Яд

Оби-Ван медленно распахнул двери и вошел в кабинет. Здесь царила полутьма, в которой было тяжело хоть что-то разглядеть. Магистр попытался включить свет, но у него ничего не получилось. Лишь огни небоскребов позволяли ему разглядеть очертания комнаты. И Кеноби отчетливо видел, что со столом канцлера произошло что-то странное. Тусклый свет из окна падал на разломанную поверхность столешницы из дорогого дерева. Оби-Ван подумал о том, что же здесь могло произойти, но от мыслей его отвлек тяжелый вздох, который донесся из темноты. Джедай медленно направился туда, доставая меч. Свечение синего клинка позволило ему разглядеть силуэт человека, лежащего на полу. Кеноби склонился над телом и, разглядев лицо, отшатнулся. Он не знал как его только ноги удержали. А затем Оби-Ван вздрогнул и проснулся. Этот кошмар преследовал его уже несколько лет. И почти все это время он провел в тесной и темной тюремной камере. Едва ли не каждую ночь ему снился окровавленный Энакин. Порой в его беспокойные сны приходила Сири Тачи со страшной раной в груди, а иногда – Сатин. Реже Кеноби видел своего умирающего учителя. Но спокойно спать ему было не под силу. Оби-Ван всю свою жизнь прожил в лишениях. У него не было и быть не могло очень много: свободы, семьи и многих куда менее существенных вещей. А теперь жизнь отняла и то немногое, что было. Кеноби не уставал удивляться тому, как иронична его судьба. Разве он мог представить, что однажды его назовут врагом государства, которому он служил верой и правдой, не жалея ни сил, ни людей, которые были ему дороже всего мира? Лучше ситх убил его еще в тот день, когда был уничтожен Храм. Но императору и целого мира было бы мало. Сидиус надеялся создать армию из чувствительных к Силе солдат, которые бы были покорны, как и клоны, которых выращивали на Камино. Никто точно не знал, как именно это сделать, поэтому клоноделы были вынуждены экспериментировать. Было решено, что именно Оби-Ван станет прототипом, поскольку других джедаев не оказалось. Большинство погибло или свело счеты с жизнью, чтобы избежать плена. Экспериментировать над истерзанными телами было неудобно. Кеноби видел нескольких погибших рыцарей. Их изуродованные трупы сжигали на тюремном крематории. Оби-Ван испытывал боль, понимая, что тела даже не похоронят по традициям. Эти люди заслужили хотя бы погребальный костер. Его несчастный ученик тоже это заслужил. Кеноби оставалось лишь гадать, как поступили с телом Энакина. Он не знал, имел ли Сидиус понятие о том, какая сила была в крови Скайуокера. Магистр уже очень давно потерял счет времени, потому ему было непросто сказать, сколько прошло времени с того дня, когда пал Орден. Оби-Ван понимал, что он мог быть в плену лишь несколько месяцев, а мог быть и порядка десяти лет. Каждая секунда жизни была невыносимой. Имей Кеноби возможность, то давно бы уже наложил на себя руки. В камере царила кромешная тьма. Было невозможно разглядеть хоть что-нибудь. Оби-Ван перевернулся на спину и уставился в потолок, которого не видел. Ему начинало казаться, что он просто сошел с ума, или уже умер. В сознании, словно искра, сверкнула надежда: может, его уже нет? Император мог приказать убить его во сне. И теперь лишь душа блуждает в пустоте. Но, внезапно, в камеру открылись двери и полоска света упала на холодный металлический пол. В дверном проеме показались два штурмовика. Он жив, опять разочарование. Джедай сел, а потом поднялся на ноги. Неужели его нельзя было прикончить? Это, конечно, относилось к милосердию, но Сидиусу пора уже бросить свои глупые попытки создать чувствительную к Силе армию. Это было просто невозможно. Сила была великим даром, ее невозможно получить в лаборатории. Штурмовики вывели Кеноби из тесной камеры и повели куда-то по узким коридорам. Внезапно солдат, который стоял по правую руку от джедая рухнул, как подкошенный, а в следующий момент то же самое произошло со вторым. От неожиданности Оби-Ван замер. В голове скользнула мысль, что, возможно, он спасен. Но кто мог это сделать? Магистр медленно обернулся. В проходе стояла женщина, которую он меньше всего ожидал увидеть. Мираж Скинтель глядела на него, сжимая в руках бластер. *** Скинтель всегда боялась Республики. С самого детства ей твердили, что нет для Зайгерии худшего врага, чем проклятый Орден Джедаев. Когда она была девочкой, ей он казался вечным и нерушимым. Казалось, что нет в мире такой силы, которая бы сокрушила этих рыцарей. Но теперь вместо их Храма одно лишь пепелище, оставшееся после одной страшной ночи. Ее должно было это радовать, но почему-то вызывало какое-то сожаление из-за того, что Орден стал еще одним ярким примером того, что нет ничего вечного. Значит, что бы она ни делала, ее государство ожидает такая же судьба. Однажды и от зайгерианских замков ничего не останется. В один день, который, кажется, ни чем не отличается от предыдущих, они потеряют все. Отчего-то