Яд

Энакин сел в кресло и склонился на руки. Он не знал выхода, не знал, что дальше делать. В висках пульсировала боль, веки обжигал жар. Скайуокер уже давно перестал замечать это, но сейчас почему-то было хуже обычного. Несколько минут он размышлял над тем, почему же ему стало так плохо. Вспомнив события прошедших часов, Энакин подскочил. Ответ был прост: когда они с Оби-Ваном выходили из Сената, привычных симптомов болезни не было, словно он никогда не был болен. Но голова Скайуокера была слишком сильно занята мыслями о безвыходности положения, а, когда они уже прилетел в Храм, встретили раздраженную Асоку и встревоженную Падме. Тано демонстративно закатила глаза при виде учителя и приготовилась к очередному скандалу: она ни секунды не сомневалась, что магистру Кеноби не понравится, что Амидала заявилась к Скайуокеру посреди ночи. Энакин тоже думал, что его бывшему учителю не понравится этот неожиданный визит и тот как-то, но отреагирует на этот беспредел: сенатор пришла к джедаю глубокой ночью. Но ни Асока, ни ее учитель не учли, что Оби-Ван тоже был вымотан и разбит. Разговор с бывшим учеником задел его за живое, напомнил о том, о чем Кеноби много лет сожалел. Поэтому магистр, который с трудом держался на ногах, просто махнул рукой, жестом приказав Асоке уйти вместе с ним, направился прочь от Скайуокера и Амидалы. Энакин был подавлен, понимая, что просто из-за собственной несдержанности растравил старые раны учителя, который не заслужил такого отношения. Что касается Кеноби, то тот даже закрыл глаза на то, что Скайуокер после разговора с Амидалой не вернулся в свои покои и остаток ночи провел невесть где. По правде говоря, Оби-Ван хорошо понимал, где именно, но он, как и раньше сделал вид, что ничего не знает. В конце концов, Энакин, человек прекрасно запоминающий все вещи, которые помнить не стоит, старательно не замечал отношений своего учителя и герцогини Сатин. От мыслей о вчерашнем дне Энакина оторвало осторожное прикосновение. Падме нежно обняла мужа за плечи. - О чем ты думаешь? – еле слышно спросила она. - О том, что я вчера очень плохо поступил по отношению к человеку, который этого не заслужил. - Кто это? – нахмурилась Амидала. Ее немало удивляло, что Энакин, умирая от страшной болезни, размышлял совсем не о своей судьбе. - Я должен поговорить с ним, - почти не разжимая губ, произнес Скайуокер. Он поднялся на ноги и с извинением во взгляде посмотрел на жену. Та глубоко вздохнула и сказала: - Иди, я знаю, что ты должен. Только вернись сегодня, пожалуйста… - Конечно. Оби-Ван расхаживал по своим покоям, вертя в тонких пальцах синий кристалл. Он хорошо помнил ту, которая вложила его ему в руку. Кеноби также хорошо помнил ее прощальный взгляд. Но он вспоминал лишь отдельные моменты того, что происходило после того, как глаза Сири Тачи закрылись навсегда. Лишь несколько раз за всю жизнь Оби-Ван был так близок к Темной стороне. Перед глазами Кеноби стоял охотник за головами Магнус, к горлу которого он поднес свой меч. Как же было сложно остановиться и помиловать убийцу той, которую не забыть и ту, которую нельзя было ему любить! Но у него хватило на это сил. Кеноби был твердо уверен, что на его месте его собственный ученик никогда бы не остановился. Голову Скайуокера никогда бы не посетила мысль пощадить того, кто отнял у него что-то дорогое его сердцу. Энакин всегда ходил по самому краю и никогда не боялся оступиться. Оби-Ван чувствовал, как в пылу битвы его бывший ученик балансирует на грани Светлой и Темной сторон. Теперь же только тьма может спасти его жизнь… Оби-Ван не злился на Энакина за то, что тот растравил его старые раны, вспомнив о Сири Тачи и Сатин. Кеноби прекрасно понимал, что Скайуокер сделал это скорее всего в мимолетном порыве ярости. Маловероятно, что он заранее обдумал все и пришел к выводу, что именно так можно сделать бывшему учителю больнее всего. Энакин всегда реагировал на любые язвительные замечания в свой адрес, и у него почему-то всегда получалось ударить в ответ по самому больному месту. Нельзя было сказать, что Скайуокер хорошо разбирался в человеческих чувствах, но он не был глупцом и довольно легко замечал слабости остальных. Кеноби всегда это понимал, но никогда не думал, что однажды Энакин нанесет удар именно по его больному месту. Отогнав от себя все мрачные мысли, Оби-Ван убрал синий кристалл с глаз долой, надеясь, что очень не скоро вспомнит о женщине, которая его ему дала, умирая. Едва магистр успел это сделать, как двери за его спиной распахнулись. К нему могли так бесцеремонно ворваться только два человека: Энакин или Асока. Они оба не отличались особой тактичностью. На сей раз это был Скайуокер. Стоя к нему спиной, Кеноби заставил себя натянуть на лицо равнодушное выражение и обернулся. При хорошем освещении на Энакина без дрожи нет взглянешь. Из огромного окна, которое занимало всю стену от пола до потолка, лились солнечные лучи, которые освещали каждую черту лица молодого джедая. Кроме того, складывалось впечатление, что тонкие очертания лица высечены из белоснежного камня, но никак не из человеческой плоти. Тени под глазами стали еще заметнее, чем всего пару дней назад. Губы побелели, а огромные глаза Скайуокера казались еще больше на исхудавшем лице. Один вид свидетельствовал о том, что болезнь его вот-вот доконает. - Учитель, простите меня - произнес Энакин, закрывая за собой дверь. Оби-Ван поднял брови: Скайуокер теперь его редко так называл, предпочитая заменять это обращение именем или словом «магистр», да и на «вы» бывший ученик к нему не часто обращался. Энакин пошатнулся. Его била лихорадка. Он ухватился рукой на письменный стол Оби-Вана и, опираясь на него, продолжил: - Я не должен был напоминать Вам о гибели… Скайуокер запнулся. Резко он почувствовал еще хуже, чем раньше. В ушах звенело, Энакин слышал биение собственного сердца. Потом свет померк и перед глазами потемнело. Дыхание сбилось. Руки ослабли, пальцы разжались, отпуская столешницу, и Скайуокер рухнул на пол. Уже лежа на холодном паркете, он отчаянно тряхнул головой, надеясь освободиться от наваждения. Неожиданно, это помогло ему не только выровнять дыхание, но и вернуть зрение. Перед глазами что-то полыхнуло, а через мгновение Энакин увидел как по белой тунике Оби-Вана в районе сердца тошнотворно медленно расплывается алое пятно. Кеноби приглушенно вскрикнул, пошатнулся, хватаясь рукой за спинку кресла, чтобы удержаться на ногах. Хватало одного взгляда, чтобы убедиться, что рана смертельна. Кровь просто хлестала из груди. Убийца был где-то совсем рядом и полуживой Скайуокер понимал, что ни он, ни смертельно раненный Кеноби его остановить не сможет, а, значит, что они оба покойники. Эта мысль у него была последней пред провалом в темноту.