***
Днём ранее Тонкая и бесконечно длинная рука, запястье которой Катсуки может обхватить двумя пальцами, изящным и ловким жестом накрутила на палочки часть лапши и отправила её Мордочке в рот. Его обсыпанный золотыми блёстками шрам и слегка припудренные глиттером шея и руки сверкали в свете настенных ламп, и Бакуго уже предвидел, как вечером будет слизывать с него всю эту мишуру и плеваться после. А пока что он довольствовался малым, захватив его ногу под коленом и слушая бесконечную болтовню за столом. - Надо было всё-таки вас вместе поснимать, - в очередной раз пожаловалась Кендо, цепляя осьминога в салате. – Уже через неделю делала бы оригами из денежек. - Иди в жопу, - безэмоционально отозвался на это Бакуго. Фотосессию Кендо предложила ещё перед национальными, назвав её «отличным поводом прорекламировать наших чемпионов», а на деле просто рассчитывая продвинуться в своём «бизнесе». О том, что фотографии будут как для женского порно-журнала, она упомянуть не посчитала нужным. Но Бакуго, неожиданно даже для себя, не особо и был против – в конце концов, хуже испытания первым в жизни внедрением в чужой анус уже ничего не будет, потому покрасоваться на камеру в образе типичного злодея из «Джоджо» было бы даже прикольно - как ему самому, так и Шото. И теперь он, с вымазанными в какой-то чёрной фигне глазами и в окружении Кендо и не менее размалёванных Мордочки, Киришимы, Мономы и барьеристки Яойорозу, ел после пяти часов адских, но, надо признать, весёлых мучений в студии. - Не, мужики, я всё ещё в состоянии прихода от вас, - покачал головой Киришима, глядя на него и Шото. Видно было, что всем вокруг становится порядком легче, когда об этом говорят вслух. – Полгода, блин, молчать, как рыбы. Как хоть вы умудрились?! Два дня назад, после окончания соревнований и церемонии награждения, он подошёл к нему и в лоб, преодолевая собственное смущение, спросил: «Так вы, типа, ну… мутите?». Бакуго ответил в лоб и честно, и на вопрос, есть ли с этим проблемы, Киришима в ответ очень энергично замотал всем, чем можно мотать, и с рукой на сердце поклялся, что он, мол, «не из этих» и ему всё равно, какие у кого предпочтения. Тогда Катсуки на секунду показалось, что на этом тема будет закрыта. Но лишь на секунду. - Как все нормальные люди, - мрачно ответил он с набитым ртом. – Взяли и замутили. - А кто из вас, ну, - Киришима опустил глаза в тарелку, - в роли девушки? - Ты долбоёб? - Бакуго! – осадила его Яомомо и взяла на себя обязанность объяснить. – Киришима, так говорить очень не тактично. - А чё я не так спросил? - Ну, смотри, - Бакуго в очередной раз убедился, что если есть бог терпения, то у него лицо Яойорозу – участливое и готовое пояснить что угодно. – Если бы гетеросексуальность была редкостью в нашем обществе, а у тебя с твоей девушкой спросили что-то из разряда «А у вас в паре ты в роли девушки или она в роли парня?». Согласись, звучит не очень красиво. Ещё и, сто процентов, больно задевает. Мне было бы очень неприятно, если бы у нас с Джиро спросили, кто из нас изображает парня. Никто никого не изображает, мы два парня и две девушки, какими были, такими и остались. Киришима задумчиво уставился в тарелку, переваривая информацию. - Бля, - наконец выдохнул он. – Извините, чуваки, если затупил, я просто вообще не всекаю, как это всё работает. - Всё нормально, - с улыбкой отозвался Шото. – Ты не осуждаешь, это главное. - Просто я реально охреневаю, - Киришима посмотрел на них двоих – сидя напротив, ему было удобно это делать. – Вы вообще не похожи на геев. Я их видел в фильмах и в манге, и везде они были, ну, как… Как женщины, в общем. Я ничего не имею в виду плохого, просто по поведению. - А Мина твоя себя как женщина ведёт? – парировал Бакуго. - Всегда? Поставленный в тупик, Киришима состроил рожу и склонил голову. - Вот именно. Не всё выглядит так, как в телевизоре – и женщины, и геи, и даже твоя любимая мужественность, на которую ты так дрочишь. - Звучит просто превосходно, - съязвила Кендо, многозначительно переглянувшись с Мономой в противоположной стороне стола и получив в ответ средний палец.***
