Записки заключенного

Темные глаза тяжело смотрели на меня из-под густых бровей. Его руки покоились на стене по обе стороны от моей головы, готовые в любой момент придушить меня. Я тяжело дышал, сжимая потные руки в кулаки. От незнакомца сильно пахло сигаретами. Я попытался отвернуться, уйти от неприятного запаха и ощущения, но меня жёстко схватили за лицо, закрывая рот. За дверью слышались быстрые шаги и множество голосов. У кого-то было в руках явно что-то вроде куска металла, судя по звуку: он тащил его по полу. Скрежет резал уши. Я зажмурился, задыхаясь. — Слышишь, мозгляк? Это по твою душу. Отдать им тебя? Я вздрогнул. По спине снова и снова пробегали мурашки, словно на меня вылили ледяную воду. В горле запершило. Я начал кашлять. Рука сильнее сдавила мне лицо. От запаха сигарет, которым, кажется, пропитались руки незнакомца, становилось только хуже. Сделать полноценный вдох не получилось уже больше трех минут. Время сталь течь медленней. Незнакомец продолжал зажимать мне рот ладонью и пристально смотреть на меня. Я в свою очередь слушал, как мое сердце отбивает, возможно, последние удары. Шаги за дверью стихли, крики удалялись от нас. Мое сердце потихоньку успокаивалось, а мозг лихорадочно подбирал возможные выходы из сложившейся ситуации. Глаза привыкли к темноте. Я мог четко рассмотреть голову, скрытую капюшоном, маску, натянутую до носа, и пугающие глаза. В темноте мне показалось, что они светятся, сканируя меня. Не придумав ничего лучше, я вцепился зубами в руку незнакомца, прокусывая перчатку. Я услышал, как хрустнула материя, поддаваясь зубам, а потом почувствовал привкус крови. Незнакомец не издал ни звука. В тишине он оттащил мою голову, болезненно ухватив за волосы. Далее последовал удар. Я согнулся пополам, хватая ртом воздух. Незнакомец склонился надо мной. — Еще раз так сделаешь — будешь собирать свои зубы по полу. Многие мужики здесь будут мне благодарны. Сейчас голос звучал иначе, чище. Я поднял голову, борясь с тошнотой. Мир пошатнулся. Я зажмурился, пережидая приступ, через пару секунд попробовал снова поднять голову. Незнакомец терпеливо ждал. Как я и ожидал, маска была снята. В незнакомце я узнал мужчину, который посоветовал мне молчать, когда нас согнали в «карантин» и там парню вывернули кишки. Я весь напрягся, не зная, чего от него ожидать. Не зная, на чьей он стороне и принимает ли вообще стороны. — Ты всё-таки вляпался, мозгляк. Я сглотнул, прижавшись к стене. Грудь тяжело вздымалась. Я услышал щелчок. В темноте, прямо перед моим лицом, загорелся маленький огонек — он закурил. Я почти перестал дышать. Он выдохнул дым мне в лицо. — Пока они ушли, — он ткнул пальцем на дверь, — но я бы не высовывался какое-то время. Так мы и стояли, не произнося больше ни слова. Было слышно лишь мое загнанное дыхание, и его спокойное. — Зачем ты помогаешь мне? Он нахмурился, вновь сканируя меня взглядом, словно решая, заслуживаю ли я знать правду. — Привет от Тони. И рекомендация от меня: сдайся! Питеру или Дереку не важно. Сдайся. Будь мужиком и реши все с глазу на глаз. Не прячься как крыса. Все равно поймают. — И кого бы выбрал ты? Кто лучшее из двух зол? Он оскалился, обнажая зубы. У меня по спине пробежал неприятный холодок. — Оба сожрут тебя с потрохами. Но ты этого заслуживаешь, мозгляк. И он оставил меня одного. В потёмках на ощупь я нашел шнур, висящий под потолком, дёрнул за него — помещение осветилось тусклым светом. Одинокая лампа качалась под потолком, напоминая собой петлю. Я сглотнул, кислый привкус сделался ярче. Если в чем и был прав незнакомец, так это в том, что рано или поздно меня все равно схватят. Последствий не избежать, но в моих силах поменять расстановку сил. Я некстати вспомнил слова Хейла о том, что ему незачем со мной возиться, что от меня лишь проблемы. Изменюсь ли я хоть немного в его глазах, если явлюсь с повинной? Я сидел на холодном полу, обхватив голову руками. С каждой минутой размышлений мне становилось все хуже. Кислый привкус во рту усиливал тошноту, шум крови в ушах заглушал остальные звуки. Мне казалось, что я даже дышу громко, что кто-то точно стоит за дверью и вот сейчас ворвётся и утащит меня. Болтающаяся лампа провоцировала на грех, а я в последние часы своей жизни мог думать лишь об одном: черт возьми, какие же у Питера теплые руки. Почему я не думал о собственном спасении, о том что именно Питер поставил меня в такое положение? Я устал искать оправдания собственной глупости. Я забился в самый тёмный угол и вспоминал недавние прикосновения Питера. Его горячий жесткий шепот, его властные, сильные руки, его глаза в темноте. Власть, которую он источает каждой порой своего тела. Он приманивает, он пленит. Ненавижу! Опираясь на стену, я поднялся и нетвердой походкой побрел к двери. Не сразу трясущейся рукой схватился за ручку. Некоторое