Яд

Как только за Кеноби закрылись двери, Энакин ринулся к письменному столу. Самым паршивым было то, что он не мог понять читал ли Оби-Ван рукопись ситха или просто почувствовал в Силе, что в ящике что-то было впопыхах спрятано. Скайуокер решил, что ему нужно дочитать пока Кеноби не вернулся. Энакин ни секунды не сомневался в том, что когда учитель придет с заседания Совета, у него точно заберут рукопись, которую он достал не совсем легальным способом. Проще говоря, Скайуокер взял во временное пользование то, что плохо лежало. Если бы не его предсмертное состояние, то мастер Йакасто никогда бы не позволила ему беспрепятственно рыться в холокронах. Дочитать оставалось не больше десяти страниц. После этого Энакин намеривался аккуратно положить рукопись на место и сделать вид, что в жизни ее не брал в руки. Совет и так считает, что он склонен к темной стороне, поэтому незачем укреплять подозрения магистров. Но все случилось не совсем так, как ожидал Скайуокер. Дело в том, что он почти потерял надежду на спасение. Энакин перечитывал древние летописи совсем не потому, что в его душе жила уверенность в том, что там можно обнаружить способ исцелиться. Он почти смирился с тем фактом, что ему не протянуть долго. Но сидеть сложа руки было выше сил Скайуокера, поэтому начисто лишенные энтузиазма поиски в холокронах давали возможность хоть на пару часов забыться и перестать думать о скорейшей мучительной гибели. Летопись, которую он читал сейчас, резко изменила настроение Энакина, но ему не дано было почувствовать облегчение. Там был ответ, который Скайуокер так долго искал. Безымянный ситх писал, что только Темная сторона способна излечить. Теперь Энакин точно знал, что или он пойдет на сделку с собственной совестью, или умрет. Когда до него только начинал доходить смысл прочитанного, он подскочил на ноги и уже собирался ринуться к Оби-Вану, из-за того, что сам выхода не знал. Лишь позже Скайуокер вспомнил, что его учитель на собрании Совета. Когда же Энакин стал думать над тем, как сообщить о прочитанном Кеноби, он понял, что делать этого лучше не стоит. Ему ни за что не позволят использовать эти знания, а для него это будет значить лишь одно – гибель. Придя к такому умозаключению, Энакин направился к единственному человеку, который мог дать совет в такой ситуации, по крайней мере, Скайуокер искренне так считал. Но он даже не успел выйти из Храма, когда у него начался очередной приступ. Возвращаясь с заседания Совета, Оби-Ван размышлял о том, как бы поговорить с Энакином, чтобы разговор не перешел в скандал. Многие их мирные беседы перерастали в ссоры по непонятным причинам. С тех пор, как болезнь Скайуокера стала прогрессировать, его ментальные щиты значительно ослабли. Теперь Энакину было непросто скрывать свои мысли и эмоции. Поэтому Оби-Ван почувствовал то, что Скайуокер что-то прятал в своем письменном столе. На то, чтобы найти более надежное укрытие у него просто не хватило времени. Наверняка, он надеялся выпроводить учителя, чтобы не подпустить к своей тайне, но все пошло не так. Болезнь дала о себе знать в наиболее неудачную минуту. Пока Скайуокер был без сознания, Кеноби по причинам, которые известны ему одному, не полез в ящик стола и не посмотрел на то, что его бывший ученик там спрятал. Магистр ненавидел вмешиваться в дела, которые не имели к нему прямого отношения. Именно поэтому он уже почти три года закрывал глаза на слишком частые визиты Скайуокера к Амидале. Изначально Кеноби намеривался точно так же закрыть глаза на то, что Энакин скрывал что-то. Но почему-то магистру казалось, что без его вмешательства произойдет что-то крайне плохое, поэтому Кеноби решил немедленно добиться от бывшего ученика правды. А когда Оби-Ван вошел в покои Энакина. Хозяина комнат там не было. Магистр медленно подошел к столу и взял в руки рукописную книгу. Полных десять секунд он буравил немигающим взглядом обложку, не веря своим глазам. Это была рукопись ситха. Теперь ясно, почему Скайуокер поспешил