Phases

Один только вид овальных серебристо-белых стен стадиона вгоняет в панику. Они ещё даже не зашли внутрь, но уже чувствуется тошнотворный запах хлорки и свежей плитки в коридорах, который слишком сильно врезается в ноздри и ненавязчиво душит своей чистотой. Юношеское национальное первенство, как и взрослое, ежегодно проводится на главном легкоатлетическом стадионе Токио. Тодороки уже здесь бывал, и по размерам и качеству покрытия он почти не отличается от родного юэйского - только цвет дорожки не синий, а традиционный красный. Не олимпийский, конечно, но достаточно крупный. - Будут камеры?? – в панике переспросил Мидория. Точно, он же первый раз в составе сборной. - Да. Всё, как на взрослых чемпионатах, - ответил ему Айзава, идущий позади всех. – Но не воодушевляйся сильно: к тебе не будут подходить журналисты с микрофонами, будут просто вести трансляцию. - И нас покажут по телевизору? И в Интернете мы тоже будем? - Господи Иисусе… Да, Мидория, мы будем и в одном ящике, и в другом, - раздражённо вздохнул Монома, шагающий по правую руку от Шото и немного более бледный, чем обычно. – Скажи маме, пусть включает любой спортивный канал. - Не-ет, спасибо, - нервно хихикнул Изуку, - не хочу, чтобы она видела мой фееричный позор. - Мне бы такой выбор, - отозвался Шото. Его отца не волнует, хочет он или нет, чтобы на него смотрели, он просто приходит на каждые соревнования. Ещё один повод нервничать. Тодороки медленно втянул носом воздух и посмотрел на Бакуго, который шёл куда быстрее и сильно выдался вперёд, словно не был частью команды. На прошлой неделе ему привезли до смерти стильную чёрную куртку с оранжевым флюоресцентным крестом на спине и очень высоким воротом, и теперь, со своей размашистой звериной походкой, он напоминал бойца какой-то армии будущего - не хватало только пушки вместо гигантской спортивной сумки на плече. Последние минут десять пути только эти мысли и могли расслабить всё больше психующего Шото, но чем ближе они подходили к воротам стадиона, тем меньше они помогали. В голове навязчиво звенели какие-то тревожные мысли, но оформить их в слова не было возможности. Наконец возникшая метрах в тридцати стеклянная входная дверь открылась толчком плеча Катсуки, и вместе с её пластиковым скрипом Тодороки растерял остатки спокойствия. Назад пути нет. Светящийся в темноте оранжевый крест скрылся внутри. Тодороки был едва ли не единственным в команде, кто пришёл не в спортивной одежде. Им повезло жить в столице, где проводятся все основные события, поэтому почти никто не затрудняет себя необходимостью заходить в раздевалку, но Шото почти жизненно необходим этот процесс – натягивания шорт, штанов поверх них, завязывания кроссовок, не туго, но и не сильно слабо, проверки шипов на шиповках, их подкручивания, если нужно. Что-то вроде ритуала, такого же со стороны неважного, но приевшегося и входящего в обычный распорядок, как утренняя проверка астрологического сайта (к слову, Луна сегодня в Близнецах и готова уничтожить нервы и ему, и всем на этой планете. Как всегда, вовремя). Но перед этим нужно обязательно подойти к доске с расписанием – проверить списки. Киришима с Серо и Каминари понеслись наперегонки к Бакуго, стоявшему возле развешенных на стене бумаг. Взгляд его, хмуро направленный в их сторону, Тодороки очень не понравился. До этого соревнования, в которых они участвовали, не имели для них особого значения. Оба без особых усилий завоёвывали статус лидеров, и место в сборной префектуры им не приходилось выгрызать, как в этом году пришлось Мидории. Потому они и за себя, и друг за друга не волновались. Теперь же, увидев автобусы со своими ровесниками из Осаки, Киото, даже с Окинавы, которых видят от силы раз в год, они вновь, как год назад, осознали, насколько тяжелой будет борьба за первенство на этот раз. Но если в Катсуки, как человеке, живущим соперничеством и победами, это пробуждает приятное, подстёгивающее