Последняя ставка

      «Морской Орел» уже несколько месяцев курсировал по Карибскому морю. Путь через океан прошел в полной мере удовлетворительно, и даже бури будто бы обходили стороной. С первыми сложностями Рескатор и его люди столкнулись лишь с приближением суши. Эта часть Атлантики напоминала муравейник, по которому сновали туда-сюда большие и малые суда, вооруженные до зубов. В этом многообразии флагов различного подданства самыми многочисленными были пиратские, что придавало путешествию вполне определенный антураж близкой опасности, и потому все члены команды были постоянно настороже, а марсовые не отрывали взгляда от горизонта.       Воды вблизи Барбадоса, вопреки ожиданиям, преодолели без происшествий и даже смогли сойти на берег и пополнить запасы пресной воды на одном из необитаемых островов. Однако дальнейший путь к Каракасу им преградило сразу несколько корсарских кораблей – английских каперов [1]. Удача и на этот раз не оставила Рескатора: приведя в действие все свое красноречие и несколько весомых аргументов в виде золота, серебра, бочек с порохом и обещания передать в пользу берегового братства Тортуги процент от захваченного в ходе планируемой кампании богатства, ему удалось договориться о свободном проходе, не вступая в бой.       Жоффрей де Пейрак, которому еще в юности довелось побывать в здешних широтах, теперь, вернувшись к карибским берегам зрелым мужчиной, испившим до дна и горести, и радости своей многогранной жизни, вновь убедился, что даже и сам воздух островов был другим. Многие лье и целая пропасть дней отделяли их судно от восточных сералей, окутанных ароматами сандала, мускуса и жасмина, белоснежных дворцов, где за резными ставнями гаремов скрывались пленительные одалиски в легких, как облако，одеждах, от берегов пустынных, степных, кипарисовых, изрезанных горами, увитых виноградными лозами. Воды же Карибского моря, усеянного островами и заливами, приобретали чистейший лазурный оттенок на фоне фантастических белоснежных песков, бурной тропической растительности и пышной мясистой зелени кокосовых пальм. Большая часть земли была не заселена, и лишь изредка между скал и кустарников в укромных бухтах виднелись треугольные соломенные верхушки хижин, выстроенных на длинных деревянных ножках-сваях, уходящих в шельф, - жилища местных индейских племен.       Здесь, под защитой труднодоступных ущелий и изрезанных каменистых берегов, бывший средиземноморский пират вновь превратился в увлечённого исследователя: при помощи команды мальтийских ныряльщиков он начал изучать морское дно и поднимать драгоценные грузы с затонувших кораблей, информацию о расположении которых собирал ещё в Старом Свете. Дни напролёт, а нередко и ночи, граф проводил в уединении за записями и чертежами. Временами к отцу присоединялся Кантор, и тогда они вместе коротали вечерние часы за картами местности и планами. Скоро на столе капитана стали появляться золотые и серебряные монеты, в том числе и незнакомые, целые слитки, медная, позолоченная и глиняная посуда, оружие, инкрустированное драгоценными камнями, и украшения: колье, серьги, перстни - тени из прошлой жизни тулузского дворянина.       Далеко была родная Франция, где Жоффрей де Пейрак оставил сына, своего первенца, чье детское личико в облаке черных волос он смутно припоминал и совершенно не мог представить сейчас в образе тринадцатилетнего сироты. Флоримон, маленький тулузский принц, который, едва поднявшись в своей колыбели, тянулся к изумрудам, рубинам и сапфирам, путался в длинные нити редчайшего жемчуга и с радостным смехом кувыркался в шелковых блестящих отрезах тканей из сундуков своей феи-матери.       