Богема

      Синтия могла бы задохнуться в своих чувствах, расплакаться в душном вагоне метро, поймать на себе презрительные взгляды за публичное проявление эмоций или топтать ногами и размахивать руками, будто она не студентка, а пятилетняя девчонка, которую обидел понравившийся мальчик, но только этому мальчику было чуть больше двадцати, а девчонка не любила распространяться о собственных переживаниях. Единственное, что осталось — рассматривать пальцы, лежавшие замком на коленях.       Люди, сновавшие туда-сюда по улицам, перестали раздражать, теперь на них было просто всё равно, а холодный воздух, бивший по шее, остался незамеченным. Синтия забыла шарф, но этот разноцветный кусок ткани казался мелочью, по сравнению с тем, что происходило в блондинистой голове. Почему-то Джонсон винила только себя, мысли о реакции Брайана проносились слишком быстро и практически не имели значение, а вот вопросы «Зачем?» и «Для чего?» стояли монументально. На один из них Синтия, конечно, могла ответить. Наверное, всё было для того, чтобы понять какой на самом деле этот астрофизик, казавшийся на первый взгляд интеллигентным и крайне правильным. А может, для того, чтобы убедиться, что кошки и затхлый запах варёной капусты не такой уж и плохой вариант.       Комната была пуста, окно было закрыто давно нестираными шторами, как и в той небольшой комнатке с испачканными обоями и хлипкой дверью. Мэгги, наверное, где-то далеко развлекалась с Полом, радовалась всему происходящему и ждала, пока таблетка, лежавшая в прикроватной тумбе паренька, пригодилась бы. Синтия же избавилась от единственной преграды, что мешала лечь на неудобное немного колючее синтетическое покрывало. Сапоги небрежно были откинуты куда-то в сторону. Подушка, как оказалось, отличный звукоизолятор. Ничего не слышно: ни напряжённого дыхания, ни конца предложений, слова которых совершенно случайно были озвучены.       Лежать в темноте с дублёнкой на плечах замечательно, если учитывать то, какая сейчас сложная ситуация с отоплением, да и вообще с экономикой.       Через несколько минут, а может и через час в дверном проёме показалась Мэгги, пока Синтия продолжала валяться на кровати, поглощённая всевозможными терзаниями. За всё время Джонсон лишь поменяла положение: теперь спина, закрытая тонкой красной тканью, соприкасалась с плотным жёстким покрывалом, а дублёнка, сначала отложенная куда-то в ноги, небрежно валялась на полу.       — Что случилось? — спросила Тёрнер спустя две минуты молчания.       — Ничего, — девушка продолжала смотреть вверх.       Изучение тусклого белого потолка — самое важное занятие после двух подавленных попыток эмоций выйти наружу и скулёжа в подушку. Столь яркая реакция на всё происходящее, наверное, самое ужасное, что было в Синтии. По крайней мере она так считала.       Маргарет примерно понимала причину такого поведения, но озвучивать её боялась, поэтому продолжала сидеть на кровати напротив и молчать, будто язык перестал быть полноправной частью тела.       — Алан пригласил нас с тобой в пятницу к себе, — начала девушка и отвернулась к окну. Пейзаж за стеклом был однозначно веселее Синтии, из-за чего становилось как-то непривычно и волнительно. — Геральта бросила девушка, и Ал считает это праздником. А знаешь, что это значит? — Тёрнер подождала несколько секунд, прежде чем ответить: — пятницу ты проведёшь без Фредди.       — Бля-я-ядь, — тихо и очень чувственно протянула Джонсон.       — Что такое? — Мэгги непонимающе нахмурилась, переведя взгляд на подругу.       Синтия уже успела забыть о том, что Фредди придётся всё рассказывать. До этого момента девушка хоть как-то подходила под категорию спокойствия, но теперь, когда образ чересчур заинтересованного парса возник перед глазами, хотелось уехать куда-нибудь подальше от Лондона, например, в Ливерпуль к родителям и смешливой кузине Полли.       — Очень хочу вишнёвого пирога, знаешь, — блондинка наконец повернулась к соседке и максимально по-актёрски вымученно улыбнулась.       — Ты издеваешься? — Тёрнер, может, и не хотела выпытывать из соседки всё, что случилось сегодня, но повестись на столь глупый перевод темы она себе не позволяла.       — Нет-нет, я серьёзно, — Синтия обхватила подушку пальцами и притянула её к ближе к телу, а сама немного вытянулась вперёд. — Сходи в ту пекарню, пожалуйста.       — Ладно, я схожу, — немного недоверчиво согласилась девушка, замолчала на несколько секунд и направилась чуть ближе к двери, а когда отражение в небольшом зеркале перестало интересовать, она спросила: — Как обстоят дела с Брайаном?       Как только вопрос был озвучен взлохмаченная светловолосая голова резко наклонилась вниз. Джонсон даже не боялась испачкать наволочку своей посредственной косметикой. Она тяжело выдохнула и что-то невнятно проговорила, не поднявшись, не поменяв положение, но сразу же более разборчиво добавила, что не хочет об этом говорить, и то, что спрятаться от всех в этой небольшой комнатке на несколько недель — самое лучшее решение, когда-либо принятое ею.       Мэгги кинула «Как знаешь», а потом, когда принялась проверять карманы на наличие денег, поинтересовалась, где Синтия найдёт справку. Джонсон отмахнулась, сказала, что знакомых у неё предостаточно, а сама намеревалась найти телефонный номер Юджина, оставленный на бумажном огрызке, когда Тёрнер уйдёт.       Вишнёвый пирог оказался очень вкусным, наверное, даже вкуснее, чем тот, приготовленный какой-то девчонкой с полотенцем на голове. Большое количество сахара заставило отвлечься, подумать о другом: о замечательном вкусе, ягодном запахе и ярком цвете. Маргарет сидела напротив, по-турецки сложив ноги, и рассказывала о лаке для ногтей, который недавно увидела у незнакомки в очереди, и о том, насколько красив белый. Синтия согласно кивала, а потом вновь откусывала сладкое тесто и старалась не думать ни о чём, кроме происходившего в данный момент.       — …честно, это было невыносимо! — Мэгги всплеснула руками, а потом смешным старческим голосом произнесла: — «Вот вам ваша шарлотка, мисс» И мало того, что я просила совсем другое, так там вместо яблок были апельсины! Апельсины, Син…       Джонсон прикрыла рот рукой и еле сдержала смех.       Синтию легко рассмешить, и неважно, что случилось секунду назад, она обязательно рассмеётся, а после скажет: «Шутка была замечательной, да и вообще, ты случаем не Вуди Аллен?»*       Потом пирог закончился, и обсуждения свернули куда-то не туда.       — …Я не знаю, что у вас произошло, но не унывай, всё будет хорошо, — Тёрнер приобняла подругу, когда заметила, что Синтия вновь выглядит расстроенной. — И я буду молчать, ни слова о Фредди, Роджере и том, чьё имя сейчас нельзя произносить. Расскажешь всё, когда захочешь, а пока вспомни Пола Маккартни, его лицо, глаза, волосы… — бодро и немного мечтательно сказала Мэгги.       Джонсон недовольно простонала и уткнулась соседке в плечо.       — Я начинаю бесить саму себя, но зачем вообще ему карие глаза? — Синтия лбом ещё сильнее прижалась к мягкой руке и, не моргая, уставилась вперёд. — Для того, чтобы я не могла представить Пола?       — Боже, — одними губами прошептала Тёрнер и в сотый раз пожалела, что выбрала Лондон. — Хватит думать об этом ботанике. Успокойся, вспомни Геральта и его прекрасную коллекцию башмаков, у него точно не карие глаза.       — Вообще-то… — запротестовала девушка, но сразу же замолчала, как только услышала недовольный вздох, — ладно. Думаем про Геральта. А куда он пропал? Давно его не вижу.       — Он теперь вместе с Аланом живёт и кружится в том районе.       — Интересно…       Сон после такого контрастного дня казался роскошью, но Синтия всё-таки уснула после двух походов на кухню за водой, и когда простыня была смята настолько, что ровно лежать на ней было неудобно.       