спрятать ее, когда Кеноби пришел к нему в прошлый раз. В книге лежал листок бумаги, который Энакин, очевидно, использовал как закладку. Оби-Ван открыл книгу на странице, где была закладка, и стал читать. Энакин нашел способ спасти себя, но этот способ был неприемлемым. Что-то подсказывало магистру, что он опоздал. Оби-Ван понятия не имел, куда мог направиться бывший ученик и, что он собирается сделать. Кеноби позвал бывшего ученика по имени. Конечно, никто не откликнулся. Перебирая в голове те немногочисленные ругательства, которые знал, Оби-Ван извлек из кармана комлинк и стал набирать Энакина. Тот не отвечал. Магистр попытался найти бывшего ученика в Силе, но попытки не увенчались успехом. Это было странно, ведь, ментальные щиты Скайуокера за последнее время значительно ослабли. Теперь Кеноби был абсолютно уверен, что за последние два часа произошло что-то крайне неприятное. У Энакина помутилось зрение, поэтому он нашел дорогу к выходу из Храма только благодаря Силе. С трудом заставляя себя идти, он брел по пустому коридору. Раньше, во время очередного приступа болезни, не было частичной потери зрения. Это было сигналом того, что действовать нужно было как можно скорее. Спотыкаясь, Энакин подошел к главному входу, но выйти ему не дали. Привратник преградил Скайуокеру дорогу, тревожно вглядываясь ему в лицо. - Энакин, мы уже закрыли врата, - сообщил он. - Выпусти меня, - отчаянно пытаясь сохранить остатки самообладания, произнес тот. - Ты плохо выглядишь, тебе нужно остаться здесь. - Выпусти меня, мне нужно уйти, - прошипел сквозь зубы Скайуокер. - Энакин, что скажет магистр Кеноби, если я позволю тебе уйти? - Понятия не имею. Я больше не его падаван. Выпусти меня! За перебранкой наблюдал падаван привратника. Он с тревогой смотрел на высокую фигуру Скайуокера, который из-за лихорадки едва держался на ногах. В конце концов Энакин вырвал из рук привратника ключ, тот не стал его останавливать. Открыв врата, Скайуокер бросил на пол ключ, выбежал из Храма и скрылся в темноте. Падаван нерешительно спросил у привратника: - Мне позвать магистра Кеноби? Если он кого и послушает, то только его… - Не надо, - ответил тот. – Пусть идет, а с Оби-Ваном я поговорю сам. Несмотря на поздний час, канцлер Палпатин сидел за своим письменным столом и вчитывался в текст очередного документа. Он уже не ждал сегодня посетителей, поэтому был немало удивлен, когда двери в его кабинет с грохотом распахнулись. Канцлер вскочил на ноги и уже потянулся за припрятанным мечом, когда понял, кем оказался его неожиданный визитер. Бледный как смерть Энакин, спотыкаясь, приблизился к столу. В его глазах метался какой-то нездоровый блеск, а красивое лицо было искажено мукой. Про себя старый ситх подумал, что пора рассказывать Скайуокеру о способе исцеления, иначе тот просто повредиться рассудком из-за постоянной боли. Но секунду спустя канцлер понял, что опоздал. - Я нашел, - задыхаясь, произнес Энакин. – Я знаю, как спастись. Как Вы и говорили… В летописи ситха… Глаза Палпатина расширились от удивления. Все пошло не так, как он рассчитывал, но канцлера это совсем немного смутило. Он усадил Скайуокера на кресло, а сам направился к столику, на котором стоял графин с водой и стаканы. Ситх налил воды и незаметно добавил в нее порошок, который, хоть и не был лекарством, но снимал симптомы той болезни. Затем Палпатин вложил в руки Скайуокера стакан и приказал: - Пей. Тот подчинился. Порошок почти не имел вкуса, кроме того, Энакин был на грани потери сознания, поэтому он ничего не заметил. Допив, Скайуокер поставил пустой стакан на край стола и откинулся на спинку кресла. Он почти не помнил, как добрался до Сената. Перед глазами все плыло, голова раскалывалась от невыносимой боли, кожа век и скул горела так, будто на ней только что поставили клеймо. Но всего через пару минут ему стало гораздо лучше. Впервые за последние два месяца он почувствовал себя так хорошо. Поняв, что Энакин пришел в себя, Палпатин произнес: - Теперь рассказывай.