время простоял в раздумьях, после, сблеванув, поспешил в общую комнату. Это территория Хейла. Там уже давно не висели камеры, следовательно, я решил, что именно там меня и ждала расправа, подальше от чужих глаз. Я накинул капюшон и, видимо, меня берег сам Господь, потому что до самой обители Хейла меня никто не остановил. Наверное, не ожидали, что такой самоубийца существует. Я и сам не верил в то, что творю. Я не стучал, просто легонько толкнул дверь. Тихо прошел внутрь. Он как обычно сидел, вальяжно расположившись на стуле словно на троне. Вокруг него все суетились, у ног сидела очередная «собачонка». На диване в куче подушек я заметил Тони, попивающую что-то из стакана. В груди болезненно кольнуло. Питер был не в лучшем настроении. Погрузившись в какие-то документы, он раздавал распоряжения. Я замешкал, борясь с желанием сбежать, но зачем-то вновь взглянул на Тони. Она меня заметила. Нахмурилась, едва заметно качнула головой, затем кивнула в сторону Хейла, что-то шепнула. Я хотел бы верить, что она сказала мне: «Доверься», но, пожалуй, это было: «Не обделайся». Я остановился прямо напротив Питера, сбросил капюшон и сделал то, что должен был сделать сразу, еще тогда в столовой: — Это был я. Прости. Я готов принять наказание. Питер застыл на мгновение, прислушиваясь, словно мой голос ему почудился, осторожно отодвинул документы на край стола, неторопясь поднялся. — Найдите Дерека. Скажите ему, у нас гость. На последних словах он посмотрел на меня. Цепкие пальцы уже привычным жестом схватили меня за подбородок. Я устало прикрыл глаза. От меня больше ничего не зависит. — Смело. Констатировал он. — И безрассудно. А затем последовал удар, и я потерял сознание, желая больше никогда не приходить в себя. Не в этом месте. Не в этом обществе. Но, как я уже не раз повторял, с момента приговора судьи я потерял власть над своей жизнью. Я решил плыть по течению, смутно догадываясь, что вскоре потону в водовороте событий, устроенных мною же. Очнулся я все в том же помещении — обители Хейла. На полу, со связанными руками, голый. Ребра кололи от малейшего движения, голова раскалывалась, а во рту стоял привкус железа. Я догадался, что надо мной уже поработали. — Очнулся? — раздался голос где-то рядом. Голоса я не узнал. — Мы ждали твоего пробуждения. — Не хотели, чтобы ты пропустил хотя бы малую часть. Я вздрогнул. Запах мяты. По спине пробежал неприятный холодок. Мне не забыть этот запах. Дыхание перехватило, мне потребовалось две минуты и вся сила воли, чтобы заставить себя сделать подобие вдоха. Перед моими глазами стояла пара начищенных сапог. Их владелец явно ими дорожил. Дерек присел на корточки, вздернул мою голову за волосы. Я сдавленно зашипел. Лицо Дерека было спокойным — это пугало. Что бы он со мной не сделал, пока я был в отключке, это явно было лишь начало. Я задышал чаще, проблемы с дыханием исчезли. Я скользнул глазами по комнате — Питера нет. Глаза защипало, я шумно выдохнул, с вызовом смотря на Дерека. — Ну и? Что дальше? — Извиниться не хочешь? — А тебе нужны мои извинения? Меня пнули под ребра, я вскрикнул, не ожидая его. Дерек ждал. — Перед Питером я действительно виноват, я солгал ему. Перед ним я извинился, а ты катись к черту. Дерек цокнул языком, вставая, кивнул куда-то мне за спину. Грудь с левой стороны болела, я прикусил губу, чтобы отвлечься, убеждая себя, что боль из-за сломанных ребер, а не из-за Питера. Я достаточно из-за него настрадался. От неожиданности я дернулся, потянув запястье, шея щелкнула. К моему анусу приставили что-то холодное и потихоньку надавливали, растягивая меня. Как заботливо. Я истерически всхлипнул. Довериться Питеру, да? Спасибо, Тони! — Тише, — шепнул бархатный голос, удерживая меня за бедро. Темные, немного длинные волосы, красивый профиль, сильные руки. — Ночь только начинается. Он вновь нажал на предмет, тот вошел глубже, даря мне ощущение дискомфорта. А в помещение тем временем подтягивались остальные. Я насчитал примерно три десятка парней разных возрастов и комплекций. Подкатила тошнота, кровь ударила в голову, руки затекли. Я закрыл глаза, но от этого становилось лишь хуже: словно на мне десятки рук, трогают, гладят, щипают. Как бы я не хотел, я не мог уйти от прикосновений. Неизвестный предмет покинул мою задницу, его заменили пальцы. — Три, — объявил парень, представившийся Тео. — Дальше растягивать? — Нет, достаточно, — решил Дерек. Меня затрясло. — Приступайте! И он сел на диван, широко расставив ноги. На правую ногу к нему присел Айзек, обвив широкую шею руками. За спиной я услышал звук расстегиваемой ширинки, мое тело приподняли, поставив на колени. На анус началось давление. Я зашипел. — Тише, — повторил Тео, — все только начинается. И резким толчком вошел до упора, придерживая мою задницу. Он навалился на меня всем весом, втрахивая