приговор

Она тянет руку к брату, треплет его по волосам. Он жмурится, ластится к ней, как котёнок. — Спасибо, — говорит тихо и с такой благодарностью и любовью, что ей и самой становится тепло. — Но я не думаю, что наемся этим. Диппер улыбается: — Я тут тебе вообще-то любовь дарю, — в голосе осуждающие нотки. — Мы об этом не договаривались, но я позволю тебе стащить мой стейк, ладно? Мэйбл кивает. Они болтают обо всём на свете, но на подкорке у девушки отпечатывается постоянное теперь беспокойство. Она не может перестать думать о том, что Диппер знает. Это чувство лоснящегося беспокойства липко ложится на душу, заставляя нервничать. Дома мама с папой встречают их уже возле входной двери. Мама сразу же крепко обнимает Диппера. А папа… Человек, который н и к о г д а не проявлял сильных эмоций к дочери… Папа подходит к Мэйбл и раскрывает руки, приглашая в объятия. Она греется у него на груди, пока он тихо шепчет: — Мы тебя очень любим, Звёздочка. Когда они с Диппером остаются одни в коридоре, возле комнат, то девушка решается спросить у брата: — Что ты такого сказал родителям, что папа решил проявить свои чувства? Взгляд его мутнеет. Он выглядит… виноватым? — Дип-Доп? — Мэйбл, я… Я просто сказал, что ты мне помогла не сдохнуть вчера, — она не верит. Не верит ни одному слову. Ей хочется расплакаться, ударить его. Какого чёрта он врёт? — Сказал, что если бы не ты, то я потерял бы соулмейта. Но сейчас всё хорошо. Теперь она никуда от меня не денется. В последней его фразе обещание. Мэйбл выглядит растерянной. Она чувствует его волнение. Она всё ещё стоит возле двери в свою комнату, когда брат уходит, а в голове у неё только один вопрос: «Почему ты так уверен, что это девушка? Что, чёрт возьми, происходит?» Они выезжают в Беркли через час, когда мама всласть наобнимала дочь, а потом и сына. Диппер пытался выглядеть недовольным, но Мэйбл видела его радость, то, как он жмурится от очередного поцелуя в щёку и наставления. И чувствовала его нежность. Сумки погружены в багажник Range Rover Evoque. Мэйбл уже садится в машину, когда мама хватает её за руку. На одну секунду внутри проскальзывает страх. Чисто машинально девушка вырывается из хватки и поднимает взгляд. — Мэй-Мэй, я знаю, как сложно иногда вам бывает. Не забывай звонить нам, хорошо? — Конечно, мам. Я люблю вас. Она машет рукой родителям, пока Диппер отъезжает от родительского дома. Когда их уже не видно, Мэйбл вздыхает, откидывается назад. Ей очень-очень грустно. Дома было тепло и уютно. Грело осознание того, что там всегда ждут. Она включает первую попавшуюся песню и устало прикрывает глаза. — Это «Glass Heart»? — голос Диппера немного хриплый, будто горло у него болит. — Да, — внутри волнение и мысли о том, как ей сказать о метке. — Надеюсь, скоро приедем. Мэйбл только улыбается. Он её соулмейт. Её прекрасный любимый брат, который должен стать спутником в жизни. Который должен стать её любовью. Иначе они погибнут. Связь иногда становилась проклятием. Dura lex, sed lex.* Этому нельзя сопротивляться. Нельзя пренебречь, оставить позади и двигаться дальше. Нет. Только быть вместе. Не как друзья, но как любовники. Мэйбл знала только о трёх случаях смерти соулмейтов, не захотевших принять свою связь. И это было больше, чем ужасно. То, что она говорит, пугает её саму, отрезает путь назад: — Я люблю тебя, Дип-Доп, — это официальное признание в любви после появления метки. Признание от сердца. Этой фразой она первая скрепила их связь. Обычно после этого на запястьях соулмейтов появлялись маленькие, едва видные точки, которые исчезали спустя сутки. Это время было дано для первого официального поцелуя. Точки должны были появляться всегда. Не только после официального признания. Они также появлялись через двое суток после встречи с соулмейтом. В любом случае — они должны были быть. Именно этим она себя и утешает. Это не страшно, нет. — Я тебя тоже, — почти шепчет Диппер. И добавляет: — Очень сильно. Легенды и учебники не врут. На правом запястье Мэйбл появляется точка. Слишком аккуратная, её сильно видно на молочной коже девушки. Она натягивает вишнёвый рукав сильнее. Что она творит? Дорога пролетает для Мэйбл в одно мгновение, потому что она — истощённая — засыпает ещё в первые тридцать минут поездки. В отличии от Диппера. Он смог расслабиться, лишь когда сестра уснула. Её поведение настораживало его целый день. Чёртова идиотка. Он был готов отдать жизнь за неё, а она хотела разорвать их связь ночью. Неужели Мэйбл чувствует себя виноватой? Это так глупо. Диппер знал, что Звёздочка — его соулмейт, ещё с пятнадцати лет. То, как он к ней относился ещё тогда, не было нормальным. Это было грязным, неправильным и желанным. Он любил о ней заботиться. Любил смотреть на неё, пока она спит. Любил представлять, что те редкие отголоски чувств внутри — её. Вчера он это узнал наверняка. Сначала дикая боль, потом разбитая горем Мэйбл, кровь в раковине. Она ещё спала, когда Диппер проснулся от солнца, что светило прямо ему в глаза. Девушка лежала рядом, растрёпанная и такая маленькая. Длинные ногти, выкрашенные в персиковый цвет. Родинка на шее. Светлая кожа. Ему казалось, что Мэйбл идеальная. Она и