чувство азарта, то Шото затруднения вроде этих наносят психологическую микротравму. Он терпеть не может смотреть на соперников, разговаривать с ними, но в то же время не выносит безмолвного напряжения, накаливающего атмосферу и не дающего смотреть на них, как на людей. Снова в голове раздаётся грохочущий бас, требующий даже не пересекаться с ними взглядом и не сметь заговаривать с ними, потому что они – враги. Вся жизнь в окружении врагов. Шото пробежал глазами по спискам, нашёл себя в забеге на 800 метров у юношей своего года. Вторая дорожка, благо, не самое неудобное место. Нагрудный номер написан правильно. Не удержавшись, он глянул на имена других соперников и, как и ожидалось, увидел на первой дорожке Йоараши. Червяк в животе ощутимо дёрнулся. Самое главное – время старта. 12:10, сразу после забега девушек. Тогда Тодороки начал догадываться, к чему был этот странный взгляд Катсуки. Посмотрел на его время – 11:00. Так как Бакуго в очереди в числе первых, слишком велик шанс, что выступать – Бакуго с финальной попыткой, а Тодороки с единственным забегом, - они будут одновременно. Дурацкая ситуация, которой они оба боялись, но которой в то же время ожидали. На всех соревнованиях у них работает договорённость – до тех пор, пока всё не закончится, они никаким образом друг с другом не контактируют. У обоих были на то причины – Бакуго не хочет ломать настрой, так тщательно формируемый и так легко пропадающий, когда Тодороки рядом, а Шото просто не может ни с кем нормально разговаривать от волнения. Поэтому, получив ответный понимающий взгляд, Бакуго тут же развернулся и направился в сторону арены, не поджидая остальных. Разминаться нужно начинать минут за сорок до старта, и время до тех пор длилось буквально бесконечно. Шото переодевался медленно, намеренно пропуская торжественное начало и растягивая время, но даже это ему не помогало. Только когда запах дезодорантов и свежести в полупустой раздевалке стал невыносимым, а болтовня приезжих спортсменов оглушающей, Тодороки вышел оттуда. На стадионе уже было шумно – начались финальные забеги на 100 метров, где участвовал Иида, и тройные прыжки. Постоянный комментатор всех легкоатлетических соревнований, Ямада, раздражающе бодрым голосом сообщал результаты. Сектор для метания видно не было, но там и не должно было сейчас происходить ничего интересного. Без особого труда найдя взглядом рыжие сталагмиты Киришимы, Тодороки взлетел вверх по трибунной лестнице, игнорируя преследующие его объективы камер и взгляды некоторых людей. Шото привык и к тому, и к другому – всё-таки не каждого шестнадцатилетнего легкоатлета увидишь в олимпийской форме с вышитыми «Japan» на груди и фамилией Тодороки на спине. И с ожогом на глазу. Когда-то чужое внимание даже придавало ему сил – всё-таки люди его узнавали и, следовательно, отдавали ему часть своей энергии, позитивной или негативной. Но с тех пор, как год назад несколько подряд идущих событий почти до основания расшатали всё, что он строил вокруг себя, всё это внимание превратилось в один большой энергоотсос. Косые взгляды казались всё враждебнее и насмешливее, комментарии под фотографиями и сплетни всё пошлее и извращённее. Каменеть снаружи и демонстрировать, насколько ему всё равно, у Шото получалось прекрасно, но вот делать это внутри он так и не научился. Возможно, нужно просто немного больше перестрадать, чтобы на сердце выросла надёжная броня. - Хэй! – радостно поприветствовал его Киришима. – Давай лапу, чемпион! Тодороки пожал ему руку: - Как настрой? - Порвать всем жопы! – Эйджиро сжал руки в кулаки. – Я сейчас заполыхаю, так хочу в сектор. Хочу размяться и метнуть что-нибудь, да побыстрее. Шинсо, давай тебя метнём? - Куда? – бесцветным голосом отозвался Шинсо. Его чёрные подглазины сегодня растянулись почти до скул – видимо, на нервной почве снова мучила бессонница. – Если только в тех ублюдков из Осаки, они достали пялиться на нас. Тодороки