Наигравшись со спиной, Тодороки постепенно начал смещать локацию – к пояснице, к чувствительным бокам, к трусам. Не совсем осознанно Бакуго прогнулся в пояснице, тонко намекая, куда следует целиться Мордочке, и ощутил просыпающееся раньше него самого возбуждение. Поистине, руки Шото, да в принципе все его конечности, творят с ним что-то невероятное. Зад трогать этот ублюдок отказался, зато опустил руку на правое бедро, отправив ладонь ползти вверх и вперёд. Катсуки спросонья чуть не потерял сознание – неожиданно быстро Тодороки дотронулся до его яиц и прижался грудью к заду. Неплохой такой капкан, и выбираться из него не хочется. - Разреши? – вежливо попросил Шото, дыхнув Бакуго в бок. Тот в ответ смог только слегка повернуться, чтобы попрочнее закрепить чужую руку у себя на промежности. - Разрешаю.***
Бакуго выбрал этот ресторан по двум причинам – во-первых, это одно из немногих заведений с хорошей музыкой на фоне, а во-вторых, здесь выдают самые тонкие и лёгкие палочки из всех, что он видел – под стать пальцам Тодороки, в отношении которых Катсуки имеет все права быть серьёзным эстетом. - А как у геев происходит, ну… - Киришима неопределённо махнул руками. – Ты понял. - Нет, - непринуждённо состроил дурачка Бакуго. – Не понял. Говори нормально. - Трахаетесь вы как? – спросил Монома за него. "Вы". - Ребят… - попыталась воззвать к приличиям Момо, разумеется, тщетно. Катсуки бросил взгляд в сторону Мордочки, отдав ему честь пояснить этот вопрос. Всё поняв, Шото неспеша втянул губами полметра лапши, прожевал и без единой эмоции, без капли смущения, сказал просто: - Ректально. Одновременно с очень громким смехом и последующим кашлем Мономы, тупым «Чего?» Киришимы и недовольным «Приятного аппетита!» от Яомомо Кендо удивлённо воскликнула: - Погодите, вы реально не знали? - Я и не хотела знать, - пробормотала Яойорозу, нервно мешая свой мисо и не осмеливаясь теперь есть его. Таким образом вся компания выяснила, что отношения с Джиро у неё исключительно на девственном поцелуйном уровне. В отличие от прошлого опыта маленькой скромной шестовички. - Может, сменим тему? – предложил Шото, в извинительном жесте взяв Момо за руку. – Это правда не то, что стоит обсуждать за столом. - Согласен, - встрепенулся Монома. – Скажите-ка мне лучше вот что: как вы вытираете жопу в туалете – спереди или сзади? - Господи, Монома!***
Надрачивали ему медленно, с расстановкой и чётким планом, каким – один мордочкин дьявол мог знать. Бакуго закрыл глаза, хоть смысла в этом не было, и постепенно растворялся в том, как плавно и мягко чужая рука сжимала его член и щекотала головку, а зубы прикусывали позвонки на пояснице и вторая рука сжимала задницу, каждую половинку по очереди… А потом провела пальцем между ними. – Если не хочешь, я не буду, - послышался голос, успокаивающий и свежий, как мятная жвачка. – Я просто хотел попробовать. Легенда гласит - да и Шото не раз это подтверждал, - что от возбуждения там всё расслабляется. Что ж, рано или поздно он должен был это сделать, тем более в таком состоянии, когда хочется только продолжения, и неважно, какого именно. Бакуго двинул тазом. - Давай.***
- Тодороки, я так и не спросил - как твои отреагировали на всё это дело? - Ну, - Шото неопределённо качнул головой, - сестра с братом теперь постоянно шутят на гейские темы, но им так просто легче прийти к осознанию. Отец, как ни странно, отнёсся позитивнее всех, даже заявил, что моё признание это очень смело, - но он, скорее всего, просто не хочет лишний раз накалять атмосферу и к тому же старается быть с тренде, всё-таки Ястреба тренирует. У Катсуки тоже всё в порядке, его родители вообще давно в курсе... - Тихо все, - Бакуго повернул голову, прислушиваясь к музыке в кафе. Да, это был Майк Шинода, а вот песня… - Это эта… «Post Traumatic», предпоследний трек… блять. - Это