Папочкин секрет

3 июня. 8:43 — Вау, вы только посмотрите на него! Чонгук улыбнулся, ещё раз рассматривая свою синюю накидку и квадратнообразную шляпу выпускника, надевая её на голову и смотря на Чимина. Тот тоже был одет в торжественную форму и теперь сидел на столе в полупустой аудитории, где переоделась их группа перед праздником, который вот-вот должен был начаться. — Волнуешься? — Чимин подошёл к Чонгуку, положив тому руки на плечи и встряхнув его. — Да, — он сглотнул, — если честно, то очень. — Ты видел отца? — Нет. Я уехал сегодня утром из дома того мужчины, так что я сразу сюда приехал, даже пораньше. — Я тебя не видел. Я тут с восьми утра. — Ну, — Чон вздрогнул, когда дверь в аудиторию открылась — зашла пара однокурсников, — я был в другом месте. — Прятался? — Чимин недовольно поджал губы. — Ага…в туалете. — О Господи. Кто бы только знал из лучших прослоек общества, что сын «порядочного» Чон Кхвана прячется от него в туалете в двадцать один год… — Да тише ты! — в недовольстве прошипел тот, поглаживая атласную синюю нашивку на тёмной накидке. — Да я не кричу, не кричу, — придерживая за плечо Гука, он вывел его в коридор, где Чон внимательно посмотрел по сторонам, — я был в такой же ситуации, как и ты. Только боялся своего отца дома, а не в универе. — Он может здесь появиться, — Чонгук в ужасе закрыл лицо руками, — и что мне потом делать? Как мне быть? — Пожалуйста, успокойся, — обеспокоено проговорил Чимин, смотря внимательно на парня, — ты же говорил, что он не будет тебя трогать при людях. Так что в толпе ты в безопасности. — Но в толпе может быть и он! — Чонгук снова обернулся, всматриваясь в огромное количество людей в коридоре, что бегали в разные аудитории в предверии праздника. — Я не хочу с ним встречаться, понимаешь? Я просто физически и морально не могу видеть его после всего, что я узнал и того, что он сделал по отношению ко мне. Это не праздник, это пытка! — Вдохни и выдохни, просто дождись выпуска, а потом как-нибудь мы всё разрулим! — Чимин приобнял Гука, утыкаясь ему в волосы лбом. — Всё решится. — Чимин! Они оба развернулись, замечая как к ним по коридору бежит маленькая девочка лет десяти, в красивом белом платье и с белым цветком сбоку распущенных волос. — Ен Лиён! Мой маленький Лотос*! Чимин тут же подбежал к ребёнку, схватив её на руки и крепко обняв. — Здравствуй, белый Лотос, — улыбнулся Чонгук, подходя к Чимину и поглаживая девочку по голове. — Ты сегодня самая красивая! — Спасибо, Чонгук-и-оппа! — девочка улыбнулась, откинув в самодовольстве прядь тёмных волос. — Мама сегодня пораньше встала, чтобы меня немного накрасить и привести в порядок мои волосы! Чимин-оппа, ты скучал по мне? — Конечно, Лиён, очень скучал, — парень снова прижал к себе племянницу, опуская её на пол, — и я даже подготовил для тебя подарок! — Чимин-оппа, не нужно было! Ты и Чонгук-оппа для меня лучшие подарки среди людей! — Чёрт, я плачу, — Чонгук растрогался, прикладывая руку к сердцу, — Ен Лиён, ты лучшая. — Чимин-оппа хочет, чтобы его маленький белый Лотос была самой сильной и опасной девчонкой на районе! — Чимин улыбнулся, шагая к аудитории. — Сейчас я всё принесу! Наблюдая как Пак быстро скрывается за дверью, Чонгук оборачивается к девочке, улыбаясь ей. — Как там твои занятия по каратэ? — Всё замечательно! — она улыбнулась, складывая ладошки в замок. — Правда был один кадр, который сказал, что такой вид занятий не для девочек, но он быстро об этом пожалел. — Хах, да ладно, что ты с ним сделала? — Чонгук засмеялся, понимая, как его обеспокойство постепенно отходит на второй план. — Я просто врезала этому двенадцатилетнему дебилу по яйцам! — Ах, Ен Лиён! — Чимин, вышедший из аудитории, услышал сказанное, прикрывая ладонью рот. Левая рука была спрятана за спину. — Ну что за выражения! — Ладно, я ударила его по камням… Хотя, какие там камни… — Ен Лиён! Чонгук