проследил его взгляд – в самом деле, с передних рядов на них постоянно оглядывались то какая-то блондинка с огромными губами, кажется, барьеристка, то парень со странной, вышедшей из моды чёлкой, то Инаса. При виде коротко остриженной головы своего соперника Тодороки ощутил липкую тревогу, опасаясь, что этот парень, увидев его, опять начнёт к нему лезть и не давать покоя. Но тот, повернувшись к нему, только послал единственный, неожиданно свирепый взгляд, словно Тодороки увёл его мать из семьи, и тут же отвернулся. Этот взгляд, пусть немного озадачивал, но подарил какое-то подобие спокойствия – что-то Йоараши не понравилось достаточно, чтобы даже близко к Шото не подходить, а это как раз то единственное, что было нужно. - Замётано. Кстати, мужики, у меня есть шоколадка, кто-нибудь хочет? – он достал огромную плитку и начал её распаковывать. От алюминиевого звона и всплывшего в голове запаха еды Тодороки замутило. – Куда тебе? – сказал он. – Ты же в сектор выходишь через 15 минут. - Всё нормально, - отозвался Эйджиро с самым обнадёживающим выражением лица и разломал плитку на несколько частей. – Моё время под полным контролем. Не моим, правда, но если услышите рёв, как будто Сатана вылез из преисподней, то не пугайтесь, это мой сигнал, - «По имени Бакуго». – Так что, ты будешь? Шото покачал головой. - Нет, спасибо. - А я буду! – это сказал прибежавший к ним запыхавшийся Монома и протянул руку. – Как раз стартую через полчаса. - Может, не надо? – опасливо спросил Каминари, глядя, как тот отламывает квадратик и бросает в рот. – Вдруг на дорожке вывернет? - От такой писюльки? Ты издеваешься? – промямлил Монома, прожёвывая свою «писюльку». – Наоборот, на старте в мозг выбросится куча эндорфинов, и я побегу под кайфом. Он бодро принялся сдирать с себя штаны, присев рядом с Шото. Улыбался он натянуто и двигался дёргано, как загнанный зверь. И от шоколадки его тошнило едва ли меньше, чем Тодороки. Не успел Шото сориентироваться и как-то его поддержать, как две лапы тяжело опустились на плечи Мономы и неслабо так встряхнули его, так что у того безвольно замоталась голова и выпучились от неожиданности глаза. - Да не па-а-арься ты так, - весело сказал ему Киришима, мотая его из стороны в сторону, как куклу, - ты всех порвёшь, и себя в первую очередь! Ну-ка, какой у нас девиз Юэя? Плю-ю-юс… - УЛЬТРА!!! – поддержал его Каминари так громко, что половина зрителей обернулась к ним. – Через себя, через голову, через жопу! Моному, казалось бы, и в самом деле немного отпустило. Он, хоть и делал вид, что раздражён, не сказал ни слова против. Но затем он резко вывернулся из киришиминого захвата, пробормотав: - Не ломай мне спину, - и убежал разминаться дальше. Киришима с Каминари проводили его озадаченными взглядами. - Ты понял что-нибудь? - Не-а. Тут все дружно вздрогнули от очень громкого, перекрывающего даже голос Ямады вопля, хорошо всем знакомого и оттого не менее пугающего. И взывал этот вопль далеко не к фамилии Киришимы, хотя обращался явно к нему. - О, это за мной, - Эйджиро весело, словно не его только что грозились убить самым жестоким образом, убрал остатки шоколада в рюкзак и, отсалютовав всем, побежал вниз вслед за Мономой. Тодороки, не выдержав дольше 10 минут, тоже отправился бегать. Старт на 400 метров ещё не был дан, так что как минимум половина стадиона была свободной, чем он и воспользовался. Дыхание, как всегда, было неровным, трудным, мышцы сковало напряжением, а всё нутро стянуло мерзким страхом. Он никогда не умел расслабляться на соревнованиях, как бы ни старался убедить себя в обратном, и потому всегда разминался дольше и активнее, потому что, как сказал ему Айзава, рано или поздно физическая нагрузка потребует большой отдачи энергии – а откуда эту энергию брать, как не из собственной паники. Тодороки верил ему, и это в самом деле работало. Постепенно, поминутно, лёгкие стали полностью впускать кислород, а слишком