Яд

В комнате по-прежнему царил полумрак. Здесь никого не было, существо, чье присутствие ощутил Энакин, исчезло. Скайуокер медленно прошелся по комнате. Ему начинало казаться, что он сходит с ума. Только что, всего несколько секунд назад, здесь точно кто-то был, а сейчас от странного посетителя пропал и след. Чувствуя, как ним опять завладевает лихорадка, Энакин опустился на край низкой кровати и закрыл лицо руками. Нет, не страдания ломали его изнутри, а ощущение собственного бессилия. Болезнь убивала медленно, до безумия мучительно и спасения ждать не приходилось. А теперь еще и Сила стала подводить его. Энакин собирался уже уходить, но внезапно заметил, что рядом с той самой ампулой, в которой было обезболивающее, лежит еще что-то. Он медленно подошел ближе. Рядом со злосчастной ампулой лежал кинжал в ножнах, украшенных какими-то черными камнями. Энакин взял его в руки и осторожно достал нож. На лезвие были выгравированы два слова: «Спаси себя». Судя по виду, остро отточенный кинжал был сделан очень давно, а камни, украшающие ножны и рукоятку были очень редкими и дорогими, кажется, добывали где-то на сепаратистских планетах. Полных десять секунд он смотрел на оружие, отчаянно пытаясь понять, что все это значит. Но найти хоть какое-то объяснение у него не получилось. Скайуокер вертел нож в руках, пытаясь уловить отблески Силы того, кто его здесь оставил. Но ему ничего не удавалось почувствовать. Он спрятал кинжал под одежду и направился к выходу из комнаты. Силы Энакина были на исходе и он не мог позволить, чтобы короткое время просвета было потрачено зря. Оби-Ван сидел за обеденным столом, который был сервирован на троих. Ожидая своих сотрапезников, он рассматривал документ, который ему недавно принесли. Дверь в столовую с грохотом распахнулась и в комнату ворвалась Асока. Кеноби оторвал взгляд от бумаг и поднял глаза на падавана Энакина. Судя по отдышке, она бежала. Девочка тут же схватила со стола стакан с водой и залпом осушила его. После этого она спросила: - Ну, где мастер? – голос выдавал ее нетерпение. - Сейчас придет, - Оби-Ван снова опустил глаза в документы и стал вчитываться в скучный отчет. Несколько минут Асока молчала, пытаясь сформулировать вопрос, который уже задавала магистру пару десятков раз, как-то по-новому. Собравшись с мыслями, она снова заговорила: - Энакин не выходил из своих покоев два дня. Он почти ничего не ест уже несколько месяцев. И вообще стал каким-то странным. Что, в конце концов, происходит? Она ударила кулаком по столу, зло глядя на Кеноби. Тот устало вздохнул, размышляя над тем, что все же стоит сказать девочке о болезни ее учителя. Но Оби-Ван прекрасно понимал, что сделать он этого не сделает, пока Энакин не позволит. Магистр снова отвел взгляд и занялся документами. - Сколько можно? – снова вскричала Асока, все еще надеясь что-то вытянуть из Кеноби, но тот даже бровью не повел: благодаря длительному знакомству со Скайуокером крики и скандалы не могли произвести на него впечатления. – Я точно знаю, что происходит что-то плохое, а вы молчите! Она опять ударила рукой по столу, краем глаза вглядываясь в лицо Оби-Вана в надежде понять что-то по его эмоциям. Но тот ответил лишь равнодушием. Все ее усилия разбивались о хладнокровие Кеноби. Видя, что ее истерика результатов не дала, падаван с досадой сказала: - Что ж, Вы – скала. Оби-Ван отложил документы в сторону и произнес: - Тебе еще очень далеко до твоего учителя. Вот он способен выбить правду из кого угодно. - В таком случае я когда-то узнаю его секрет проведения удачных переговоров, - пожала плечами Асока, беря с огромного блюда какой-то фрукт. - Секрет успеха Энакина в дипломатии заключается в том, что в наше неспокойное время, преимущественно проводят агрессивные переговоры, а для таких диалогов аргументов ему не занимать, - отозвался Кеноби. – Он – единственный, кому удалось разговорить Погля, кстати, за это ты ему жизнью обязана. - В таком случае, из меня тоже выйдет неплохой дипломат, - сказала Асока. – Но мой вопрос остался открытым: что с ним происходит? - Со мной все в порядке, - ответил Энакин, стоящий в дверном проеме. Оби-Ван поднял голову и посмотрел на Скайуокера. Тот безмятежно улыбался. На первый взгляд, он чувствовал себя неплохо, но Кеноби сквозь Силу почувствовал отголоски его боли. Ощущение было будто сломаны все ребра, каждый вздох приносил мучения. Асока кинулась к своему учителю. Тот вздрогнул, когда она, схватив его за плечи, стала требовать ответов на свои вопросы уже у него: - Мастер, что происходит? Скайуокер