Среда, четверг, день пятницы были слишком похожи и крайне не разнообразны. Мэгги утром тихо собиралась в колледж и уходила, негромко хлопнув дверью. Синтия же просыпалась ближе к полудню, ела чужие конфеты и размышляла о жизни под джаз Дейва Брубека или пыталась рисовать. О проекте, который был дан совсем недавно, девушка забыла, поэтому она лежала на кровати, свесив голову вниз, и отстукивала ритм пяткой по стене. Портреты, в которых Джонсон была очень сильна, не получались. Люди выходили какими-то неживыми: с небольшим черепом, вытянутым лицом и слишком стеклянным взглядом. Карандаши были отложены в ящик до лучших времён, а пока Синтия ждала вечер, свою соседку и замечательное времяпрепровождение у Алана.       До красивой старой квартирки с гобеленом в одной из комнат пришлось пробираться через какие-то закоулки, не особо освещённые переулки и паб, полный захмелевших рабочих. Не доходя до нужного дома, было понятно, где происходит квартирник, и кем он был устроен. Синтия и Мэгги быстро поднялись по лестнице, громкий стук каблуков растворился в общем шуме. На удивление, знакомых лиц оказалось больше, чем в прошлый раз, до Рождества, когда Алан праздновал своё день рождение.       — Дамы, рад видеть вас сегодня здесь! — парень пьяно и очень широко улыбнулся, удерживая пальцами левой руки сигарету, а после, в шутку поклонившись, пригласил девушек пройти дальше.       Маргарет сразу же пошла здороваться с теми, кого узнала в этой толпе. Синтия же предпочла поизучать мебель и картины, стоявшие практически в каждом углу. Это были и не попадавшие в цвет оригинала репродукции, и самостоятельно скопированные полотна мастеров прошлых лет. Джонсон любила картины, галереи и выставки, но очень редко на них попадала, поэтому оставалось в сотый раз рассматривать коллекцию Алана и надеяться на пополнение.       Столь увлекательному занятию помешал Геральт в солнцезащитных очках и кое-как надетом ярком розовом берете. Его каштановые короткие волосы небрежно торчали из-под головного убора, а глаза практически светились из-за света торшера, стоявшего напротив.       — Bonsoir, Mademoiselle, — коряво произнёс парень и невозмутимо отпил пива из небольшой бутылки, а после продолжил, не обратив внимания на то, что Джонсон не придала его словам особого значения. — Моnet* depuis longtemps obsolète!       — Что ты несёшь? — Синтия нахмурилась, а потом чуть не рассмеялась, увидев позу и внешний вид парня, стоявшего рядом. — Я поняла только начало и что-то про Моне.       — Я говорю: «Добрый вечер, мадемуазель, — Геральт поправил очки. — Моне давно устарел»       — Ты серьёзно? — брови девушки удивлённо поползли вверх. — Если Моне устарел, то кто тогда…       Синтия не успела подобрать нужное слово и закончить предложение, потому что рядом появился слишком знакомый силуэт с тёмными кудрями. Видеть этого человека здесь не было особого желания и настроя, особенно после случившегося. Допрос и острые фразочки стали бы неотъемлемой частью вечера.       — Вот ты где, так давно тебя ищу, ты даже не представляешь. Где стоит сидр?       — Вам от меня только алкоголь нужен, — Геральт закатил глаза. — Мог быть как Синтия, разговаривать со мной об импрессионистах, а не…       — О, привет, Кошечка, не ожидал тебя здесь увидеть, — парень помахал рукой.       — Я тоже не ожидала тебя здесь увидеть, — Джонсон немного нервно поправила чёлку. — И сколько раз, Джим, мне просить тебя не называть меня так? Мы уже давно не встречаемся, но ты всё продолжаешь…       — Успокойся.       Повисла неловкая тишина, несмотря на Хендрикса, вырывавшегося с виниловой пластинки, и гул от остальной кучи людей. Синтия всем своим видом показывала, что ногти, которые бы стоило укоротить, были намного интереснее, чем столкновение с бывшим парнем. Джим же оглядывался: медленно крутил головой, поверхностно, не цепляясь за детали, смотрел на шумевших рядом девушек.       Первым голос подал обладатель французского головного убора:       — Мои хорошие, думаю, вам стоит рассказать о ваших прошлых, нынешних и будущих, а я пока пойду, поговорю с кем-нибудь другим. — Геральт натянул берет практически до глаз и поспешил удалиться, но перед этим кинул: — Энди Уорхол* никогда не устареет.       — Что расскажешь? — Синтия присела на подлокотник кресла, оказавшегося рядом очень вовремя. — Кто-нибудь ещё повёлся на твои волосы? Или ты уже не волосами завлекаешь?       