Год назад
- С Днём Рождения. - Оу, спасибо, дорогой! – Момо сухо чмокнула Бакуго в челюсть, приняв наугад выбранный букет, кажется, лилий. – Ты очень вовремя. - А почему все на улице? - В том и дело, - вздохнула она, напряжённо оглядываясь на дверь лофт-кафе, которое они сняли до утра. – Там сидят какие-то пьяные придурки, требуют продлить время, и Мирио не может их выгнать. Если у нас не получится с ними разобраться, поможешь, пожалуйста? Тебя сразу послушаются. Только без кулаков. Бакуго только кивнул, и уставшая, слишком нервная для собственного праздника именинница упорхнула внутрь помещения, оставив его с толпой народу. Компания собралась настолько большая, что Бакуго не видел и половины знакомых. Зато отлично был заметен грёбаный Деку, уже радостно машущий ему из какого-то дальнего угла. Все стоят на улице, переступая с ноги на ногу и греясь выделенным спиртным или чаем – хотя вечер и сентябрьский, но выдался он довольно прохладным. Одноклассники и друзья Момо уже вовсю знакомятся с юэйцами, Серо начал присматриваться к какой-то пухлой девчонке, а Мина, как обычно, собрала вокруг себя штук пять выпендривающихся парней. Но значительная часть людей, даже продолжая разговаривать, принялась беззастенчиво разглядывать Катсуки. - Вам глаза выдавить? – рыкнул он в сторону незнакомых рож и среди них приметил одну знакомую, которая тут же закатила глаза и громко цыкнула. – Развернулись все, нахуй. - Очаровательно, - пропел в ответ Монома и снова цыкнул. – И тебе привет, Каччан. - О, бро, привет! – прыгнул к нему Киришима, увлекая от волны раздражения. – Я поставил абонемент в зал на то, что ты придёшь, так что ты мой спаситель. - Давно все стоят? – спросил у него Катсуки. - Час где-то. Может, побольше. - Вот же срань, - Бакуго не сильно горел желанием приходить сюда и видеть этих людей, из которых единицы были не на сто процентов раздражающими, но Момо вбросила слишком соблазнительное превью, сказав, что зарезервировала контроллер и ноутбук с «Аблетоном», на которых он сможет попробовать поиграть. Детский сад, конечно, по сравнению с винилом, но Бакуго как диджей примерно на детсадовском уровне и находится – только и успел что разобраться в базовых настройках программы и пару раз потыкать в кнопки на пульте. Потому ради практики он цепляется за любую возможность – не просить же у родителей диджейскую установку за сотни тысяч йен. И теперь Катсуки просто стоит на улице, пока какие-то ублюдки портят ему планы, а Яойорозу – праздник. Ещё и холодно. Ещё и заняться нечем, кроме как таращиться на незнакомцев и отгонять прилипал. Бакуго начинает ненавидеть этот день всё сильнее, потому задирает голову к небу, чтобы хотя бы прохладные капли-иголки немного отвлекли от приступа бесконтрольной ярости и дали свернуться этой ядовитой черноте внутри. Чертовски неудобно жить с регулярными приступами безумной злости на всех на свете, причин которой ты понять не можешь. Наверняка где-то внутри есть ответ на все вопросы, и наверняка сам Бакуго прекрасно его знает, но если он озвучит его сейчас, то однозначно не выживет. Пока что он самый настоящий слабак. -… ты не угодишь. Поверь, всё, что мы сделали, это испортили Бакуго-куну его прекрасное настроение своими лицами. – весь еле пойманный дзен разрушился в одно мгновение, стоило снова прозвучать этому голосу, намеренно громкому, чтобы он непременно услышал. - А, то есть, это у него прекрасное настроение?.. - Монома, - Бакуго понизил тембр на две октавы, даже хрипеть перестал, - скажи ещё одно слово в мою сторону, очень тебя прошу. Только одно. Искоса поглядел в его сторону – парень захлопал глазами, ещё не осознавая, на что подписался. Тем лучше – эффект неожиданности всегда срабатывает на ура. - Оу, - вякнул он, играя на публику, которая собралась вокруг него. – Да у нас последняя степень гнева, я смотрю. Сексуально. Видишь, есть всё-таки плюс в том, чтобы выводить тебя…***