есть идеальная. Диппер на секунду отвлекается от дороги, смотрит на Мэйбл. Она сегодня так старательно прятала свою метку, что даже не знай он об этом, парень бы обязательно обратил на это внимание. И эта грудь… Чёрт возьми, Мэй-Мэй, ты даже не подозреваешь, как же ты красива. Он смотрит на её пальцы, как она натягивает рукав кофты даже во сне и… Резко останавливается. Плевать на штраф. Дрожащими руками Диппер закатывает рукав своего свитшота. Значит, это правда. Они и правда соулмейты. Мэйбл решила скрепить их связь окончательно. Но при этом не сказала ещё о метке. И как она планирует поступать дальше? Что происходит в голове у этой девушки? Секунда. Господи. Она не хочет скреплять связь. Она убивает их. Его. И себя. Он трогается, доезжает до ближайшей заправки. Начинает слегка темнеть. Мэйбл ещё спит. Диппер выходит из машины, оплачивает бензин и достаёт сигарету. Эта чёртова девчонка нужна ему до потери пульса, а она боится ему сказать. Решила убить их, лишь бы… Лишь бы не разочаровать всех. Делает тягу. Больно. Сегодня утром он слишком перегнул. Диппер помнит её испуганные слова и «Что ты делаешь?». Но тогда перед глазами стояла лишь её метка. Её тело. Он и правда не хотел. Не хотел видеть, да что там, даже смотреть не хотел, но… Когда он утром встал с кровати, его метка была в прекрасном состоянии: без покраснений и припухлостей, как иногда бывало. А потом Диппер решил отнести Мэйбл в её комнату. Он заботливо приподнял ноги, а потом мягко попытался просунуть руку под спиной, чтобы удачно отнести сестру в спальню. Именно в этот момент Мэйбл решила сладко потянуться. Халат, до того завязанный на один-единственный узел, развязался. Первой реакцией Диппера были закрытые глаза. Потом — да блять, это же Мэй-Мэй, она девушка и сестра, неужели ты не видел женскую грудь? — он, не глядя на неё, донёс до спальни и уложил на кровать. В следующую секунду в его голове произошёл взрыв. Халат — и почему он не догадался на ощупь закрыть её тело? — свободно открывал аккуратную грудь Мэйбл, на солнечном сплетении которой была точная копия его метки. Кончиками пальцев он провёл по её коже, касаясь чернильных звёзд. Это не сон, да? Но радость быстро сменилась грустью. Она испугалась. Она не хотела быть его соулмейтом. Неожиданная злость окутывает его облаком, душит в железных оковах. Диппер выкурил почти половину сигареты, когда дверь их машины открывается, а Мэйбл подходит к нему и зябко обхватывает свои плечи: — Мы остановились? Ты же хотел быстрее доехать, чтобы пойти в клуб? — он чувствует её волнение и недовольство. — И ты опять куришь, Диппер. Что-то случилось? — Я не пойду сегодня никуда. Устал. Делает ещё затяжку, выдыхает почти в лицо подошедшей сестре. Обнимает её одной рукой, прижимая к горячему телу. Хочется её поцеловать. Мэйбл чувствует эту интимную паузу, тыкается носом в грудь брата и понимает вдруг, что так правильно. Так и должно быть. — Знаешь, я всегда хотел поцеловать кого-то, выдыхая дым во время поцелуя. — Диппер… — девушка задыхается. Ей так страшно. Она знает: сейчас самое время. Ощущает это всей кожей. Мелкая дрожь захватывает тонкие пальцы. — Заткнись, Мэйбл, — он чувствует зарождающуюся панику внутри неё. И знает, что должен быть мягок: он может потерять её уже в данный момент. Парень не знает, получится ли. Если эта глупая дурочка решила просто убить их обоих, то он не позволит. — Просто замолчи. Мэйбл замирает. Она понимает, что он в курсе. Если раньше она только догадывалась, то сейчас — уверена. Это где-то внутри, чистая интуиция. Она просто знает. Он делает глубокую тягу. Притягивает её ещё ближе, насколько это вообще возможно. И целует. Диппер сминает её губы слишком резко. Мэйбл цепляется в него ногтями, ноги слегка подкашиваются. Ей страшно. Горько. И сладко. Она приоткрывает рот, вдыхает приторный дым, перехватывает инициативу, углубляет поцелуй. Она ведёт языком по его небу, льнёт к телу. Он путается пальцами в её длинных локонах, держит руку с сигаретой в стороне. Ему правильно. Так нужно. Мэйбл целует его так, будто может потерять в следующую секунду. Ей кажется, что именно это сейчас — как только она оторвётся от него — и случится. Поцелуй прерывается так же непонятно, как и начинается. Мэйбл несколько секунд тонет в льдисто-голубых глазах брата. Диппер одним движением тушит недокуренную сигарету об асфальт, щелчком забрасывает окурок в урну и хватает сестру за правую руку. Она делает слабую, ничем не обоснованную, попытку натянуть рукав, но ничего не получается: он слишком крепко держит. Потом подносит своё запястье к её. Их чёрные точки слегка мерцают, пока не исчезают окончательно. Они, по крайней мере, не умрут сейчас. — Садись в машину, — Диппер не смотрит на неё, не может. Осознаёт, что всё зашло слишком далеко. Мэйбл смотрит, как он захлопывает за собой дверцу, и — внутри неё пустота. Она чувствует: Диппер тоже запутался. Она очень медленно подходит к машине, ещё медленнее открывает дверь. Как только девушка садится, Диппер заводит машину и выезжает на трассу. Видимо, брат не хочет разговаривать: в салоне разливается мелодия любимой песни Мэйбл. Она и не против, но слова больно режут по сердцу.

