***
Тодороки покрасил волосы, купил новые шиповки и обновил гороскоп. Бакуго сменил чёрные треники на тёмно-зелёные, а палёные наушники - на мощную колонку. - Отлично, и как мы бегать будем? - сморщился Шинсо, услышав тяжёлый бит. А Шото, оборачиваясь на звук, чуть не хохотал – то был любимый у Бакуго Дензел Карри, от которого у него каждый раз сворачивались уши, но альбом которого, недавно присланный Катсуки, он прослушал от начала и до конца, как последний мазохист. И в нынешней атмосфере – то ли оттого, что только для них двоих эта песня имела особое значение, то ли от насмешки над тем, что за месяц с лишним он научился различать с десяток западных рэперов по голосу и стилю, – неровно звучащий и сбивающий сердечный ритм трек показался самым родным из всех, которые Шото слышал в своей жизни. Бакуго уже выжидающе глядел на него – ждал необходимой реакции. Когда он нагло и почти что пошло подмигнул, Тодороки сделал пальцами пистолет и направил ему в голову. То, что между ними теперь происходило, было прекрасно так, как может быть прекрасно только полное подростковой истомы взаимодействие двух влюблённых людей. Вот только секс, что у них был за это короткое время, было стыдно даже называть сексом – просто взаимная дрочка и облизывания в раздевалке или друг у друга дома. Как человек, так или иначе давший старт их официальным отношениям, Шото справедливо отдал своему парню определяющую роль в переходе на следующий уровень и теперь молча, терпеливо выжидал. Не то чтобы это было проблематичным - в плане отношений Тельцы всегда крайне долго раскочегариваются, а по натальной карте у Катсуки, похоже, Телец ещё и в Венере, да к тому же Рак в Луне. Следовательно - верность стопроцентная и привязанность такая, что на десять жизней хватит, но развитие отношений медленное и, как ни странно, самое традиционное. С таким пакетом информации и логических выводов Тодороки совершенно не волновался за их совместное будущее. Первые две недели не волновался. На третью начал сомневаться. На четвёртую Бакуго уехал на сборы.***
- Сегодня мы с вами не просто упражняемся с ядром, - завёл шарманку Тошинори, сложив на коленях тощие руки. - Попробуем его потолкать. Поэтому… поэтому во время разминки делаем акцент на шее и плечевом поясе – следим за ощущениями, разогреваем каждую мышцу и прислушиваемся к себе. Особое внимание уделяем рывкам – старайтесь как можно лучше настроить руки на ядро, чтобы потом не пришлось мучиться от спазмов. Снаряд не жалеем, себя любим. Опаздывают уже на три песни. Конечно, список треков у Бакуго бесконечный, хватит хоть на месяц беспрерывного проигрывания, но, чёрт возьми. Он так ярко представлял себе, как Шото оглянется, узнав песню из родных сборников, что любое отклонение от воображаемых картинок превращалось в катастрофу в его параноидальном мозгу. Что он, зря так красиво сидит на этой скамейке и принимает задницей каждый бит, а, Двумордый? Колонка дрожит и качественно перекрывает вопли Киришимы, но не отвлекает от речи тренера, так что Бакуго преспокойно себе нервничает, выглядывая стайерскую парочку за воротами стадиона. Стайерская парочка явилась на пятой песне. Сердце Катсуки зашлось радостной дробью, он весь превратился в ожидание и уставился на медленно приближающуюся двуцветную голову. Он целую неделю не видел, как его Полумордочка подходит к нему - по-кошачьи равнодушно, словно ему неохота, словно делает это из одолжения. Катсуки смотрит, не отрываясь, посылает все мысленные и не мысленные сигналы в сторону Шото. Тот, сразу после пробежки, тяжело дышит, ходит кругами, держа руки на поясе, смотрит по сторонам, смотрит на Шинсо, смотрит какого-то чёрта куда угодно, только не на Бакуго. Однозначно, Тодороки прекрасно слышит музыку - трибуна находится достаточно близко к дорожке, а колонка по мощности не уступает динамикам в ночном клубе. Песню не узнал? Катсуки хватает телефон, не отводя глаз от отвернувшегося Шото. Он терпеть