в пол. Рука потянулась к моему члену, начала надрачивать. Я зажмурился. Ноги разъезжались, но он крепко вцепился мне в задницу, насаживая на себя. Тео — один из немногих, кто представился и оставил мне несколько засосов. Остальные только брали. Вскоре он бурно кончил, прикусывая меня за плечо, а его место занял другой. По сперме дело пошло легче, хотя члены были у всех разного размера. Меня вновь поставили на колени, до шлепка вошли — я дернулся. Меня схватили за волосы и стукнули пару раз по лицу членом. От моей щеки к его головки тянулась смазка. Я сглотнул, подавляя тошноту. Надавив на щеки, меня заставили раскрыть рот — вонючий член оказался во рту. Поначалу я пытался максимально расслабиться. Спереди и сзади меня жестко трахали. Я раскрылся, позволяя им это. Не в первый раз, в конце концов. Члены покидали мое тело, их заменяли следующие. Те, кто были первыми, вновь оказывались во мне, требуя еще. Я принимал всех, послушно раскрывая рот и насаживаясь на член. Я пошел по рукам. По бедрам и ногам стекала сперма, меня снимали с одного человека и усаживали на другого. Давали глотнуть воды и вновь совали член. Все слилось воедино. Задница горела огнём. Сейчас я особенно остро реагировал на большие члены — слишком глубоко, слишком жестко, слишком больно. Ни Дерек, ни Айзек меня не трогали. Питера я не видел. Мы пошли по третьему кругу. Меня давно развязали, но сил сопротивляться уже не было. Какой-то мулат усадил меня на себя и схватил за горло, слегка душа. Я скакал на нем, а по подбородку стекала слюна. Мой член болтался туда-сюда, а задница хлюпала. Вновь появился Тео. Он разжал руку мулата, погладил меня по щеке, пару пальцев проскользнуло в рот, собирая слюну. Чуть оттянув щеку, он просунул член. Тео медленно трахал мой рот, обеими руками вцепившись в мою голову. Его яйца ударялись о мокрый подбородок. Я все сглатывал. Мулат сильнее сжал меня в объятьях, кончая — внутри вновь стало горячо. — Двигайся. Следующий, — уже начали спорить другие. — Не двигайся, Стайли. Еще пару минут. Тео схватил меня за горло, запрокидывая голову, и ускорился, проникая вниз по горлу. Член мулата все еще был во мне. Он начинал вновь набухать. Я приподнялся и медленно насадился до упора, не выпуская член Тео изо рта. Мгновение и горячая струя ударила мне в горло. Я сглотнул горькую жижу. Меня уложили на живот, грубо развели ноги, навалились, дыша перегаром. Член с легкостью вошёл в меня. Мужчина быстро трахал меня, словно боялся, что я исчезну. Я раздвинул ноги шире и коленями сжал его талию — мужчина зарычал, кончая. Не торопясь покинул мое тело, облизнув соски, вновь вошел, загоняя свою и чужую сперму обратно. После сунул палец мне в рот, заставив его раскрыть, собрав слюну, харкнул мне в рот, потом ещё, продолжая двигаться во мне. Член покидал мою задницу, медленно входил обратно. Вокруг нас началась возня. — Эй, сразу на второй заход? Дождись своей очереди. Я толкнулся бедрами, несмотря на боль, призывая мужчину продолжать. Он согнул мою ногу в колене для лучшего проникновения, ускорился, член его стал больше. Он сунул язык мне в рот, положил руку на мой вялый пенис — я никак не среагировал. Другой рукой он до синяков сжимал мои запястья. Я демонстративно развел ноги, чтобы все видели, какой я развратный. Мужчина снова зарычал, прикусывая меня за губу. Начал брать меня жестче. Стало невыносимо больно — по внутренней стороне бедер потекло что-то горячее. Мужчина не останавливался. А после наконец случилось то, чего я ждал — его схватили и оттащили от меня. Началась драка за то, кто следующий будет иметь меня. Мотнув головой, я заметил, что некоторые уже нашли альтернативу: несколько мужчин имели молодых парней. Те, оперевшись о стену, явно не были против. Оттопырив задницы и пуская слюну, они дрочили себе. Пока шла эта сумятица, я пополз. Я полз и полз, пока не наткнулся на чьи-то ноги. Вцепился в них, словно в спасательный круг, только что зубами не держался. Меня погладили по голове, взъерошивая волосы. Как хорошую псину, поощряя за послушание. Я поднял голову, разомкнул глаза, щурясь от яркого света. Ну конечно, Питер. Кто же еще. Он наклонился ко мне так близко, что я чувствовал запах мыла. Он приоткрыл рот, язык скользнул по губам, провел пальцами по моим губам, рука зарылась в волосах на макушке, привлекая меня ближе. На секунду мне показалось, что он сейчас меня поцелует. Поэтому я харкнул кровью ему в лицо и рассмеялся в голос. Комичная ситуация. Но я же клоун, не только шлюха. Нельзя забывать обо всех своих обязанностях. Одним ударом ноги меня отправили обратно в Ад. * * * В этот раз не было лазарета. Меня оставили подыхать там же, где ебали. Не знаю, почему я не сдох. Богу не молился, о помощи не просил, за жизнь цепляться тоже не пытался. Но я выжил. Быть может, чтобы отомстить. Первые двенадцать