Папочкин секрет

Смотря в потолок, Чонгук поднялся на кровати, испепеляя глазами дверь и прислушиваясь к приближающимся шагам. По крайней мере, у него уже был какой-то план, как действовать дальше, вот только мысль о компаниях никак не давала ему покоя. Ему не хотелось иметь ничего общего с тем, где работал Чон Кхван. Дверь открылась и на пороге появился доктор, широко открывая глаза, явно удивившись тому, что Чонгук спокойно сидел, выпрямив спину, словно ожидая кого-то и смотрел на него. — О, вы уже проснулись? — задал вопрос мужчина, подходя к парню. — Да. — Как замечательно, о вас волновались друзья. Они будут рады услышать, что вы уже пришли в себя, — проговорил он, держа папку в руках и что-то записывая ручкой на бумаге. — Я не хочу, чтобы они знали, что я проснулся. Мужчина сначала не обратил внимание, будто не услышав вопроса, пока не замер, вопросительно уставившись на Чона. — Почему? — он искренне удивился, поправляя очки. — Это желание пациента. Я вам заплачу. — Но, сэр… Чонгук аккуратно схватил его за руку, смотря врачу в глаза и с уверенностью проговаривая: — Я вам заплачу. Прилично. Только пожалуйста, не сообщайте о том, что я проснулся. Мужчина несколько секунд помолчал, стоя на месте и приподнимая брови: — Но что я скажу, если меня спросят о вашем самочувствии или захотят проведать? — Не волнуйтесь, вы просто скажите, что мне нужен покой, я только уснул. — Но я должен буду сообщить о вашей выписке сразу же! — Сообщите. На день позже. Всю ответственность я беру на себя, вам не стоит волноваться. Я бы хотел попросить вас… Чонгук аккуратно встал с кровати, ступая тёплыми ступнями на холодный пол и поднимая голову вверх, смотря на врача. — Я хочу увидеться с мамой. Она ведь в вашей больнице, верно? — Да, в другом отделении. — Как она… выжила? Врач спрятал ручку в карман, сняв очки и потирая уставшие глаза пальцами. Наблюдая за ним, Чонгук почему-то проникся к нему симпатией. — Ей повезло, ведь в этот же день к нам завезли парня. Совсем молодого, ему выстрелили прямо в голову. Чонгук замер, сводя брови к переносице. — Выстрелили в голову? Это как-то связанно… — Да, о нём говорили в новостях. Чонгук замолчал, перебирая фразы журналистов в памяти и пытаясь вспомнить имя. Как же его звали?.. — Джо.. ? — он с неуверенностью обратился к мужчине. — Ким Джовён. Он дал письменное согласие ещё до своей смерти, где согласился отдать свои органы другим пациентам в случае его гибели. Чонгук вспомнил, что Джовён был товарищем Намджуна, о котором тогда кричал Тэхён на празднике Суи. И, кажется, о нём говорил Хосок на первом этаже после неудачной попытки убийства Чонгука, когда был в доме Ви. — Вашей матери пересадили его сердце. — Пересадили сердце? — Чонгук удивился, понимая, что реагирует как-то слишком спокойно. Но он прекрасно знал, что это спокойствие могло длиться лишь несколько секунд. — Да. Мы посмотрели её карточку, оно было слабое у неё ещё с детства. Ваша мать употребляла алкоголь, верно? — Да, — он задумчиво смотрел в одну точку, медленно проговаривая, — но я бы не назвал её алкоголичкой… Хотя, она не могла не выпить бокал хотя бы раз в два дня. Она неплохо держалась, всегда была ухоженной… я надеюсь, вы понимаете, о чём я… — Да, — мужчина кивнул, присаживаясь на стул рядом, — обычно используя фразу «алкоголичка» или «алкоголик», мы представляем человека не самой привлекательной внешности, который выглядит не на свой возраст, буянит и имеет другие «прелести» зависимости. — Она выглядела вполне здоровой. Но я знал, что это не так. Как давно она пришла в себя? — Ещё четыре дня назад. Она всё время спрашивает о сыне, — он улыбнулся. — Хотела проведать вас несколько раз, но из-за тяжёлого самочувствия мы запретили ей. — Можно мне сейчас увидеть её? — Чонгук с надеждой посмотрел в карие глаза мужчины, возле которых собрались морщины. — Да, конечно. Следуя вслед за ним, Чонгук с колотящимся сердцем рассматривал коридор больницы, сидящих на лавочках людей, проходящих мимо медсестёр. Казалось, словно он всю жизнь просидел в клетке, и наконец вышел наружу только сейчас, ощутив вкус свободы. Были странные чувства, хотелось абстрагироваться от внешнего мира, ведь с ним Чонгука окружало слишком много проблем и трудностей, но в то же время он понял, что скучал. Наверное, дело было в том, что он два раза чуть не погиб, поэтому теперь даже солнечный свет и свежий летний воздух вызывали у него эйфорию. Дышать было легко. Заходя в другое отделение, они остановились около палаты, пока врач давал указания какой-то женщине в халате. Спустя несколько минут мужчина повернулся к нему и, кивнув головой, позволил зайти. Она сидела на кровати, смотря в открытое окно, пока медленно не обернулась, остановив взгляд на Чонгуке. Прошло несколько секунд, она будто пыталась понять, кажется ей увиденное или нет, пока её глаза широко не раскрылись и она прикрыла рот руками. — Чонгук! — Мама. Он подошёл к женщине, присаживаясь рядом и накрыл ладонями её руки, что крепко хватали его за пальцы, гладили быстрыми движениями, ни на секунду не переставая. — Сынок мой, — она запнулась, громко сглатывая, смотря на него, не отрываясь. Её взгляд сначала бегло прошёлся по его лицу, пока не спустился к шее и не замер на бинтах. Она аккуратно прикоснулась пальцами к левой стороне, поджимая губы и морщась, словно от боли. — Чонгук, — она даже не сказала это, а тяжело выдохнула, намереваясь продолжать, но Чон перебил её. — Я боялся, что ты погибла. Очень боялся. — А я боялась за тебя… Чонгук сжался изнутри, опуская голову и стараясь успокоиться. — Мне сказали, что тебе пересадили сердце Ким Джовёна. — Да, — она замерла, смотря куда-то позади сына, пока не облокотилась на подушку, сжимая холодную ладонь в слабый кулак. — Мне пересадили сердце этого мальчика… Я слышала, что его убили люди Кхвана. Чонгук внимательно смотрел в её глаза, замечая блеск на веках и ресницах. — Я бы хотела проведать его могилу. Благодаря ему я жива. Чон опустил глаза, чувствуя ладонь мамы в своей руке, не имея никакого желания что-либо говорить. В груди будто не осталось никаких чувств, а одна настойчивая мысль в голове словно насмехалась над ним после всего произошедшего. Насколько он знает, люди, которым пересадили сердце, испытывают депрессию после потери своего органа, ощущая, словно