напряжённые мышцы расслабились, отдавая напряжение в мягко подпрыгивающие на дорожке ноги. Кровь ещё не застучала в ушах, но тело как следует прогрелось, готовое растянуть и подготовить каждую мышцу в отдельности. Разминка – тоже своего рода предстартовый ритуал, даёт возможность забыть обо всём, в том числе о том, что сегодня всё идёт наперекосяк. В какой-то момент его подозвал Айзава, безучастно справился о его самочувствии и напомнил о регистрации. Тодороки посмотрел на часы – как раз успеет сделать беговые. - 800 метров, единственный забег, Тодороки Шото, номер… - Погоди, погоди, - судья пролистал списки и ткнул карандашом в его фамилию, - так, нагрудный номер…? - 1144, - отрапортовал Шото, убедился, что его отметили, и убежал разминаться дальше, едва не наткнувшись на Инасу. Он уже смирился с тем, что не догонит его. Что снова станет вторым, расстроится и забудет обо всём, как о страшном сне, до следующего года. В конце концов, после забега будет целый свободный день, и они вместе с Катсуки могут отметить свои победу и поражение в какой-нибудь лапшичной. Да, это хорошая перспектива. В отношении Катсуки его мысли всегда становились материальными, и потому он даже не удивился, когда заметил возле сектора для метания чёрную куртку с оранжевым крестом, уже расстёгнутую и просто висящую на плечах подобно плащу. Он готовился к первой попытке из шести. Рядом с Бакуго стоял Тошинори и что-то ему рассказывал, сопровождая свои речи медленными, плавными жестами. Интересно, как его всё-таки уговорили надеть майку? Помнится, пару дней назад его убеждал практически весь тренерский состав – аргументами, что без верха неприлично, что это обязательное условие участия, что на одежду необходимо вешать нагрудный номер. Бакуго так сильно упирался, что даже предложил проколоть соски, чтобы цеплять номер на них, или вытатуировать на груди номер – «Какая, на хрен, разница, на чём он будет, я не понимаю?» - «Бакуго, таков этикет соревнований, ты обязан надеть хоть что-то наверх» - «Тупой, значит, этот ваш этикет». Тодороки усмехнулся себе под нос, погрузившись в воспоминания, и чуть не пропустил момент, когда дали старт забега на 400 метров. Растягивался он уже за ограждением, задрав ногу и наблюдая одновременно за встающим на старт Мономой и выходящим в сектор Катсуки. Тодороки на секунду испугался, думая, что либо традиционный крик Бакуго собьёт стартующих, либо выстрел пистолета подкосит для Катсуки вывод снаряда. Но, к счастью, старт бегунам был дан ещё до того, как Бакуго встал в стойку, и поэтому никто никому не помешал. Когда забег Мономы преодолел половину дистанции, Катсуки сделал разворот с прыжком (к слову, делал он это восхитительно, по-танцорски грациозно, но попробуй скажи ему об этом), а следом мощнейшим движением плеча и руки пустил диск по не самой лучшей траектории и замер на одной ноге в каком-то элементе капоэйры. - И где «Сдохни»? – спросил вслух Тодороки, словно его можно было бы услышать. В самом деле, без своего поддерживающего выкрика Бакуго словно терял мотивацию и даже не пытался что-то преодолеть. Но это была только первая попытка из шести, он только разогревался, а в его способности вырывать победу зубами и когтями Шото не сомневался. В отличие от своей. Десять раз сходив в туалет, Шото вернулся за шиповками. К старту уже готовили забег девочек на 800 метров, а отбежавший свои 400 Монома сидел, положив ноги на спинку сидения впереди и откинув голову назад. - Что, твоя очередь на эшафот? – спросил он. - Угу, - Тодороки старался не психовать, но получалось у него плохо. – Какой результат? Монома скосил на него глаза с таким выражением, словно объяснял трёхлетнему ребёнку, почему в мире есть плохие люди. - А какой у меня может быть результат, Тодороки? – сказал он, растягивая рот в улыбке. – Конечно, дерьмовый. - Почему? Ты же третий пришёл, - будь у Тодороки столько же равных по силе соперников, сколько их у Мономы, он