Видения из прошлого с поразительной четкостью деталей вырисовывались перед мысленным взором графа. Он мог вспомнить многое: искусность выделки тканей, фасоны платьев, которые предпочитал на знатных француженках, яркий блеск изысканных драгоценностей, превосходнейшей огранки камни, произведения искусства, собранные со всех уголков мира, редчайшие экземпляры книг, и более всего – инструменты и аппараты, астрономические, физические, гидравлические устройства и модели. Все это Рескатор в той или иной степени вновь обрел на Средиземном море. И только лицо сына, беззаботная улыбка юной супруги и он сам в отражении большого зеркала в золотой оправе, перед которым она, Анжелика, крутилась, примеряя очередной роскошный наряд, казались ему теперь совершенно неправдоподобными. Невольные, давно похороненные воспоминания о юной графине де Пейрак сплелись с восхитительными чертами обнаженной Афродиты – такой Анжелика предстала перед ним в Кандии – и смутное чувство тупого бессилия вновь вонзило свои ядовитые зубы в сердце, в то время как разум и вся его натура яростно восставали против.       Может быть, именно потому граф де Пейрак, несмотря на предчувствия Кантора, решил, что менять планы в данной ситуации недопустимо. С его стороны это было бы ребячеством, за которое Рескатору – капитану и хозяину корабля – пришлось бы в очередной раз расплатиться. Ответственность перед людьми, которых он вел за собой, была велика, а море не прощало необдуманных поступков. То же касалось и другого ребенка Анжелики, о котором Жоффрей подспудно помнил. Но учитывая возраст и положение крестника короля, а также возмутительная нелепость вдруг возникшей идеи о долге, заставили графа окончательно отбросить любые мысли на этот счет.       Рассудив, что лучшего варианта не представится, Жоффрей перед отплытием в Новый Свет сделал остановку близ Марселя и дал указания одному из своих французских наемников разузнать о судьбе Флоримона де Морана и, если понадобится, привезти юношу к нему. У мальчика будет выбор. Сам же граф де Пейрак не мог позволить себе роскоши предаваться сантиментам и терзаниям. За горизонтом его, непобедимого Рескатора в непроницаемой маске, ждала новая жизнь и дело, которое он наметил. ***       Каракас - одинокий островок цивилизации, раскинувшийся ровными квадратами улочек у подножия гор, встретил капитана Жоффрея де Пейрака и его команду весёлым оживлением. Этот город, не боявшийся набегов пиратов, которые редко показывались у здешних берегов из-за особенностей ландшафта, а также хорошо вооружённых конкистадоров, ещё хранил в себе память о землетрясении [2], принесшем страшные разрушения несколько десятилетий назад. Лишь частично восстановленные улочки местами все еще покрывала известковая пыль и древесные опилки, и всюду сновали плотники, ремесленники, рыбаки, торговцы. Жизнь в Каракасе бурлила, переливаясь через край, и гудела непрерывным жужжанием быстрой и выразительной испанской речи.       Кантор во все глаза смотрел по сторонам. Он уже успел соскучиться по пестрому гвалту портовых городов и с радостью сопровождал отца.       Граф де Пейрак прибыл в таверну у рыночной площади на встречу с испанским скупщиком редкостей, уже успевшим прославиться как в Европе, так и в Новой Испании. И хотя заслуги его были несколько преувеличены, те и другие сходились в одном – дон Аурелио Перес человек поистине универсальный и едва ли было что-то на островах, чего бы он не знал.       Двое мужчин, раскланявшись, уселись в дальнем углу таверны, в то время как Кантор в сопровождении Абдуллы остался снаружи разглядывать разнообразные товары, которые были разложены тут же на каменных плитах, бочках, деревянных коробах и лавочках.       Дождавшись, когда миловидная черноокая испанка в простом крестьянском платье и пожелтевшем от времени переднике поставит перед посетителями вино, граф де Пейрак тут же перешёл к делу, в то время как дон Перес – мужчина лет пятидесяти с седыми прядями, тянувшимися от висков, – окинул красавицу весьма красноречивым взглядом.       - Вот, посмотрите, - изящным и вместе с тем небрежным жестом граф достал из темного бархатного мешочка, висевшего у него на поясе, несколько монет с необычной гравировкой и бросил на стол перед собой, привлекая внимание собеседника. Монеты с характерным звоном ударились о твёрдый деревянный массив. - Я принёс несколько экземпляров, чтобы Вы могли лично оценить.       