внутри них что-то чужое, инородное. Его мама всегда была расстроена и теперь он не знает, как быть дальше. Он устал волноваться. Если его мама снова зароет себя в яму, у него уже не будет сил выкапывать её. — Будешь пить снова? — тихо спросил он, смотря на ветки яблони, что качались от ветра около открытого окна. Женщина покачала головой, слабо улыбаясь. — Я больше… не посмею. Нет. — Ты уверена? — Тот мальчик не должен умереть напрасно. Если начну пить, не прощу себе никогда. У меня внутри ценный дар. Чон болезненно сжался, сморщившись на лице, словно вкусил гнилое чёрное яблоко, внутри которого ползали полуживые опарыши. — Да, — хрипло промолвил он, ослабляя хватку на её руке, желая уйти отсюда как можно скорее, — у тебя ценный дар… был всегда. Она посмотрела на него, намереваясь что-то сказать, но Чонгук опередил женщину: — У тебя всегда был ценный дар, на протяжении двадцати одного года. Это был я, мама. Она закрыла глаза, снова их открывая, поджимая губы, словно не могла определиться, какую эмоцию на лице преподнести. — Почему ты не ценила этот дар? — Чонгук, я… — Почему причиной, по которой ты решила больше не пить, стал незнакомый тебе человек, которого ты никогда не видела в жизни, а не я?.. Его голос дрогнул, а в носу неприятно закололо. Он смотрел на неё не отрываясь, поджимая в обиде губы, пока она закрывала лицо руками, медленно вздрагивая. — Почему ты не ценила этот дар? Я спасал тебя как мог, я любил тебя несмотря ни на что. Я видел в детстве, как ты каждый раз выпивала бутылку вина и рвала мои грамоты, мои рисунки, где я с любовью рисовал тебя и… Кхвана. Но ты… Он смотрел на неё не отрываясь, когда она опустила голову вниз, всхлипывая и вытирая слёзы. — Я чуть не погиб два раза, — шёпотом произнёс он, нервно вздыхая, — сначала мужчина, которого ты любила больше, чем меня, выстрелил в моё сердце. Она покачала головой, словно не хотела верить в услышанное, но Гук продолжил: — Я выжил. Но вскоре он снова выпустил пулю. Прямо мне в шею. Она посмотрела на него красными от слёз глазами, не отводя взгляда, отчего Чонгук сглотнул. — И после всего этого я не стал тем даром, который бы послужил причиной, чтобы ты перестала пить. Не я. Снова. Она закрыл глаза, желая разбиться в дребезги, словно фарфоровая чаша, что разлетается на мелкие кусочки. Станет ли легче после этого? — Ты сказала, что его смерть не должна быть напрасна. Что он спас твою жизнь, — он хрипло зашептал, убирая свою ладонь с её руки. Она вновь к нему потянулась, но он отвернулся, прерывая любые попытки, — а что насчёт моих смертей? Или ты забыла, как я спас твою жизнь? Я умолял Кхвана на коленях, чтобы он приказал своим людям отвезти тебя в больницу, а не бросить куда-то в реку. Ради тебя я выдал местоположение людей, что стали дороги мне, за которыми Кхван охотился. Ради тебя, мама. Он встал, смотря в её глаза, понимая, что та красная нить, что связывала его с ней ещё с рождения, обрывается. Словно он отпускает её во всех смыслах, даёт ей уйти навсегда в своём сердце, что держало все обиды в себе и напоминало о матери криком раненой птицы. Словно с этого момента он готов остаться один, по-настоящему. — Сынок, я… — Знаешь, я всю жизнь держал обиды в себе. Я… обижался на тебя очень сильно. И сейчас обижаюсь. — Я знаю, малыш, — она всхлипнула, протягивая руку, но Чонгук отступил назад. — И теперь… я отпускаю тебя. Он умолк, смотря на её заплаканое лицо, что застыло, словно маска. Лёгкий ветер из окна приятно охладил его синее от гематом и царапин тело, даруя странный покой. Умиротворение и смирение. — Чонгук… — Я отпускаю тебя. Навсегда. — Чонгук, сын мой, прости меня… Она заплакала, пряча печальное лицо в её слабых дрожащих руках, повторяя его имя и прося прощение сотню раз, словно желая вернуть время назад. — Не нужно плакать, мама, — с печальной улыбкой произнёс он, подходя к её кровати и протягивая свою раненую руку. Прикоснувшись пальцами к её лицу, он ощутил, как крепко она схватила его ладонь, не отпуская и держа у своего лица. — Или ты хочешь, чтобы смерть Джовёна была напрасной? Она вздрогнула, обхватывая руками талию Чонгука и уткнувшись лицом в его живот, крепко прижимая к себе. Он гладил её по голове, прикасался пальцами к её шелковистым волосам, вспоминая их запах ещё с самого детства. — Ты не должна плакать. Ты не должна пить, — словно мантру повторял он, безэмоционально смотря перед собой, чувствуя тепло на своей коже через больничную рубашку от её слёз. — Тебе пересадили его сердце. Часть его души теперь в тебе, мама. Теперь он всегда рядом. — Прости меня, прости… Я люблю тебя, всегда любила. Я была такой идиоткой… Чонгук слабо улыбнулся. Её волосы были всё такими же мягкими и приятными на ощупь. — Ты тот, ради кого я живу. Тот, кого я всегда любила, но забыла об этом. Я виновата, я знаю, — она плакала, не отпуская его ни на секунду, сжимая его больничную рубашку в ладонях, — и я готова отвечать за свои поступки, если ты не простишь меня, я пойму тебя. Он гладил её по голове, словно ребёнка, вспоминая мамины объятия ещё с детства, когда их жизням ничего не угрожало, а она умела радоваться любому моменту так, как никто другой. — Прости меня, прости. Я тянула тебя за собой в пропасть и сама того не хотела замечать. Я клянусь, что стану лучше. Лучшей версией себя для своего сына. Я люблю тебя… Она заплакала сильнее, сжимая Чонгука в своих руках, а он наклонился к её голове, оставляя поцелуй на её волосах. — Я прощаю тебя, мама. И люблю тебя. И стало намного легче. *** Он стоял на пороге больницы, смотря в разукрашенное алыми и оранжевыми полосами летнее небо, не отрываясь смотря на бархатные большие облака, которые медленно куда-то летели, переливаясь от цвета неба разноцветными оттенками. Поправляя маску на своём лице, он натянул капюшон на чёрную кепку, шагая на выход из больницы. Когда ему позвонили и сообщили о том, что нужно будет появиться на советах директоров и принять правление в двух компаниях Кхвана, Чонгук несколько минут сидел на больничной койке, пытаясь переварить информацию и разобраться в своих чувствах по этому поводу. Сначала хотелось отказаться от всего этого, никогда не появляться там и вообще забить на все обязанности. Разрываясь между ответственностью, отвратным «надо» и желанием уехать как можно дальше от