часов прошли в агонии. Я метался, рвя под собой простыни, зарывался лицом в подушку и кричал, срывая горло. Боль не унималась, терзая мое тело и душу, изводя и без того измученного меня. Я ссал под себя — становилось теплее, но израненные ноги и зад щипали, изводя медленно, но верно. Я провонял потом, ссаньём и спермой. Я вечно был сырой и никак не мог согреться. Временами я бился головой о стену, чтобы хоть как-то переключиться от невыносимой боли. А уходила она медленно, нехотя, словно любимая женщина, не желая оставлять меня ни на секунду. Но как и все в этой жизни прошла и она. Первое, что я понял, когда проснулся — я лежу на койке. Вонючие, пропитанные моим потом простыни, подушка, совсем не держащая форму, обшарпанная стена. «Я дома» — подумал я тогда и засмеялся сорванным голосом. Почему-то меня чрезвычайно обрадовало, что я в своей камере, а не валяюсь в собственном дерьме где-то в тёмном месте, о котором никто не знает. Значит, кто-то меня сюда притащил. Значит, кому-то еще не все равно, жив я или подох. И это смешно, потому что я уже поставил на себе крест. Где-то в момент, когда харкнул кровью Питеру в лицо. Вспомнил я и вновь рассмеялся, хватаясь за сломанные ребра. Почувствовав особенно сильный приступ боли, я закусил кончик подушки, но смеяться не перестал. Замыленным взглядом я заметил кровь на подушке, вдохнул запах железа полной грудью и лишь тогда расслабился. Улыбка не сходила с моего лица. Я ВСЕ ЕЩЕ ЖИВ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ! Везунчик по жизни. Я смеялся и смеялся. Даже когда пришел Деннис с другом и положил подушку мне на лицо, чтобы заткнуть или убить меня (я не стал разбираться). Я с трудом привстал, чтобы поссать кровью, вырвал желчью, а затем вновь отрубился. Очнулся я вновь в свободное время. Не уверен, что это хороший знак. Открыв глаза, я некоторое время рассматривал свою койку снизу. Туманно до меня дошло, что я лежу на койке Денниса и все еще не поблагодарил его за это. — Досадно. Я прикрыл глаза рукой от света, а потом распахнул их, почувствовав чужое присутствие. Опираясь на решетку стоял парень едва ли старше меня и ухмылялся. «Подонок» — первое, что пронеслось у меня в голове при виде его. И еще: «Будь на чеку». Парень продолжал разглядывать меня, повернув голову то так, то эдак, облизнулся, пройдя по мне взглядом. — Даже полумертвый — ты сексуальный, — отметил он бархатным голосом. Меня передернуло. К сексу я сейчас совсем не готов. — Расслабься, — успокоил он. — Не сегодня, но скоро. Я снова лег, почувствовав тошноту, шея затекла. — Представиться не хочешь? — равнодушно предложил я. Хозяин из меня всегда был никакой. Негостеприимный я. — А ты уже забыл меня. Не так давно мы отлично повеселились. Я дернулся — шея щелкнула, заставив меня вывернуться от боли. С булькающим звуком изо рта стекала слюна. Силуэт у решетки удалялся. — Ничего. Ты вспомнишь. Я помогу тебе, Стайли. Я зашипел, пытаясь что-то сказать, но горло запершило и я мог лишь лающе кашлять ему в след. Поскольку дойти до столовой у меня не было сил, а желудок все еще бунтовал, я не ел. И поначалу меня это не волновало, но когда боль отступила на задний план, пришлось начать задумываться о ближайшем будущем. Просить помощи у Денниса было плохим вариантом, так как в последнее время он все чаще ставил мне условия: помочь дойти до толчка, чтобы не обделаться в кровати — пощупать мою задницу, подать водички — пить только из его рта, даже за кусок хлеба он стребовал с меня поцелуй. Боюсь за полный комплекс еды расплатиться я не смогу. Когда я вошел в столовую, люди только начинали собираться. Я медленно продвигался в очереди, низко опустив голову и делая все возможное, чтобы казаться невидимым. Но я был здесь и все знали об этом. Выкрики тут и там, свист. Я опустил голову ниже. Схватил первое, что попалось под руку и побрел к столам. Но и там мне оказались не рады. Стоило мне приблизиться, как место оказывалось занято ментальным духом или мое присутствие нарушало личное пространство всех и каждого. Я сел на холодный пол подальше от людских глаз. Через мгновение в меня что-то с силой впечаталось. Я не сразу понял, что это мой поднос. Голова тут же загудела. Все, что было на подносе, оказалось на полу. Чья-то нога наступила в пюре, оставляя след. Я абстрагировался, не слушая гомон, не слушая слов. Я весь сжался, готовясь к удару, но его не последовало. Об меня вытерли испачканную в пюре ногу и пошли дальше. Не проходило и пяти минут, чтобы кто-нибудь не прошел мимо и не напакостил мне: кинуть в меня что-то, плюнуть или просто пнуть. Я мебель, часть интерьера, а не отдельная личность. С каждым днем, с каждой проведенной здесь минутой я все больше терял себя и становился никем. Уже было сложно припомнить, что я раньше, во времена жизни со своей прекрасной