Джонсон не хотела распространяться о своей личной жизни, о том, что происходит сейчас, да и вообще, делиться чем-то с Джимом не хотелось. Они не ссорились перед расставанием и не поливали друг друга грязью, просто Джеймс любил флиртовать практически со всеми, чтобы показать, что он избавился от замкнутости и стеснительности, преследовавшей его раньше, а Синтия не любила устраивать скандалы.       Они, конечно, пересекались на подобного рода мероприятиях, перекидывались парой слов, отшучивались, а потом расходились по своим компаниям.       — Расскажу то, что я так и не узнал, где находится сидр. — Джим расстроенно вздохнул, а после сел в то самое кресло, на подлокотнике которого расположилась Джонсон. — Одна девчонка с первого курса повелась на меня… — интонация была такая же грубая и неуважительная, как у Роджера до появления Шелли, и, когда парень понял, что прозвучал неправильно, принялся практически незаметно заламывать пальца, а потом добавил: — Вот ты сейчас подумаешь, что я кретин, который разбивает женские сердца, но это не так.       — Я так не думала, — Синтия пожала плечами и бегло незаинтересованно взглянула в сторону Джима.       Он немного изменился с их последней встречи: начал носить перстни и отпустил волосы. Кудри увеличили длину волос очень быстро, и теперь одна часть была перекинута влево, а другая поспешно заправлена за ухо. Видимо, ему было не так уж и удобно.       — А ты по совету Геральта отращиваешь, или на парикмахерскую не хватает? — язвительно спросила Джонсон и приподняла небольшую тёмную прядь, рассматривая.       — Ты всё такая же, Боже, — проворчал Джим, а потом очень выразительно посмотрел на девушку. — У меня достаточно средств на стрижку, но я захотел выглядеть так.       — Ну, круто, да, — Синтия одобрительно опустила уголки губ вниз, — стильно.       — А ты что расскажешь? — Джеймс бодро приподнялся в кресле и, вытянув шею, уставился на блондинку. — Кто-то завоевал место в твоём сердце?       — Мы говорили про твои волосы, — Джонсон немного сжалась и смутилась от такого напора. — Я не хочу так быстро менять тему. Каким шампунем пользуешься?..       — Брось, Кошечка, — усмехнулся парень. — Неужели никто?! — он театрально приложил ладонь к губам, а лицо выражало «чистейшее удивление».       — Тебе незачем это знать, — буркнула Синтия.       Сейчас ей крайне не нравилось то, во что вылилась беседа, в принципе начавшаяся не так уж и плохо. Джеймс, не пытавшийся вести себя как чересчур остроумный покоритель женских сердец, располагал к себе намного больше, чем-то, что сейчас было перед глазами.       После озвученных парнем слов в голове сразу же всплыл момент того необдуманного поцелуя, от чего Синтии вдруг стало стыдно. Слишком опрометчивый поступок.       — Может, тот твой друг? — Джим выгнул бровь и легко постучал пальцами по подбородку.       Девушка с опаской взглянула на парня. Почему-то в её светловолосую черепную коробку резко пришла мысль о том, что под словом «друг» имеется ввиду Брайан.       — Вроде, его зовут Фаррух.       Синтия облегчённо выдохнула и совсем немного отвернулась, продолжив изучать комнату.       — Как думаешь, Мэгги уже успела раствориться в алкоголе? — невозмутимо спросила Джонсон, сделав вид, что не услышала слов Джеймса.       — Не всё гладко, да? — парень, видимо, не хотел прекращать эту пытку.       — О, я вижу её! — Синтия наконец зацепилась взглядом за знакомые рыжие волосы. — До встречи, мой дорогой, — саркастично сказала девушка и встала с подлокотника.       — И как мне жить без сидра, так ещё с информацией о том, что у моей любимой дамы всё плохо? — Джеймс еле сдержал смешок, но улыбка всё равно расплылась на его лице.       — Господи, если тебя это так интересует, — Джонсон резко развернулась. — то, единственное, что могу сказать — «Smile».       Брови парня удивлённо поползли вверх, а насмешка на лице сменилась на своеобразное уважение.       — Вокалист?       — Нет, — загадочно кинула девушка. — Всё, я ухожу, до встречи.       