всего этого, Чонгук понял, что ему нужно время. Время, чтобы отдохнуть морально, дать себе успокоиться и принять хоть какое-то взвешенное решение. Стоя около дома, где он снимал квартиру, он с сожалением подумал о том, что хотел бы добраться сюда на своей машине, которая всё так же стояла во дворе их дома, где Чон Кхван держал его и мать в подвале. «Надо бы к чертям снести это поместье, ну или продать». Он точно был уверен в том, что больше никогда туда не вернётся, только разве что ступит на порог, чтобы забрать все свои вещи. Зайдя в квартиру, он закрыл за собой дверь, несколько секунд рассматривая интерьер. Взгляд остановился на ванной комнате, а перед глазами всплыл Тэхён, который стоял, прислонившись к стене и смотрел на Чонгука, который стирал мантию выпускника, запачканную кровью. Он медленно прошёл в комнату, заглядывая на кухню и вспоминая, как пытался готовить яичницу, которая по вкусу была не очень, как стоял у столешницы, чувствуя мужчину позади. Его взгляд метнулся к кровати, где Тэхён растирал его повреждённые колени, поглаживая их и укладывая Чона на диван поздним вечером. Чонгук поставил рюкзак на пол, тот самый рюкзак, который как и парень пережил много чего. Чон подошёл к балкону и вдохнул свежий воздух, готовый поклясться, что чувствует запах выстиранной им кофты Кима, которая будто сейчас висит на верёвке перед его глазами. Солнце приятно слепило глаза, а Чонгук долго смотрел вниз, туда, где люди казались совсем крохотными, будто муравьями, вспоминая фигуру мужчины, и то, как он с ним говорил по телефону, ожидая Чона на улице. Вся съёмная квартира пропиталась им, Тэхёном, и это приносило боль. Чонгук закрыл глаза, доставая телефон, будто в последний раз поворачиваясь и осматривая комнату, пока не набрал номер, которым он пользовался лишь один раз. — Здравствуйте, это Чон Чонгук, я снимаю у вас квартиру. Я хотел сказать, что переезжаю… *** Он чувствовал себя странно. Стоя в коридоре, Чонгук смотрел на своё отражение, рассматривая белую рубашку, чёрный галстук и брюки с лакированными туфлями. — Здравствуйте, — молодая секретарша поклонилась ему и Чон приветственно кивнул, — вас уже ожидают. Шагая по коридору компании покойного Чон Хангёля, который был настоящим отцом Гука, парень внимательно рассматривал помещения, попадавшиеся ему на пути. Всё происходящее казалось сном, и даже не верилось, что он прямо сейчас зайдёт в кабинет, где будет обсуждаться план дальнейших действий в компании. Приспешников Кхвана судили, кого-то казнили, поэтому много мест пустовало, так что принимать заявления на работу и решать, кому достанутся места председателя и генерального директора оставалось Чонгуку, что было сплошной головной болью. Зайдя в помещение, Чонгук расслабился, когда увидел только двух незнакомых человек. Час разговоров и обсуждений рабочего плана пролетел, словно миг, а в дверь постучали. Юная секретарша быстро подошла к Чонгуку, говоря о том, что началось собеседование на свободные вакансии в компании и сейчас в коридорах стоит больше сотни людей. Договорившись встретиться завтра с утра и рассмотреть все резюме людей, которые не успели сегодня на собеседование, Чонгук взглянул на время, вспоминая о второй компании, в которой он ещё не был. Та самая компания, что была создана Хосоком, которую с помощью махинаций отобрал Чон Кхван. Шагая на выход, Чонгук попрощался с охранником, набирая знакомый номер. — Алло, Чонгук?! — раздался взволнованный голос Чимина, пока юноша шагал к своей машине, прокручивая в голове мысли о том, как день назад он обыскивал салон и нашёл разряженные микрокамеры и прослушки. — Здравствуй. — Где ты, Чонгук? Мы пришли в больницу сегодня, а нам сказали, что тебя уже выписали! — Да, выписали. Пожалуйста, скажи номер Хосока, только никому о нашем разговоре не говори. — Номер Хосока? — он явно был удивлён и всё ещё ожидал ответа на свой вопрос по-поводу выписки товарища, о которой не сообщили. — Но, Чонгук… — Пожалуйста, дай его номер. — Нам нужно увидиться. — Я сейчас занят. Ещё немного отрешённо поговорив с ним, Чон сел в машину, заводя мотор. Набирая незнакомый номер, он поднёс трубку к уху, вслушиваясь в гудки. — Алло? — Это Чонгук. Надо встретиться. *** Сказать, что Хосок был удивлён — ничего не сказать. Это было видно по его лицу, когда парень увиделся с ним в коридоре и, ничего не сказав, отправился в зал, где переходили переговоры. Прежде чем Хосок что-либо успел промолвить, Чонгук быстро зашёл в помещение, оглядывая знакомых работников компании, с которыми он иногда встречался на протяжении нескольких лет, когда заходил к Кхвану. Люди были приятные, и он с уверенностью мог сказать, что им можно доверять. Как только он подошёл столам, что были поставлены в большой обширный круг и на которых лежали папки с документами и подписями для всех присутствующих, послышались возгласы, и Чонгук понял, какова была причина. — Чон Хосок, это вы! — удивилась с улыбкой женщина, в то время как Гук задержал взгляд на всё таком же ошарашенном лице Хосока, который ещё не понимал, что происходит. — Здравствуйте, — улыбнулся он в ответ, после чего послышались точно такие же громкие приветствия с улыбками. — Тишина! — резко крикнул Чонгук, со всей серьёзностью на лице внимательно смотря на людей, чьи улыбки тут же исчезли, и Хосока, который всё так же в непонимании смотрел на Чона, ожидая, что он скажет. Ты так и не понял, почему находишься здесь? Не отрываясь смотря в глаза мужчины, Чонгук ощутил какое-то странное удовольствие, когда тот в смятении от такого пристального взгляда юноши отвёл глаза, тут же возвращая их, всё с такой же неловкостью и непониманием пытаясь понять эмоции на лице Чонгука. — Как вам всем известно, Чон Кхван владел этой компанией в течение полугода, отобрав её с помощью махинаций у создателя и президента — Чон Хосока. Благодаря агентам полиции и своему адвокату, которые раскрыли поднаготную дел Чон Кхвана, на Суде было подтверждёно о фальшивых ежемесячных отсчётах, которые разработал Чон Кхван, чтобы привести компанию в упадок и занять пост президента вместо Чон Хосока. Внимательно посмотрев на людей, которые в ожидании стояли и вслушивались в его слова, Чонгук продолжил, ставя окончательную точку: — С этого дня я, как тот, у кого есть все соответствующие возможности и