бы радовался и четвёртому месту. Нейто в самом деле всех порвал – с вкусом шоколада во рту, с тяжестью в животе и с ладонями Киришимы на плечах, но он всё равно это сделал. Но Монома в ответ только усмехнулся и, прикрыв глаза, покачал головой – у Шото опять возникло ощущение, что его в открытую считают идиотом. Что ж, пусть так. Он быстро снял штаны и куртку, оставшись в любимых широких шортах и майке, к сожалению, не такой свободной, но зато с вышитым на ней нагрудным номером – чтобы не приходилось прикалывать тряпки и портить ткань. Вытащил мешок с шиповками и отправился вниз, махнув рукой на тусклое нейтовское «Удачи». - Йоараши! - Здесь! - Первая дорожка, - судья указал рукой направление, и Инаса, бросив очередной тяжёлый взгляд на Тодороки, вышел на свет. – Тодороки! - Здесь, - Шото отправился на свою дорожку. На национальном первенстве, как на взрослых соревнованиях, 800 метров стартуют не с одной линии, а с раздельных позиций, так что Шото повезло не жаться к Йоараши вплотную, а выйти чуть вперёд. Слава богам, хотя бы первую секунду он не будет видеть его перед глазами. Шото даже начал душевно понимать нелюбовь Катсуки к Мидории. Ямада начал представлять их, но у Тодороки зазвенело в ушах, так что он не обратил внимание ни на собственное сказанное имя и следующие за ним вопли, ни подкравшегося к нему оператора. В голове только барабаном били слова «Не остыть, не остыть», и эти слова заставляли его не стоять на месте, а постоянно двигаться – переступать с ноги на ногу, подпрыгивать, наклонять голову из стороны в сторону, встряхивать руками. Главное – не хлопать себя по ногам, как многие любят делать, это детский сад и никакой пользы не приносит, только оставляет красные пятна на коже. Шиповки у него лёгкие, как носочки, сидят, как перчатки, но на ноге почти не чувствуются. Шипы комфортно вдавливаются в резину и с лёгкостью из неё выталкиваются. Комфортно и легко, казалось бы. - На старт! «Ну, всё» Едва слышный хлопок пистолета – и они сорвались с места. Только сделав второй или третий шаг, Тодороки увидел, как слева от него замаячила огромная тень, и через секунду его уже на всех парах обгонял Инаса, сопя, как паровоз. И Тодороки, несмотря на то, как старательно он вгонял себя в пофигизм последние два дня, сейчас ощутил не спокойное принятие, а жуткую досаду. Было отвратительно думать о таком, будучи уже в процессе бега, но Тодороки не мог остановить себя. Он попробовал немного ускориться – не настолько, чтобы сбить дыхание, но всё равно непривычно для себя в первой фазе, - чтобы хоть немного его догнать. Но толку от этого не было никакого – Тодороки выдохся, а расстояние между ними увеличилось больше, чем на 50 метров. И это было только начало. Краем глаза он заметил Бакуго – тот, уже готовый, ожидал сигнала в секторе, - и тут же мысленно врезал себе: отвлекаться нельзя. Очерёдность уже выстроилась – впереди Шото локомотивом нёсся Инаса, позади закрепились немного отставшие шесть человек. На них Тодороки было глубоко наплевать – расстояние до лидера уже 80 метров, и он ничего не может с этим сделать. Он всегда дышал по чётко установленной, удобной системе: два шага – вдох, два шага - выдох. Сейчас же, с всхлипами и периодическим замыканием дыхательных путей, он судорожно выжимал из себя воздух, тщетно настраивая его на ритм бега. Хотя какой уже может быть ритм? Он всё потерял, снова. Вторая фаза – 600 метров до финиша и расстояние до Йоараши в 100 метров. Тодороки, обессилев, даже начинает притормаживать, но не позволяет себе сбрасывать так рано – это слишком даже для него. Однако клокотавшая до этого внутри обида, испортившая ему весь настрой и сломавшая схему, которая в любом случае бы не сработала, иссякла, и двигался он только на энергии желания всё это наконец закончить и не дать по крайней мере обогнать себя ещё кому-то. Перед глазами всё начало расплываться, остались только пустота в голове и отвратное, липнущее