Phases

Конечно же, они отобрались на первенство Японии. И, конечно же, на первенство Японии, как и в прошлом году, из других префектур приедут соперники настолько сильные, что им, бессменным лидерам, возможно, снова придётся открыть для себя тошнотворный вкус поражения. Но это будет нескоро, до национальных ещё целый сезон: два первенства школы, городской весенний турнир, эстафета. И тренировочный лагерь, ежегодный праздник лета воспитанников Юэй. Схема преодоления дистанции, к которой так привык Шото, в очередной раз сработала безотказно – все соперники давным-давно в курсе его стратегии, но ни у кого из них не хватает сил догнать его. Возможно, дело было в том, что Тодороки жил лёгкой атлетикой гораздо дольше, чем остальные – отец едва ли не с пелёнок водил его на стадион Юэй. Он мог бы бежать ещё быстрее, мог бы не сидеть больше года с разрядом КМС, а преодолевать себя, преодолевать свой лимит, как говорил в своё время Тошинори. Но Тодороки оставался верным себе. Он бегал для себя, а не для результата, как бы ни скандалил по этому поводу отец. - Ты не надел? – Шото поднял руку со своим талисманом, тщетно скрывая расстройство в голосе. Бакуго отказался сидеть по-человечески и уселся ногами вверх на узком трибунном сидении, так что кроссовки его были на уровне головы Шото, а голова и плечи висели в горизонтальной плоскости. И равновесие он удерживал только за счёт руки Тодороки, в которую вцепился своей, горячей и шершавой от мозолей и мела. - Внимательнее, - хмыкнул он и задрал ногу. Чуть выше носка его щиколотку украшал растянутый не по размеру купленный вчера браслет. Тодороки не выдержал и рассмеялся: - Ты дурак? Он лопнет. - Не. Шото коснулся еле держащихся на нити камешков – аккуратно, чтобы не натянуть ещё сильнее, - и увидел россыпь мурашек на чужой голени. Осмелел и провёл кончиками пальцев вдоль неё, против роста волос – до того места, где резинка штанины закрывала колено. Катсуки заметно вздрогнул, когда Шото поддел штанину и задрал её. - Боишься щекотки? – не ожидавший подставы Бакуго подскочил и почти взвизгнул, когда Тодороки развёл кончики пальцев на его коленной чашечке. - Эй, лапы убрал! – он импульсивно схватил обе его руки, переложил их в захват своей одной и атаковал в отместку голую коленку Тодороки. - Вот, получай теперь. Нужно быть манекеном, чтобы не иметь нервных окончаний на колене. Но натренированный принцип вселенского терпения помог Тодороки выдержать пытку беззвучно, хоть и с трудом, потому что раздражающее касание вызывало почти неконтролируемую истерику. - Да ладно? Вообще не чувствуешь? – спросил Бакуго, наконец остановившись. Шото покачал головой. - Тодороки, хренов ты робот, - Катсуки даже откинул голову назад. - Да нет, я просто пафосная сучка, - процитировал Тодороки чей-то давний комментарий, оставленный в инстаграме Юэй под его фотографией. Он не обижался – о Бакуго некоторые идиоты писали вещи и похуже, - но всё равно подобные безымянные замечания оседали свинцовой стружкой где-то на дне сознания, чтобы периодически болезненно напоминать о себе. – Стараюсь держать марку. Катсуки выдохнул смех, как паровоз, и заулыбался так, что от глаз пошли морщинки, а вокруг губ образовались скобочки до самых скул. Подтянулся ближе и стал вглядываться в лицо Шото, пристально и нарушая все возможные границы личного пространства. "Провокация" - высветилась в голове неоновая табличка, и Тодороки устало, с абсолютным пофигизмом - без смущения! - отвернулся к стадиону. - Чего отворачиваешься? - Ничего, - легко. - Я тебя напрягаю? - Нет, - просто. - Точно? - Угу. - МОРДА! - вдруг рявкнул Бакуго так, что Шото подскочил и выпучил глаза. А Катсуки уже вовсю хохотал, забавляясь с его реакции. Тодороки захотелось уйти и не возвращаться больше к этому человеку, но тогда это означало бы худший из всех вариантов - его победили, Телец задел Козерога, Огонь выжег Землю. И почему только Тодороки это так ранит, ему же плевать на соперничество? - Да ладно, проехали, - смягчился Катсуки, видя, что парень совсем ушёл в себя. – Просто, ну… Я знаю, у клуба интровертов это типа защитного механизма - не обращай внимание и все отстанут и прочее, но, бля, - Катсуки говорил вроде бы с улыбкой, но явно скрывая настоящее разочарование, – хочется иногда хоть немного эмпатии. Он задрал голову и уставился в небо. - Разве у меня недостаточно эмпатии? - произнёс Шото, еле сдерживая обиду внутри себя. - Просто охереть как недостаточно, - скобочки исчезают вслед за улыбкой в одну секунду. - Я думал, мои плейлисты тебя хоть как-то оживят. Но нихуя, морда какой была, такой и осталась. - Бакуго, я тебя сейчас ударю, - пробормотал Тодороки, раздражённый, затыканный и задолбавшийся. – У меня из-за тебя столько эмоций каждый день, что ещё и эмпатию выражать моя морда просто не в состоянии. Ноздри Катсуки шумно втянули воздух, брови привычно сошлись на переносице, но глаза под ними жадно заблестели. - В смысле? - прохрипел он почти с болью. - Не заставляй меня