полномочия руководить организацией, заявляю, что с сегодняшнего дня на пост президента этой компании по управлению активами я назначаю Чон Хосока. Раздались удивлённые возгласы, а боковым зрением Чонгук заметил, как от неожиданности дёрнулся Хосок, не отрываясь смотря на него широко раскрытыми глазами. — Я думаю, что никто из совета директоров не будет против такого решения, тем более, судя по отчётам за последние несколько лет до махинаций Чон Кхвана, Чон Хосок успешно внедрял инновации в процесс производства и замечательно руководил организацией. Это моё окончательное мнение, на этом я покину вас. До свидания. Даже не взглянув на присутствующих в зале, Чонгук быстро вышел из помещения, шагая по коридору прямо к лифту. Сзади раздались быстрые шаги. — Чонгук, стой! Не останавливаясь, он приближался к железным дверям лифта, пока мужчина не схватил его за руку, отчего парень дёрнулся, вырывая запястье из хватки. Чонгук напрягся, смотря на всё такого же ошарашенного Хосока. — Чонгук, почему ты так сделал? — удивлённо спросил он, заставив парня приподнять брови. — Ну это ведь твоя компания была изначально, логично ведь? — Ты мог стать её владельцем… — Слушай, — он поморщился, разворачиваясь и собираясь идти, — мне надо ехать. — Чонгук, — Хосок снова схватил его за руку, отчего Чон в недовольстве поджал губы, злобно смотя на мужчину, — слушай, я хотел сказать тебе, что виноват. Я не верил тебе, подставил твою жизнь под угрозу… — Мне нужно идти, Чон Хосок, удачи. — Чонгук, да стой же ты! Юноша сжал зубы, испепеляя глазами мужчину, когда тот вдруг схватил его за плечи, приближаясь. В глазах заплыло, ноги словно подкосились, замутило так, будто его сейчас вырвет, отчего он шумно вдохнул и выдохнул воздух. Стало неймоверно душно, захотелось охладиться. — Ты… боишься меня? — тихим голосом спросил Чон Хосок, внимательно без тени укоризны или злости смотря на парня. Удивительно, этот человек мог выражать и такие эмоции по отношению к Гуку. — Да нет, — Чон отвернул голову, стараясь не смотреть ему в глаза и абстрагироваться от ощущения крепких тёплых рук на своих плечах, — просто триггерит немного, когда стою рядом с человеком, который давил меня машиной и пытался выстрелить мне в голову. А так ничего, настроение хорошее. — Чонгук, мне очень жаль, я искренне сожалею, клянусь, — он выдохнул, отпуская плечи Чонгука, всё так же смотря на его профиль, — ты ведь знаешь причину, почему я так на эмоциях поступил. — Это тебя не оправдывает. — Я знаю. — Мне нужно ехать, — тихо ответил Чонгук, всё так же не поворачивая голову к Хосоку и шагая прямиком к лифту, больше не желая это обсуждать. Он слышал, как мужчина вновь звал его, но так и не посмотрел ему в глаза, нажимая на кнопку первого этажа. Видя боковым зрением, как Хосок всё так же стоит и смотрит на него, Чонгук опустил голову вниз, стараясь от всего абстрагироваться. Взгляд мужчины прожигал насквозь и спустя несколько секунд, больше не выдерживая этого чувства, он решился поднять свои глаза, когда двери лифта стали медленно закрываться. Теперь Хосок смотрел на него другим взглядом. В нём было сожаление, смешанное с благодарностью и ещё чем-то непонятным. И только когда двери лифта образовали маленькую щель, прежде чем окончательно сомкнуться, Чонгук задрожал, когда наконец истолковал последний оттенок непонятной эмоции, которая хранилась где-то на дне глаз Хосока, когда мужчина не отводил взгляда от его лица и перевязанной шеи. Это была чёртова нежность. *** Сидя неподвижно на диване у Хосока дома, Тэхён уже пол часа смотрел в одну точку, в то время как в голове крутилась раз за разом мысль о том, что Чонгука выписали за день до того, как им сообщили об этом. Он сжал сухие и искусанные губы в узкую полоску, сглатывая тугой ком, который образовался в горле. То, что Чонгук решил не сообщать им о своей выписке и так с ними не поговорил за время своего пребывания в больнице могло значить лишь одно — он их ненавидел и не желал видеть. Он ненавидел Тэхёна. Мужчина нервно выдохнул, сжимая мокрые от страха кулаки, осознавая неуспокоившимся сознанием, что боится. У него не было страха, когда он стрелял из пистолета в бандитов, он не боялся, когда за ним гнались люди Кхвана, а его жизнь была на волосок от смерти. Была лишь чёткая задача, и ничего другого. Но сейчас он может себе признаться — ему очень страшно и не по себе. Чёртово предчувствие не даёт покоя, словно те шансы, которые ему давал Чонгук, когда он сам того не замечал, ослеплённый ненавистью к Кхвану и недоверием к людям, испарились. Рядом кто-то сел, а на плече он ощутил мягкую девичью руку. Положив голову на плечо Суи, он устало выдохнул, вытирая мокрые руки о штаны, в то время как девушка одной рукой гладила его по голове, второй сжимая его ладони. Взгляд Кима зацепился за блестящий кулон в виде сердца на её шее, отчего он снова укусил губу до крови в смутном понимании происходящего. — Этот кулон… откуда он у тебя? Суи несколько мгновений молчала, перебирая пальцами волосы мужчины, пока тихо не ответила на вопрос: — Чонгук подарил на день рождения. Тэхён зажмурился, сжимая зубы до боли в дёснах, пока не перевёл взгляд на дверной проём, в котором уже несколько минут стоял Хосок, слушая их разговор. В его глазах тоже что-то промелькнуло, после чего он вышел из тени коридора, подходя к дивану напротив ребят и облокачиваясь на него. — Где Намджун? — пытаясь отвлечься от назойливых мыслей, спросил Тэхён, поглаживая пальцами кожу Суи. — Сегодня он был на могиле у Джовёна, — тихо сказал мужчина, смотря на вечерний город, — с ним был Сокджин. — А ты? — отозвалась Суи, всё так же неподвижно сидя вместе с братом. — Я был там с утра. Шагая по комнате, Хосок словно хотел сказать что-то, но никак не мог начать, вызывая у Тэхёна напряжение. Наконец остановившись, он снова посмотрел на окно, всё же переводя взгляд на брата и сестру. — Сегодня я встречался с Чонгуком. Тэхён с силой дёрнулся, немного испугав Суи, когда та внимательно посмотрела на него, снова возвращая его голову своей ладонью себе на плечо. Выдохнув, Ким постарался унять эмоции, спросив: — Расскажи всё сейчас же подробно. — Он позвонил мне. — Откуда у него твой номер? — Неважно, — Хосок помахал головой, присаживаясь на кожаный диван напротив. — Мы встретились с ним в моей