Момо вынесла ему плед всего минут десять назад, но Тодороки уже был необходим второй и третий. Он любит холод – всё-таки зимой родился – но это не значит, что он этого холода не чувствует. Напрасно надел такую лёгкую куртку – он-то рассчитывал, что просто доедет на такси и сразу зайдёт в помещение, так что никакой холод его не проймёт. И теперь сидит на подоконнике возле лофта, сжимает посиневшими руками банку пива и отвлечённо слушает, о чём болтают люди вокруг. - Давайте сделаем ставки, насколько быстро после сегодняшнего вечера я рухну с температурой, - жаловалась высотница Токаге Сецуна. - Не раньше, чем мои аденоиды ударят в голову, - прогнусавила в ответ Тсую, бедняга с хроническим гайморитом. По другую сторону Мидория с Иидой общались с их с Момо одноклассниками: - … нет, у спринтеров шиповки другого типа. У нас очень жёсткая и тяжёлая подошва, чтобы не путаться в ногах – бежать-то приходится быстро. И шипы длинные, чтобы сразу впивались в резину. У Тодороки и Шинсо, наоборот, шиповки лёгкие, мягкие, чтобы не было лишней нагрузки на ноги – им же бежать долго. Насчёт метателей не знаю – вроде бы, у дискоболов точно шиповок нет… Зато холод и мечты о тёплом помещении удобно заняли все мысли Тодороки, вытеснив всю заполонившую мозги гадость, мешающую даже двигаться. Он едва успел вернуться с сестрой из больницы, в которой просидел часов десять, чтобы быстро переодеться и поехать на вечеринку к Момо. Фуюми очень не понравилось, что Шото собрался веселиться в такой тяжёлый для семьи момент, но он бы не перенёс даже одной ночи у себя дома ради никому не нужных норм приличия. Он хотел отвлечься от разъедающей мозг тревоги, хоть ненадолго спрятаться от постоянно всплывающих в памяти стен больницы, трели звонка, бледного лица сестры и перевязанного, едва дышащего отца. И здесь, на улице, под моросящим дождём и с начинающим болеть горлом ему это вполне удаётся. Пусть в воздухе и висит некоторая неловкость, когда его встречают и не знаю, стоит ли спрашивать об отце или нет. На улицу вышла слегка запыхавшаяся, но старающаяся не выглядеть расстроенной Момо и принесла им ещё выпивки. Тодороки успел только открыть своё пиво, поэтому от добавки отказался, и бутылки быстро разлетелись по рукам, а Момо уже поспешила к перекрёстку возле входа в лофт, на ходу встречая подбадривания и отклоняя предложения помощи. - О, Бакуго здесь, - прокомментировала Сецуна, глядя Яойорозу вслед. – Ну, всё, ждать осталось недолго, - улыбнулась Тсую. - Да ладно, если его пошлют избивать людей, мы отметим День рождения в участке. - Да зачем избивать, он же может просто припугнуть – и всё, проблема решена… Тодороки устал сидеть и поднялся, чтобы размять онемевшие ноги. В этот момент к ним подошла чем-то взбудораженная Джиро. - Что там, уже сраться начали? – догадалась Сецуна, усмехнувшись. Но Джиро было не до смеха. Она с тяжёлым вздохом посмотрела назад: - Монома опять его выводит. Киришима ещё как-то пытается их отвлечь, но как-то слишком неспокойно там. Серьёзно, лучше бы парням держаться ближе к ним, у Бакуго и без того настроение плохое. Слышите, Иида, Мидория? Шото она по какой-то причине не дёрнула. У Тодороки брякнул телефон, и он очень долго сомневался, стоит ли смотреть, что туда пришло – это могло быть сообщение от брата или сестры, а мог быть очередной вопрос в Инстаграме или отметка его имени новостными аккаунтами. Видеть он не хотел ни то, ни другое, потому целый день не трогал телефон, боясь даже брать его в руки. Мозг начал вновь погружаться в болото вязких воспоминаний, и Шото немного затошнило. Стало противно даже слышать какую-то песню из закрытых окон лофта. Наверное, он весь вечер просидит в туалете по такому случаю. Хотя, это будет тоже неправильно – как всегда, многих будет тошнить, а он из-за какой-то фигни будет место занимать… - Так, давайте-ка отвернёмся, - тихо и напряжённо сказала Тсую, когда со стороны перекрёстка донеслись резкие выкрики. И Шото, наоборот, уставился туда – то ли от любопытства, то ли от чего другого. Тут к ним подбежала Джиро, почти неестественно выпучившая глаза. - Ребят, ну помогите же, не видите, что там творится?? – истерично