***
Поздно вечером, вдоволь наевшиеся и свежие после душа, ребята разбрелись по комнатам. Тодороки наконец-то был там, где можно выходить на улицу в домашних трусах и футболке и не беспокоиться за свою репутацию, потому сразу после душа он, даже не высушив голову, уселся на дворовой лавке и уставился в ночное небо. Отец уехал из лагеря в тот же день, когда привёз его – он не оставался здесь – потому не осталось ни одной причины беспокоиться о чём-то, кроме степени жёсткости тренировок и несостоявшегося разговора с Катсуки. Ну, и приближающегося периода Луны в Скорпионе. - Тодороки-кун! – из домика к нему выскочил Мидория Изуку, хороший друг Шото и не менее хороший враг Бакуго. Тодороки прищурился, разглядывая его счастливую физиономию. - Ты опять командир, что ли? – спросил он. Из года в год статус лидера бегунов делился между патологически ответственным Иидой и патологически амбициозным Мидорией, так что все давно перестали даже предполагать в кандидатах кого-то ещё. - Не угадал, - мотнул головой Изуку. – И не угадаешь никогда в жизни. Потому что командир в этом году – ты. - Оу, - только и ответил Шото. - Ну как? - Что? - Ты рад? Расстроен? Хочешь кого-нибудь убить? – стал расспрашивать Мидория, присев рядом. - Да мне как-то… - Тодороки неопределённо махнул рукой. – Служу Конохе, как говорится. Какие хоть у меня обязанности? - Э-э, ходишь на планёрки, - Мидория стал загибать пальцы, - составляешь график уборки на этаже и готовки, следишь за дисциплиной в отряде. График уборки и готовки определился ещё лет пять назад и с тех пор меняться не собирался – начинает крайняя комната слева, заканчивает крайняя справа. Дисциплину в отряде было бы возможно нарушить, если бы в лагере были правила, запрещающие хоть что-то, кроме отлынивания от тренировок. Планёрка – короткая беседа с Тошинори, описывающая всё перечисленное. - То есть, я ничего не делаю, - подытожил Тодороки, и Изуку рассмеялся в ответ. - То есть, ты ничего не делаешь. Тодороки замолчал, раздумывая, стоит ли найти сейчас Катсуки, и через секунду его кто-то схватил за плечи, заставив от испуга превратиться в камень и не шевелиться. - Блин, Тодороки, - послышался разочарованный голос Мономы. – Мог хотя бы вздрогнуть, чтобы я не выглядел дебилом. - Слушай, то, что я не реагирую, не значит, что я не напугался, - Тодороки медленно повернул голову к нему, снимая оцепенение. – Сейчас, может, всё нормально, а завтра я проснусь седым и с энурезом. - А ты реагируй, - резонно ответил он, пиная железную ножку лавки. – В чём проблема-то? Напугали – подскакиваешь, и никаких последствий. - Это унизительно. - А ссать потом в кровать – не унизительно? - Да отвянь, - вздохнул Тодороки. – Я не умею по-другому, сам же знаешь. - Знаю, - он со скучающим видом поддел носком ботинка камешек. – Ну что, девочки, у Каччана нашего, говорят, любовь появилась? - Серьёзно? – поднял брови Мидория. Монома с досадой поглядел на него. - Я думал, ты знаешь. Типа, друзья детства там, все дела. - Он мне ничего не рассказывает, - Мидория нахмурился. – Кто бы это мог быть? - Что, её даже не видел никто? – Нейто жалостливо усмехнулся. – Кого ни спрошу, никто не в курсе. Что, напиздел наш мистер Секс? - Нет, - ответил Тодороки раньше, чем успел подумать. - Опа… Кто-то тут знает все сочные подробности? – любопытные глаза Мономы разве что не сверкали в темноте. Тодороки дивился ему – вроде бы Телец, как и Катсуки, но безумно алчный до сплетен и с совсем противоположной Тельцам энергетикой. Видимо, что-то у него в натальной карте понамешано. Узнать бы, где и в какой час он