невестой, предпочитал на завтрак — глазунью или яйца в смятку, кофе или же апельсиновый сок? В каких ресторанах ужинал, где покупал фирменные рубашки с инициалами, сколько оставлял швейцару на чай? Сейчас все это казалось малозначимым и слишком далеким, словно случилось не со мной. Позавтракать мне так и не удалось. — Голодный? — раздался бархатный голос, и по моему телу прошла волна дрожи. Я уперся взглядом в чужие ботинки, отполированные до блеска. — Угощайся. Под нос мне сунули тарелку с супом, живот громко заурчал и болезненно сжался, требуя, чтобы я немедленно накинулся на еду. На нас уставились десятки глаз, говорить шепотом никто не пытался. Меня пытались купить, а у меня не было даже сил дать отпор. Я натянул рукава до пальцев, спрятав руки, поджал губы и вновь уложил голову на сложенные руки, смотря лишь перед собой. — А я ведь помочь пытаюсь, — цокнул потенциальный покупатель. — Помогай кому-нибудь другому, — буркнул я. — Сейчас меня интересуешь исключительно ты. — Откуда столько чести? Он приблизился ко мне вплотную, но из-за замедленных рефлексов я не сразу среагировал. — Ты удивительно талантлив, — выдохнул он мне в ухо, и меня передернуло. По телу прошла болезненная судорога, заставив меня испустить стон. — А, вспомнил меня? Я повернулся к нему, ненавидя даже больше Питера и Дерека вместе взятых. Те хотя бы имели права презирать меня, но эта гнида… Темные волосы, темные глаза, черная аура и неизменная улыбка на лице. Он не понравился мне сразу, но я был не в том положение, чтобы выбирать. Питер и Дерек открыли двери и пригласил всех за стол, а я был главным блюдом. — Тео, — выдохнул я, скорчившись. Даже находится с ним рядом противно. Таких отморозков еще поискать надо. — Я рад, что ты помнишь меня, потому что я намерен продолжить наше, — он облизнулся, окинув меня взглядом, — общение. — У меня этого желания нет, — отрезал я, поглядывая на дверь. Без борьбы мне из столовой не выбраться. — О, оно у тебя появится. Меня в десятый раз передернуло от его слов, его запаха, самого его существования. Страх на мгновение отступил, уступив место отвращению. Я схватил Тео за яйца, сжимая их и перекатывая в руке, словно выбирал орехи. Приблизился вплотную, видя заинтересованных зрителей в первом ряду. — Смотри, чтобы у тебя возможность не пропала. Он вцепился мне в руку, но я крепко держал его за яйца. Он сделал жест рукой, останавливая двух людей, заторопившихся к нам. Его лицо приняло жесткое выражение. Лицо человека беспощадного, привыкшего манипулировать другими. Я так понял, это его истинное лицо. — Гуляй, пока можешь, Стайли, — все тем же бархатным голосом промурлыкал он. — Но если и дальше продолжишь гулять один — рано или поздно тебя вновь пустят по кругу. Пока тебе лишь дают восстановится, но, поверь, все жаждут продолжения банкета. Я резко разжал ладонь, брезгливо встряхивая рукой. Тео, не торопясь ушел, а пожирающие взгляды людей никуда не делись. Головная боль не унималась. Я вцепился пальцами в волосы и стал раскачиваться на месте, наплевав на то, каким психом сейчас выгляжу. Мой взгляд упал на пол — еда. Я зацепил двумя пальцами брокколи с пола, макнул его в размазанное пюре и быстро сунул в рот. Вкусовые рецепторы включились не сразу, распознавая пищу. Я жевал медленно, смакуя, боясь, что не скоро удастся поесть в следующий раз. Обнаружил кусок черного хлеба у себя на коленях, отломил половину и сунул в карман, вторую половину ел кусочками, скатывая из них комочки. Я чувствовал на себе множество глаз, словно меня трогали одновременно десятки рук. Я вздрогнул, вспоминая эти руки на своем теле не так давно. Я зажал рот и нос рукавом, борясь с тошнотой. Рядом со мной кто-то приземлился. Я втянул голову в плечи, пряча второй кусок хлеба в другой карман. — А ты умеешь заводить друзей, — нараспев проговорил сидящий. — В блоке нет ни одного человека, кто бы не знал твоего имени. И как тебе это удаётся? Голова заболела с удвоенной силой. От Айзека слегка пахло мятой, а я этот запах успех возненавидеть. Я немного отодвинулся подальше от запаха и от человека. — Тебе неприятно мое общество? Краем глаза я видел, как Айзек выжидающе смотрит на меня. Я прикусил губу, чтобы не ляпнуть лишнего, шумно выдохнул через нос. Хватит на сегодня приключений. — Ты сам создал себе проблемы, не вини меня или кого бы то ни было. Скажи спасибо, что хоть кто-то с тобой общается. — Я предпочел бы твоему обществу сортир, — не выдержал я. — Фу, как грубо! Айзек заулыбался, энергично помахав кому-то рукой. Я проследил за его взглядом и у меня перехватило дыхание. Дерек смотрел на меня, сильно нахмурившись, сжимая руки в кулаки. Я перестал дышать, боясь прервать зрительный контакт. Я подскочил на месте, когда Айзек приобнял меня, навалившись. Дерек склонил голову на бок, приподнял бровь в вопросе, а потом и вовсе