засмеялся, громко, не переставая наблюдать за Чимином, который показушно махал головой в стороны, недовольно цокая, но при этом улыбаясь. — А вот и мой подарок самой сильной девочке! — Бойцовские перчатки с шипами как из фильма! — она громко ахнула, быстро хватая их и рассматривая с разных сторон. — Прямо как у главного героя! — Да-да, именно! Чимин довольно улыбнулся, явно счастливый реакцией племянницы и с вызовом посмотрел на Гука. — Ну что, будем уже выходить на улицу? Через пятнадцать минут начало. — Да… — Чонгук-оппа, Чимин-оппа, я побегу к маме. Спасибо за подарок, Чимин-оппа! Потянувшись к Чимину, она крепко обняла его и поцеловала в щёку, смутившись и побежав по коридору в толпу студентов. Наблюдая, как Пак радостно улыбается, Чонгук последовал за ним, спускаясь по ступенькам. — Ты вчера звонил мне и говорил, что ходишь в гости к какому-то парню, с которым ты подружился, — начал он, смотря в панорамные окна перед лестницами этажей. — Да, его зовут Намджун. Очень милый, он старше меня. У него есть знакомая, о которой я заикнулся вчера. — Та девушка? — Да, Суи. У неё…проблемы, знаешь. С первых секунд кажется, что всё в порядке, вот только когда смотришь ей в глаза, понимаешь, что это совсем не так. Чон взглянул на Чимина, который вдумчиво смотрел себе под ноги, рассказывая Чонгуку о незнакомой ему девушке, которой, по его словам, требовалась психологическая помощь. — Что с ней произошло? — Чонгук отошёл в сторону, давая пройти незнакомой ему группе преподавателей — видимо, они были новички. — Я не знаю. Намджун не говорит. — Ты спрашивал? — Его — да, но он лишь покачал головой и знаешь, стал таким мрачным, никогда не видел у него такое выражение лица. Они уже спустились на первый этаж и шагали в главный зал, в то время как Гук в волнении осматривался по сторонам, не теряя сути сказанного Чимином. — Суи, — Чимин продолжил, — она такая… печальная… Я прихожу к ним уже в четвёртый раз, она, вроде, приняла меня, слава Богу, — он улыбнулся, — мы можем так странно с ней говорить. Она иногда болтает загадками и спрашивает странные вещи, на которые ты должен дать ответ и от этого ответа зависит её отношение к тебе. — Странно говорит? — Чонгук поморщился от дневного яркого света и громкого гомона людей, столпившихся у входа в университет. Главное мероприятие должно было проходить позади высокого здания, поэтому они, миновав толпу, пошли по тропинке к другому крылу. — У неё очень философские мысли, — Чимин кивнул, продолжая сосредоточенно смотреть вперёд, будто вспоминая всё произошедшее в тот момент с ним и девушкой, — что-то ужасное произошло с ней в прошлом, что заставило так мыслить. Ну или она всегда была такой. — И что же ты отвечаешь ей? Они шагали по асфальтовой дорожке, засаженной по бокам деревьями прямо к последнему корпусу, заворачивая за угол. Перед ними шла толпа из восьми таких же выпускников, которые бурно обсуждали подготовку друг друга к мероприятию, отчего Чон вяло улыбнулся уголком губ — в начале года он представлял себя таким же, обсуждающим с Чимином предстоящий праздник, веселящийся перед выпуском и планирующий самостоятельную взрослую жизнь. Вот только теперь его жизни угрожала опасность, точнее, его близким, и не от незнакомцев, а от собственного отца. — Было банально говорить про слабость человека и так далее. Видимо, она ожидала услышать именно это, как и от других психологов, к которым её водили, но у меня совсем другое понимание. Я сказал, что любой огонь может погаснуть, если к этому приложить усилия. Вот только некоторые люди это делают, когда у них даже угли не дотлели, не давая себе шанс на жизнь с чистого листа, а у некоторых просто нет шанса зажечь свой огонь. — Нет шанса? — Да. Если это цунами, например, — Чимин улыбнулся, опустив взгляд в землю. Вдалеке показался огромный экран с благодарностью и приветствием студентов и