компании. — Твоей компании? — приподняла брови девушка, сжимая мокрую ладонь Кима сильнее, который, судя по расширенным зрачкам в карих глазах, готов был сорваться, словно гончая, в попытках выведать всю информацию здесь и сейчас. — Да, — мужчина кивнул, — он пригласил меня на совет директоров, где объявил, что передаёт мне право быть президентом компании. Воцарилась тишина, и только удивлённые Суи и Тэхён пытались переварить услышанную информацию. — Передал?.. — спросил Тэхён, задумчиво уставившись в пол. — Да. Они долго сидели в тишине, прислушиваясь к звукам проезжающих машин из полуоткрытого окна, пока тишину не нарушил Чон Хосок. — Он сразу же вышел из кабинета, не дождавшись окончания совета директоров. Я пошёл за ним,  пытался остановить, но он не желал меня видеть, и это прекрасно понятно, почему. Я попросил у него прощения, что вряд ли поможет вообще, — произнёс он задумчиво. — Но когда я схватил его за плечи… — Я сейчас не понял, что значит «схватил»? — всё же не выдержал и рявкнул Тэхён, чуть не подрываясь с дивана, но Суи резко и неожиданно сильно посадила его на место. — Неправильно выразился. Я аккуратно взял его за плечи, и… он меня боится. Есть за что. Тэхён поджал губы, обречённо выдыхая и закидывая голову назад, словно пытаясь сбросить ненужные мысли в черепной коробке. — Я звал его по имени, но он всё же ушёл. Не хотел больше давить на него, ему было трудно находиться рядом со мной. — И что было дальше? Хосок посмотрел на Тэхёна, облокачиваясь устало на диван и отвечая: — Я смотрел на него, в то время как он стоял в лифте и ждал, пока двери закроются. Чонгук не хотел смотреть на меня, и это ясно, почему… Тэхён молчал. Молчала и задумчивая печальная Суи. Смотря на то, как она держала в руке кулон в виде сердца, у Тэхёна перед глазами предстал Чон Кхван, а в голове громко прогремела его фраза: «Я выстрелил прямо в его сердце» *** — Чонгук, нам нужно встретиться и поговорить, пожалуйста. Просьба Чимина была неожиданной и, если быть честным, неприятной для Чонгука. Он долго смотрел на сумку с вещами, будто в последний раз вдыхая воздух Сеула, стоя на балконе отеля. — Зачем? В трубке раздался тяжёлый вздох, пока Чимин, прервав тишину, не ответил: — Я хотел сказать, что верил в твою невиновность, даже когда ты покинул поместье в день рождения Суи. Чонгук сосредоточил взгляд на красивом алом закате, на маленьких светящихся фонарях заведений кафе и жилых зданиях, рассматривая высотки, что своими углами будто разрезали поверхность неба. — А Лиён отдала твой кулон Суи, как ты и просил, Чонгук. Я впервые вижу, чтобы она так часто плакала по тебе. В последний раз она проливала слёзы, когда была в первом классе и упала, содрав до крови колени и руки с локтями. Чонгук поморщился, почему-то представляя кровавые раны на теле Лиён, сглатывая от подкатившей тошноты. Зайдя внутрь помещения, он взял стакан воды на столе, отпив пару глотков. Стало легче. — Мы знаем, что тебе очень трудно. Всегда было, и сейчас. Мы любим тебя и волнуемся, Чонгук. — Где именно ты хочешь встретиться? — Сейчас скажу адрес. Выходя из отеля, перед этим попрощавшись с девушкой на ресепшене, Чонгук положил сумку с вещами на заднее сиденье, садясь за руль и заводя машину. Место, которое указал Чимин, являлось рестораном, о котором Чон никогда не знал. Дорога пустовала, машин было мало, поэтому доехав до пункта назначения за короткий промежуток времени, он вышел из автомобиля, отвечая на звонок секретарши. Стараясь не замечать множество пропущенных вызовов от знакомого номера, Чонгук сообщил девушке о том, что рассмотрит все кандидатуры на рабочие места в компании в режиме онлайн. Подойдя к ресторану, он осмотрел свободные столики через стекло, открывая дверь. Наконец зайдя внутрь, парень прошёл на второй этаж, о котором упоминал Чимин и, заметив там его, Лиён и Суи, подошёл к столику. — Чонгук-оппа! — взволнованно воскликнула девочка, быстро вставая из-за стола и крепко обнимая Чона. Прижимая ребёнка к себе, он всё же немного смутился, когда та прилипла к нему, словно банный лист, ни на секунду не отпуская. — Привет, — лёгкая улыбка коснулась губ Чимина, когда тот тоже обнял товарища, в то время как Суи поздоровалась с ним, не отводя взгляда, словно хотела что-то сказать. — О чём вы хотели поговорить? — спросил Чон, наконец присаживаясь около Суи, стараясь действовать отстранённо. Лиён села ему на руки, обнимая за шею. — Почему ты не сказал нам, что тебя выписали? — спросил Чимин, и, судя по его лицу, это очень задело его чувства. — Мне хотелось побыть одному, — решил сказать как есть Чонгук, смотря на лицо товарища. — Мы не хотели тебя обидеть. — Я знаю. — Суи тоже не считает тебя виновным. Чонгук промолчал, не оборачиваясь к девушке, пока та вдруг не прикоснулась к его руке. Юноша всё равно не повернул голову, чувствуя её пристальный взгляд на себе. Она не отпускала свою ладонь, неожиданно говоря: — Спасибо тебе за то, что ты сделал для меня. — Что же я сделал? — Защитил от той компании на улице, не смотря на то, что мы с тобой не сильно ладили с первой нашей встречи, — Суи сжала свою ладонь сильнее, поворачиваясь всем корпусом к Чонгуку. — Я ни в чём тебя не виню. И даже если бы ты оказался настоящим сыном Кхвана, я бы судила тебя только по поступкам, а не крови. Чонгук посмотрел в её глаза, чувствуя, как сжимает его шею в своих объятиях Лиён, и как поглаживает Суи своими пальцами кожу на его руке. После слов девушки о родственной крови стало намного легче и он расслабился, кивнув. — Спасибо тебе за кулон, он очень красивый, — второй рукой она достала украшение из-под футболки, поглаживая его подушечками пальцев. Чонгук и не думал, что она носит его. — Он со мной с того дня, как Дэниел привёз меня и Лиён к себе домой, охраняя. — Дэниел? — задал вопрос Чонгук, пытаясь понять, кто это. — Он главный генеральный суперинтендант, работает вместе с Сокджином. — Ясно, — проговорил Чонгук, пытаясь уловить эмоции на лице Суи, когда та говорила о мужчине, которого Чонгук никогда не видел. Та хорошо их скрывала, либо действительно оставалась непоколебимой, заставив у парня затаиться смутные сомнения. — Надеюсь, он хороший человек, — промолвил Чонгук. — Ты не обижаешься на меня? — Нет, Суи, всё нормально. Она кивнула, а уголки её губ немного приподнялись, и