родился. – Она из Юэй? - Да я просто видел их пару раз, - безразлично отозвался Тодороки. Врать он с малых лет привык. – И нет, она не из Юэй. Может, одноклассница его, не знаю. - Это кто же? – недоверчиво пробормотал Мидория, и Шото мысленно себе врезал: он забыл, что они с Катсуки одноклассники. – Как она выглядит? - Красивая? - Да не то чтобы, самая обычная, - от напряжения у Тодороки поплыл мозг. – Ничего особенного. - «Я получше буду», да? – усмехнулся Монома. - Конечно, я же такая красавица, - Шото даже смахнул чёлку, демонстрируя ожог. - Да ладно, тебе идёт. Фу, опасная дорожка, Нейто. - Перестань. - Серьёзно, Тодороки, - он прижался пятой точкой к краю стола для пинг-понга и словно нарочно стал разглядывать его лицо. – Не хочется опускаться до цитирования одного придурка, но это выглядит мужественно. И круто. «Боже, для него это мужественно, что за…» - Ты не в моём вкусе, Монома. - Блять, - расхохотался он. – Не разбивай мне сердце. - Как будто у тебя оно есть. - Туше, - тут ему было нечем крыть. - Но про мужественность правда, - влез Мидория, и узел, уже готовый распутаться, затянулся ещё туже. Тодороки в такие моменты очень жалел, что не может просто заткнуть всех и уйти, как Катсуки. – Ты как Пёс из «Игры престолов»! - Кто? - Он не смотрел, - с тоской сказал за него Нейто, когда-то уже испытывавший Тодороки на попкультурном полигоне. – И «Аватара» тоже. Пёс – это очередной чувак с ожогом. Его брат положил его в детстве лицом в камин, вроде бы. Точно не помню. - Ну, меня никто в камин не совал, - «Зачем вы об этом говорите?» - Жаль, - беззастенчиво ответил Монома. - Монома-кун! Но Тодороки только стало легче. Когда Монома сучится, все забывают о предмете разговора и отвлекаются на свою ненависть к его выходкам. Стоит ему сказать любую выходящую за рамки приличия либо оскорбительную фразу, люди тут же набрасываются с укором, обвинениями, требованием извиниться, - чем угодно, кроме того, о чём они говорили до этого. Этой способностью, очевидной далеко не всем, Нейто не раз спасал себя. И прямо сейчас он, осознанно или нет, спас Шото. Тодороки мотнул головой, возвращая чёлку на место. – Спать уже пора, идите в комнаты. - А сколько времени? – Мидория похлопал по штанинам в поисках телефона, затем задрал голову: - О, Каччан, не подскажешь? - Половина двенадцатого, - от хриплого низкого голоса у Тодороки провалилось сердце. – Валите в кровати, дебилы. - И давно ты с нами? – заискивающе спросил Монома, улыбаясь так сладко, как только мог – знал, что Бакуго это бесит. - Достаточно, чтобы уебать тебе, - последовал спокойный ответ, - за то, что лезешь в частную жизнь. - И я тебя люблю, дорогой. Как только Мидория с Мономой исчезли из виду, Шото поднял голову наверх. На Бакуго была его старая домашняя футболка с каким-то абстрактным черепом – Тодороки не раз надевал её, когда оставался у него дома. - Ну что, сплетница, - ухмыльнулся он с балкона, - какая там у меня девушка? - Никакая, - Шото качнул головой – спускайся. - Ничего особенного? – Катсуки на секунду скрылся внутри домика, и тут же возник снова на пороге первого этажа. – Даже лица не запомнить? - Да, пустышка какая-то. Ничего из себя не представляет. Катсуки присел напротив и положил ладони на его колени. - Неужели, - и медленно повёл руки по ляжкам в сторону трусов. - Я ведь за свою девушку могу и ебало сломать. Шото фыркнул, стараясь не обращать внимание на прикосновения. - Почему ещё не спишь? – спросил он. - Два гандона пришли и разбудили, - ладони замерли в паре сантиметров от опасной территории и мягко отправились назад. – Подожду, пока