гостей, а по бокам огромной сцены стояла аппаратура. У экрана уже столпились сотни студентов и Чонгук в волнении сглотнул. — Цунами? — Да. Действительно серьёзное происшествие, которое сломило тебя, как вода сносит всё у себя на пути. Вот кому действительно тяжело отстроить всё заново, а есть те, у кого лишь ветер подул, и для них это уже трагедия. Я сказал ей, что невозможно вечно гореть, когда-нибудь твой огонь станет слабым, порой будет угасать, ну или погаснет навсегда. Вот только рано или поздно появится тот, кому будет очень холодно и он сделает всё возможное, чтобы появился дым, что разрастётся в пламя. — Но… разве это не эгоистично? — Эгоистично? — Чимин удивился, внимательно посмотрев на Чонгука. — Ты ведь зажигаешь огонь ради себя, чтобы тебе не было холодно, а не ради пламени, что будет существовать. — Хах, точно, — Чимин улыбнулся, кивнув, — ты в этом прав. Вот только разве пламя не существует ради этого момента, чтобы в холодную пору согревать своего спутника? Человек даёт пламени свой холод, остужая его пыл, а пламя взамен тепло. Спутник благодарен огню, что его согрели и эта благодарность и есть платой. — А как насчёт огня, который сжигает всё на своём пути? — Хах, ну всё, хватит, слишком по-философски, я не могу, — Чимин смущённо засмеялся и Чонгук не смог сдержать улыбки. — Знаешь, всё, что она говорит тебе, эта девушка, это подсказки к тому, как действительно стать для неё хорошим другом. — В каком смысле? — В каждой её фразе и вопросе к тебе есть намёки на то, что её тревожит, на истинную проблему её…плачевного состояния. — Чёрт возьми, ты гений, Чонгук, — Чимин снова задумался, не смотря под ноги. — Нет, это ты гений. Ты очень красиво рассуждаешь, а я лишь беру с тебя пример. Суи повезло с тобой, ты прекрасный мозгоправ. — Хах, ну спасибо. — Кстати, как она отреагировала на то, что ты ей сказал? — спросил Чонгук, когда они уже подошли к сцене, протискиваясь к своей группе сквозь толпу. — Она улыбнулась, — тихо ответил он, и на губах его играла искренняя усмешка, — первый раз за все наши встречи. — Это о многом говорит. Резкий громкий звук торжественной музыки ударил по ушам, отчего Чонгук вздрогнул, смотря на сцену. Появились ведущие, что стали что-то говорить о счастливых и весёлых моментах пребывании в alma mater, где-то рядом плакали родители выпускников, что уже готовы были выйти и получить свои аттестаты. — Чёрт возьми, — загробным голосом прошептал Чонгук, чувствуя как сердце падает в пятки. — Что такое? — Я забыл подготовить речь…блять, а ещё я забыл, что каждого студента показывают на огромном экране. — Так, вдох и выдох, Чонгук, — Чимин потряс его за плечи, обеспокоено смотря на лицо товарища. — Блять. — Ты вода, Чонгук, ты вода, что просачивается сквозь камни. Камни — это твои проблемы. — Господи, да, ты прав, не время нервничать. Я что-то да придумаю, я же чёртов гуманитарий. Он словно в беспамятстве смотрел как студенты поднимаются на огромную сцену и говорят свои речи, подготовленные заранее. Чонгук чувствовал страх, от которого немеет всё тело, пульс ускоряется, начинает тошнить и болеть живот, но он тут же глубоко вдохнул и выдохнул, тихо нашёптывая, что у него всё получится. Медленно открыв глаза, он вспомнил про своих родителей, поэтому обернулся туда, где сидели тысячи родителей и друзей выпускников.