королеве казалось, что именно из-за Ордена погибнет ее империя, поэтому она ненавидела его, а в глубине души с ужасом ждала этого дня. Но теперь все поменялось. Никогда не знаешь, откуда исходит настоящая угроза. У Скинтель кровь стыла в жилах, когда она думала о том, что очень скоро ей предстоит встретиться с императором. Ее пугал громадный дворец и бесчисленная охрана у него, хотя королева считала, что Сидиус – это тот, кто едва ли не меньше всех на свете нуждался в защите. Ситх, как она и рассчитывала, потребовал привезти к нему тело Энакина, чтобы убедиться, что он мертв. Кроме того, он приказал ей самой явиться в столицу. Страх затопил душу женщины, но она пересилила себя. Скинтель вместе со своей немногочисленной свитой шла по огромным залам в сопровождении целого отряда штурмовиков. Когда-то эти солдаты сражались за джедаев и подчинялись их приказам, но у клонов нет своей воли, а это значит, что они не такие надежные, как все считали. Они остановились у огромных дверей, высеченных из какого-то гладкого черного камня. Один из штурмовиков шагнул к ней и произнес: - Император с удовольствием примет Вас через несколько минут. - Удовольствие будет куда меньшим, чем он рассчитывает, - подумала королева, но вслух этого не произнесла, а лишь кивнула. Двери распахнулись и женщина шагнула в тронный зал. Ее свита последовала за ней. Император восседал на высоком троне. Его вид моментально произвел на Скинтель угнетающее впечатление. Этот невзрачный на первый взгляд человек, закутанный в черный плащ, мог убить ее одним усилием мысли. В помещении было темно. В зале отсутствовали окна, а освещение было слишком тусклым. - Ты привезла его тело? – еле слышно спросил ситх. - Да, - последовал такой же тихий ответ. Королева сделала знак и в зал внесли тело Энакина. Его положили у подножия трона. Сидиус поднялся и медленно подошел к нему. Белой морщинистой рукой он отодвинул черную ткань, в которую завернули останки, и скользнул острым взглядом по лицу мертвеца. Лицо, волосы и одежда Скайуокера были в крови Элиоса, а в груди чернела рана от бластера. Оглядев тело, император поднял глаза на Скинтель. Та стояла, боясь пошевелиться. - Ты сама нанесла ему смертельную рану? – спросил он. - Да, - кивнула королева, с трудом сдерживая свой страх. Ситх скривил белые губы и произнес: - Тяжело ли это было сделать? Он, ведь, доверял тебе… - Энакин мне никогда не верил, - оборвала его зайгерианка. – Ему одному было ведомо, насколько жестокой я бываю. Мои действия стали неожиданными для кого угодно, но не для него. - Получается, он знал, что может случиться, но все равно пошел на сделку с тобой? – продолжал расспрашивать император. Страх снова окатил Скинтель. Она боялась, что ему удастся ее раскусить. Собравшись, женщина ответила: - Скайуокер сильно изменился с тех пор, как пришел в себя. Его было не узнать. Словно, часть его умерла. В нем что-то остыло и угасло. Энакин искал смерти. Возможно, он ожидал чего-то подобного и поэтому пошел на переговоры, понимая, что не вернется. - Почему ты так решила? - Частично он уже был мертв, а это заметно, когда человек медленно погибает без очевидной причины, - прошептала королева, чувствуя, что выдержка ее подводит. – Его сны были тревожны. Скайуокер не спал ночами, а, когда усталость его одолевала, то ему удавалось только задремать. - Почему ты его предала? – прошелестел ситх, возвращаясь на свой трон. - Я пыталась его спасти, переведя на свою сторону, - голос королевы дрогнул, а по щекам покатились слезы, - но ему было уже все равно, Энакин хотел лишь умереть. Горе оказалось сильнее его. Мне нужно было думать о Зайгерии, а не о нем. Скайуокера было не спасти. - На этот раз он точно мертв, - заключил Сидиус. Скинтель молчала, потопив взгляд. Император вздохнул и продолжил: - Я прикажу сжечь его тело, чтобы ему ни коем образом не удалось снова возродиться, - после этих слов ситх поднял глаза на королеву, - а ты вымаливай его прощение на другой стороне Силы. Двери в тронный зал отворились и в него вошли несколько штурмовиков. Зайгерианку бросило в жар, а потом в холод. - Казните женщину, - приказал император. – А тело джедая сожгите. Ее свиту – на тюремный уровень. Зайгерианка услышала выстрел и почувствовала как ее пронзила боль. Прижав руки к выжженной в груди ране, королева рухнула на пол рядом с телом Энакина. Ее левая рука вцепилась в остывшую тонкую кисть Скайуокера. - Как это трогательно, - проговорил император. – Но вы были бы плохой парой. Я с удовольствием погляжу, что сделают с твоей Зайгерией в скором времени. - Та же судьба постигнет и Вашу империю, - прошипела Скинтель. – Однажды… Она тяжело вздохнула, дернулась и замерла. - Вот и не стало королевы, - подвел итог Сидиус. – Ее Величество умерла во второй раз. Теперь уже наверняка. Не стало и рыцаря-джедая Энакина Скайуокера, тоже во второй раз и теперь он уже не возродится мне назло.