Яд

Асока хотела извиниться перед сенатором за поздний визит, попрощаться и вернуться в Храм. Но Амидала непонятно почему решила полететь вместе с ней. Сенатор поразительно быстро переоделась и потребовала отвезти ее к мастеру Скайуокеру. Запинаясь, она произнесла: - Мне… нужно… Асока, не спрашивай меня ни о чем, а просто отведи к своему учителю. Мне очень нужно с ним поговорить. Торгута посмотрела на Амидалу широко открытыми от удивления глазами, а затем поспешила напомнить, что беда в том, что никто точно не знает, где же именно сейчас находится мастер Скайуокер. - Магистр Кеноби послал меня к Вам, чтобы выяснить: не у Вас ли Энакин, - медленно произнесла Асока, наблюдая за реакцией сенатора. Падме понадобилось несколько секунд, чтобы вспомнить, зачем вообще к ней прилетела ученица ее мужа. Пока Амидала собиралась, ее голову занимали сотни мыслей, касающихся болезни Энакина. Она так испугалась за него, что успела забыть о том, что именно у нее дома его и искали. Асока осторожно наблюдала за сенатором и пришла к выводу, что та чувствует себя неважно, да и соображает тоже не особо хорошо. Торгута давно обратила внимание на то, что Амидала и ее учитель как-то по-особенному смотрят друг на друга. И не она одна заметила это. Рекс тоже не был слепым, но он, как и все, кто догадывался о их отношениях, предпочитал делать вид, что ничего не понимает. Однажды, Асока, решив пошутить, спросила у магистра Кеноби, почему ее учитель вот уже третий день не ночует в Храме. Тот абсолютно серьезно посоветовал ей больше никогда и ни у кого, особенно у Энакина, не спрашивать об этом. Теперь, глядя на Амидалу, торгута была абсолютно уверена, что между ними что-то есть. - Тогда просто отвези меня Храм, я хочу поговорить с магистром Кеноби, - сказала сенатор, оторвав падавана от своих размышлений. - Поговорить? – Асоку уже начинала нервировать эта ситуация; она подумала о том, что лучше бы она полетела к канцлеру, а Оби-Ван – разбираться с Амидалой. – Посреди ночи? Может, лучше утром или днем? - Нет, сейчас, - твердо произнесла сенатор. Торгуте хватило одного взгляда, чтобы понять, что женщина не отступится и, чего бы то ей не стоило, отправится Храм. - Хорошо, пойдемте, - махнула рукой Асока и Амидала последовала за ней. Палпатин устало опустился на кресло и тяжело вздохнул. Он пытался понять: правильно ли он сделал, отпустив Скайуокера и Кеноби. Канцлер не мог отделаться от мысли, что Оби-Вана следовало бы убить именно тогда, когда он бесцеремонно ворвался в его кабинет. Размышляя над этим, старый ситх прикидывал, какой же была бы реакция Энакина, если бы все так и произошло. Наверно, Скайуокер еще не готов равнодушно смотреть на то, как убивают его учителя. Он наверняка бы вмешался, и Сидиусу пришлось бы покончить и с Энакином, а его смерть в планы канцлера пока не входила. В конце концов, Палпатин подумал, что, пожалуй, он повел себя наилучшим образом, никак не выдав свою истинную сущность. Теперь перед ситхом стояла другая проблема. Чтобы спастись, Энакину было бы достаточно просто впустить в себя Тьму совсем ненадолго. Если бы его разумом завладела ярость, жажда мести или какое-то другое темное чувство, он бы смог выжить. Но Оби-Ван этого не допустит. А Сидиусу теперь не добраться до Скайуокера, а, значит, с обращением Энакина в ситхи придется повременить. Хуже того, тот, кого Палпатин собирался сделать своим учеником, может в скором времени умереть. Поразмыслив, канцлер вспомнил, что в схватке Скайуокер часто метался между Светом и Тьмой. Граф Дуку