, а ткань брюк вокруг раны была пропитана кровью. — Анна! Да как же… — Людвиг понимал, что рану нужно срочно обработать. Но для начала Германия развязал девушке руки. От крепкой ткани на коже остались красные полосы. — Анна, тебе нужно срочно обработать рану, поэтому, прошу, доверься мне. Я клянусь, что не сделаю ничего плохого. — Россия, подняв голову, посмотрела прямо в глаза Людвига. У неё нет выбора. Либо довериться ему, либо остаться истекать кровью здесь. Она во всяком случае не сможет дойти до комнаты, да и оставаться под дверью в комнату Пруссии теперь было худшей пыткой. Смирившись со своим положением, Анна, не проронив ни слова кивнула. Всё-таки от Германии исходила какая-то приятная аура. В следующие мгновение немец аккуратно взял Россию на руки, но та все равно еле слышно прошипела от боли в ноге. Громкий звук шагов разносился по коридору, который был залит ярким лунным светом, льющимся через высокие окна. Уже через несколько секунд Людвиг с Россией на руках зашли в его комнату. Закрыв за собой дверь, он направился вглубь. Усадив девушку на небольшое кресло, немец отошел к стоящей в нескольких метрах от кресла шкафу, дабы взять аптечку. Порывшись на полках большого деревянного шкафа и найдя небольшую белую коробочку с медикаментами, Людвиг вернулся к Анне. Присев на пол, он открыл коробочку и достал несколько каких-то бутылёчков и бинты. — Анна, сейчас может быть неприятно. Прошу, потерпи… — Германия намочил кусок ваты жидкостью из небольшой стеклянной бутылочки и приложил к ране. Брагинская почувствовав сильное жжение, стиснув зубы, зашипела от сильного позыва боли. Обработав рану, Германия чуть приподнял разорванную, окровавленную штанину и аккуратно, дабы лишний раз не надавливать, начал накладывать бинты. Все это время Россию терзали мысли. И даже не настолько её беспокоила боль, как тот факт, что она показала слабость перед Германией, что у неё не было выбора, что она проиграла и позволила себе заплакать. Её давило напряжение и собственные мысли. — Все. Готово, — Анна, выйдя из раздумий, опустила взгляд на ногу. — Что ж так, как ты сейчас не сможешь ходить, я предупрежу охрану, что б они не заставляли тебя работать, а сейчас я отнесу тебя в комнату к остальным странам и твоим сёстрам. Девушка покорно кивнула. Хотела бы она дойти сама, а не пользоваться услугами немца, но более выбора у неё нет. Подняв Анну и взяв её на руки, Людвиг вышел из комнаты и направился в сторону комнаты стран. По пути его мучали мысли о том, что он только что избил собственного старшего брата. Ему было неприятно это делать, но в то же время, он бы себе ни за что не простил, если бы не спас Анну. Подходя к уже знакомой железной двери, его попросила остановится русская. — С-спасибо. Дальше я сама. — Германия опустил девушку на пол и та, опираясь на стену, чуть хромая, поковыляла в сторону двери… — Анна — окликнул её Людвиг, девушка остановилась. — такого больше не повториться и прости, пожалуйста…и моего брата тоже… — Россия тихо кивнула и скрылась за дверью…