они не начнут храпеть. Пошли купаться, Морда? - Уже поздно. - Похуй. - Мы только из душа. - Похуй. - Вода холодная, - бросил Шото последний козырь. - Догадываешься, что я отвечу? – Катсуки резко вернул руки к паху и сжал моментально отреагировавший член. Шото втянул носом воздух. - Катсуки, - зашипел он, хватаясь за лавку, - ещё никто не спит, ты что творишь? - В самом деле, - тот будто его не слышал и начал тянуть за резинку трусов. – Тренера давно спят, во двор выходят окна с коридоров, а над корпусом перегорел фонарь. Нашей чести ничто не угрожает, Мордочка, сиди спокойно. С этими словами он без лишних церемоний вытащил его член. - Двинься вперёд. Тодороки послушно пересел на край, и тотчас почувствовал под коленом жёсткую хватку, а на своей плоти - мягкий горячий рот. Он никогда не говорил этого Катсуки, но Катсуки о таких вещах без слов догадывается, - он без ума от его минетов. Бакуго клянётся, что ничего намеренно не читал и не смотрел, и если это правда, то он интуитивно понимает, что и как нужно сделать, чтобы Тодороки сходил с ума. В его глотке жарко, как в печке, а от подвижного языка и непрерывно наплывающего давления прямо на головку всё тело сжималось в судорогах. Тодороки вцепился в его плечо, плотно сжав челюсть, чтобы не произнести ни звука. Бакуго не брал глубоко, но лёгкой щекотки кончиком языка было достаточно, чтобы улететь на небеса. Постепенно, слишком быстро для него, напряжение в теле перешло в бесконечный поток мучительного, стремительно возрастающего удовольствия. Шото наклонился и часто задышал, дёргаясь и дрожа в ритм губам Катсуки. Внезапно Бакуго отстранился, и он словил инфаркт. - Думаю, самое время сказать, что я люблю тебя… - Блять, ты, - Тодороки едва узнал свой голос и схватил этого ублюдка за голову. Безжалостный смех, за который Шото был готов убить Катсуки на месте, и спустя секунду – ещё больший жар, ещё быстрее движения губ по очень чувствительному члену. Через пару секунд Тодороки уже кончал так, что почти потерял сознание. Бакуго почти бережно надел на него трусы и сплюнул в траву. - Ненавидишь меня теперь? – спросил он. - Ну что ты, - у Шото перед глазами всё ещё плыло, а тело, всё вспотевшее и безвольное, не было в состоянии шевельнуть хоть чем-то. Он запрокинул голову, думая разглядеть над собой звёзды, но сегодня ночь была пасмурной, поэтому он видел только Луну в своей первой фазе, навязчиво выглядывающую сквозь облака, и чёрные на фоне тёмно-синего неба деревья. Что-то заставило его посмотреть на их корпус. Сначала ему показалось, что на балконе пусто. Но потом что-то в этой чёрной пустоте зашевелилось и исчезло внутри домика. - Нас увидели, - произнёс он спокойнее, чем ожидал. А вот Бакуго занервничал очень сильно. - Чего?! – он подскочил и проследил взгляд Шото. – Кто это был? - Не знаю, - то ли причина в его послеоргазменной апатии, то ли Тодороки действительно познал наконец этот чисто айзавский пофигизм, но ему было совершенно плевать на эту ситуацию. – В любом случае, либо мы сломали кому-то психику, либо привет, открытые отношения. Либо и то, и другое. - Второй этаж, - пробормотал Бакуго, начав вышагивать из стороны в сторону, как загнанный зверь. – Походу, кто-то из моих. Блять. - Катсуки, - Тодороки взял его за руку, напряжённую, как камень. – Среди нас нет мудаков. Ни один человек из тех, кто живёт в этом доме, да и вообще в лагере, не станет нас осуждать. Ты же сам это знаешь. Не то чтобы его это успокоило, но по крайней мере Катсуки остановился и сумел вздохнуть. - Ладно, похуй. Сам виноват. Это уже небольшая победа. Тодороки подвигал ногами, плечами – вроде как, ходить он в состоянии. - Эй, - позвал он Бакуго, - предложение искупаться ещё в силе? Улыбка шириной во всё лицо была превосходным ответом.***