говорить, ты и так всё знаешь. Не зная, куда себя деть, Шото опустил глаза на их сцепленные руки. Где-то в затылке выла сирена о том, что он только что буквально признался другому парню в любви, но этот гул был слишком ватным и далёким, чтобы Тодороки обратил на него внимание. Он пребывал в такой прострации, что даже соображать толком не мог. - Шото, - позвал его Бакуго. Всё ещё находясь слишком близко, Катсуки пристально всматривался в него, ища ответ на свой не озвученный вопрос. Тогда Тодороки, не отворачиваясь, погладил большим пальцем костяшки его рук и притянул их ближе к груди. Оба знали, что происходит, оба видели ясно, как днём, - они сцепились, как и их руки сейчас, и каждое их действие направлено в сторону друг друга, в сторону ещё большего сближения. Они без слов говорили о том, о чём уже давным-давно догадались. Оно взаимно. Бесконечное количество времени спустя Бакуго неловко и с трудом выбрался из сидения: - Пойдём отсюда, - и повёл Шото прочь с арены. Тодороки неистово трясло, у него кружилась голова, и на плаву удерживала только горячая рука, тянущая его за собой. Порог смущения остался далеко позади, теперь тронувшийся поезд было не остановить, и двигали этот поезд силы безумного страха и не менее безумного счастья. Раздевалка с тремя рядами длинных скамеек и дверью в душевую и туалет - пространство, закрытое от входной двери железными шкафчиками, ключи от которых выдаются чемпионам и членам сборной Юэй. Эта искусственная стена была создана, скорее всего, из уважения к проходящим мимо девушкам, но прямо сейчас она послужила отличной опорой для Шото, у которого крыша поехала секундой раньше, чем у Бакуго. Он слегка толкнул Катсуки к железным дверцам, едва они успели завернуть за угол, и с неразборчивым «Я не могу» прижался к нему так близко, как только было возможно. У Бакуго подскочила температура, давление, член – всё сразу. По его волосам гуляли холодные пальцы, отчего мурашки ползли до самого копчика, а к члену сквозь одежду прижимался другой, такой же горячий и возбуждённый, из-за чего ноги онемели и едва удерживали равновесие. Но всё это было такой ерундой, потому что его лицо – ох, эта Мордочка, - оно выражало столько эмоций, сколько даже грёбаный Деку за всю жизнь не выдаст. И красные щёки, и расфокусированный взгляд, и частое дыхание из полуоткрытого рта… Бакуго чуть не завыл от нетерпения и притянул мордочку к себе. Беззастенчиво облизал его губы и смял их своими так, словно собрался их съесть. А рот и правда был вкусным – мягким и влажным, совсем как Катсуки и представлял. Тодороки начал задирать его футболку, и его ледяные ладони чуть не отправили Катсуки в другое измерение. В отместку он запустил руку под резинку его шорт и сжал задницу со всей своей метательской силы. И всегда спокойный, бездушный и пафосный Шото издал такой исступленный всхлип, и запустил свой язык почти Катсуки в горло, и они уже буквально начали друг друга есть,… - Как же восхитительно здесь воняет, - вслед за хлопком двери раздался голос Каминари на фоне хохота Киришимы. Шото отлетел от шкафчиков к лавке на плюс ультра звуковой скорости и успел даже раскрыть сумку и зарыться в неё с головой, когда из-за угла, за которым они почти потрахались, вышли два лучших друга Катсуки. - Йо, Бакуго, поздравляю с рекордом! - Тошинори тебя потерял, говорит передать от него… Бро, ты в порядке? – Киришима нахмурил брови и уставился на тяжело дышащего Катсуки, который сполз спиной на пол и не отрываясь глядел то ли на Тодороки, то ли в никуда. – Эй... - СУКА! – заорал Бакуго так, что все трое подскочили, и даже Тодороки, всё это время старательно скрываясь во внутренностях своей сумки, поднял голову. Глаза Катсуки бешено блестели, губы изогнулись в жуткой улыбке, а поза была, как у бойцовской собаки. Он буквально вырвал из рюкзака полотенце и, не говоря больше ни слова, ушёл в душ. Оцепенение в комнате прошло лишь спустя несколько секунд. - Э-э, кто-нибудь в курсе, какого хрена? – с нервной усмешкой спросил Киришима, до смерти напуганный и пытающийся хоть как-то разрядить обстановку. - Тодороки, не знаешь, что с ним? – спросил Каминари, держась за сердце. Шото, который уже успел вернуться во внешнюю эмоциональную стабильность, пожал плечами и подошёл к своему шкафчику. - Понятия не имею. Я пришёл, он уже был таким. - А-а, - Киришима на секунду замолчал, потом воскликнул: - О, чувак, ты получил шкафчик! - Угу, - довольный Тодороки достал чистые вещи и накинул полотенце на плечо – совсем как Бакуго. – В администрации сказали, что два года забывали вписать меня в официальный список сборной. - Пф, чё за бред? – возмутились парни. – Вот сто процентов, ждали, пока уйдёт Мирио, чтобы не покупать новый. - Кто их знает. Тодороки с острым предвкушением открыл дверь душевой, и в него жахнула волна горячего пара и знакомый запах геля для душа. Зная, что Катсуки его заметил, он неспеша запер дверь – те двое всё равно не будут здесь мыться, - и повесил полотенце на крючок.