высвободился из ее хватки и поспешно подошел к столу. Он остановился и вцепился длинными и тонкими пальцами в спинку стула. Энакину казалось, что его виски трещат, но своих страданий он никак не выдал. Кеноби с тревогой наблюдал за бывшим учеником. Если бы Оби-Ван не был связан с ним прочной ментальной связью, то он бы никогда не смог понять, что тому плохо. Скайуокер опустился на стул и потянулся за хрустальным графином с каким-то напитком. Его руки тряслись, но ему удавалось сдерживать дрожь, которая сотрясала все тело. Асока тоже села за стол, не спуская глаз с лица учителя. Не глядя на всю свою настойчивость, она решила все же оставить его в покое. Она попросту сдалась. Тано готова была поклясться, что с ее учителем происходит что-то очень плохое, но также она была абсолютно уверена в том, что он во веки вечные ничего ей не расскажет. Асока стала ковыряться вилкой в своей тарелке, бросая злые взгляды в сторону своего мастера. Тот предпочитал игнорировать ее недовольство. Тано перевела взгляд на Оби-Вана. Но Кеноби, похоже, окончательно потерял интерес к происходящему и снова углубился в чтение каких-то отчетов. Когда Энакин пришел к Падме, она кинулась ему на шею. Он уже давно не навещал ее по известным причинам. В тот день, выходя из Храма, Скайуокер надеялся, что ему удастся убедить ее в том, что все осталось так, как было раньше и ничего особенного не произошло. Он надеялся на это, но не был уверен, что у него получится. Все еще держа мужа в объятиях, Амидала немного отстранилась и внимательно посмотрела Энакину в лицо. Несвойственная ему бледность была первым, что натолкнуло ее на мысль о том, что он нездоров. Тени, которые теперь залегли под глазами стали вторым признаком недомогания. Никак иначе болезнь не проявлялась во внешности Скайуокера, но Падме была почти уверенна, что в его глазах поселилось что-то, что было свидетельством его страданий. - С тобой что-то не так, - произнесла она, поглаживая кончиками пальцев лицо мужа. Энакин уже собирался что-то возразить, когда боль опять ударила ему в виски и он, утратив над собой контроль, зажмурился. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя. Когда он открыл глаза и встретился взглядом с Падме, на ее лице уже была паника. У него ведь хорошо получалось обманывать чужих людей, но с теми, кто его хорошо знал, притворяться почему-то становилось сложнее. Когда Скайуокеру приходилось по каким-то делам общаться с каким-то неизвестным сенатором или еще кем-то, к кому Энакин был полностью равнодушен, ему не было тяжело выдавить из себя убедительную улыбку или завести разговор. Да, в эти моменты боль не покидала его и не становилась слабее, но на то, чтобы держать на себе маску перед чужими у него сил хватало. И почему только мужество оставляло, когда врать нужно убедительнее? Решение далось ему нелегко, но какой уже смысл что-то скрывать? Энакин рассказал Падме про все, что случилось. По мере того, как правда открывалась, ей Амидала менялась в лице. Когда он закончил говорить, у нее был только один вопрос: - И что с этим делать? - Только тянуть время, - тихо сказал Энакин. – Возможно, я еще успею найти способ… Возвращаясь к себе, Энакин боролся с нарастающей болью в висках. А его мысли занимал кинжал, спрятанный в потайном кармане плаща. Точнее не сам нож, а тот, кто его оставил. Этот кто-то точно не был ни джедаем, ни простым человеком, в Силе он отображался как сплошная Тьма. Ситх? Тот самый учитель Дарта Мола, тот, кого они ищут больше десяти лет? Вполне возможно: такой же неуловимый и в нем тоже было много Темной стороны. Только зачем ситху оставлять Энакину, джедаю, какой-то непонятный артефакт? Кажется, на этот вопрос ответа не найти. Еще Скайуокера грызли мысли о том, что о странном посетителе и о кинжале следовало бы поведать Оби-Вану и Совету, но Энакину, по известным ему одному причинам, делать этого совершенно не хотелось. Войдя в свои покои, Скайуокер запер дверь и уже направился к письменному столу, чтобы поискать какое-нибудь лекарство от высокой температуры. Но, внезапно, он ощутил, что его плечо, то, в которое его ранили два месяца назад, пронзила боль. Словно сотни острых иголок прошили его насквозь. Энакин прикусил губы до крови, чтобы сдержать вопль. Он ринулся к зеркалу, отображающему во весь рост, и стал стягивать одежду непослушными руками, чтобы скорее добраться до места, где болело. Его страдания были такими сильными, что ему и не вспомнился тот факт, что рана почти зажила и, по логике вещей, просто не могла так болеть. Энакин разорвал рукав тонкой