к лёгким неприятие происходящего Почему? Почему у него не хватает сил? Почему он настолько безвольный? Звон колокольчика – Инаса пробежал круг. Тодороки уже едва различает его силуэт с противоположного виража. Расстояние до него – чуть меньше полукруга. Слюна застыла в горле, дыхание спёрло. Желудок начало выворачивать, а ноги стали ватными. - СДОХНИ-И-И! – от неожиданности Шото показалось, что этот хриплый отчаянный вопль раздался прямо возле его уха. Он не сумел повернуть голову, только скосил глаза в сторону – да, в секторе для метания был Катсуки. И только что пущенный им диск разрезал воздух, почти идеально идя по ветру и не раскачиваясь. Тодороки поглядел на этот летящий диск, который в воздухе казался лёгким, как воздушный змей, и начал лететь вместе с ним. В голове начал эхом повторяться крик Катсуки, прибавляя не то адреналина, не то злости – словно сама душа Бакуго вселилась в него в тот момент. Внезапно, обнаружив себя уже на третьей фазе – в месте, где он обычно начинал тормозить и расслабляться, - Тодороки нашёл глазами Йоараши и понял. Понял, что хочет, чтобы Йоараши сдох. 800 метров – дистанция, делящаяся на четыре фазы по 200 метров. Каждый бежит её по-своему – кто-то начинает медленно и постепенно, фаза за фазой, прибавляет темп, кто-то работает по синусоиде - сначала ускоряется, потом замедляется, потом снова ускоряется. Но каким бы ни был стиль – рано или поздно настаёт момент, когда бегущий устаёт. Для его соперников главное – поймать этот момент. Ещё окрылённый внезапной поддержкой, Тодороки заметил, как там, вдалеке, Йоараши начал раскачиваться и тяжелее ступать. На первый взгляд кажется, что ничего не изменилось. Но Тодороки уже понял – три фазы подряд бежать на полной скорости вполне возможно, но тогда на оставшейся у тебя начнётся жестчайшая ремиссия, которая буквально скуёт тебя по рукам и ногам. Именно это с Инасой и происходило, и именно это было его шансом. Лёгкость, нёсшая Тодороки всю третью фазу и стремительно сократившая расстояние между ними, закончилась быстро и внезапно, но теперь, едва слыша рёв стадиона из-за стучащей в ушах крови и повторяющихся в голове, как мантра, слов «Сдохни, сдохни, СДОХНИ», Шото совершенно забыл про свою усталость и спокойствие и из чистого, истинно козерожьего упрямства начал выжимать из себя последние силы, что у него остались, ускоряясь с каждым шагом. Он перестал чувствовать ноги, выйдя на финиш и глядя в свой единственный ориентир - расплывчатую чёрную спину всё больше сбавляющего скорость огромного парня. Инаса явно услышал его шаги или тяжёлое дыхание и тоже начал ускоряться. До финиша оставалось метров 70, и расстояние это стремительно уменьшалось, но Тодороки было всё равно. Он бежал по второй дорожке, чтобы не тратить силы на обгон, и напоследок ускорился так, как, наверное, даже на спринте на тренировках не ускорялся – хотя, возможно, ему это просто мерещилось на фоне общей усталости и на самом деле он полз, как черепаха. Инаса пытался выжать из себя, что мог, то удлиняя шаг, то, наоборот, учащая. Наконец, в тридцати метрах от финиша, он совершил главную ошибку – он обернулся. Где бы ты ни находился, каким бы по счёту ты не пришёл – никогда не оборачивайся на тех, кто позади. Только он это сделал, Шото, находящийся в полуметре от него, мигом прошмыгнул рядом, не давая ему опомниться и оставляя его, пыхтящего и едва дышащего, позади. Он опередил его на две и одну сотую секунды. Затормозил после финиша и, перестав чувствовать ноги и едва сдерживая подкатившую к горлу тошноту, не сделав и двух шагов, рухнул на дорожку. Нет, уговаривал он сжавшийся желудок, не сейчас. Это просто перенапряжение. Пара глубоких вдохов, дающихся с огромным трудом, отвлечённое разглядывание собственных дрожащих локтей – и уже можно было жить. Всё было хорошо. - Тодороки, - позвал его зычный голос. Он поднял глаза и увидел протянутую широченную ладонь и немного неуверенный