требовала она. Иида с Мидорией на секунду замешкались, но тут же рванули в сторону всё больше накаляющегося конфликта. Когда открылся проход, а девочки в испуге отошли назад, Шото увидел картину целиком – Киришима, Каминари и эти двое едва удерживали Бакуго Катсуки, на лице которого было самое зверское выражение, которое Тодороки когда-либо видел. Напротив них до смерти напуганный, но как будто принимающий свою судьбу Монома распластался по земле – кажется, Бакуго успел только уронить его, но не ударить. Повезло – в таком состоянии он мог бы оставить Нейто без лица. Не сказать, что Тодороки не было страшно, но страх этот был перемешан с каким-то нелепым и гордым восторгом. Агрессия Бакуго была… крутой. Эстетичной, если это слово здесь вообще уместно. В натальной карте у него в Овне явно Марс. Парни отпустили Бакуго, продолжая держаться возле него, пока тот отрывисто и по-хищному зашагал в сторону, пытаясь их обойти. Окружающая их толпа рассеивалась, стоило им приблизиться. Монома уже встал, подняв ладони, и напряжённо следил за передвижениями Бакуго, но, видимо, снова что-то тихо сказал, так что тот снова сорвался в его сторону, и удержать его уже не вышло. - Бакуго! – крикнула Момо, преградив ему путь и глядя на него огромными глазами. Кто-то кричал ей уйти, не подходить к нему близко, но остальные знали, что в каком бы состоянии Бакуго ни находился, он никогда не тронет тех, кто не виноват. – У меня День рождения! Я понимаю, что сложно, но хотя бы ради меня не порти его! Очень тебя прошу. Бакуго стоял спиной, но Тодороки отчётливо увидел, как тот задрал голову и выдохнул и от его рта пошёл пар. Немного успокоившись, он кивнул Момо и сказал ей что-то, положив руки ей на плечи – видимо, извинился. Момо, устало улыбнувшись, со вздохом провела рукой по его волосам, поблагодарила и ушла. Как только она исчезла с горизонта, Катсуки резко наклонился, слегка присев, и так же быстро выпрямился снова. Никто в этот момент не осмелился даже подойти к нему. Он развернулся и зашагал в сторону, где стоял Тодороки и девочки… Нет, теперь здесь остался только Тодороки. - Дайте выпить мне, - рявкнул он, приближаясь и оглядывая испуганные лица всех. – Ну! Тодороки протянул ему своё пиво.***
- Я отпил немного, но она почти полная, - голос сухой, трескучий, как обледенелая ветка. У Бакуго наконец сфокусировался взгляд – белая, похожая на призрака Морда, закутанная в какой-то балахон, держала в вытянутой бесцветной руке банку пива и глядела куда-то себе под ноги. Катсуки выхватил банку так резко, что чуть не пролил всё, что в ней было, и опрокинул пиво в себя. Светлое, горькое – как раз то, что было нужно. Бешенство всё ещё стучало в голове, потому он кормил его быстрыми, резвыми глотками, чтобы оно опять не превратилось в безумие и не поглотило его с ног до головы. Опомнился он, только когда мозги более-менее встали на место, а от пива больше ничего не осталось. - Бля, извини, - произнёс он, тяжело дыша. – Я всё выпил. - Ничего, - тихо отозвался Морда. Бакуго оглянулся на него – стоит прямо, весь замотанный в свою тряпку , этакий серый кокон с шеей и ногами. Глядит куда-то отвлечённо, если не сказать рассеянно. – Тебе лучше? Бакуго слегка затормозил от неожиданного вопроса, но всё-таки ответил: - Нормально, - и смял пустую банку о стену. - Хорошо. Повисло вполне комфортное молчание – Катсуки всё ещё в процессе собирания мыслей в кучу, а Тодороки просто плавает где-то в другом измерении. Бакуго уселся на наружный подоконник, так что тот почти прогнулся под его задом. Прислонился спиной к окну позади, засунул руки в карманы – потому что холодно, в конце концов, - и съёжился настолько, насколько позволяла ему гордость. Морда так и осталась стоять, отставив в сторону одну длиннющую ногу. Спутанная от ветра снежная чёлка едва не светилась под фонарём и почти закрывала собой оба нелепо быстро моргающих глаза. Надо же, совсем ничего не выдаёт. Катсуки стало любопытно. - Что с твоим батей? – он не интересуется новостями, кроме тех, что касаются