махнул на нас рукой и ушел. Промолчать я не мог. — И как оно, подкладываться под него? Айзек прыснул, ничуть не задетый вопросом. — По крайней мере, я не на твоем месте. К тому же Дерека я люблю, — сказал он и смутился. — А-а, — догадался я. — Стокгольмский синдром? Слышал о таком. — Нет, ты не понял. Я любил его до того, как стал спать с ним. — То есть спать с ним приятный бонус? Я оскалился. — Питер прав, за базаром ты вообще не следишь. Несмотря на всю происходящую с тобой херню, продолжаешь скалиться. Это похвально. И сильно бесит. Краем глаза я следил за Дереком, боясь, как бы он не сделал со мной что-то прямо здесь, в столовой, где есть много предметов, и зэки с неограниченной фантазией. Он, в свою очередь не сводил глаз с меня и Айзека. А Айзек не переставал болтать. Дерек подозвал кого-то к себе, схватил его одной рукой за футболку и притянул ближе. Густые брови сошлись на переносице, другая рука сжата в кулак, он что-то втолковывал парню, их лица едва разделяло десять сантиметров. Дерек отпустил парня, расправил на нем футболку, разглаживая ее, сжал его плечи и в последний раз дал распоряжения. Метнув на меня гневный взгляд, он покинул столовую. Я сглотнул, парень с опущенной головой ковылял к нам. — Так вот, а я все же считаю, что дельфины, — не замолкал Айзек, игнорируя парня. Тому пришлось повысить голос, чтобы привлечь его внимание. — Дерек велел тебе идти в камеру! — прокричал несчастный и шумно выдохнул, переводя дух. Айзек повернулся к парню, его лицо приняло жесткое выражение лица. — Сомневаюсь, что он употребил именно это выражение. Паренек стушевался, поглядывая назад, но помощи ждать было неоткуда. Еще пара людей Дерека стояли в отдалении, дожидаясь парня, но помогать явно не собирались. — Лиам, подумай хорошенько, что тебе сказал Дерек? Тот, кого назвали Лиамом, нервно облизнул губы, вновь посмотрел назад и тихо вздохнул: — Велел привести тебя, а если не послушаешься, то притащить силой. Под конец Лиам совсем зашептал и низко опустил голову. Айзек глянул на парней позади. — Да неужели? — прокричал он. Парни отступили на шаг, Лиам вздрогнул. — Иди, Лиам, — добавил Айзек уже тише. — Я скоро подойду. Лиам не сдвинулся с места, из прокушенной губы стекала кровь. Он вытер ее тыльной стороной ладони и вновь промямлил: — Дерек сказал… — С Дереком я поговорю сам. Иди. Последнее слово Айзек сопроводил жестом, указывая на дверь. Лиам, понурив голову, удалился, двое парней последовали за ним. — Хочешь спросить о чем-нибудь? Я поднял глаза и увидел, что Айзек таращится на меня. На губах легкая улыбка, в глазах озорной огонек, словно это не его только что довели приказом. Удивительное перевоплощение. Я нахмурился, поджимая губы, но все же задал интересующий меня вопрос: — Почему они слушаются тебя? Айзек указал двумя пальцами на удаляющийся людей, вопросительно поднял брови. — Эти? Я кивнул. Айзек лишь пожал плечи, будто это было что-то само собой разумеющееся. — В отсутствие Дерека я командую банкетом. — Сучка? — удивленно воскликнул я. Айзек недобро на меня посмотрел. — Без обид. Я поднял руки в примирительном жесте. — Да, сучка правит балом. — И их это устраивает? — А у них есть выбор? — И никто не пытается… — Трахнуть меня? — подсказал мне Айзек. Я захлопнул рот, разводя руками. — Думаю, некоторые еще подумывают об этом, особенно новенькие, но после того, как одному ублюдку я откусил яйцо во время минета, а другому Дерек трубой изуродовал все хозяйство, они стали понимать значения слово «неприкосаемый». Я принадлежу только Дереку, сосу только Дереку, и подставляю задницу тоже только Дереку. Я удовлетворил твое любопытство? Я ощутил, что у меня полыхают щеки от столь откровенного разговора. Задница запульсировала. Принадлежать только одному, каково это? — Но ты не только его сучка, верно? Ты равен ему. Почему? — Я знаю всё, что знает он. Вот такая вот прерогатива. — То есть сучка в состоянии отобрать у хозяина бизнес? — - Теоретически да. Но я бы не советовал. — Почему? — Задай себе вопрос кто ты без него. И что можешь с ним. — Свободный человек, а не псина, — не задумываясь выпалил я, — и… — Не торопись! Прервал он меня, выставив перед собой два пальца — странная привычка, но она каким-то непостижимым образом доказывала мне, что Айзек отдельная личность со своими тараканами в голове, а не просто часть стада. — Ты не знаешь, что он может для тебя сделать, пока ты не с ним. Спроси у Тони. Он развернулся, чтобы уйти, но резко развернулся, прикрыв рот ладонью. Я почти поверил в искренность его слов, но забыл, что совсем недавно сам сделал ему больно. — Ах да, ты же не можешь. На губах Айзека расплылась самодовольная улыбка. — Питер убьет тебя, подойди ты к ней. Улыбка быстро исчезла с его лица, будто была ненастоящей. — Сделаешь что-то Дереку, хоть взглянешь на него косо, и у тебя