она наконец опустила свою ладонь, которая всё это время была на руке Чона. Ощутив поцелуй Лиён на своей щеке, он улыбнулся, целуя её в ответ и крепко обнимая девочку. Стараясь не смотреть на улыбающегося Чимина, который наблюдал за этой картиной, Чонгук, немного смущённый, вздрогнул, когда увидел на первом этаже знакомое лицо. — Чонгук! — выпалил Чимин, увидев его реакцию и тут же схватив за ладонь, когда Чон напрягся, смотря  большими глазами на знакомого ему человека, который поднимался на второй этаж. — Пожалуйста, не злись! Он очень хотел поговорить с тобой, но ты игнорировал его звонки. — Чимин, — процедил Чонгук, сглатывая слюну в сухом горле, — зачем?.. — Пожалуйста, просто выслушай его! — он с мольбой смотрел на парня, всё ещё не отпуская его руку. — Я не хочу ничего слушать! Ты без моего ведома пригласил его! — Всего лишь один разговор, пожалуйста! Я обещаю, что это в последний раз, честно! Чонгук злобно зашипел, в агрессии опуская руки, которые обнимали Лиён, и та, понимая, что происходит, слезла с его колен, подходя к Чимину, который прижал её к себе. Стараясь не смотреть на человека, который приближался к их столику, Чон отвёл взгляд, чувствуя, как внутренняя пружина напряжения вот-вот соскочит. Он упёрся взглядом в стену, видя боковым зрением, как Тэхён, сначала замерев на несколько секунд, всё же делает шаг к Чонгуку, проговаривая: — Привет. Ничего не отвечая, Чонгук стискивает зубы до такой силы, что на лице видны желваки. Руки холодные и мокрые, а в душе нет ничего, кроме тяжести, что словно камень осела на лёгких. — Мы можем поговорить? Пожалуйста?.. Первая мысль, которая посещает Чона, так это отказать ему, но её тут же перекрывает смирение на время. Он не будет устраивать цирк, Чонгук постарается выслушать всё, что хочет сказать ему мужчина, даже если он сам для себя всё давным-давно решил. Встав молча с дивана, он прошёл через весь зал на втором этаже, зайдя за угол в конце помещения. Остановившись около большого панорамного окна с тюлью, Чонгук сосредоточил свой взгляд на огромном цветке в вазоне около стены. Взгляд тут же опустился на запасной проход с лестницей куда-то вниз на первый этаж, откуда тоже доносились голоса посетителей. — Чонгук, — голос позади него, и он наконец разворачивается, заставляя себя посмотреть хёну прямо в глаза. От того выражения лица на мужчине становится не по себе, а в лёгких не хватает воздуха. Тэхён выглядит опечаленным и взволнованым, пусть и старается этого не показывать. — Прости меня. Парень смотрит себе под ноги, приподнимая брови и кусая губы. Горькое послевкусие не пропадает, вызывая раздражение. Он всё равно не может ощутить лёгкость, которую мечтал обрести, видимо, обида всё ещё была чёртовым балластом в его чувствах. — Я запутался в своих чувствах, не знал, что мне делать. Я знаю, ты ненавидишь меня за это, за то, что ранил тебя своими словами, — он говорил это, смотря прямо в его глаза, всё же иногда опуская взгляд, будто то, что он проговаривал, звучало странно и неуместно по сравнению с тем, что случилось с ними двумя за всё это время. — Ты мне понравился ещё с нашей первой встречи в поместье. Хоть она была не очень, если честно. Я знаю, что всё, что я говорю, звучит глупо, ведь я создал не самое приятное первое впечатление. И говорить о том, что ты мне… запал в душу, — он запнулся, продолжая, — когда я наставил на тебя пистолет, очень неуместно. Чонгук повернул голову к окну, сосредоточив взгляд на огнях города. С каждым словом хёна хотелось раствориться в свете огоньков, исчезнуть, ведь всё давным-давно уже было решено. — И если ты ненавидишь меня, если ты не хочешь меня видеть… — Я не ненавижу тебя, хён, — тихо промолвил он, чувствуя боль в сердце — он не мог поступить иначе, просто так надо было. Нужно было сделать себе больно, заставить сжиматься душу в болезненных аккордах. — Я… Чонгук, — он прикоснулся к его ладони своей холодной рукой и Чон закрыл глаза, понимая, что не может заставить себя смотреть на это лицо. Слишком плохо. — Я люблю тебя. Чонгук распахивает ресницы, смотрит широко открытыми глазами на мужчину, а всё тело словно обливают кипятком. Образ мужчины расплывается, но он тут же смаргивает влагу, нервно сглатывая несколько раз, пытаясь успокоиться и выдавить хоть одно слово. Зачем ты это сказал, Тэхён, зачем? — Почему ты не говорил эти слова мне в лицо раньше? — хриплым голосом спросил он, понимая, что хочет кричать от неизбежности происходящего. — Почему?.. Тэхён выдохнул, подходя ближе, заставляя Чона отходить всё дальше и дальше, мотая головой, словно пытаясь сбросить все мысли и грёзы, что разрывали его голову. — Почему ты не говорил их раньше?.. — Я совершил ошибку, Чонгук… Мне очень жаль… Чонгук зажмурился, скривившись на секунду от боли, моментально расслабляя мышцы лица, чтобы казаться невозмутимым. Медленно убирая руки мужчины со своих ладоней, он качает головой, медленно обходя его и приближаясь к лестнице. Он старается не смотреть на лицо Кима, но когда всё же решается поднять глаза, понимает, что дрожит. Тэхён смотрит опечаленно, обречённо, словно без слов понимает, каков будет итог. — Мне было стыдно, хён, — наконец шепчет Чонгук, делая шаг назад, — когда на улице под дождём ты сказал, что тебе было мерзко смотреть в глаза близким людям от того, что ты спал со мной, всё, что было между нами, уже перечеркнулось. Наша с тобой близость, те хрупкие близкие моменты между нами, ты растоптал их, Тэхён. Чонгук смотрел в его тёмные каменные глаза, будто перед взором Тэхёна стояли те самые воспоминания из прошлого, словно он переживал их раз за разом в этот момент. — Я чувствовал себя таким униженым после твоих слов. Таким, — он запнулся, подбирая слова, — мерзким, будто всё моё тело отвратительное, словно меня облили грязью. Ким шумно вздохнул, желая что-то сказать, но Чонгук продолжил: — У меня никогда не было отношений, хён. Люди, которые мне искренне нравились, хотели присутствовать в моей жизни по разным причинам, но ни одна из них не была из-за любви ко мне. — Чонгук, — его лицо болезненно исказилось, — я… — Ты был единственным в моей жизни, кому я отдал свой первый поцелуй. Кому я подарил своё тело, всего себя без остатка, — Чонгук сжал перила своей ладонью, понимая, что смотрит на хёна в последний раз. Что вот она, точка