Чонгук внимательно стал всматриваться в лица, заметив на другой стороне мать с тётей Чимина и его племянницей, что сидели на поставленных для гостей стульях в ряд, коих было тысячи. — Чимин, обернись! — позвал его Чонгук, указывая на его родственников, которые заметили Пака и махали ему. Заметив, как мама парня губами прошептала «я тебя люблю» и показала палец вверх, Чонгук улыбнулся, внимательно наблюдая за товарищем. Тот явно растрогался и смущённо отвернулся, готовясь к своему выходу, в волнении потирая руки. — Пак Чимин, студент сорок пятого факультета филологии и психологии, поприветствуем! — Давай, иди! Наблюдая, как его товарищ идёт по синей дорожке между рядами студентов и их родителей, Чонгук понял, насколько сильно он волнуется за друга. Смущённо поклонившись всем членам кафедр своих факультетов, он принял два аттестата и подошёл к микрофону, смущённо смотря на огромное количество людей у сцены. — Хочу выразить огромную благодарность тем людям, что сегодня пришли ко мне в такой важный для меня день, а именно моим друзьям и родственникам, которые были со мной в тяжёлые для меня минуты. Пусть мне и было трудно порой справиться со всеми преградами, но я всё равно счастлив, что смог их преодолеть благодаря людям, которые научили меня верить в себя и любить себя. Спасибо. Смущённо поклонившись, он улыбнулся, когда раздались громкие аплодисменты и заиграла музыка, пока парень спускался со сцены. Чонгук был уверен, что сорвал своё горло, когда кричал имя Чимина, наблюдая как тот приближается к нему. — Ты был лучшим! — Боже, я так боялся! Наконец это всё кончилось, — он нервно, с блестящими от азарта глазами засмеялся. — Ненавижу сцену! — Я тоже… Чонгук понимал, что через несколько человек будет его выход, а он даже не знал, что сказать. В голове было пусто, словно его мозг пересадили кому-то другому, оставив внутри черепной коробки пустоту. Как же всё-таки человеческие импульсы и тело подводии в такие моменты. Чон осознал, что просто напросто не знает, что ему сказать при десятке тысяч людей, которые слышали об его отце, но не общались с самим Чонгуком. Что ему сказать? Банальное «спасибо всем, кто меня поддерживал»? Но «все» это только Чимин и больше никто. Назвать лишь имя его друга? Ведётся съёмка, у журналистов и светского общества будут вопросы, почему же порядочный сын Чон Кхвана не упомянул заслуги собственных родителей. Чонгук понял, что впадает в отчаяние. Он тоскливо посмотрел на сцену, чувствуя, что ещё немного и будет его выход и понял, что просто не знает как быть. Не знает. Лишь в последний момент, с какой-то жалостью и печалью обернувшись назад и посмотрев туда, где должны были сидеть его родители, он заметил его. Ви. Сердце сделало кульбит и Чонгук осознал, как сильно ему хочется заплакать. Он видел его там, в толпе людей, что стояли у мест, которые были заняты родственниками. Он стоял в чёрной кофте, что скрывала его раненую руку и тёмных джинсах, с распущенными волосами, что так красиво обрамляли его голову и лицо, еле доставая до середины шеи. Ви, чёртов Ви был на празднике, который был важен для Чонгука, в то время как даже его родной матери не было, и это било больнее всего. Чонгук смотрел на него и понял, что не может отвести взгляд, наблюдая как лицо того с еле заметной усмешкой становится серьёзным, вдумчивым, когда он смотрит на такого Чонгука. А сам Чон уверен, что его выражение лица в этот момент настолько жалобное, что становится неловко, пока он не чувствует, как его рядом кто-то трясёт. — Чонгук, Чонгук! Твой выход! — О Боже, нет… — Ты сможешь! Его тело пробивается сквозь толпу, шагая среди рядов десятков тысяч людей, что наблюдают за ним, ожидая его речь. Его сознание словно отключилось и лишь тело, поддаваясь импульсам, идёт вперёд, не взирая ни на что. У него ступор, он осознаёт, что приближается к сцене, что ещё немного, и его лицо покажут на экране, который заметит Кхван. Он здесь? Где-то в толпе? Даже если и так, Чонгуку плевать. Пусть обсуждают, он не будет говорить банальные слова благодарности близким, нет. И ему нет никакой разницы до того, что в интернете напишут поганые журналюги, напридумавшие себе гнусные теории и услышавшие неправдивые слухи. Он поднимается на сцену, в ушах стоит вакуум, он даже не слышит, что говорят ведущие. Словно в тумане он стоит перед ректором, деканом, кланяется им и берёт аттестат, пожимая руки. Он даже не замечает