Дон Аурелио подхватил одну монету кончиками пальцев и несколько мгновений внимательно разглядывал, вертел, проводил по ребристым бокам, царапал ногтем, сжимал, и, в конце концов, поднёс ко рту и попробовал на зуб.       Жоффрей де Пейрак, с учтивой внимательностью наблюдавший за действиями испанца, рассмеялся.       - Чистое золото, дон Перес, и притом, наивысшего качества. Я, признаюсь, и сам ожидал увидеть примеси, по крайней мере, серебра. Однако, как я уже сказал, это чистейший образец. А я владею достаточными познаниями в данной области, чтобы ручаться за свои слова. И можете не трудиться с магнитом, - небрежно добавил граф, заметив непроизвольный жест испанца. - Все физические и, кроме того, химические свойства соответствуют. Это не пирит. И других железистых примесей нет.       - Вижу, - мужчина пристально посмотрел на Пейрака. - Золото не здешнее. Наши рудники приносят хорошую, стабильную прибыль, но тут не знают столь чистой породы.       «Или достаточно хорошего способа ее извлечения», - отметил про себя граф.       - Я наслышан о Вас, как о знатоке индейского золота и, поскольку по всем признакам перед нами превосходный образец именно этого редчайшего творения, я предложил встретиться. - Жоффрей де Пейрак откинулся на спинку стула, его расслабленная поза, тем не менее, выражала уверенность. - Разумеется, я продам Вам значительную часть того, что мне удалось отыскать, - добавил граф. - Но, главным образом, меня интересует информация. И, конечно, Ваша добрая дружба, дон Перес.       - Чем же я могу быть полезен Вам, мой друг? - испанец сдержанно улыбнулся, скрывая любопытство под маской иронии.       - Уверен, что Вам уже приходилось встречать монеты или другие изделия из золота того же происхождения, - Жоффрей вёл беседу в спокойном дружелюбном тоне, и его хриплый голос, казалось, стал глуше на фоне характерного шума таверны. - Я организую экспедицию в глубь континента и рассчитываю попутно отыскать следы старых поселений инков, где, по легендам, сокрыто их наследие. У меня есть некоторые соображения и даже вполне убедительные данные на этот счёт.       - Должен заметить Вам, монсеньор, это безумие, - ровным голосом отметил скупщик. Он нисколько не был удивлён. Дону Аурелио часто приходилось слышать подобные смелые идеи от праздных мечтателей и азартных искателей сокровищ - пиратов разных мастей. Но сидевший напротив мужчина с отмеченным шрамами лицом не был ни тем, ни другим, и испанец, вопреки своим привычкам, доверился чувству непоколебимой уверенности, исходившей от этой личности.       Жоффрей де Пейрак кивнул:       - Да, все говорили, что Панама неприступна. И что же мы видим? Капитан Морган, как я слышал, осуществил невозможное. Я не поддерживаю его методы, по праву считая их сомнительными, но его дерзость мне по душе.       - И знаем, чем закончилась эта безумная авантюра, - парировал собеседник.       - Полагаю, он служил не тем повелителям. А они, в свою очередь, с легкостью жертвуют ферзями, если на кону корона [3]. И все же цели он достиг.       - А кому служите Вы? - наконец спросил дон Аурелио.       - Своим убеждениям, - ответил граф, возвращаясь к теме разговора. - И я убеждён, что перспективы, которые перед нами открываются, поистине безграничны.       Испанец взял монеты и, взвесив на ладони, поместил во внутренний карман камзола. Жоффрей не возражал.       - Упрямства Вам не занимать - мне это по вкусу, - мужчина усмехнулся. – Верно. Мне приходилось видеть так называемые «сокровища инков». И если Вы и правда окажетесь удачливым, то мне это только на руку.       - Рад, что мы друг друга поняли, - граф собирался было подробнее рассказать о предполагаемом маршруте, который разработал в ходе долгих разговоров с индейцами-проводниками, но его прервали. С улицы послышались крики, ругань и характерные звуки завязавшейся потасовки. Жоффрей выхватил саблю и поспешил туда, дон Аурелио - следом.       