За линией Циклона

      Мы вышли. Я сел на ступени и схватился за голову. Таня стояла у двери, укладывая в сумку всё полезное, что мы нашли в доме: кухонный ножик, мой топорик, завалившийся за диван, медицинские принадлежности. Девушка снова перевязала меня, и теперь я уже не истекал кровью. Весь инвентарь, кроме потерявшегося топора, Вацлав, конечно же, изъял. Я хотел похоронить отца, но подумал, что сейчас, когда моя деревня покорилась Красным, будет лучше, если никто не узнает о том, что я пришёл. А если буду пытаться копать сухую землю, то меня обязательно услышат и выйдут из домов. Я не знал, что делать. Где мать? Она жива?       – Я так понимаю, ты не искал родителей, верно? – Татьяна подошла по мне, но продолжила стоять. Я вздрогнул и взглянул на неё. Она стояла, не шевелясь, и серьёзно смотрела на меня. Кажется, её доверие ко мне слегка треснуло. Я молчал, она тоже.       – Твоя сестра в Циклоне Синих? – тихо спросил я, стараясь отвлечься от смерти отца. Каждая мысль о нём отзывалась тянущей болью: будто острый камень повесили куда-то рядом с сердцем.       – Да. На сколько мне удалось узнать, её вместе с отрядом доставили в Циклон только вчера ночью. Я должна найти её!       – Не ты, а я. Ты останешься здесь, – я отвернулся, уставившись в землю.        – Нет! – на удивление холодно ответила Татьяна. – Она моя сестра, я должна...       – Сдохнуть?       – Что?       – Ну, ты, девушка с татуировкой Орла на ладони, должна пойти к Волкам, чтобы сдохнуть, – закончил я за неё. Она замолчала, по взгляду было видно, что она задумалась. – Я сам достану её оттуда. Как она выглядит?       – Она не похожа на меня, мы сводные. Тёмные длинные русые волосы, маленькая, но плотная, миндалевидные глаза...        – А что-то, что отличает её от тысячи таких же в Циклоне у неё есть? – в моём тоне слышалось раздражение. Я не хотел обидеть её, но всё то, что случилось со мной за эти двадцать с лишним часов толком выбило меня из колеи. Таня не изменилась в лице, лишь молча покачала головой.       – Её зовут Вася. Василиса, – тихо сказала она.       – Останешься в деревне, в доме родителей, – на слове "родители" мой голос стал неестественно хриплым. – Переоденешься в мамино платье. И перевяжи ладонь.       – Я пойду с тобой!       – Как ты себе это представляешь? – я начал злиться.       – В качестве пленника. Это Красные не берут воинов в плен! Убивают их на месте! А в Циклон попадают только маргиналы!       – Мы тоже не берём пленных. И в отличие от вас убиваем только при защите. Эта холодная война закончилась. Вы первые начали покорять поселения! – сказал я тихо. Сейчас я ненавидел всех. Вацлава, Таню, себя. Я всё ещё не хотел её обидеть, но слова вылетали раньше, чем я мог о чём-то подумать.        – Мы?       – Я работник Циклона, – бросил я сухо. – Какие-то проблемы? Ты, кажется, говорила, что не хочешь никому зла! – огрызнулся я. Никак не мог успокоиться.       – Мне всё равно, где ты работаешь. Знаешь что. Мне просто нужна моя сестра. Ты можешь не помогать мне, я сделаю всё сама. Раз тебе важна форма, а не мои принципы, то... Нам тем более нужно идти по разным дорогам, – голос Татьяны стал жёстким и ледяным. Это немного сбило мою злость, и мне стало стыдно. Я нахмурился. Хотел сказать "прости", но не смог. Как это раздражает, когда понимаешь свою неправоту, но не поможешь просто извиниться. Как будто рот зашили и больно сказать хоть слово.       Тёплые руки обхватили мою шею. Я почувствовал её дыхание на своей щеке. Внутри снова что-то сжалось. Нежность к Тане боролась с недоверием, но сейчас хотя бы никто не брал верх. Я закрыл глаза и, осторожно обхватив девушку за плечи, прижал к себе. Так было намного спокойнее. Ведь я всё равно скоро сдохну, я чувствую это, так почему бы не забыть чувство недоверия и прожить эти дни как человек, имеющий друга и, возможно, всё ещё имеющий мать? Но разум не давал мне выкинуть из головы подозрения. Каждый раз в мыслях и рассуждениях внутренний голос кричал: "Красная! Красная! Красная!"       – В любом случае тебе надо переодеться, – заговорил я, отцепляя тонкие руки от себя. – Я подумаю, как взять тебя с собой. Я надеюсь, ты не агент Орлов. Я очень надеюсь на это... Таня, посмотри мне в глаза, – я повернулся к ней. Она послушно взглянула на меня – как всегда твёрдо, спокойно, уверенно. Я пытался найти в её взгляде хоть что-то подозрительное. Предположение, что она хорошая актриса не покидало меня, но всё же она совсем не была похожа на Красную.       Мы шли к проходной. Таня оделась в синее платье матери, правая ладонь перебинтована. Конечно, бинт не поможет против детекторов, но хотя бы внешне она не будет привлекать внимания. Я не смог прокрутить в своей голове детали плана "я веду пленницу в Циклон", поэтому лишь надеялся на удачное стечение обстоятельств. Я старался идти через безлюдные деревни, пригинаясь под окнами. Иногда мои раны начинали ныть, тогда я бледнел, что, конечно же, не укрывалось от взгляда Тани. В эти моменты она пыталась обнять меня и пожалеть, но, натыкаясь на мой строгий взгляд, пыхтя, отходила. Платье было велико ей и висело на ней мешком, от чего она иногда путалась в его подоле.       Мы прошли все селения, и теперь вдали уже виднелась высокая железная стена с небольшой круглой дверью посередине. Я подошёл к ней и приложил ладонь к небольшой выпуклости. Дверь с шипением отделилась от стены, внутри коридора, ведущего в Циклон, завизжала сигнализация. Таня вздрогнула. Я отметил, что, в таком случае, в Циклоне Красных сигнализации нет.       Мы вошли внутрь, дверь тут же с грохотом закрылась. Вокруг темнота, но я привык к ней за все десять лет работы здесь – с шестнадцати. Я знал каждый камень, каждый выступ. Без труда я нашёл в стене нужное отверстие, от моего прикосновения звук стих. Татуировку приятно закололо. Таня, зацепившись за мою руку, медленными шагами двигалась за мной.       Снова шершавая круглая дверь. Я подошёл к ней вплотную и взял спутницу за руку.       – С этого момента Циклон будет реагировать на твою татуировку. Скорее всего, тебе будет очень больно. Я не знаю, что случится, я попробую провести тебя до газовой камеры в одиночку, но... Возможно, мне не поверят.       – Я поняла. Я вытерплю, – ответил мне тихий голос из темноты. Она крепко сжала мою руку, и я открыл дверь.       Свет ударил в глаза, я сощурился, вглядываясь в комнату с белыми стенами. Четверо в синей форме наставили на меня автоматы, но затем, узнав, отошли по своим постам.       – Кто это? – строго спросил Огастес – мой друг, – кивая на Таню и осматривая её оценивающим взглядом. Я взглянул на её лицо – неестественно бледное, с синими губами. Она старалась спокойно смотреть на Огастеса, но глаза выдавали боль. Охрана от Красных сработала и теперь действовала на вживлённую татуировку алого Орла на её ладони. Она больно сжимала мою руку, но старалась себя контролировать.       – Синяя? Не видел её раньше.       – Моя девушка. Она из рабочих. Воспитательница в Сером доме, – спокойно ответил я, лихорадочно пытаясь придумать, зачем я притащил её сюда. Зачем я это ляпнул? Почему не сказал, что она Красная? Возможно, я просто не хотел ей боли, которую мог причинить кто-то из новобранцев, в чьи головы командиры успели вбить фанатизм. Я никогда таким не был, я всё ещё не причинял людям боль, если они не причиняли её мне и моей семье. Семье...       – От чего она такая бледная? – взгляд Огастеса нездорово блуждал по телу Тани. Мне вдруг стало не по себе, будто что-то не так. Друг взглянул на меня, и я увидел этот звериный оскал. Так скалились Красные. Я похолодел, осознание реальности потихоньку начало исчезать, я смотрел как-то сверху, в тумане. Это чувство совсем не нравилось мне, но вернуться "на землю" не получалось. Он смотрел на меня без эмоций, сухо и холодно, в его взгляде, казалось, отсутствовал разум.       – Что за странные вопросы? – я попытался сделать свой тон спокойным и шутливым, но не вышло – подозрение, страх и лёд так и просвечивали сквозь мою маску нейтральности.       – Ты привёл сюда девушку. Не красавица, но сойдёт, да, ребята? Можешь идти, – прошипел Огастес, остальные закивали, в предвкушении подошли ближе. Я онемел и невольно сжал руку Тани. Огастес не такой, и никогда таким не был. Скромный, спокойный и до странного добрый друг сейчас говорил мне такие вещи.       – Я скорее сдохну, чем сдамся кому-либо, ясно вам? – дрожащий голос Татьяны вернул меня в реальность. Я снова начал мыслить быстрее, отпустил руку девушки, от чего она вздрогнула. Наверное, подумала, что я действительно оставлю её. Объяснять ей что-то не было времени, я должен быть физически свободен, чтобы дать отпор обезумевшим Синим. Лучший друг и трое молодых новобранцев, которые всегда раньше жались по углам, когда я свободно разговаривал с Огастесом. Что случилось с ними?! Ничего человеческого не осталось, они с жадностью психопатов смотрели на Таню, которая сжала кулаки и, совсем белая от страха и боли, ждала своей участи.       – Хотя нет, не уходи, Константин. Останься. Мы хотя бы разомнёмся, – дикий смех наполнил комнату, я не успел среагировать, и его кулак прилетел мне в глаз. Я упал, но тут же кинулся на друга, впечатывая его в привинченный серый стол.       – Что с тобой?! – завопил я, держа парня за грудки, но стараясь не сделать ему больно. Тот продолжал смеяться. Это был уже не Огастес. Человеческое существо с жаждой крови, с желанием причинять боль. Он молчал и только смеялся. Мне стало по-настоящему страшно.       Визг Тани заставил меня обернуться: двое парней свалили её с ног и теперь пытались содрать с неё мамино платье. Я отпустил Огастеса и кинулся к ней. Вместо того, чтобы отбиваться так, как учили их при наборе в Циклон, они кусались, старались достать тонкими пальцами до моих глаз. Все четверо грудой навалились на меня и Таню, которая пыталась отбиться от одного из насильников. Удары по голове выбивали меня из страшной ситуации, с каждым, словно по щелчку, в голове возникали картинки: родители, Вацлав, воспитательница Серого дома, люди в газовой камере, смерть отца, старый дом Огастеса, Татьяна. По брови потекла тёплая жидкость, попадала в рот, отдавая металлом. Их четверо – нас двое.       Крик негодования раздался откуда-то слева. Кажется, Тане удалось вырваться из "объятий" новобранца, но двое других тут же повалили её снова, задирая лёгкий подол её платья. Я до последнего пытался не наносить ребятам серьёзные увечья, я не понимал, что происходит, почему все сошли с ума. Но теперь передо мной стоял выбор: обезумевший друг и ни в чём не виноватые новобранцы, попытка разобраться, что случилось, или Татьяна. И я точно знал, кого выберу.       Я, собрав все силы, скинул с себя Огастеса и рывком кинулся к столу, на котором лежал автомат. Друг успел схватить меня за ногу, и я упал, ударившись подбородком о край стола. Рот наполнился мерзкой тёплой жидкостью. Я сплюнул алую кровь на пол и оскалился – автомат я всё же успел схватить. Развернулся и ударил прикладом по голове Огастеса, но он извернулся так, что оружие попало ему в висок, проломив череп. Кровь снова хлынула на белый пол красным водопадом. Мускулистое тело забилось в конвульсиях, бритая ёжиком голова странно наклонилась набок. Осознание того, что я убил собственного лучшего друга мгновенно сковало моё тело. Удивлённые новобранцы уставились на меня, но затем, снова потеряв во взгляде мысль, накинулись на ослабевшую Татьяну. Я с усилием совладал со своим телом, медленно поднял автомат, всё ещё взглядом и мыслями прикованный к трупу.       – Последний рывок, – сказал я тихо, обращаясь к Тане и в пустоту одновременно. Она поняла, к чему я клоню, вжалась в пол и прикрыла голову руками. Отяжелевший палец надавил на курок, очередь за секунду пробила стену, заставила одного из парней лежать безжизненно. Оставшиеся двое были несерьёзно ранены. Я схватил Таню за руку, она с усилием поднялась на ноги, сильно шатаясь. Я вытер рукавом кровь с губ и подбородка, крепче сжал девушку, помогая ей идти к следующей двери. Пропустив её во второй тёмный коридор, я обернулся, чтобы в последний раз взглянуть на Огастеса. Что-то подсказывало мне, что я больше никогда не вернусь в Циклон Волков. Увидел тошнотворную картину: двое молодых новобранцев, кусаясь и рыча, бились друг с другом насмерть.