говорил, что Энакин в определенный момент перестает себя контролировать и неосознанно прибегает к помощи Темной стороны. Значит, простая дуэль с врагом вполне может спасти Скайуокера. Но он же далеко от поля боя. С тех пор, как осколки прошили его плечо, и целители обнаружили у него болезнь, Энакина держали в Храме, отстранив от войны. Совет не понимал, что если бы ему позволили остаться и сражаться, то проблема решилась бы сама собой. Палпатин усмехнулся и принял решение. Он отправит к Скайуокеру наемного убийцу. Энакин слишком сильно измучен болезнью, поэтому он не сможет себя контролировать, и наверняка прибегнет к Темной стороне, чтобы спасти собственную жизнь. Внезапно, канцлер понял, что у его плана есть несколько существенных изъянов. Во-первых, Скайуокеру прекрасно известно, что он умирает, поэтому не исключено, что тот предпочтет умереть от руки наемника для того, чтобы остановить свои страдания. Хотя, это было маловероятно, ведь, Энакин всегда отличался незаурядным упрямством, поэтому факт добровольной смерти оставался сомнительным. Однако, были и другие преграды. Во-вторых, Скайуокер почти не выходит из Храма, поэтому не исключено, что с наемником расправятся гораздо раньше, чем тот доберется до того, кого ему заказали. Идеальное решение пришло в голову старого ситха спустя всего несколько минут раздумий. Жажда мести – проявление Темной стороны. Гораздо разумнее заплатить за убийство Кеноби. И лучше сразу нескольким наемникам, чтобы наверняка отправить магистра на другую сторону Силы. Смерть учителя и лучшего друга несомненно вызовет у Энакина желание отмстить. Таким образом, и Оби-Ван будет мертв, и Скайуокер исцелится. Канцлер не без удовлетворения подумал, что все складывается не так плохо, как показалось изначально. Энакин молча брел по полутемным коридорам Сената следом за учителем. Он чувствовал себя виноватым. Скайуокер прекрасно отдавал себе отчет, что, если бы Оби-Ван не нашел его, то он бы предпринял попытку поддаться Темной стороне. Энакин прекрасно знал, как это, он несколько раз чувствовал, как его душой овладевает Тьма. Он был почти уверен, что нашел бы способ заставить себя почувствовать это еще раз. Это не должно было быть сложной задачей. В лагере тускенов ему без труда удалось прикоснуться к Темной стороне. Придя в себя, Скайуокер понял, что, находясь в лихорадке, он уже собирался шагнуть на путь, от которого его оберегали столько лет. Он уже готов был стать ситхом, только бы больше не чувствовать той боли, сковавшей все тело, только бы спастись. Вина и стыд затопили его сознание. Похоже, Оби-Ван понял, что его ученик был в шаге от ужасного решения. Кеноби ворвался в личный кабинет первого человека в стране без стука, просто распахнул двойные двери с такой силой, что они с грохотом ударились о стену. Это было скорее похоже на Скайуокера, бесцеремонного и бестактного. Встретившись взглядом с учителем, Энакин увидел в глазах Оби-Вана страх, облегчение и отблески осуждения. Он и сам понимал, что поступил глупо и легкомысленно. Нахамив привратнику, выбежал из Храма, и понесся куда глаза глядят. - Скайуокер, что ты творишь, - пронеслось в голове у Энакина. – Ты же теперь сам учитель, а ведешь себя, как несдержанный падаван. Вина захлестнула его с новой силой, ведь, он словно ребенок побежал жаловаться тому, кто его никогда не упрекал. Во взгляде Кеноби Скайуокер безошибочно прочитал приказ немедленно покинуть кабинет канцлера, и поспешил подчиниться. За все это время Оби-Ван не произнес ни слова. Даже уходя, он лишь мимолетно