Открывшаяся картина, впрочем, оказалась не вполне ожидаемой: чуть в стороне от таверны, где была устроена каменная жаровня для копчения целых туш ягнятины и дикого кабана, разворачивалась драма. Печка представляла собой унылое зрелище: медная заслонка висела на единственной погнутой петле и из темного зева жаровни выглядывала одинокая нога опрокинутой с вертела баранины. Всюду валялись угли, разрозненные деревяшки и хворост для растопки. Среди этого беспорядка стояла ошарашенная девушка, что прислуживала в таверне, вся с ног до головы в печной золе, а перед ней звонким колокольчиком заливалась торжествующим смехом маленькая метиска в ярко-красной юбке. Ее несколько смуглое лицо будто излучало внутреннее сияние, а большие, с длинными ресницами глаза блестели озорными огоньками. Прибежавший на шум хозяин таверны разразился ругательствами и уже собирался побить негодяйку, разворотившую жаровню.       - Что ты тут устроила, девка?! – гудел он. – Совсем сдурела? Ну я тебе сейчас покажу!       - Эй, старик, держи свои жирные руки подальше от нашей подружки! - на помощь метиске подоспели двое – оба с саблями, оба на вид самые настоящие разбойники. Третий из их компании, воспользовавшись суматохой, сгреб подчистую все серебряные изделия, выставленные на продажу в одной из лавок, но был застигнут врасплох лавочником, и между ними завязалась драка. Зеваки разрывались между двумя сценами.       Хозяин таверны тем временем не сдавался, он схватил мушкет и направил на пиратов, но отсыревший порох никак не хотел разжигаться.       - Папаша, ты это брось, - расхохотался один и двинулся на него. - Пока ты тут возишься, я тебя мигом саблей изрублю в капусту.       Сопровождаемое непрерывным, гортанным лаем хозяйского пса действо быстро развивалось. Окончательно взбешённая собака сорвалась с цепи и на лету вцепилась в руку пирата своей огромной пастью, стремясь защитить хозяина. Мужчина взревел и оттолкнул животное, но мощная челюсть с диким рычанием лишь сильнее сминала ткани, глубоко вонзаясь в окровавленную плоть. Тогда второй пират в попытке спасти друга зарядил свой пистолет, но достичь цели так и не смог. Из толпы вдруг выскочил светловолосый мальчишка - это был Кантор - и резко дернул руку стрелявшего, отчего пуля вонзилась точно в левую ногу первому пирату. Собака была спасена, и, от страха разомкнув пасть, бросилась наутёк. Израненный разбойник свалился наземь, стараясь здоровой рукой зажать рану, и, расточая яростные ругательства, припомнил всех демонов преисподней. Второй пират, пунцовый от злости, схватил мальчишку за плечо и с силой тряхнул:       - Черт подери! Ух, ты у меня попляшешь, паршивец!       Но не успел он привести в исполнение свои угрозы, как перед ним выросла чёрная, как ночь, фигура Абдуллы с сияющей в лучах полуденного солнца саблей, с другой стороны размеренной ровной поступью приблизился Жоффрей де Пейрак в маске Рескатора и жестом приказал темнокожему слуге не двигаться.       - Монсеньор, - с безукоризненной любезностью обратился к пирату граф. - Мне кажется, еще не настало подходящее время для танцев. Впрочем, коль скоро Вы настаиваете, я мог бы лично преподать Вам несколько уроков, - его темные глаза в прорезях маски блеснули недобрым огоньком.       Прекрасная метиска больше не смеялась, как нашкодившая девчушка, она спряталась за спину приятеля, но, нисколько не сожалея о своем поведении, все еще с любопытством поглядывала на новых участников сцены и в особенности на высокого мужчину в черном, от которого волнами исходила непоколебимая сила. Сразу было видно, что с ним шутки плохи, и девушка инстинктивно сделала шаг назад, чем тут же обратила на себя внимание.       - А ты далеко ли собралась, красавица? – мимоходом бросил Пейрак, не отрывая пристального взгляда от противника, который уже выпустил Кантора из своих цепких пальцев и судорожно соображал, как выступит в одиночку с двумя сильными противниками. – Не хочешь полюбоваться финалом столь искусно разыгранной тобой комедии? Да и приятель твой, судя по всему, не отказался бы от целебного прикосновения нежных ручек, – он небрежно кивнул в сторону корчащегося от боли пирата, которому, однако, удалось перетянуть конечности выше ран и кое-как замедлить кровопотерю.       