невозврата. — И когда я услышал твои слова, ты… ты унизил меня… — Чонгук, пожалуйста, я не хотел это говорить, всё было иначе! Я… — Между нами всё кончено, хён. Тэхён вздрогнул, раскрыв широко глаза и Чонгук сглотнул, желая избавиться от боли в горле. Чем больше он смотрел на мужчину, тем сильнее ему казалось, что глаза Кима блестят. — Чонгук, — его голос был сиплым, — пожалуйста… — Прощай, хён. Чонгук развернулся, чтобы уйти, но его обхватили сильные руки, прижав к себе очень крепко. Чувствуя запах Тэхёна, его объятия, лицо юноши исказилось в гримасе боли. — Чонгук, не уходи… не уходи, прошу тебя… Его отчаянный голос сводил Чона с ума, был молотком, который вбивал в ноги и ладони Чонгука большие гвозди, превращаясь в главный символ распятия. Чонгук был словно бабочкой, которую накололи на остриё и накрыли стеклом, чтобы повесить на стену, как украшение. Вот только Чонгук был ещё жив, с каждой секундой сходя с ума от боли. И единственное, что ему оставалось, это прекратить это сумасшествие, оторвавшись со всей силы от острия, что пронзает его. — Отпусти меня, — шепчет он, сопротивляясь, понимая, что если не сделает что-то прямо сейчас, то никогда себе это не простит. Ему нужно время, просто оставьте его все в покое. Стекло окрашивается кровью и он со всей силы бьётся о него израненным телом, видя, как поверхность покрывают трещины. — Я люблю тебя, Чонгук, — Тэхён обнимает его, с болью нашёптывая те слова, которые вбивают в грудь Чонгука осиновый кол, — прости меня за всё, прости меня, прошу… — Я простил тебя, хён, — Чонгук понимает, что последняя фраза, что будет сказанна его устами, будет тем самым последним гвоздём, которым он обречёт себя на адские муки. Как смешно. Люди, которых он любил, просто не верили ему, а тот, кто распял его на кресте из вечных боли и отчаяния был он сам. Он, Чон Чонгук. — Но между нами всё кончено, хён. Прощай. Он вырывается из его рук, бежит по лестнице вниз и вот она, свобода. Свежий летний воздух, который распирает лёгкие, когда он подбегает к машине, быстро заводит мотор и уезжает, понимая, что оборвал все нити, которые так бережно держал в своих руках, протягивая их между Тэхёном и собой.

Lord Huron — The night we met

Город мельтешит в окне будто в ускоренной сьёмке, заставляя Чонгука потеряться во времени, не зная, сколько именно минут или часов прошло, когда он выехал на пустынную дорогу. Лишь большое вечернее небо стоит пред его взором и бесконечные поля, которые напоминают ему о том, как крепко он держался за Тэхёна, когда они ехали на мотоцикле. Будто сейчас он чувствует его запах, тепло его тела и руки, которые накрывают холодные ладони Чонгука. Он ощущает, как слёзы текут по щекам, больше не выдерживая, всхлипывая от боли, раз за разом проигрывая словно чёртову плёнку опечаленное лицо Тэхёна, его «я люблю тебя», эти объятия, его мольбы. Дорога становится размытой, он ничего не видит, ему даже плевать, едет ли он по прямой, ведь машин вдалеке и позади вовсе нет, словно он единственный здесь, будто время для него остановилось. Он останавливает автомобиль, выходя из салона, чувствуя, как свежий ветер охлаждает мокрое от слёз лицо. Он облокачивается на машину, вытирая рукавом мокроту глаз, обхватывая себя руками и смотря вдаль, не отрываясь от огней мегаполиса, где расположен аэропорт. Всё последующее проходит как в тумане, он кому-то звонит, с просьбой о том, чтобы отвезти машину на стоянку, не смотрит на пропущенные, просто отключая телефон. Перед ним огромный самолёт, который с приближением становится всё больше и больше в размерах. Он понимает, что очнулся, только когда сидит у окна самолёта, смотря на аэропорт и сосредотачивая взгляд на маленьких людях. Голову тут же заполняют воспоминания.

— Какой напуганный малыш, — от раздумий его резко прерывает голос мужчины, прямо над ухом, возле дрожащего Чона. Эта насмешка в голосе его будущего убийцы, которую услышал студент, словно обухом по голове ударила, заставив поселиться в юной душе Чона сильную печаль и обиду. Ему смешно? Ему весело? — Веди меня к комнате с сейфом, красавица, и скажи, пожалуйста, пароль. *** «Ты от меня не спрячешься. Теперь я слежу за тобой, Чонгук. Ты будешь молчать». Обхватив себя руками, парень укрылся одеялом с головой, продолжая нашептывать сухими губами все возможные молитвы. *** Он настолько сильно зацикливается на своих чувствах, что не слышит, как возле его машины останавливается чёрное дорогое авто, мигая фарами в темноте незнакомой улицы. — Извините, мне кажется, вам нужна помощь. — Нет, спасибо, — ответил Чон, пряча взгляд, — я поеду в больницу. *** Чонгук ошарашенно смотрел на него, чувствуя крепкую хватку ладони на своих губах, что не давала вымолвить ни звука. В тоннеле стояла абсолютная тишина, давящая на мозг своим безмолвием: ни проезжающих машин, ни хрупкого отголоска эха, ни звука дождя. — Если хочешь узнать всю правду, советую сейчас не истерить и не пытаться убежать. Всё равно догоню, далеко ты без машины не убежишь. *** — С твоим отцом ты часто теперь будешь ходить побитым, — проговорил тихим голосом мужчина, намочив ватку перекисью, и прикоснувшись к губе Чона. — Ай, — зашипел он, поморщившись, тут же взглянув на хирурга и осознав, что это была большая ошибка. Их взгляды встретились, отчего Чон неловко опустил глаза вниз, чувствуя неловкость ситуации. — Я сам могу всё сделать, правда. — Я тут медик, так что заткнись. Угрюмо что-то пробурчав, Чон вздрогнул, когда Ви аккуратно вытер его подбородок от крови, меняя вату и приступая к счёсанной щеке. На коже до сих пор осталось ощущение мягких подушечек пальцев, что медленно и легко убирали ворсинки от ваты с подбородка. *** Чонгук не стесняется собственного голоса, сжимает пальцы на ногах от удовольствия, видит искры в глазах, чувствует, как задыхается от нехватки дыхания; лишь голубая лагуна перед глазами, солнце, горячий песок и Ви, что вжимает его в стену собственной кухни, теперь так же прижимает его на берегу, навалившись над ним, заставляя умирать от чувства горячего песка на собственной спине. Alone Чонгук достигает пика, выгибается, вздрагивает от судорог, что охватывают его, перекрывая дыхание и искажая реальность происходящего. Капли воды стекают с лица Ви, падая на губы Чона, он слизывает их, ощущая солёность, и где-то частью