поклонился канцлеру. Теперь, идя следом за своим бывшим учителем, Энакин размышлял над тем, что же он ему скажет, выдаст ли Совету. Скайуокер понимал, что хвалить его не за что. Одно он знал точно: ему не долго осталось жить. Выйдя на посадочную площадку, Кеноби молча указал на свой флаер. Энакин покорно сел на пассажирское место. Подняв машину в воздух, Оби-Ван все же заговорил: - Я не знаю, что тебе сказать, - он глубоко вздохнул, краем глаза наблюдая за реакцией Скайуокера, но ее почему-то не последовало. – Зачем ты сбежал? Зачем пошел к нему? Знаешь, ты несколько напугал привратника… - Нет, не напугал, - покачал головой Энакин. – Скорее просто был не очень вежлив. - Я бы удивился, если бы ты проявил воспитанность, - Кеноби уже было приступил к привычным для бывшего ученика лекциям, но вовремя остановился, решив, что сейчас не лучшее время для скандала и решил вернуться к предыдущей теме. – Ты не ответил мне на мои вопросы. Скайуокер глубоко вздохнул. Если бы он успел выговориться Палпатину, то ему не составило бы труда закрыться ментальной защитой от бывшего учителя и оставить свои переживания при себе. Но сейчас очень хотелось хоть кому-то сказать то, что заставляло чувствовать давящую на душу вину. - Я знал, что не должен прибегать к Темной стороне снова, иначе она просто поглотит меня, - переборов себя, начал Энакин. - Снова? – поднял брови Кеноби. – Оказывается, я много чего не знаю… - Замолчи и не перебивай, - зашипел Скайуокер. – Я пытаюсь сформулировать то, что не до конца понимаю. - Продолжай… - Ты бы сразу сказал мне, что опускаться до Темной стороны – аморально, и запретил бы мне… Энакин судорожно вздохнул. Оби-Ван абсолютно спокойно произнес: - Знаешь, кажется, ты понимаешь ход моих мыслей. - В тот момент, когда я дочитал рукопись, мне так захотелось вернуть все на свои места, мне как никогда захотелось жить. И я полетел к канцлеру потому, что прекрасно понимал, что он – единственный, кто посоветовал бы мне поступить эгоистично, кто не осудил бы меня за то, что я собирался сделать. - Мы – джедаи, а, значит, наши жизни нам не принадлежат, - тихо произнес Кеноби. – Поступать следует так, как от тебя требуют, а не так, как хочется. - Если бы ты поступил так, как хочется, Сатин осталась бы жива, - неожиданно выпалил Энакин. Он знал, что задел учителя за живое. Ему нестерпимо хотелось сделать больно этому человеку. Кеноби подавил желание сорваться на крик и все тем же спокойным голосом ответил: - И я, и она сделали так, как было лучше тем, за кого мы в ответе. - Нет, - Скайуокера разбирал смех: Оби-Ван умудрялся отрицать очевидные факты. – если бы ты покинул Орден ради нее и был рядом, то смог бы защитить. Но вы оба предпочли самобичевание. И что же вышло? Сатин погибла, ты не можешь простить себе ее смерть, а на Мандалоре страшная гражданская война. Если бы поступил эгоистично, все было бы иначе. - Хватит! – Кеноби все же сорвался на крик. Теперь магистр мог поклясться, что теперь его собственная совесть будет говорить голосом Энакина, а сказаны им слова он еще нескоро забудет. - Не беспокойся, я не приму Темную сторону и умру, - совершенно спокойно и равнодушно сказал Скайуокер. - Да, умрешь, - раздраженно произнес Кеноби, не отводя глаз от трассы. – И твоя гибель будет на моей совести, как и смерть Сатин, Квай-Гона, Сири Тачи и тысяч других. - Печально, не так ли? – прошипел Энакин. Скайуокер тяжело вздохнул и опять почувствовал вину. Он снова сорвался и начал говорить очень нелицеприятные вещи, которые очень глубоко ранили.