не тот, который «Когда мир в огне»? – подсказал Тодороки. - Точно! - с чувством сказал Бакуго, мысленно хлопая себя по лбу. Как он мог забыть. А Шото умничка, всё запомнил. Катсуки притянул его голову и поцеловал в лоб и ещё напоследок потрепал по голове, чтобы перемешать две половины волос. В ответ ладонь Мордочки мягко опустилась на его лицо и отпихнула в сторону. Бакуго попытался укусить его за пальцы. Борьба затянулась. - Что за невоспитанность, - выпендрился Киришима, качая головой. - Чёрт возьми, перестаньте рушить стереотипы о себе, - не выдержала Кендо. - В смысле? - В прямом! Классическая динамика - мистер бомба и мистер пофиг-на-всё - это же чисто ваш тип. - Если ты будешь писать фанфик, Кендо, клянусь, я плюну тебе в лицо, - пригрозил Бакуго. - Не знаю, можно ли спрашивать, - неуверенно вклинилась Момо, - но кто из вас первым влюбился? Или это... - Не можно, - отрезал Катсуки, которому неожиданно стало некомфортно. - Вы уже в личную жизнь лезете, притормозили. - Хорошо, извини. Но тут Шото выдал его с потрохами: - Он первый. - Да блять! – у Катсуки заполыхало так, что даже успокаивающая рука в волосах не помогла. – Морда, ну кто тебя просил? - Прости. Запрещённый приём. Тодороки прекрасно знает, насколько его чистое, как первый снег, извинение обезоруживает монстра внутри Бакуго. Вкупе с бледной улыбкой, нежно сощуренными глазами и лицом в проклятых блёстках этот монстр попросту уничтожается, оставляя Катсуки в растерянности и без остатка всей только недавно появившейся злости. Ему хватило одной секунды, чтобы просто опустить голову и ни с чем вернуться в мир вовсю хохочущей компании. - Проехали, - пробормотал он, хотя бы делая вид, что всё ещё злится.***
Первые пять секунд ощущения были поистине странные. В раннем детстве Бакуго, как и всем детям, приходилось испытывать на себе сбивающие температуру заднепроходные свечи, но они были миниатюрные и не могли сравниться даже с, казалось бы, не имеющими никакой толщины пальцами Шото. Больно не было, это правда, но и не было особенно здорово чувствовать, как в твоём заду кто-то копается – чёртовы загоны. Тем не менее, он заставил себя сосредоточиться на своём всё ещё возбуждённом члене и плавно скользящей по нему руке и думать о том, что вот, сейчас, ещё немного – и будет приятно. Его словно ударило током, когда наступило это «приятно». Он дёрнулся, задохнулся, застонал – всё вместе и в одно мгновение какого-то сверхъестественного, психующего кайфа. Если член дарил удовольствие постепенное, медленно, как нагревающаяся вода, подводя к моменту распада, то эта проклятая точка одним скачком отправляла в космос, когда её задевали, и так же быстро роняла назад в кровать, когда её отпускали, – или это Бакуго был настолько больным, что так остро на неё реагировал. Поняв стратегию атаки, Тодороки устроился поудобнее и двинул пальцами внутри Катсуки ещё раз, одновременно проведя рукой по члену. И ещё раз. И ещё. Не выдержав, Катсуки перевернулся на спину – невозможно было находиться в одном положении и не двигаться, когда всё тело превратилось в одну пульсирующую эрогенную зону. Тодороки ловко нырнул под его ногу и в следующий момент Бакуго уже видел его лицо над своим пахом. Лицо, по-детски простое, открытое и не выражающее практически ничего – может, только немного любопытства, Катсуки не был уверен и не хотел его разгадывать, - выглядело настолько несуразно рядом с его подтекающим и покрасневшим эмпайр стейт билдинг, что это стало бы даже смешно. Если бы Шото, всё с той же невыразительной и наивной простотой, не опустил глаза и не проглотил этот микроскопический небоскрёб почти целиком.***