их обеспокоенные взгляды, что направлены на его лицо — бледное, будто потерявшее мимику, с пустыми глазами. Мысленно хочется смеяться от такой картины, но в реале же получается только намочить глаза, заставив их поблёскивать, выдавая мелкие слезинки за счастье в глазах. А может и к лучшему. «Успокойся. Говори от сердца. Говори эмоциями, но не переборщи, пусть преобладает и холодный разум. Золотая середина, Чонгук, проведи ту тонкую грань между событиями, что произошли с тобой и иллюзией счастливой жизни для зрителей. Люди ждут шоу». Он стоит перед микрофоном и незаметно вдыхает воздуха, слыша как затихает музыка и начинает преобладать тишина. Интересно, какое у него сейчас лицо на экране? Наверное, как у куклы, очень бледное и без эмоций. Хотя, возможно, в его мимике преобладает сосредоточенность и невидимое напряжение. Он считает до трёх в голове и начинает, наконец поднимая взгляд и смотря на людей. Их лица, обычные лица, люди, что думают о завтрашнем дне после такого праздника. Никто и не догадывается о том, что происходит с ним, с тем, кто стоит сейчас на сцене перед ними. Он не будет фальшиво улыбаться, не будет. Он снова досчитает до трёх, найдёт взглядом Ви и начнёт свою речь, о которой он позабыл. — Говорят «что не делается — то к лучшему», и только сейчас я начинаю понимать, насколько это правдиво. Выпуск из университета это действительно важный этап — ты многое переосмысливаешь, становишься взрослым, возможно, обретаешь действительно хороших друзей, что редкость. И спустя какое-то время ты начинаешь вспоминать всё произошедшее с тобой до этого момента, когда ты стоишь здесь и держишь атестат. Возможно, ты о чём-то жалеешь, думаешь «а что бы было, поступи я иначе?», но всё это уже не важно, ведь ты здесь и это твоя контрольная точка. У тебя есть только сейчас, которое перейдёт в будущее, что будет для тебя либо прекрасным, либо плачевным. Всё зависит от тебя, но есть ведь выражение, «что бы мы не делали, всё к лучшему». «Лучшее» — это опыт и новое понимание. Осознание того, кто твой друг, а кто враг, осознание, что ты, возможно, всегда был один и шёл вперёд только благодаря себе одному, либо же осознание того, насколько сильно тебе нужно ценить людей, которых ты знаешь. Я надеюсь, что до многих дойдёт смысл сказанного, и когда-нибудь в далёком будущем они поймут, что счастливы, ведь им не нужно ни о чём сожалеть. Спасибо. Он отошёл от микрофона, подходя с ступенькам и спускаясь со сцены, слыша как громко раздаются аплодисменты, когда он идёт к своей группе. Он даже старается не смотреть на других людей, но иногда замечает, как некоторые с доброй улыбкой провожают его взглядом, некоторые задумчиво, а кто-то удивлённо. Он даже не смотрит в сторону Ви, быстро приближаясь к Чимину, чувствуя жар во всём теле и как отпускает его страх. — Это очешуенно, Чон Чонгук, ты был лучшим! — Чимин обнимает его, и Чонгук крепко бросается на него в ответ, ощущая, как эмоции выходят из-под контроля. — Мне было так страшно… — Ты справился со всем, молодец. Всё ещё не разжимая объятий, они постояли так несколько секунд, наконец отрываясь от друг друга. — Так, теперь подождать, пока это всё кончится и свалить отсюда. — Ты прав, что-то мне подсказывает, что твой отец действительно здесь. Прошло около часа и мероприятие наконец объявилось закрытым и теперь огромное количество нарядных в мантии и шляпы выпускников бежали в сторону универа, чтобы поскорее переодеться и пойти праздновать. Наблюдая за своей группой, Чонгук печально улыбнулся, когда услышал их разговоры: — А теперь мы идём праздновать! — Может послезавтра? Ну или завтра? Многие хотят праздновать с родителями! — Девочки, давайте в субботу! — А если у многих не получится?!.. Вся группа уже начинала спорить по дороге кому и когда удобно, в то время как Чонгук понял, что потерял из виду Чимина. Остановившись на