сознания понимает, что это вкус его пота, а не морской воды. *** В этот момент страх ушёл, оставив лишь палитру новых непонятных Чону эмоций, когда его собственная ладонь ощущала тепло Ви с двух сторон — с живота и внутренней стороны руки. В этом движении было что-то настолько тёплое и важное, отчего Чонгук запрокинул голову вверх, ощущая, как колотится его сердце уже не от ужаса, а новых эмоций, чувствуя, как ветер рассекает его кожу и всё тело нежными, но кроткими ударами, заставляя от нервов улыбнуться, тихо засмеявшись. Он смотрел как фонарные столбы пролетают один за другим, словно быстро летящие кометы в холодном космосе, что готовятся разбиться об планету, и лишь рука Ви возвращала его обратно в настоящую реальность, заставляя понять, где они находятся. Он уже без страха смотрел вперёд, прямо на дорогу и восторгался каждый раз, когда Ви пролетал мимо очередной машины, маневрируя как настоящий профессионал. *** Последнее, что он помнит перед тем, как полностью осознать истинную реальность, так это отъезжающий джип и выстрел, от которого Ви упал на асфальт. — Нет! — раздался громкий крик Чона эхом в ночи, когда он увидел, как багровая кровь мужчины растекается по зелёной летней траве. *** Он не выдерживает, сдаётся, обнимая Ви в ответ, вдыхая его мускусный запах тела, чувствуя зажившими ладонями бархат тёплой мужской кожи. — Прости, — тихо говорит Ви, ещё некоторое время так стоя с Чонгуком в полутёмном помещении, до тех пор, пока за окном не начинает капать дождь, мягко и нежно приземляясь на поверхность тёплого, нагретого за целый день солнцем стекла. *** Он стоял спиной к окну, чувствуя, как холодный ветер с улицы остужает горячую спину, но от этого легче не становилось. Внутри всё больше и больше разрасталось давящее чувство, словно только сейчас он понял, что Ви никогда не сможет понять его слов. Словно его взгляд, который он бросает на него, его голос, его крики ничего не смогут доказать Ви, никак не сумеют дать хоть каплю догадки. — Ты идиот. Ты полный идиот, Ви, — прохрипел Чон, в разочаровании махая головой. — Тебе нравится делать мне больно? Теперь ошарашенным выглядел мужчина, что отчётливо читалось по его лицу, которое освещал синий свет летнего неба. — Делать больно?.. *** — Держи, — сказал он, и Чонгук взял оружие, удивляясь тем чувствам, что он ощутил. Холодная сталь, на удивление приятная тяжесть, что удобно расположена в ладони. Словно так и надо, словно теперь он в полной безопасности. Вот только спустя несколько секунд перед глазами он снова увидел бордовую кровь, и вздрогнул. Нет. — Хочешь попробовать? *** — Мне в один момент показалось, что ты неподвижная статуя, — слышит он позади, и наконец опускает голову. — Хотелось бы мне стать ею. — О чём ты думаешь? — О том, что хочу, чтобы это всё поскорее закончилось. — Да, — Тэхён встаёт с кровати, — все мы хотим, чтобы наступил конец всему этому. *** Ему нужен был Ви, он только сейчас стал осознавать, насколько сильно он теперь желает быть рядом с этим человеком, насколько яркими стали его эмоции рядом с ним. И дело не в том криминале, в котором повяз он, и все, кого он привык знать, а в том, что Чонгук осознал, насколько теперь полноценным чувствует себя, когда находится с ним, словно всю свою жизнь он не был чем-то целым, но с его появлением что-то изменилось. Никогда ещё так не потели ладони, как с Ви, никогда его горло так не пересыхало, а сердце не колотилось громко, словно он стоит на вершине, и готов упасть в пропасть. Эти чувства пугают, и дарят эйфорию одновременно, а от неоднозначных взглядов мужчины кожа покрывается мурашками. *** — Хён, — всё, что он помнит с прошлой ночи, когда отдавался страсти, так это собственный стон, который повторялся сотню раз, когда Ви двигался в нём. И это ласковое, словно марево Тэхёново «я люблю тебя» казалось лишь игрой распалённого сознания Гука, не больше. *** Чон смотрел не мигая на мужчину, радуясь где-то мысленно тому, что его слезы смешиваются с дождём. Слова Тэхёна резали сильнее дождя, отрывали живьём части плоти и ломали кости, выворачивая наружу. — Я не знаю, верить тебе или нет. Я не собираюсь играться с твоими чувствами, скажу прямо. Чонгук сам не понял, как замахнулся и залепил мужчине пощёчину. Тот некоторое время стоял, отвернув лицо, пока наконец не взглянул на Чона без равнодушия во взгляде, от которого парня уже выворачивало наизнанку. *** Раздаётся выстрел, и Чон вздрагивает от толчка в грудь, чувствуя, как что-то горячее заполняет всю грудную клетку, отдаваясь болью в сердце. Перед глазами вечернее небо, перевёрнутые огни города и вода — холодная, приятная. Такая, как руки Тэхёна. *** — Чонгук… Знакомый голос, с которым связанно столько воспоминаний, раздался где-то рядом, словно у самого уха, но Чон постарался не замечать его. — Чонгук, прости меня… Этот голос, что шептал его имя, голос, который он слышал, когда обнимал тёплое тело в номере отеля, голос, который заставлял его сердце трепетать, словно бешенное. Он не оглянулся. *** Крепко держа ладонь сбоку шеи, Чон чувствует, как горячая кровь накрывает фонтаном всю его руку, а дышать становится тяжелее. В глазах начинает двоится, и когда он видит наполненные болью и ужасом лица Тэхёна и Чимина над собой, он понимает, что, кажется, это конец. *** Всё ещё чувствуя тёплые ладони Тэхёна на своей холодной руке, что аккуратно, но крепко сжимали её, Чонгук ощущал прикосновение мягких губ мужчины к коже, который лёг головой на кисть Чонгука. *** — Отпусти меня, — шепчет он, сопротивляясь, понимая, что если не сделает что-то прямо сейчас, то никогда себе это не простит. Ему нужно время, просто оставьте его все в покое. Стекло окрашивается кровью и он со всей силы бьётся о него израненным телом, видя, как поверхность покрывают трещины. — Я люблю тебя, Чонгук, — Тэхён обнимает его, с болью нашёптывая те слова, которые вбивают в грудь Чонгука осиновый кол, — прости меня за всё, прости меня, прошу… *** — Но между нами всё кончено, хён. Прощай

. Самолёт начал взлетать, и Чонгуку в какой-то момент показалось, словно он видит Тэхёна, стоящего там в толпе, так далеко-далеко от него. Всматриваясь в знакомое лицо, наполненное болью, он закрыл глаза, открывая их лишь тогда, когда поверхность неба окутали облака, а земля стала крохотной. Прощай, Сеул.