Попрыгуньи уломали Катсуки на ламповые и попсовые песенки перед завтраком, поэтому жидкий и недосоленный омлет они поглощали под GOT7 с вкраплениями Эда Ширана. - Бакуго, я устала, - захныкала Ашидо рядом с ним, развалившись на столе, и сразу стало понятно, чьей работой было это подобие еды. – Нам даже тренировку не отменили, хотя мы готовим сегодня. - А я что сделаю? – Катсуки мониторил весь зал – никаких косых взглядов ни в его, ни в мордочкину сторону. За их столом никакого напряжения, Киришима с Каминари крутят тарелки, видимо, в поисках червей, Сато молча поедает завтрак, будучи явно не в восторге от него, Оджиро совсем не очевидно пялится на лохматую барьеристку Кендо. Либо его дети за одну ночь обрели мозги, либо их с Шото спалили действительно не они. Какого чёрта? Мина расстроенно цокнула языком и повернулась к пацанам. Стоп, а не могла… Нет, решил Катсуки, не могла. Будь это Ашидо, она бы с самого подъёма напевала ему «House of air». И радужный флаг бы откуда-нибудь взяла, чтобы повесить над его кроватью. Потому что она хренов Лев, королева драмы, чёрт бы побрал эту астрологию. Доедал он быстро и без аппетита. Не то чтобы его так сильно волновал этот вынужденный каминг-аут, просто бесила неопределённость. Из-за неё Бакуго видел в каждом человеке не только раздражающее препятствие, но и потенциального врага, а это могло привести к неприятным последствиям. Такими темпами он скоро начнёт бросаться на людей. Чёртова паранойя. - Бакуго, - позвал его тихий голос. - Чего? – нервно спросил он и развернулся, увидев перед собой чёрные подглазины Шинсо. - Мы можем поговорить? Так. - Щас, - Бакуго кашлянул, проталкивая внутрь последний кусок омлета, и поднялся из-за стола, на ходу допивая чай. - Ну? – агрессивно начал Катсуки, когда они вышли из столовой. – Давай, рожай быстрее. Шинсо оглянулся через плечо, и вроде бы его взгляд был таким же, как и всегда, а вроде бы и проскользнуло что-то – в движении его головы, в слишком широко открытых глазах, морщинах на лбу или ещё чём-то, - что-то сильно неустойчивое. Как стул без одной ножки – стоять он ещё может, но надёжной опоры больше нет. - Вам стоит быть аккуратнее, - наконец сказал он, - с Тодороки. Бакуго не знал, ему радоваться - всё-таки Шинсо один из наиболее адекватных людей, которые могли бы их увидеть, - или напрягаться ещё больше, потому что Катсуки это болезненное привидение не знает от слова совсем. - Много ты видел? – спросил он. - Прилично, - неопределённо ответил Шинсо, вновь отвернувшись – едва ли ему было легко говорить об этом вслух. – Я просто хотел сказать, чтобы вы не волновались – мне до ваших отношений дела нет, и я никому ничего не сказал… - Ну ещё бы ты кому-то сказал, - вякнул Бакуго по привычке. – Не думаю, что у тебя есть ещё жизнь в запасе. - Но на моём месте мог бы быть кто угодно другой, - проигнорировал его Шинсо. – И этот кто-то мог бы очень неплохо заработать в интернете на вас. - У нас нет таких мудаков, - повторил Катсуки слова Шото, хотя и сам не был в них уверен. – И самоубийц тоже нет. Шинсо на это только вздохнул. - В общем, я предупредил. Делайте, что хотите. Бакуго какое-то время посмотрел вслед его покорёженной сколиозом спине, потом окликнул. - Извини, что пришлось это увидеть. Тот поглядел на него удивлённо и хмыкнул. - Я рассчитывал на что-то вроде «Нехер было следить за нами». Похоже, Тодороки на тебя хорошо влияет.