oscuridad

      Жизнь не начинает идти иначе, но, к удивлению Лэнса, она не теряет красок. Он видит больше, чем мог бы увидеть глазами и чувствует больше, чем раньше. Вместе со слепотой приходит полное осознание: Широ не тот. Лэнс переваривает эту мысль быстро и безболезненно, она сплывает унылой какашкой в унитазе и он просто смывает ее. Думать, что они с Широ не подходят друг другу — грустно и обидно, испытывать влюбленность — приятно. Прошло ровно две недели с дня рождения Лэнса. Отец с Вероникой, как и обещали, прилетели незамедлительно. И тогда, пожалуй, парень понял, что страдания бессмысленны. Бессмысленна его боль, тоска и ненависть к себе, когда понимаешь, что дом не остался на Кубе, а вот он — самые родные его люди. У Диего и Вероники все хорошо. Они гуляют каждый день втроем по вечерам, сестра держит Лэнса под руку и всегда предупреждает о бордюрах. Жить в темноте — совсем нелегко, но парень ощущает на себе лучи солнца, и ему тепло в этой самой темноте. Широ — самый лучший мужчина в жизни Лэнса, и это — определенно факт. Он больше других проводит время с Лэнсом, учит его жить, как ни в чем небывало. Широ читает Лэнсу, так и не начатое «Оно», передает все эмоции и восклицания, и единственное, о чем жалеет Лэнс в такие моменты: он не видит мимику и жесты своего парня. Спасательный круг держит на плаву уверенно, Лэнс не барахтается в холодном море, но с наступлением третьей недели он вдруг чувствует, что никуда не движется. Что море — вовсе не море, а чертово озеро, на воде которого он лежит мертвой звездочкой, вот только плавать он так и не умеет. Лэнс не видит горизонта и не видит краев, и дело тут вовсе не в зрении, а в полном отсутствии цели и надобности. Так появляется пустота. Она не мешается с грустью и печалью, она не заботит его и позволяет жить и учится жить, но она есть — тихая, спокойная и абсолютно жестокая. Лэнс курит на своем балконе — он опять обжог палец, но это мелочь, как и многочисленные синяки от столкновения с поверхностью. Vacío похожа на маленькую бездомную девочку, которая мило улыбается, но постоянно крадет у тебя хлеб. Она крадет не только хлеб, но и твои часы, твои деньги, твою душу. Лэнс курит много и долго, потому что он не в силах ей отказать. Просто позволяет делать все, что нужно, если это — единственный путь к выживанию. Когда Диего и Вероника вынуждены уезжать — Vacío отхватывает самый большой кусочек. Она кровожадная, думает Лэнс, но все равно заворожённо наблюдает за ней. Все собираются в коридоре, Лэнс ненавидит прощания. Его мать, кажется, все еще любит Диего, а тот ее, но никто ничего не замечает, потому что прошлое иногда лучше оставить в прошлом. — Хей, — отец касается плеча Лэнса, и тот запрокидывает голову. — Будь сильным, сынок. Я тебя безумно люблю и буду очень скучать. Звони мне обязательно и не забывай своего старика. Они обнимаются крепко и быстро, как полагает мужчинам, которые не хотят показывать свою слабость или, упаси Господь, слезы. Вероника стучит каблуками и обнимает Лэнса совсем по-другому: она держит его долго в своих объятиях, нежно перебирает его волосы и потом — целует в щеку, наверняка оставив густой след от красной помады. — Знаешь, не ври себе, если ты знаешь, что твое — это не твое, — она говорит шепотом и на ухо, но Лэнсу слишком громко и он хочет закрыть уши. Но он не закрывает, а Вероника быстро отходит, и все продолжают прощаться между собой. Vacío любит врать, думает Лэнс, и врет она слишком убедительно.