После этого разговора Синтия чувствовала себя неуютно. Всё-таки осадок от разочарования в Джеймсе остался. Она уже успела забыть о том, какой этот парень любопытный и жаждущий всё знать, от этого становилось не по себе. Во-первых, слух про Синтию и её «роман» с кем-то из группы мог распространиться с довольно большой скоростью, и тогда, каждая девчонка, интересовавшаяся более менее знаменитыми людьми, замучила бы блондинку до смерти своими вопросами. Во-вторых, зажатость и скрытность в плане чувств и личных переживаний были чуть ли не правилами, которых Синтия практически всегда придерживалась, но теперь из-за исключения, сделанного для Джима, её одолевало чувство вины и замешательство.       Мэгги сидела в кругу нескольких парней и девушек. Они играли в какую-то алкогольную игру, в правила которой Синтия никогда особо не вникала. Тёрнер, как только заметила соседку, оживилась и, подняв белую руку вверх, принялась махать ею. Джонсон кивнула в знак того, что заметила столь активные действия.       — Син, присоединяйся! — начала свои уговоры Маргарет, стоило только Синтии присесть рядом.       — Да, Син, присоединяйся, — подхватил незнакомый блондинке паренёк, видимо, затеявший всё это несколько минутное развлечение.       — И что именно нужно делать? — прищурилась Джонсон и вытянулась вперёд.       — Выпить больше, чем остальные, — сказал темноволосый парень с очень крупными чертами лица, а после потянулся к причудливой стеклянной бутылке.       — Это джин, если что, — вставила Мэгги, когда пододвигала небольшой прозрачный стакан с центру стола.       — Разбавлять не будем, — деловито заявила коротко стриженная шатенка, вылезшая из-за спины другого участника этой игры.       — Замечательно, — Синтия поправила чёлку и устремила свой взгляд на блестящий в приглушённом свете алкоголь.       Самой первой сдала позиции очень деловая обладательница стрижки в стиле Твигги, потом в туалет удалился парень, повторявший слова Мэгги. Сама Мэггс прекратила пить ближе к концу. Синтия же опьянела практически сразу, но держалась до последнего, пока лицо не начало неметь. Она отказалась от очередного стакана где-то на середине всеобщего безумия. Победителем оказался брюнет, разливавший джин. Он выпил около двенадцати стаканов, а потом измученно откинулся на спинку тёмно-зелёного дивана и сказал, что это была крайне плохая затея.       За это время Джонсон успела забыть обо всём и чувствовала себя очень хорошо, если, конечно, не брать в учёт отсутствие чувствительности в щеках и лёгкие замедленные движения, будто тело вместо крови и лимфы было наполнено воздухом.       Сознание и решительность вернулись к девушке, стоило только покинуть квартиру Алана. Синтия и Мэгги шли по тёмной улице не застегнувшись и сгибались от хохота, вызванного совершенно не смешными на трезвую голову вещами. Смех прекратился, когда кто-то раздражённо крикнул из окна и когда смеяться было уже не с чего. Холод и постоянная потребность в движении заставили протрезветь.       Как только перед глазами возникла знакомая комната, Джонсон, молчавшая последние минуты пути, довольно пафосно и вне контекста сказала:       — Я скажу тебе, что случилось, — девушка плюхнулась на застеленную кровать звездой, расставив руки и ноги в стороны, и принялась сверлить потолок взглядом. Она заметила тонкую тень паутины.       — Я вся во внимании, — Маргарет всё ещё возилась у двери.       — Брайан Мэй — урод и кретин, которого свет ещё не видел, — Синтия резко дунула вверх, чтобы чёлка легла по-другому, а сама продолжала изучать потолок.       Мэгги громко прыснула. Этот смех больше походил на приступ кашля. Тёрнер никогда так не смеялась.       — Что? — блондинка резко перевернулась на живот и вскинула бровь.       — Ещё во вторник ты сравнила его с Полом Маккартни, а сейчас… — Мэгги замолчала, пытаясь сохранить спокойствие. — Сейчас ты называешь его кретином, это так… забавно что-ли.       — Я не сравнивала их.       — Ну, не знаю… — лукаво протянула девушка. — А он только кретин и урод, или ещё эпитеты есть?       — У меня большой словарный запас. Могу перечислить всё его титулы, — Синтия начала загибать пальцы. — Ну, урод и кретин уже сказано — это два, он скотина — три, болван — четыре, зануда и урод.       — Ты повторяешься, — улыбнувшись, подметила Маргарет.       Синтию совершенно не устраивало, что её вполне серьёзные обвинения воспринимались как шутки, поэтому она сменила тон и, нахмурившись, принялась пристально смотреть на подругу.       — Вот тебе смешно, а мне нет, потому что… — начала девушка, но практически сразу притихла, закусив губы.       — Потому что «что»? — вкрадчиво спросила Тёрнет.       — Потому что я поцеловала его, — на выдохе произнесла Синтия и вновь перевернулась на спину для того, чтобы не столкнуться с удивлённым лицом соседки.       — Вау… — тихо сказала Мэгги, поражённая словами Джонсон. — Я думала, вы просто поговорили.       — Поговорили?! — взорвалась блондинка, не представлявшая Брайана, молчавшего последнее время, в нормальном разговоре. — Поговорили, ты серьёзно?       — Ну, а что?       — Да ничего! Он молчал, как грёбаная рыба, всё время, пока я была рядом. Не удивлюсь, — девушка на секунду замолчала, нахмурилась, сложила губы трубочкой, крайне многозначительным взглядом окинула стену напротив, а потом продолжила, — если он сейчас сидит с какой-нибудь Нэнси в баре и льёт ей воду в уши о том, какая она замечательная! — Синтия всплеснула руками.       — Мне кажется, тебе нужно успокоительное, — задумчиво изрекла Тёрнер, а после, зевнув, потянулась.       — Тебе тоже не помешает, — закатив глаза, прошептала Джонсон. — Мне просто нужно забыть об этом позоре и жить дальше, но я не могу, потому что Фредди живёт с ним в одной квартире и достанет меня своими вопросами и советами!       — А ты вот на все сто процентов уверена, что скотина-Брайан не испытывает к тебе ничего? — медленно проговорила Тёрнер, упёрлась локтями в колени и уставилась на подругу мутным взглядом. Её всё ещё вело куда-то влево.       — На тысячу из ста.       — И почему же? — Мэгги хотелось спать и покинуть этот чёртов сложный город, но Синтия, заразившая её своим негодованием, не давала покоя.       — Потому что, — Джонсон вновь закатила глаза и, несмотря на лежачее положение, свела руки на груди.       Она сама не понимала причину своих убеждений о не взаимной симпатии. Может, всё дело в том, что до мозга просто не доходили все чувства и душевные терзания?       Маргарет устало вздохнула, расстегнула рубашку и завалилась на кровать всем телом, предварительно шлёпнув рукой по выключателю.       — Тогда хватит об этом думать и займись нормальным делом, — половина слов была утеряна в плотной подушке, но Синтия всё равно поняла смысл и ничего не ответила. — Спи.       — Нам нужно постирать шторы, — через минуть пять блондинка всё-таки подала голос.       — Обязательно… — сквозь сон проговорила Мэгги и отвернулась к стене.       Причиной пробуждения послужил Марк, пришедший для того, чтобы починить радио. Он был крайне весел и бодр, а вот Синтия и Маргарет — нет. Тёрнер, конечно, засуетилась, когда услышала стук в дверь и, накинув на плечи халат, решительно двинулась вперёд для того, чтобы открыть. Джонсон снова слишком много ворочалась во сне и выглядела так, будто её головой вспахивали землю, она хоть как-то попыталась уложить волосы, но попытка не особо удалась, поэтому осталось только зевнуть, закутаться в одеяло и сесть, заинтересованно поглядывая на О’Брайена.       — Вам очень важно, чтобы я делал всё здесь? — осторожно спросил парень.       — Нам, честно говоря, всё равно, делай как хочешь, — Мэгги легко махнула рукой в сторону, показывая своё отношение к идее не чинить радио прямо на месте.       — Великолепно, — Марк вышел из комнаты, предварительно сказав, сколько времени займёт ремонт.       Синтия с энтузиазмом вновь предложила соседке постирать шторы, и в этот раз она согласилась. Только вот со стиркой пришлось повременить, потому что Джонсон вспомнила о проекте, кубизме, дизайне и об ограниченных сроках выполнения.       — Что мне делать? — спросила девушка, когда туда-сюда расхаживала около шкафа и размышляла о том, какая будет реакция у преподавателя. — Есть какие-нибудь мысли, идеи?       — Идей нет, но забыла вчера сказать о том, что я купила баттенберг*, — между делом сказала Мэгги, с кровати наблюдавшая за крайне «интересным» поведением подруги.       — Храни тебя господь, Мэггс, — крайне серьёзно выдала Синтия, положив руку на сердце.       Джонсон скрылась на кухне. Тёрнер всё ещё не двигалась: отдыхала морально и физически. Правда этому умиротворению с тишиной, отсутствием взвинченной соседки и, наконец, ясным небом, помешал телефонный звонок. Делать было нечего, Маргарет, опередив Питера, жившего в комнате рядом с телефоном, покинула комнату. Парни, что стояли рядом и обсуждали какую-то неинтересную чушь про канализационные люки, даже не шелохнулись, когда в нескольких десятках сантиметров раздалась неприятно громкая трель.       Мэгги плавно, но крайне быстро подобралась к телефону. В трубке послышался приятный мягкий голос.       — Можно, пожалуйста, услышать Синтию?       — Как представить? — спросила Тёрнер, накрутив тёмный провод на палец.       — Фредди.       Маргарет тяжело вздохнула, немного нахмурилась и несколько секунд помедлила с ответом. Она, конечно, помнила о том, что пока Синтия не хочет разговаривать с Фредди, но Джонсон всё-таки стоило разобраться со всей произошедшей ситуацией и, чем раньше, тем лучше.       — Син, подойди сюда! — крикнула Мэгги, расположив телефонную трубку сантиметров на двадцать дальше от уха.       В конце коридора появилась всё ещё чересчур утренняя и взъерошенная Синтия, державшая в одной руке тарелку с розово-жёлтым тортом, в другой ложку. Она шла, немного пружиня и отвлекаясь на двери чужих комнат. Тёрнер была уверена на всё сто процентов, что сегодня её соседка наконец выспалась и пребывала в хорошем настроении.       — Мне опять звонят? — спросила Джонсон, отправляя очередной кусок сладкого теста в рот. Получив в ответ сдержанный кивок, она задала ещё один вопрос: — Кто?       Маргарет одними губами произнесла имя темноволосого парса, и выражение лица Синтии сразу же изменилось. Она резко прекратила жевать, брови совсем немного, но крайне удивлёно поднялись вверх, ложка слабо удерживалась пальцами и чуть не упала, а внутри тела распространялось холодное волнение.       Тёрнер спешно сказала Фредди о том, что Джонсон сейчас чувствует себя довольно плохо и не может подойти. Для достоверности Синтия сдавленно покашляла.       — Очень жаль, я хотел у неё кое-что спросить.       — Спросишь потом. Не думаю, что она будет долго сидеть здесь. — Мэгги пожала плечами, когда взгляд Синтии был наполнен скептичностью. — Сколько? Не знаю, честно говоря…       Джонсон показала два пальца и активно задвигала ладонью, чтобы её заметили.       — Ну, может, недели две… — протянула Маргарет и прикрыла глаза рукой, из-за того, что ей пришлось врать, да ещё и по такому глупому поводу.       — Это ужасно, — послышался тихий и удивлённый голос Фредди. — Ладно, передай моей дорогой и самой любимой подруге пожелание о скорейшем выздоровлении и то, что Брайан хочет встретится.       Тёрнер обрадовалась, что хоть кто-то из всей этой красочно-гитарной драмы обладает решительностью и желанием разобраться, но уведомлять об этом соседку сейчас она почему-то не хотела, поэтому сказала, что всё передаст, и повесила трубку.       — Что он жаждал узнать?       — Да ничего особенного, — отмахнулась Мэгги. — Видимо, твои поступки очень интересны.       Синтия раздосадованно цокнула языком.       — А ещё Фредди пожелал тебе скорейшего выздоровления и попрощался, — добавила девушка, двинувшись по направлению к комнате.       — И всё? — Джонсон думала, что у Булсары будет намного больше поводов позвонить.       — Да, — Маргарет всё-таки решила опустить момент со встречей, иначе Синтия бы не выдержала и доставала бы её вопросом «Что делать?» круглые сутки. — Не хочешь прогуляться?       — Ну, можно попробовать, но предупреждаю, что ты можешь умереть от моих рассуждений вслух.       — Я привыкла.