не может неопределённость, а эта ситуация становится неопределённой настолько, что охота подорвать весь стадион и себя вместе с ним. Он включает песню, которая звучала первой и должна была произвести то самое, идеально представленное в голове Катсуки впечатление. Он никогда не повторял треки на тренировках - считал это предательством себя и своего вкуса, - потому даже привыкший к постоянному музыкальному сопровождению Тошинори озадаченно оторвался от лекции и поглядел в сторону своего воспитанника. Шото поднял глаза - на мгновение. Без единой эмоции - не якобы "без", как ожидалось, а по-настоящему. Словно Бакуго ему никто, какой-нибудь приставший на улице незнакомец. Словно звучащая песня не была саундтреком их поцелуев, перепутанных носков, смятых рубашек и одного одеяла на двоих. Взглянул так - и повернулся обратно к Шинсо. - Каччан! Бакуго даже не оглядывается на этот голос. - Что? - глухо произнёс он. - Привет, - радостно пропищал Деку. Тодороки начал делать наклоны, и, мать твою, у Бакуго чуть не встал от его гибкости, несмотря на то, что на данный момент больше всего на свете ему хотелось взять дробовик и под "Love Of My Life" Фредди перестрелять всех вокруг. Начиная с той мелкой лупоглазой суки, которая сейчас стоит у него над душой. - Я сегодня с вами тренируюсь. Тошинори-сенсей пригласил меня показать, как управляться с ядром. "Он у тебя теперь Тошинори-сенсей" - Заебись, - безразлично бросил Бакуго. - Осталось только научиться прыжкам, и я смогу выступать. Надеюсь, за месяц... - Деку, - Катсуки наконец посмотрел на своего так называемого друга. Клокочущий внутри монстр постепенно исчезал, превращаясь в чёрную, ядовитую пустоту объёмом в Тихий океан. Бакуго чувствовал, что перестаёт быть человеком. – Если не хочешь, чтобы эти тупые ядра оказались у тебя в жопе, отвали от меня, нахуй, НАВСЕГДА. Деку чуть опустил голову. Глаза наполнились обидой и усталостью, но рот наконец закрылся. Он отошёл к Тошинори, оставив Бакуго с его чёрной дырой в душе и тупой, тошнотворной песней в колонке.***
- Чувак, без обид, но ты сегодня похож на задницу, вывернутую наизнанку. Бакуго безэмоционально покосился в сторону Каминари, вбросившего это осмысленное замечание. - В плане, - парень почесал голову. - Помнишь, как Киришиме отказала Ашидо и он неделю ходил с такой же вот рожей? - Мне не отказывала Ашидо, если ты об этом, - Катсуки чувствовал, что очень пожалеет о том, что позволил себе втянуться в разговор, но на сегодня у него не осталось сил даже беситься. - Но мой радар отчётливо улавливает проблемы в личной жизни, - Каминари символически выгнул брови и прислонился спиной к шкафчикам. Тем самым, к которым Бакуго месяц назад прижали и которые ознаменовали начало лучшего и худшего времени в его жизни. - Ну так что? Бакуго зло выдохнул: - Я тебе давал пригласительный в свою душу? Нихуя. Поэтому - ответ из трёх слогов - ЗА-ВА-ЛИ. - Эй-эй-эй. Вспомни, какая первая заповедь команды Бакуго? Правильно: никакого внутреннего бабаха. Всё дерьмо наружу. Можешь не говорить, кто она и откуда, мне без разницы. Главное, выложи, что тебя... ну, типа, давит. Напрягает, вот. Чтоб не было, как в прошлый раз. Бакуго молча натягивал джинсы. "Она". - Вы поссорились? - Не знаю. - То есть как? Она что, просто игнорит? - Да, блять! - Катсуки развернулся так резко, что хрустнули позвонки. - Всё было нормально, потом мы не виделись неделю из-за сборов, а сегодня - ни одного взгляда в мою сторону. Ни одного, сука. Как будто я долбаный мистер Никто. Так что да, Каминари, я, блять, не знаю, поссорились мы или нет. Каминари нахмурился: - Что, вообще без причины? Просто так, внезапно, перестала обращать на тебя внимание? - Я ничего не сделал. Меня даже рядом не было, какого на хрен... Он запрокинул голову к потолку и шумно, почти с рычанием выдохнул. - Я, конечно, не в курсе, как у вас там обстоят дела, но обычно девушки без причины так себя не ведут, - произнёс