- И когда мы ещё сможем так увидеться? - посетовала Момо, держа Тодороки под локоть. - Правильно, никогда. Они шли вдоль улиц, провожая друг друга до станции. Было ещё не совсем темно, но небо уже серело, а сверху начинал накрапывать незаметный дождь. Год назад примерно в это время была почти такая же погода. Правда, тогда была уже ночь и все праздновали День рождения Яойорозу, а Бакуго открыл для себя Джоджи и… Точно, скоро ведь у Момо День рождения, нужно будет купить подарок. - А почему? Вроде, домашки не больше задают, выходные свободные, - Киришима выглянул из-за плеча Катсуки, чтобы посмотреть на Шото. - Давайте ещё посидим. - Мы с Момо теперь в студсовете, - ответил Тодороки. - Она президент, я заместитель. Плюс, мы старосты своих классов, а у нас это означает три тонны лишней ответственности и бумажной работы. Следить, чтобы в клубах не возникали... всякие Мономы. - Тухлятина, - отозвался Нейто, идущий вместе с Кендо впереди и о чём-то с ней спорящий. - Никакого драйва в этих частных школах. - Зато у нас ввели сексуальное образование с этого года, - ответила Момо. - Не без нашей помощи, между прочим. Было сложно, но мы добились этого. - И какой с него толк? Как будто мы не знаем, что такое секс и как им трахаться. - Такой, что никакая безмозглая пятнадцатилетка не залетит и не заразится от ублюдка, который забыл купить гандон, - рявкнул Бакуго, устав от бессмысленных споров. - Плюс ко всему, дети начнут меньше смущаться и делать тему секса запретной, - добавил Тодороки. - Начнут проще относиться ко всему и понимать своё тело. - Слушайте, мне нравится, - развернулась Кендо. - Это реально полезная тема. Лет с четырнадцати всем стоит в одном классе хотя бы раз в неделю обсуждать насущные вопросы. - Типа что такое "чайный пакетик"? - снова брякнул Монома, и Катсуки тяжело выдохнул. - Может, тебе чайный пакетик устроить? Твоими же яйцами, а? - плюнул он, но далеко не так злобно, как обычно он говорит по отношению к этому парню. Он даже улыбался. На фотосессии Кендо хотела видеть Моному раздетым, как и всех остальных, но тот наотрез отказался, сказав, что наденет костюм-тройку. На кислое лицо одноклассницы он насмешливо сказал: «Поверь, это будет гораздо более сексуально, чем вся твоя стриптиз-сессия». И, да, стоило признать, Монома никогда не ошибается в своих догадках. Застёгнутый на все пуговицы, закрытый везде, где можно быть закрытым, при бабочке и запонках, он выглядел настолько горячо и впечатляюще, что даже они с Тодороки, после неловко признавшись в этом, невольно засмотрелись. Бакуго не ненавидел Моному - он вообще-то мало кого ненавидел, кроме разве что Деку и своего говнососеда, - просто иногда очень сильно бесился с его скользких манер. Но из-за одного знаменательного случая на дне рождения Момо год назад за ними закрепилась репутация кровных врагов, и обоим не составляло труда её поддерживать, хотя в принципе большую часть времени и не играя на публику они вполне себе нормально общались. По крайней мере, мозги у Мономы были, а мозги Бакуго уважает. И прямо сейчас мозги Нейто правильно подсказали ему примирительно поднять руки и дать заднюю. - Ладно, затыкаюсь. Кендо, не обижайся только - видишь, меня самого тема очень напрягает, поэтому я и вывожу всё в комедию. - Стендапер из тебя дерьмо, - прокомментировала Кендо, но она и не думала обижаться - не первый год общается с этим идиотом. - А что такое "чайный пакетик"? - очень вовремя возник Киришима, и это окончательно восстановило здоровую атмосферу. Они проводили Моному до станции, довели Кендо до подъезда, посадили Момо в такси. Идя с Киришимой в одну сторону, они оказались возле одного хорошо знакомого им лофт-кафе. Комфортное место, и диджейский пульт есть. Бакуго отвлечённо задрал голову к небу, ощутив на лице холод и мелкие, как иголки, капли. Пока что в голове не было ни намёка на тревогу. Пока что всё было в порядке. И думать можно было только о том, как сегодня у него в кровати будет спать Мордочка. У этой мысли должно быть своё особое чувство - уже почти год, как он одержим, и почти полгода, как его безумная мечта сбылась, и сбылась настолько быстро и легко, словно его с Шото историю писали в до-мажоре, потому он должен каждой клеткой тела ощущать это чудо, слышать запах любви, плавиться от счастья. Но он думает, думает об этом - и ничего, кроме спокойствия и чувства порядка не возникает. Видимо, всё-таки не нужно искать во всём особый смысл, тем более - в таких вещах, как любовь. Есть вещи куда неразрешимее и сложнее. Нужно будет обсудить это с Шото. - Бро, ты чего застрял? - спросил у него Киришима, стоя чуть поодаль рядом с Тодороки, который задумчиво разглядывал окна кафе. Видимо, тоже узнал. - Ничего, - ответил Бакуго. - Просто словил дежавю.***