На другом конце улицы шум не прекращался, хотя схватка между лавочником и третьим пиратом уже закончилась, подавленная подоспевшими военными-наемниками. Теперь незадачливый воришка, связанный по рукам и ногам под бдительной охраной двух значительного вида испанцев в железных латах, предстал перед разгневанной толпой, норовившей совершить над пиратом собственный суд. И лишь когда капитан дон Хуан Фернандес, прорезая холодным металлическим взглядом все окружающее пространство, направился в сторону таверны, люди, повинуясь порыву, расступились.       - Дон Хуан Фернандес, а вот и Вы, – поприветствовал дон Аурелио. – А я как раз вспоминал о Вас, когда мы с моим любезным другом - мессиром Пейраком - обсуждали дела.       Дон Перес прекрасно знал, что в этот час пиратские стычки в обычно спокойном Каракасе – ни к чему, он воспользовался давним знакомством с капитаном Фернандесом, чтобы успешно замять ситуацию, пока слухи не дошли до губернатора и его постоянной гвардии.       Жоффрей, здраво оценив положение и убедившись, что Абдулла с Кантором скрылись под козырьком соседнего здания, вернул оружие в ножны и направился к испанцу-скупщику.       - Приветствую, - обратился он к капитану Фернандесу.       - Возвращаясь к нашему делу, - авторитетно заметил дон Перес, увлекая за собой собеседников. – Вероятно, я мог бы посоветовать Вам надежных, проверенных людей для Вашей экспедиции, - он со значением посмотрел на капитана.       - Эй, а как же…? – хозяин таверны рассеянно озирался по сторонам. Он вновь было намеревался накинуться на метиску, но граф де Пейрак остановил его, положив руку на плечо.       - Вам за хлопоты, - пропустив своих собеседников в двери таверны, Жоффрей задержался и кинул целый мешочек монет старику и в добавок - крупное кольцо с рубином для девушки, которая по-прежнему с досадой оттирала щеки от золы. – И оставьте ее, - граф окинул взглядом маленькую проказницу. - Это прелестное, но глупое создание не ведает, что творит.       Постепенно улица начала возвращаться к привычной жизни. Зеваки разошлись. Отмщённый лавочник собирал свои пожитки и кое-как чинил поломанную лавку. Чудом избежавший незавидной участи пират помогал своему раненному товарищу подняться.       В этот момент на площади показался еще один персонаж – чуть полноватый приземистый мужчина средних лет. Его лицо сияло довольством и оптимизмом: ему только что удалось заключить выгодную сделку с видным местным купцом – теперь не придется всякий раз отбиваться от встречных испанских кораблей, ведь он – капитан «Бесстрашного» - потерял уже значительную часть своих людей и боеприпасов в этих сражениях, особенно теперь, когда флотилия Моргана распалась после сражения в Панаме и вооруженные одиночки буквально заполонили Карибское море в поисках легкой добычи. Флибустьер Жиль Ван Рейк – француз, выходец из Дюнкерка – уже представлял, как выпьет рому в обществе красотки-испанки из местной таверны, как вдруг ему в глаза, словно быку на корриде, бросилась ярко-красная тень юбки его собственной любовницы.       - Инес?! – со смесью удивления и досады воскликнул Ван Рейк. – А ты тут как оказалась? Вы же должны были ждать на острове!       Инес - так звали проказницу-метиску - недовольно вскинула голову, разметав пышную копну иссиня-чёрных волос по плечам, и упрямо надула губы, делая вид, что ничего не замечает. От веселого настроения, вызванного недавним триумфом над соперницей, ничего не осталось. Злоба и раздражение заполнили все ее существо, и в диком, необузданном желании отомстить она кинулась на шею загадочному и волнующему мужчине в маске, который одновременно и подтрунивал над ней, и был так любезен и снисходителен к ее женским шалостям. Она прильнула к его губам в неожиданном, страстном поцелуе, и Жоффрей де Пейрак привычным движением умелых рук обхватил девушку за тонкую талию.