месте, он вздрогнул, когда в него врезалось несколько человек, недовольно что-то высказав и расслабился, заметив товарища у стульев, где была его семья. Мама, тётя и племянница Чимина, что остались с ним и поддержали его, когда тот признался, что гей. Маленькой Лилии поначалу не сказали об этом, видимо боялись, что её «переманит» не на ту сторону, но она каким-то образом сама всё поняла, поддержав Чимина и даже выгораживая его перед братом, которому принятие далось тяжело. А отец… Может, оно и к лучшему, что тот сегодня не пришёл к Паку на праздник, это о многом говорит, Чонгук рад, что Чимин раскрылся и сразу отсеял людей, что посчитали его мерзостным. Он смотрит на них и понимает, что пора бы незаметно уйти, чтобы не мешать их идиллии, ведь Чимин сейчас с улыбкой смотрит на маму, что держит его ладони в своих и плачет, что-то говоря. Тётя обнимает Лиён и щупает Чимина, начиная смеяться. Прекрасная картина, Чонгук не хочет мешать, отвлекая Пака на свои проблемы. Он разворачивается и быстро уходит, сливаясь с толпой, чувствуя грусть, что так всё выходит. Он достаёт телефон из кармана и пишет сообщение Чимину, надеясь, что тот не рванётся его искать. «Проведи время с семьёй, ты сегодня прекрасно выступил, а я поеду в магазин после праздника. Волноваться не нужно, я со всем справлюсь, потом расскажешь, как отпраздновал. Когда-то встретимся и пойдём погуляем. Крепко обнимаю». Спрятав телефон в карман, он осознал, что хочет позвонить матери, услышать её голос. Можно ведь одолжить у кого-то телефон и позвонить ей с другого номера, верно ведь? Он шагает по асфальтовой дороге и вздрагивает, когда вдалеке у главного входа видит своего отца, что стоит в чёрном костюме у машины, о чём-то говоря с ректором, а рядом крутятся незнакомые люди в точно таких же тёмных пиджаках и брюках. Чонгук резко останавливается, на него кто-то налетает сзади, но ему всё равно. Он смотрит на отца, и тот, словно чувствуя взгляд, оборачивается и смотрит в толпу, моментально замечая Чонгука. Тот в ступоре наблюдает как меняется выражение лица Кхвана, каким злобным оно становится, когда он смотрит на Чона. Под тёмными узкими прищуристыми глазами залегает тень, линия подбородка становится твёрже. Чонгук отступает назад, понимая, что так на него никогда ещё не смотрел отец, даже когда был слишком зол и со страхом наблюдает, как Чон Кхван указывает на него рукой десятке непонятным мужчинам, что стоят у чёрных машин перед универом. Пятеро тут же срываются с места, словно гончие псы, что слушают своего хозяина и идут быстрым шагом прямо к толпе. Чонгук резко оборачивается и бежит обратно, расталкивая людей на своём пути, слыша их недовольные высказывания, порой даже оскорбления, но это не важно. Он бежит, замечая вход в другой корпус университета и забегает по ступенькам вверх, быстро юркнув в коридор. «Нужен запасной выход, мне нужно забрать мой рюкзак со всеми вещами из аудитории, но эти мужчины могут поджидать меня там. Нужно кого-то попросить принести его мне.» Пробегая десяток дверей, бегая по светлому коридору, он спускается ниже, туда, где рядом находится подвальное помещение. Добежав до запасного входа на второй стороне, он быстро открыл дверь, смотря по сторонам. Никого нет, значит, ещё не успели. Но как только он выбежал на задний двор, где обычно поливали клумбы, из дверей другого корпуса, что находился напротив, выбежали люди Кхвана, и Чонгук быстро завернул за фонтан, резко пригнувшись и сняв шляпу. «Блять, какого чёрта?!» — Ищите его, иначе нам Чон Кхван головы оторвёт! — Где этот сосунок? Может, он в кабинете каком-нибудь спрятался? — Так, вы трое идите внутрь. Проверьте всё, спрашивайте у всех, они не могли не заметить бегущего пацана. Двое идут сторожить главный вход, я буду здесь. Подготовьте иглы, увидите сыночка — сразу хватайте и вкалывайте, он отрубится. — Возникнут вопросы. — Плевать, Чон