Cross my heart, hope to die To my lover, I'd never lie He said «be true», I swear I'll try In the end, it's him and I

Она смотрит на Диппера, он игнорирует её взгляд, отворачивается. Сейчас его буквально выворачивает от этой песни.

But, what the fuck is love with no pain, no suffer Intense, this shit, it gets dense She knows when I'm out of it like she could just sense If I had a million dollars or was down to ten cents She'd be down for whatever, never gotta convince

Мэйбл сворачивается клубочком на сиденье. Она знает, что обидела брата, что виновата, что ей нужно было сказать ещё вчера вечером об этом. Но вернуться назад нельзя. Да и чёрт возьми. Диппер же её лучший друг. Разве он не понял бы? И он сам поцеловал её. Он взял на себя её несуществующую вину.

Cross my heart, hope to die This is our ride or die You can confide in me There is no hiding, I swear Stay solid, never lie to you Swear, most likely I'ma die wit' you, yeah

Становится слишком тихо после окончания этого личного ада Диппера, он тянется к телефону, чтобы включить дальше что-то нормальное по его меркам, но Мэйбл дотрагивается до его руки, просит таким образом тишины. Они едут молча до самого Беркли. Мэйбл поднимается в лофт, который они снимают, первая. Диппер в это время ставит машину на парковку. Время близится к десяти часам. Уже довольно поздно, а завтра рано вставать, но Мэйбл понимает, что они не смогут спокойно спать сегодня. Она щёлкает выключателем, и в лофте разливается молоком белый выедающий свет. Проходит дальше, видит перевёрнутую книгу «Война и мир» Льва Толстого. Девушка оставила её на полу возле дивана ещё в четверг вечером, когда готовилась к проекту. На кресле рядом лежит любимый плед Диппера. Кирпичные стены будто приветливо встречают Мэйбл. Тёмные тона успокаивают, кремовый цвет мебели радует глаз. Ей становится легче. Она разворачивается и на пути к ванной начинает раздеваться: стягивает кеды, носки, кроп-топ. Ждёт, пока наберётся ванна, и снимает джинсы и нижнее бельё. Сейчас ей нужно расслабиться. Она залезает в воду, чувствует, как кипяток проникает под кожу, и устало откидывает голову назад. Диппер стоит перед дверью лофта уже десять минут, как последний дурак. Он знает, что Мэйбл в ванной. Она всегда после поездок домой залезала в ванну и лежала в ней, пока вода не становилась холодной. Сейчас будет также. Но чувство неправильности не отпускало. Им нужно было поговорить. А говорить не хотелось.