Катсуки умирал. Когда Шото перестал убирать палец с простаты и стал просто давить в одну точку, при этом не переставая работать ртом, чувствовать это стало невыносимо. Он ломал четвёртую стену восприятия собственной действительности, запрокинув голову и на инстинктах напрягая бёдра и спину, как будто у него была возможность двигаться. Левая нога лежала на плече Тодороки, то и дело норовя сжаться в судороге, за бедро правой Шото держался свободной рукой – слабо держался, но сейчас этого было достаточно, чтобы Бакуго стало почти больно. Руки уже давно рвали наволочку подушки за головой, губы искусаны в кровь, а внутри так сладко и больно, так до смерти хорошо и плохо. Все ощущения пропали, ориентация в пространстве забылась навсегда, остались только эти пальцы и этот влажный рот, умело и жадно пытающие его с двух фронтов. «Я люблю его, - думал Катсуки в момент, когда вышел на финишную прямую, - боже, как я, на хрен, люблю его». Он попытался оттянуть момент оргазма как можно дальше, желая прочувствовать его в первую очередь телом, а не головой, и так усердно говорил себе «НЕТ», что задержанный на одну секунду финиш едва не взорвал ему член и всё остальное. Он прогнулся так резко, что чуть не сшиб Мордочку, старательно слизывающего сперму до последней капли. Когда больше ничего не осталось, кроме вялости и смуты в мозгах, ощущение тепла между ног, жара на члене и заполненной задницы постепенно пропали и сквозь дымку прострации Катсуки ощутил, что покрылся мурашками. Освобождённый, он очень долго не мог прийти в себя после самого дикого оргазма в жизни. - Иди ко мне, - позвал он Тодороки, не открывая глаз, и тут же почувствовал едва заметную тяжесть чужого тела на своём. Слепо взялся руками за его голову, притянул её для поцелуя наощупь, в результате чего в губы попал только после третьей попытки. Вкус собственной спермы ничем не отличался от мордочкиного – не имеющая ценности новость, но почему-то пришедшая Катсуки в голову. Наконец он открыл глаза – самое красивое на свете лицо, всё такое же никакое по степени эмоциональности, лишь с лёгким оттенком интереса в разноцветных глазах и немного покрасневшими щеками. И с каких пор секс стал для него настолько обыденной рутиной? – Твоя очередь? Шото с лёгкой усмешкой покачал головой: - Оставлю за тобой должок. Он всегда понимает, что Катсуки нужно. Вот тебе и эмпатия, самая настоящая. - Спасибо, - Катсуки снова закрыл глаза. - Ничего себе ты счастливый, - почти восторженно заметил Тодороки. – Так понравилось? - Ага, - только сейчас он заметил, что улыбается во весь рот, наверное, с самого момента оргазма, даже щёки начали болеть. Но перестать улыбаться он не мог – слишком хорошо было. – Я просто улетел в рай. У тебя так же бывает? - Да, - он слышал хитрую улыбку в голосе. – Но ты всё-таки профессиональнее в этой области… - Тодороки замолчал на какое-то время, лёжа на нём, а потом неожиданно добавил: - Мне не нравится, как пахнет моя рука. Бакуго завис на секунду, потом как зашёлся хохотом. - А как ты… - проговорил он, задыхаясь, - как, ты думал, это будет… фу-ух, вообще не понятно, сунул пальцы в жопу – говном воняет, с чего вдруг? - Я сейчас тебе этот палец в нос засуну, - пригрозил Тодороки, и Бакуго, всё ещё смеясь, распахнул глаза, готовый отбиваться. Но то была просто пассивная угроза – Мордочка как лежал, приложив ухо к его сердцу, так и оставался лежать. Катсуки запустил пальцы в его волосы и вздохнул. Сестра Шото не врала, день и правда обещает быть хорошим.