музыки и лёгкой атлетики, но произошедшее сегодня ночью, почти под утро, невозможно было не знать. Тодороки поднял на него взгляд – впервые за сегодня – и едва заметно качнул головой: - Он в тяжёлом состоянии. Останется без глаза. Катсуки всегда замечал, что обожженная, всегда воспалённая и потемневшая кожа делает его левый глаз значительно ярче и отчего-то всегда шире раскрытым. Только со временем он понял, что причина в отсутствии на этом глазу ресниц. Шото снова опустил глаза и присел рядом с ним. - Я не буду говорить фразочки типа «мне жаль», окей? Без обид. - Не надо, - ответил Шото, вроде бы, даже с облегчением. – Я же просто ответил на вопрос. Бакуго поглядел на его ноги – немного о-образные, скрывающие свою стройность под лёгкими мешковатыми штанами, выпрямленные и будто бы валяющиеся без надобности. Поглядел на свои – растягивающие в бёдрах даже домашние треники, расставленные на 90 градусов. Правая по нервной привычке отбивает пяткой дробь. У него красивее. Отсюда было слышно, как внутри лофта играет музыка. Видимо, там включили радио – потому что что же ещё могло крутить радио, как не… - Джоджи, - безразлично обозначил Тодороки, глядя в пустоту. «Slow Dancing In The Dark» звучит из всех щелей уже две недели с момента релиза, мало-помалу начиная обесцениваться от своей популярности, к огромному сожалению Бакуго. После первого прослушивания ему стало не по себе – настолько тяжёлым и неизбежным казался ему мотив, отчётливо звучащий в ней. Мотив какого-то падения. Серая, плавная мелодия больно резала душу, живущую по совершенно противоположным законам. Первым порывом было больше никогда не включать и не слушать эту песню, но примерно через пару дней Катсуки, сам того не осознавая, вновь открыл приложение и пролистал до неё. И заслушал до тошноты за неделю, так сильно примагнитился он к ней. Тодороки тоже весь из себя серый, плавный, медленно тянущий на дно, как ледяное озеро. С этим отсутствующим лицом и буквально ощутимой неподвижностью он словно бы очеловечил собой песню. Хотя почему словно, он и есть этот медленный танец в темноте. Во плоти. Тодороки чихнул, спрятав лицо в плед. По его отчётливому сопению было ясно, к чему всё ведёт. - Заболеваешь, - констатировал Катсуки. - Может, просто кто-то вспоминает. - Ну конечно, блять, всю эту челядь сейчас тоже вспоминать начнут, - Бакуго извернулся и стукнул кулаком по окну. – Давно уже… - стукнул ещё раз, – …надо было… - и третий раз, так что задрожала пластиковая рама, - …меня позвать. Все проблемы бы решились. - Окно не выбей, - этот комментарий Бакуго решил оставить без внимания. Во времена такого вот тупого и бесполезного ожидания он понимал, для чего людям нужны сигареты – если бы он курил, то непременно закурил бы сейчас, лишь бы занять себя хоть чем-то. И поэтому решил посвятить время единственной своей зависимости. Достав наушники – поддельные, зато беспроводные - он в неясном для себя порыве протянул один Тодороки. - М? - Спасибо, - слегка удивлённо согласился тот и вставил наушник. – Так мне музыку ещё не предлагали. Бакуго усмехнулся и сел поудобнее, чтобы совладать с неожиданным и необъяснимым дискомфортом где-то внутри. - Я, значит, твой первый? - Да, именно, - усмехнулся он, опустив голову. Что ж, первая улыбка за сегодня – уже победа. - Они так и будут пялиться? – спросил Катсуки спустя какое-то время, заметив направленные на себя косые взгляды. - Что? А, ну да, - ровно согласился Тодороки и добавил: - Добро пожаловать. - Вот спасибо, - Катсуки страшными глазами зыркнул в сторону любопытных рож, и те тут же испуганно отвернулись. То-то же – им здесь не долбаный цирк. - Чья это песня? – Тодороки указал на наушник. - Франц Фердинанд? - Бакуго нахмурился в сомнении, посмотрел в экран, чтобы удостовериться. – Да, он. - Звучит как американская комедия. - Что, имя? - Песня, - Тодороки снова посмотрел на него. Приятное у него всё-таки лицо, не безразличное, просто спокойное, не желающее того выпендрёжа, который всем видится. Дискомфорт вернулся к Бакуго в