взгляд. - Это был сильный забег, - сказал Инаса, такой же мёртвый, как Шото, не сильно довольный, но по-мужски признающий своё поражение. - Без тебя он бы не был сильным, - выдохнул Тодороки, принимая его руку, и нашёл в себе силы ободряюще улыбнуться. – Спасибо. Йоараши помог ему подняться, и в ту же секунду их сфотографировали. Ямада что-то шумел о результате, но Тодороки на данный момент было даже как-то наплевать – он однозначно установил личный рекорд сегодня, но с каким временем – ещё успеет узнать. - Тодороки, я хотел бы извиниться, - неожиданно начал Инаса, и Тодороки нахмурился. - За что? - Я, как бы сказать… Я считал тебя, ну… - Пафосной сукой? – подсказал Тодороки и усмехнулся, глядя на изумлённое лицо своего соперника. – Поверь, не ты первый. И я не обижаюсь, уже давно. - Ну, и ещё… Я думал, что ты не настоящий спортсмен – вроде как, не хочешь соревноваться и приходишь просто для выпендрёжа. Ну, помнишь прошлый год… Но потом Кэми объяснила мне, что это я дурак и сказал много лишнего. Так что да, прости за то, что пошутил тогда про ожог, - и на этих словах Йоараши примирительно склонил голову, сделавшись выше Тодороки всего на полголовы. - Надеюсь, в следующий раз будем соперничать уже друзьями. Более типичных Весов Тодороки ни разу в своей жизни не встречал. - Я тоже, - ответил он. - Ну, как оно? – Айзава положил ему руку на плечо, когда Инаса отошёл к своему тренеру. Шото вздохнул: - Я… определённо рад, - он поднял глаза и увидел очевидный и не сильно скрываемый довольный блеск в глазах своего учителя. – А вы ведь рады гораздо больше, да, сенсей? - Конечно, - кивнул он, отпустив его. – Ты сегодня отлично поработал и заслужил, как минимум, горячую ванну и здоровый сон. А теперь разреши мне пойти порадоваться ещё и за Шинсо. Его забег через час. - Парень, вот это было круто! – Тодороки повернулся на звонкий голос и, неожиданно для себя, обнаружил подлетевшего к нему Ястреба и медленно идущего позади него отца. Он, Таками Кейго, был такой же, каким Шото его запомнил – русые лохматые волосы, странные ромбовидные очки, широченная улыбка и эпатажная не то куртка, не то шуба, которая всё время сваливалась с одного плеча, банка пива в кармане. Герой своего ремесла, самый молодой олимпийский чемпион Японии, лицо обложек почти всех спортивных журналов и, возможно, ухажёр его отца – последнее прозвучало в голове Тодороки порядком легче, чем он предполагал. - Спасибо. - Твой папаня всё говорил, мол, не надо приходить, Шото не любит, когда на него смотрят, бла-бла-бла, - затараторил парень. – Но я-то знаю, что такое поддержка зала. Это главный источник силы, сказал я твоему бате. Вон как сиганул, когда я закричал тебе не сбавлять. Ты слышал ведь, как я тебе кричал? - Не-а, - внезапно подкатившая к Шото эйфория почему-то заставила его поиздеваться и состроить из себя идиота. Ястреб округлил глаза за пластиковыми стёклами очков: - Да ладно?! Я же так старался, пацан, ну как же… - Отстань ты от него, - пробасил отец, подойдя к ним, – ребёнок только что выиграл первенство страны, дай ему вздохнуть спокойно. Шото… - Тодороки встретился с ним взглядом и неожиданно осознал, что это первый раз за последние несколько лет, когда он так сделал. Отцу от этого тоже явно было не по себе, но он быстро взял себя в руки – а как же иначе, всё-таки он взрослый. – Ты молодец. Всё сделал так, как нужно. - Стоило ещё поднажать на старте, - ответил ему Тодороки, зная, что отец имел в виду именно это. – Тогда было бы вообще идеально. Но всё равно спасибо. - Что означает твоя причёска? – он неловко указал пальцем на раздвоенную шевелюру Шото. Тот даже улыбнулся ему – что с ним делает опьянение победой, уму непостижимо, - и пожал плечами: - Не знаю. Может, то, что я Тодороки? – и в самом деле, ведь цвет его крашеной половины очень напоминает отцовскую рыжину. Кажется, в момент выбора цвета в Шото сработал какой-нибудь фрейдовский