станет на еще одного врага больше, а задница твоя, в отсутствии мази, что я сунул тебе в карман, превратится в кровавое месиво. Я машинально положил руку поверх кармана, сжал — внутри что-то лежало. Я поджал губы. Глаза предательски защипало. Давно я не чувствовал заботы. Это всегда было так больно? Я прокашлялся. — Урок я усвоил. — Я на это надеюсь, Стайлз. Я очень на это надеюсь. С щеки скатилась слеза. Она показалась мне очень горячей. Я быстро стер ее грязным рукавом. А потом стало мокро и холодно. — Доброе утро, шкура. Как спалось? Я нехотя поднял голову. Глаза слезились, с волос капало что-то сладкое. Компот, решил я. Надо мной стояло двое людей, я не припоминал их лиц. Их губы двигались, но слов я не слышал, уши словно ватой забило. У меня закружилась голова, хоть я и так сидел. У дверей стоял мужчина и, я чувствовал, он смотрел именно на меня. Глаза у меня слезились, но я почему-то точно знал, кто там. Щеки были сырыми, но я уже не мог точно сказать, это из-за вылитого компота или моих слез. Я уронил голову на сложенные руки и больше ее не поднимал, надеясь хоть немного вздремнуть. Я плохо помню, как добрался до своей камеры, как забрался наверх, на свою койку. Помню, как Деннис заставил меня проглотить что-то горькое, как кормил меня чем-то с ложечки. Распробовав, я узнал вкус пудинга. Ванильного, моего любимого. В полудреме Деннис запихивал в меня что-то еще, приговаривая, какой же я проблемный. Где-то на полу валялась записка «Съешь всё!». * * * Я пришел к нему сам, значительно позже, когда осознал, что мне нужна его помощь. Действительно нужна помощь, а не просто покровительство. Деннис был прав, я создаю слишком много проблем, в основном из-за своего длинного языка. Мне нужен намордник, чтобы молчать, мне нужен поводок, чтобы сидеть на месте, мне нужен хозяин, чтобы дрессировать меня. Мне нужен Питер Хейл! У меня был план. Или его подобие. Заслужить уважение Хейла. А шлюхе это сделать непросто. Я начал с того, что вновь стал качаться в камере, Деннис мне помог в этом, не упустив возможности каждое утро после подъема и каждый вечер перед отбоем щупать меня за задницу. Я вновь отшлифовал список «клиентов», отбраковав жирдяев, засранцев и насильников. Следующим шагом было помочь «девочкам» избавиться от той же проблемы. Деннис мне и в этом помог, а Айзек подсобил. Я заманивал клиентов, мы вежливо объясняли им, что девочек бить нехорошо, а после показывали, как легко и им стать девочками, лишившись члена. Деннис сказал, что я становлюсь мужиком, Айзек, что больше не жаждет моей смерти. Я все еще продолжал сосать члены. До Тони дошел слух, что я стал негласным покровителем «девочек» и предложила мне по воскресеньям наведываться к ним. Я вежливо отказался. Через пару дней в моей камере меня навестил Питер, чего с момента моего прибытия в тюрьму не было ни разу. Он застыл в проходе, словно проходил мимо и лишь по ошибке оказался здесь. У меня перехватило дыхание, стоило ему взглянуть на меня. Думал, никогда больше не увижу в них тепла. Он как и в большинстве случаев ограничился одной фразой: «Я не против». С того дня каждое воскресенье я проводил у Тони и «девочек». В блоке все знали, что в этот день у меня выходной. Временами я был на побегушках у Дерека, хотя видел я его не часто. Распоряжения мне отдавал Айзек, сказав, что его любовник все еще держит на меня зуб. Я и сам не горел желанием пересекаться с ним. Таким образом, у меня наметился некий круг знакомых. Довольно влиятельных знакомых. Я всё чаще ловил на себе одобрительные взгляды Питера, хотя мы больше не общались. Дело шло медленно и томительно, но я готов был ждать, сколько потребуется, чтобы спать спокойно. В мой последний день в камере Деннис затискал меня на своей койке, заявив, что это его последний шанс. Он стянул с меня штаны, бесцеремонно схватил за вялый член и без раздумий заглотил его — меня выгнуло дугой, член уперся ему в глотку. — Почему сейчас? — прохрипел я, зажимая рот ладонью. — Считай меня переходным элементом, твоим восхождением от шлюхи к элитной любовнице. Мои возмущения потонули в стоне. Деннис уложил меня на спину, заставил поднять руки и снял футболку. Я загнанно дышал, но не сопротивлялся. Я задолжал ему. Стоило мне кончить, как Деннис начал вылизывать мой живот, грудь, засосал сосок — член вновь стал набухать. Деннис опустился ниже. Я зажмурился до слез, сжимая простынь в руках. Я кончил трижды: дважды от минета (себе на грудь и глубоко в глотку Денниса) и один раз от глубокого, нежного поцелуя. — Не забывай меня, сопляк! — весело велел он мне и шлепнул по заднице. Отсосать ему он не дал. И больше вообще никак меня не трогал. Сказал, меня ждут. Пора. У меня ушло полгода, чтобы перевестись к нему в камеру. Полгода, чтобы жить наедине с тем, кого с первых секунд возненавидел. Его камера мало