Кхван сказал, что главное словить его, он придумает отмазку. Живо по точкам! Чонгук с замиранием сердца слышит как хлопают входные двери из которых он только что выбежал и аккуратно выглядывает, тут же снова наклоняясь. « Чёрт, этот мужик стоит лицом прямо к фонтану, нужно срочно что-то сделать, чтобы отвлечь его и перебежать в другой корпус, пока сюда не пришли другие». Снова аккуратно и медленно выглядывая, он заметил, как тот стал нервно ходить со стороны в сторону, поглядывая то на одну дверь, то на вторую. Наконец достав телефон из кармана, он набрал кого-то, преподнеся трубку к уху и Чонгук напрягся. — Давай же, отвернись, — шёпотом сказал он, надеясь, что его не заметят. — Алло, это Чон Джи, срочно скажи Первому чтобы подозвал людей ко всем входам и выходам… Сколько времени это займёт?.. Быстрее, блять, иначе Чон Кхван с нас всех шкуру сдерёт, у вас было время, это всего лишь мальчишка! Как только он злобно развернулся к Чонгуку спиной, тот ловко выбежал из укрытия, тихо поднимаясь по ступенькам и хватая ладонями ручку двери. Замечая, что тот начинает оборачиваться, Чон аккуратно приоткрывает дверь и забегает внутрь, рывком забегая за угол. Чон бежит по коридору, нащупывая телефон в кармане и листая контакты, чтобы найти номер Ви. Наконец, спрятавшись за углом около библиотеки, он осторожно смотрит по сторонам, наблюдая, как студенты проходят мимо, держа аттестаты. — Чонгук?! — резко доносится голос из трубки. — Они ищут меня в последнем корпусе, но я сбежал оттуда. Был один мужчина, его зовут Чон Джи, он говорил, что они вколят мне какие-то иглы как только поймают! — на одном дыхании прошептал он, быстро, но тихо шагая среди пустых аудиторий. — Молодец, что запомнил имя. Там снотворное, сто процентов. Где ты сейчас? — Четвёртый юридический корпус, сразу после последнего, там учатся медики. Что мне делать, где ты?! Моя сумка лежит в аудитории, мне нужно забрать её! — Значит так, я иду к тебе. Я видел, как универ начинают окружать куча машин, ещё немного и они будут у всех ходов и выходов. У нас есть минут десять. Если видишь их — прячься, заметили тебя — беги со всех ног, не дай им схватить и уколоть тебя. Я иду к тебе. — Ви, стой, где ты?! В трубке раздались гудки и Чон раздражённо прошипел. Почему нельзя держать с ним связь, зачем отключаться, так же проще найти друг друга! Развернувшись, он похолодел, когда увидел как из-за угла выходит трое мужчин Чон Кхвана, что тут же замечают Чонгука и бегут к нему. В ужасе побежав в холл, он вздрагивает, когда видит как у главного входа уже стоят люди в чёрных костюмах. — Чон Чонгук, стойте, ваш отец хочет поговорить с вами! « Я что, реально похож на идиота?!» Забегая на второй этаж, он врезается в незнакомого человека, тут же отходя от него и в ужасе осознавая, что это тоже один из «псов» его отца. Тот резко хватает Чонгука за запястье, второй рукой что-то доставая из кармана и Чонгук кусает его за руку, краем глаза замечая, как ладонь с иглой приближается к нему. — Пустите меня! — кричит он, оборачиваясь и замечая, что к ним приближаются мужчины. Его шею пронзает сильная боль и Чон в последний момент успевает резко откинуть руку с иглой со своей шеи, что во всю вошла прямо в вену. Резко вытащив иглу, Чонгук, не контролируя себя, вкалывает иглу в руку держащего его мужчины и выдавливает непонятную жидкость, ударив того между ног. Тот сгибается, падая на холодный пол с торчащим шприцом из ладони и Чонгук бежит по ступенькам на второй этаж, прикладывая ладонь к шее и чувствуя тёплую кровь. «Блять, он воткнул в меня иглу полностью!» Чонгук бежит и понимает, что его начинает мутить, а в глазах по странному всё плывёт. « Чёрт, нет… кажется, он успел в меня ввести часть снотворного…» Он уже собирается снова набрать дрожащими руками номер Ви, как тут кто-то закрывает ему рот и затаскивает в тёмную подсобку.