инстинкт. - Слушай-ка, Шото, - радостно начал Ястреб, когда тот развязал шнурки и стянул с себя шиповки, - Пойдёшь вместе с нами кушать после награждения? У меня любые соревнования традиционно заканчиваются походами в фастфуд – пора и тебя приучить. - Таками, - устало прервал его отец. – Шото сейчас хочет остаться со своей командой, хватит лезть… - Почему же? Я не откажусь, - прервал его Тодороки и усмехнулся удивлённо нахмуренным папиным бровям – тот однозначно был рад, да и сам Шото, если честно, тоже. – Тем более, мы с тобой давно не общались. - Вот это наш человек, видишь? – гордо обнял его за плечи Ястреб и повернулся к отцу. – Макдонадьдс? KFC? Бургер Кинг? - На ваше усмотрение, - Тодороки почувствовал взгляд за спиной и аккуратно высвободился из-под ястребовой руки. – Подождите меня в холле после награждения, ладно? Развернулся и увидел идущего к нему навстречу героя дня. Руки и рукава расстёгнутой куртки побелели от мела, улыбка усталая и счастливая, походка гордая, руки приглашающе раскрыты. Шото кинул шиповки куда-то в сторону и в одних носках бросился навстречу, наплевав на камеры, на устремлённые взгляды, на тренеров, на отца – бросился и, чувствуя настроение Катсуки, запрыгнул на него, как кот на дерево. - Ну поздравляю, Двумордый, - радостно буркнул Бакуго ему в плечо, прижимая к себе. – Теперь ты один из нас. - Лучше скажи, как ты выступил. Я пропустил почти все твои попытки. Бакуго с тяжёлым вздохом поставил его на землю и тут же взял за руку. - Если коротко, я метнул не на личный и просрал первому месту пять, ПЯТЬ, сантиметров, - улыбка у Катсуки была ироничная, но не горькая. Он больше смеялся над собой и даже, казалось, радовался такому неприятному для себя результату. – Но мне на это настолько похуй, Морда, ты не представляешь. Тодороки неверяще поднял брови: - Серьёзно? - Так у меня с первой попытки нихуя не получалось. Вроде бы диск ложится, летит далеко, но всё чего-то не хватает. Я распсиховался, как маньяк ебучий – вон, Киришима до сих пор боится подходить, - и в итоге вконец себя заебал и подумал: так, блять, надо посмотреть на Морду, это успокаивает, - Тодороки на это с умилением рассмеялся, - ты тогда напяливал шиповки, и лицо у тебя настолько нихера не выражало, как будто ты в долбаном космосе. И тогда у меня мозг как переклинило, и я просто подумал: а пошло оно всё в пиздень, у меня виноградный меркурий сраный, - он повернулся в сторону сектора, откуда уже почти все ушли, и засунул свободную руку в карман. – Вот. Так что считай, ты заразил меня похуизмом… Кстати, этот твой ублюдок, которого ты обогнал – ты бы знал, с каким ебалом он в твою сторону смотрел. Чучело, блять. Мне так захотелось пустить диск прямо в его тупую рожу, пока он бежал. Жаль, что не долетел. Но ты нагнул его за меня. «Так вот кому ты смерти пожелал». Бакуго всем своим видом олицетворял освобождение от тяжёлого бремени, отвлечённо и спокойно, насколько для него это возможно, переступал с ноги на ногу и даже не хмурился. Тодороки был в восторге. - Ну что, поздравляю, - сказал он и поправил его растрёпанную чёлку. - Теперь ты один из нас. Бакуго в ответ только фыркнул: - Иди в жопу, я здесь ненадолго. - Как и я, Катсуки, - Шото пожал плечами, глядя в хитрые, весёлые глаза, - как и я. Он оглядел стадион: пара камер были направлены на них, несмотря на то, что их задача – транслировать соревнования, многие – и спортсмены, и тренера, и зрители, - тоже в открытую глазели в их сторону – кто с восторгом, кто изумлённо, кто напуганно. Отца с Ястребом видно не было, но зато неподалёку стоящие Киришима с разинутым ртом и Мидория с красным до самых ушей лицом и сконфуженно опущенными глазами ясно давали понять, что в ближайшее время им с Катсуки предстоит множество сложных разговоров. - Так, - обратился он снова к Бакуго, который уже беззастенчиво запустил руку ему под майку. - Время очень важных вопросов: кто из нас объяснит Киришиме, что такое "гей"?