отличалась от остальных, не считая большой кровати вместо двухъярусной, как было у остальных. Много книг, мало вещей. Сложно было описать Питера. Он сидел на стуле, положив одну ногу на другую, смотрел на меня. Снизу-вверх и обратно. Я сжался, закусив губу, приказал себе молчать. Он демонстративно похлопал в ладоши, не издав ни звука. Я сощурился, заводясь. Жизнь ничему меня не учит. — Я почти восхищен, — пропел он, вставая и плавно двигаясь ко мне. — Столько усилий и все ради меня. Я польщен. Я сглотнул кислый ком, сжал руки в кулаки. — Ты нужен мне, — признался я. Быть с ним откровенным — что-то новенькое для меня. Меня пробил озноб. — А ты мне? Питер протянул руку за меня, задернул шторы, пряча нас от всего мира. — А тебе нужна игрушка. Он медленно положил свою руку мне на талию, притянул меня к себе, другая рука осторожно приподняла мой подбородок. Сердце сжалось от боли. Столько нежности я давно не получал. Я и сам не заметил, как слезы потекли по щекам. Питер большим пальцем руки стер слезу. Мгновение он всматривался в мое лицо, медлил. Рука жгла мне поясницу, слезы не переставали литься. — Раздевайся, — томно приказал он мне. По телу прошла волна дрожи. Мерзавец! Да он издевается надо мной. Я стянул с себя футболку, взъерошив волосы, скинул штаны под койку, едва не запутавшись в них, но вовремя схватился за стену. Остался в трусах. Питер сидел на кровати. Ждал. Раскинул руки в стороны, приглашая меня. И я сделал последний шаг, отделяющий меня от прошлой жизни, вошел к нему в объятья, тут же потонув в аромате цитрусов. Я сделал себе пометку спросить от чего этот запах. Я поймал себя на мысли, что запах мне приятен. Руки Питера скользнули под резинку трусов, медленно приспустила их, оголяя бледную задницу. Он не торопясь спустил их ниже, не сводя с меня глаз, придержал меня за талию, чтобы я мог выбраться из трусов. Я вцепился в его плечи, комкая рубашку. — Страшно? Я кивнул. Из глаз снова брызнули слезы. Он вновь стер их, поглаживая меня по спине, усаживая себе на колени. — Не надо, не плачь. Сегодня больно не будет. Ты молодец. Я кивнул, уткнувшись ему в ключицу. Питер уложил меня на постель, нависнув надо мной. Я не разжимал объятий. Меня трясло от исходящего от него жара, от легких поцелуев в шею, что он мне дарил. Я приподнял бедра, упираясь вставшим членом ему в бедро — он зарычал. Как только он обнажил свои плечи, я тут же вцепился в них руками, царапая, помечая. Он поцеловал меня в висок, ничуть не возражая, сунул руку под подушку, достал смазку. Я уже и забыл, как она выглядит. Он лишь оттянул штаны, высвобождая свой член, натянул презерватив, вылил смазку и кольцом пальцев раскатал резинку. Велел мне перевернуться на живот — я подчинился, выпячивая задницу. Он долго и нежно меня растягивал, доводя до исступления. Я скулил, я умолял, потом я сдался. Рвя под собой простыни, я метался по мокрой постели в ожидании, когда он наконец меня трахнет. Он прикасался не так, как другие, он не пытался причинить боль или унизить меня. Он прикасался осторожно, с наслаждением, как к давно желанной покупке. Словно заставлял меня сравнивать его со всеми остальными. Наказывал за то, что я не сразу выбрал его. Осторожно, плавно он вошел в меня одновременно с моим вскриком, замирая, то ли давая мне привыкнуть, то ли наслаждаясь моментом. Я толкнулся назад, насаживаясь, вбирая толстый член. Мне давно не было так приятно. Я впервые назвал кого-то по имени, пока меня трахали. Я кончил почти сразу, как он вошел и лишь чудом не потерял сознание, настолько я был вымотан психологически. Но когда кончил и он, я почувствовал, что теряю связь с реальностью. Питер потащил меня за руку, поднимая, перевернул на спину, закинул мои ноги себе на плечи — я и не знал, что гимнаст. — Ты же не думал, что мы закончили? Я застонал одновременно с его плавным толчком. Видимо, он решил взять меня не силой, но измором. — Надеялся. Питер прижался губами к пульсирующей жилке у меня на лбу, входя до основания. Стер дорожки слез с моих щек. В ту ночь я много плакал. Он вглядывался в меня так пристально, словно никак не мог насмотреться. Я в свою очередь не имел сил отвести глаз от него. — Я слишком долго ждал тебя, малыш, чтобы так легко выпускать из своих объятий. Я попытался пнуть его ногой, когда он был особенно глубоко во мне — зашипели мы оба. Я лишь хотел упрекнуть его: — И чья же это вина? Он согласился, щекоча мою шею смехом. Я обнял его за шею, утягивая в глубокий поцелуй. Когда он наконец закончил (скорее жалея меня, чем сам устал), я уснул у него на груди. Проснувшись посреди ночи, я нашарил в своих штанах кое-какой предмет и быстро юркнул обратно в объятия Дьявола. В тот день я спал сном младенца, крепко сжимая заточку в руке, и ожидая того дня, когда вскрою этому ублюдку сонную артерию и захвачу власть в блоке.