Каминари спустя какое-то время. - Не хочу тебя расстраивать, но, сто процентов, где-то ты накосячил. - Бред собачий, - тускло рявкнул Бакуго. Чёрная дыра в душе постепенно начала заполняться чувством бесконечной тоски. - Вы давно встречаетесь? - Ну... месяц, наверное. - Наверное?? - тут Каминари окончательно разочаровался. - Ты даже не знаешь, всё ли у вас официально? Господи, Бакуго... - Мы вместе 90 процентов времени и регулярно трахаемся, тупица. Это, по-твоему, не официально? Парень в ответ медленно покачал головой, как будто Бакуго здесь самый безмозглый ребёнок и не понимает очевидных вещей. - Чувак, о таких вещах нужно говорить. Она, скорее всего, потому и дуется, что ты ей даже не дал знать, встречаетесь вы или нет. Как бы у вас там всё ни было зашибенно-идеально, она не телепатка и, не зная, что ты к ней чувствуешь, в два счёта может надумать кучу проблем. Может, она чувствует себя использованной, ты не думал об этом? Бакуго долго смотрел на Каминари, такого всего из себя умного, когда дело касается чужой личной жизни. - Тебе из-за этого Джиро изменила? - плюнул он ядом, и Денки тут же изменился в лице. - Не разговорились? - Ну, блин, Бакуго, - развёл парень руками, разочарованный, но улыбающийся. – Ну запрещённый приём, тебе не стыдно? Кто угодно бы заткнулся после таких слов. А потом либо разбил бы Бакуго лицо, либо никогда больше с ним не разговаривал. Но только не парочка раздолбаев, так спокойно игнорирующих любое дерьмо, что льётся у него изо рта. - У меня помойка во рту, Каминари, и ты прекрасно это знаешь, - оскалился Кацуки. - Да. И девушка, которая, несмотря на это, не брезговала с тобой целоваться,- героиня.***
- Эй, Двумордый! - Тодороки чуть не дрогнул от голоса за спиной и, медленно выдохнув, повернулся. - Да? - Твою мать, не беси меня, - Катсуки медленно приблизился к нему, - и не прикидывайся, что ничего не происходит. Я три блядских дня слоняюсь тут, как укурок, и выслеживаю тебя, а ты даже на звонок ответить не можешь. Тодороки стоял, вытянутый и напряжённый, как фонарный столб, часто моргая и со всей силы сжимая лямку спортивной сумки. Его почти тошнит от этого всего - от ситуации, от Катсуки, от себя, - но всё, что он может делать сейчас, это стоять и слушать. - Дошло, по какому я вопросу? - зло подначивает Бакуго. - Угу, - кивает Тодороки. - Мне нужно время. Подумать. - О чём? Он вздыхает, устало встречая требовательный взгляд. Как всегда, Бакуго Катсуки не может просить, он только требует. - О том, нужно ли мне всё это. - Что "это"?... Так, - выдыхает Бакуго, сдерживая бешенство, - я не собираюсь тут стоять и вытягивать из тебя по одному слову. Что бы ты там ни решил, я имею право на объяснения. - "Это" - наши с тобой, вроде бы, отношения, - проговорил Тодороки. Какие вообще могут быть объяснения, если ему просто хреново? - От которых я очень устал. Я даже не знаю, как назвать то, что между нами происходит, мы даже не занимаемся сексом по-человечески. - По-человечески - это когда хер в жопе? - оскалился Бакуго, и Тодороки стало совсем противно. - Ты сам-то соображаешь, чё говоришь? - Нет, - честно ответил Шото и развернулся, чтобы уйти. По ощущениям он был готов ложиться в гроб. - Я ничего уже не понимаю. - Если настолько всё не устраивает, давай расстанемся. Тодороки чуть не рухнул на пол вслед за оторванным сердцем. Развернулся, не в силах расслабить выпученные глаза. - Я в упор не ебу, в чём проблема, - Бакуго говорил громко и очень, очень холодно, - что я сделал не так. Но раз всё настолько хуёво, что ты даже сказать не в состоянии, нахер я тебе тогда сдался. Не хочешь - не надо, только не еби нам обоим мозги. Это не была манипуляция. Катсуки не настолько мудак, чтобы удерживать Шото засчёт чувства вины. Он правда не понимает, что сделал, и хочет избавить их обоих от страданий. - Ну? У Тодороки закололо в носу, а мышцы рта свело судорогой. - Пожалуйста, - сказал он, прикрыв глаза, - дай мне пару дней.