тройном размере, но сделался неожиданно лёгким и тёплым – как будто бы сбывается самая главная в жизни мечта, и осталось только дождаться, пока не получишь всё, что пожелал. Хотелось подскочить, засмеяться, врезать кому-нибудь. И хотелось секса, очень и очень сильно. Но ответил он только: - Да, точно, - потому что, в самом деле, точнее описания не придумаешь. Тут он едва не повалился спиной назад, потому что окно позади него открылось. Если бы не вцепился в угол рукой, точно бы совершил кувырок. - КАКОГО ХУ- - Бакуго, - лицо Момо было серьёзным, губы плотно сжаты. – Помоги нам, пожалуйста. Наконец-то. - Отойди-ка, - он залез на подоконник и собрался уже прыгать, но вспомнил про музыку в ухе. Повернулся к Тодороки и протянул ему свой телефон и второй наушник. – Подержи, отдашь потом. Всучив подарки дезориентированной Мордочке, Бакуго тут же нырнул внутрь помещения. Кулаки у него уже чесались, как и горло.***
На заставке просто чёрный фон, а пароля нет – отдавать его в чужие руки было либо очень смелой, либо очень необдуманной идеей. Но Тодороки лишь убавил громкость играющей песни, чтобы сквозь наушники слышать то, что происходит вокруг, и спрятал телефон в карман. В конце концов, он же не сволочь, чтобы обманывать доверие, тем более – доверие Бакуго Катсуки. Спустя время на тротуаре перед ним возникли чёрные кроссовки Мономы. - А где этот, - озадаченно спросил он, – питбуль? - Сиганул в окно, - ответил ему Шото. – Буквально несколько секунд назад. - Твою мать. - Что ты хотел? – Тодороки задрал голову, глядя на него. Монома раздосадовано шмыгнул носом: - Да извиниться я хотел. - Ну ладно, ещё вся ночь впереди. - Ночь-то впереди, а теперь он только больше взбесится. Сука, как знал, что надо было раньше подходить. Когда он ещё не совсем остыл. - Может, наоборот, не надо подходить? – подошла Токаге с двумя стаканами чая и подала им. – А то ему опять моча в голову ударит, и в итоге день рождения Момо закончится опознанием твоего тела. Монома неожиданно надолго замолчал, не отрываясь глядя на неё. - Сецуна-чан, - произнёс он неожиданно ровным, не вязким голосом. – Ты хоть раз с ним общалась, скажи мне? - Ну так, пару раз в общей компании, - непонимающе ответила она. - Вот поэтому запомни, пожалуйста: он сильнее всех, кто стоит на этой улице, – глаза Нейто сверкали, хотя лицо было абсолютно спокойным, – и прямо сейчас он ради нас разбирается с какими-то в сопли пьяными уродами гораздо старше его, хотя после всего говна, которое я ему сказал, имел полное право не делать этого. Моча в голову может ударить кому угодно, но только не Бакуго Катсуки, ясно? - Ладно, ладно, всё… господи боже, - вконец опешившая Токаге даже отошла на несколько шагов. – Сам же устроил с ним дурдом, а теперь всем рты затыкаешь. - И получил за этот дурдом по ебалу, как видишь. Просто в другой раз не говори того, чего не знаешь, окей? – уже более миролюбиво сказал Монома, хотя голос ещё держал на неприятной ноте. Тодороки слушал его сквозь фон песни Бакуго и не особо вникал в суть, хотя видеть Моному таким удаётся реже, чем плачущего Киришиму. Сейчас, впервые за последние сутки - да нет, скорее за последние несколько месяцев, - он чувствовал себя расслабленным и, совсем немного, воодушевлённым. Обычно тусовки и незнакомые компании высасывают из него всю душу, но сегодня, скорее всего, он будет полон сил и, возможно, даже самостоятельно втянется в какой-нибудь разговор. Никогда бы не подумал, что его подбодрит чья-то драка. Хотя, ладно, что тут врать, дело было вовсе не в ней. Узнать бы ещё, в который час родился Бакуго… - Эй, - послышался его голос из окна. – Заходите все. Призыв распространился быстро, и все сорок с лишним человек дружно побежали за угол дома в сторону входа. Тодороки собрался было следовать за ними, но из окна его окликнули. - Морда, серьёзно? Будешь со стадом? Шото посмотрел на Катсуки, возмущённого, но явно довольного – интересно, он подрался или всё-таки нет? – оценивающе оглядел подоконник и, сказав: - Ради тебя не буду, - прыгнул внутрь.