нижней рубашки и вплотную подошел к зеркалу. Открывшийся ему вид был ужасающим: рана выглядела так, словно была нанесена только что, но страшило не это. Вместо крови на кожу выступала какая-то вязка черная жидкость. Энакин коснулся тонкими пальцами темной субстанции и стал разглядывать это нечто. Он в жизни не видел ничего подобного и никогда не слышал, чтобы вместо крови из уже зажившей раны текла густая черная жидкость. Вдруг, Скайуокер заметил одну примечательную деталь: не смотря на сочившуюся из порезов жижу, одежда оставалась чиста. На разорванной светлой рубашке не было и следа этой странной субстанции. Отчаянная догадка пронеслась у него в голове, вызвав прилив ужаса. Энакин попятился, с нескрываемым страхом глядя на самого себя. Большие голубые глаза незнакомца в зеркале широко открыты от ужаса, бледное лицо казалось совсем чужим. - Нет, я точно схожу с ума, - пронеслось в голове Скайуокера. – Всего этого просто не может быть на самом деле. Он сделал еще один шаг назад и ощутил, что не чувствует твердой поверхности под ногами. Комната завертелась перед глазами и весь мир слился в одно сплошное цветное пятно, боли он уже не чувствовал. Теряя равновесие, Энакин лишь надеялся, что при падении не сильно приложится головой об пол. Он еще не успел прийти в себя, но уже отчетливо ощущал привычную боль в лобовой части головы. Вдох – она усиливается, выдох – на доли секунды отступает. С трудом открыв глаза, Энакин обнаружил, что лежит в своей постели, а на краю кровати сидит Оби-Ван, тяжело склонившись на руки и закрыв глаза. Скайуокер вспомнил, как потерял сознание и тяжело вздохнул. С ним раньше такого не случалось. Энакин бросил осторожный взгляд на плечо, на котором была затянувшаяся рана. От черной субстанции не было даже следа, не было и следа порезов: все затянулось несколько недель назад. Значит, он был прав в том, что сходит с ума. Интересно, как называется психическое расстройство, при котором, помимо галлюцинаций, человек ощущает еще и беспочвенную боль? Кеноби чувствуя, что его ученик пришел в себя, поднимает голову. Его обеспокоенный взгляд скользит по лицу Скайуокера, а тот приподнимается на локтях и тихим голосом просит пить. Оби-Ван поднялся и подал тому стакан с водой. Напившись, Энакин ставит стакан на прикроватную тумбочку и снова опускается на подушки. - Сколько я так пролежал? – спросил он. - Пятнадцать стандартных часов, - вздохнул Кеноби. – Я думал, что Асока выломает дверь в твою спальню. Она, как и я, через Силу почувствовала, что с тобой что-то неладное. - Ты впустил ее? – Энакин приподнял голову. Кеноби лишь покачал головой. Тем временем, Скайуокер искал глазами свой плащ, который он ранее бросил на пол. Там был тот самый кинжал и если Оби-Ван найдет его, то объяснить, откуда клинок будет непросто. Плащ лежал возле зеркала и, судя по всему, за прошедшие часы эта вещь никого не интересовала. Энакин облегченно вздохнул. Оби-Ван поднялся, подошел к изголовью кровати и медленно склонился над юношей. Магистр не мог объяснить почему, но он чувствовал, что с его бывший ученик что-то скрывает от него. Скайуокер бросил на беглый взгляд на Кеноби и тут же отвел глаза. Оби-Ван вздрогнул. Он уже встречал такие взгляды. Обычно, в детстве, Энакин смотрел на него так, когда что-то натворил. Именно натворил, а не нашкодил. В случае со Скайуокером слово «натворил» означало, что тот предпринял действие с далеко идущими последствиями, чаще всего неприятными. Лицо Энакина оставалось непроницаемым, но с каждой секундой уверенность Кеноби становилась крепче. - Расскажи мне, - еле слышно попросил он. - Нет, - ответ последовал незамедлительно. – Пока я сам не разберусь, что происходит… Кеноби жестом попросил не продолжать. Он выпрямился и, пройдя несколько шагов по направлению к двери, резко остановился. Потом магистр стремительно развернулся и снова посмотрел на бывшего ученика. Тот все так же полусидел на кровати, положив руки поверх одеяла, и смотрел в одну точку. Оби-Ван с трудом подавил острое желание схватить Энакина за плечи, встряхнуть и заставить его все ему рассказать. Но через секунду ему стало стыдно за такие мысли. - Да, что со мной? – пронеслось в голове Кеноби. – Он же болен и страдает… Оби-Ван принялся расхаживать по спальне. Энакин взглядом следил за ним. Они оба ждали друг от друга каких-либо действий. У Скайуокера нервы сдали раньше. - Я поговорю с тобой потом, сейчас я сам ничего не понимаю. - А ты уверен, что не запутаешься еще больше? – совершенно серьезно спросил Оби-Ван. В ответ Энакин лишь покачал головой.