<center>***
</center> Я стояла перед зеркалом и пыталась найти в себе черты эльфа. В который раз, ощупала уши, вроде бы они остренькие или у меня работает самовнушение. Ведь меня, здесь, принимали за человека, все, кроме, Гила. Он часто говорил, что во мне есть что-то эльфийское. Как объяснить, почему я не старею? Прошло уже много лет, с тех пор, как я покинула свой мир и оказалась здесь, но я ни капельки не изменилась внешне. Знакомые мне дунэдайн тоже, но они не эльфы. Они не эльфы, а я не дунэдайн. Но кто я? Почему Гил считает, что слышит мою феа, так как мог бы слышать только представителя своей расы. Души человеческие не так идут на контакт, точнее с ними, вообще, нельзя вступить в контакт. Но, кроме феа Гила, со мною в контакт вступила какая-то страшная сила, что посылает мне страшные сны и видения. Видения смерти Гила стали приходить ко мне наяву. Я уже перестала рассказывать о них любимому, так как поняла, что его не переубедить, он идет навстречу своей судьбе, как его дед мчался к ней верхом на Рохаллоре. Мы несли потери, но и противник их нес тоже. Не так давно похоронили младшего сына верховного короля дунэдайн. Он, как обычно, делал вылазку к стенам Барад-Дура, но в этот раз не смог увернуться от камня, раздробившего не только шлем, но и голову Анариона. Исильдур был безутешен. Всегда бывший сильно эмоциональным человеком, после смерти брата, король Гондора обезумел. Мы все немного сошли с ума, под стенами Черной крепости, вдыхая в легкие пыль и золу Мордора. Благодаря всеобщему безумию, состоялся мой унат с Гилом. Если бы не безумие охватившее лагерь, Гил никогда бы не решился переступить эту грань в наших отношениях, так он был не похож на мужчин, которых я знала раньше. Я всегда считала себя холодной девушкой, не способной увлечься, когда мои сверстницы влюблялись в парней и обсуждали мужские прелести, я предпочитала отмалчиваться. Но с Гилом, это было, было, как соприкосновение душ, не просто тел. Я чувствовала это. Может я одна из заблудившихся феар, которая ответила на призыв, зарождавшегося в недрах матери, человеческого тела?<center>***
</center> Как я уже говорила, в лагере царило безумие: люди, эльфы устали от этой осады, которая длилась уже семь лет. Боевой дух пришел в упадок, победа при Дагорладе рисковала превратиться в ничто, если не удастся покончить с Темным Властелином окончательно. Пока были вылазки с одной и другой стороны, с целью потрепать нервы друг другу и проверить на прочность. Потери в них были не велики, но горьки, как смерть Анариона, например. Я слышала ропот в лагере, что надо было атаковать Барад-Дур немедленно, всеми силами, что покойный Орофер был прав, следовало воспользоваться победой при Дагорладе и закрепить ее, что мы просто потеряли время и дали врагу собраться с силами, хотя он и не предпринимал масштабное наступление на наши укрепления. Гил очень переживал по этому поводу, но атаковать Барад-Дур не решался, боясь больших потерь с нашей стороны, вылазки показывали, что враг еще силен и способен оборонять крепость. Плотное кольцо лишило осажденных возможности получать поставки еды от союзников и там начался голод: орки пожирали друг друга. Командование эльфийско-людского союза ждало, когда Саурон предпримет отчаянную попытку выбраться из крепости и прорвать осаду. Это все же случилось. Все начиналось, как обычная вылазка орков на врага, чтобы поживиться нашими ресурсами, а закончилось тем, что сам Темный Властелин вышел наконец из крепости, чтобы самолично дать бой. До этого он не принимал участие в сражениях. Видимо, в Барад-Дуре стало очень плохо с воинами. Для нашего войска, это стало неожиданностью, видимо, мы утратили бдительность и понесли большие потери, со времен Дагорлада. Саурон в бою стоил ни одного десятка солдат, огромный, как башня, он буквально разметал воинов становившихся у него на пути. Я услышала неистовое пение эльфийских труб, призывавших воинов к отражению атаки. Призыв не смолкал долго. Не знаю, где он застал Гила, но я начала сильно нервничать. Прицепив короткий экет к поясу (за годы осады, я научилась им пользоваться и могла кое-как постоять за себя), я бросилась из шатра, за мною последовало два воина. Мы спрашивали у всех встречных, что случилось, но никто не дал вразумительного ответа. В лагере наступила паника. Кто-то кричал, что сам Саурон идет. Я наткнулась на Мэлдиля, он был послан королем, чтобы оберегать меня и вернуть в шатер. — Что случилось? — спросила я оруженосца Гила. — Черный Властелин выступил самолично против нас! Аран приказал вам оставаться в шатре, под охраной! — прокричал он, перекрикивая рев труб. — Где король? — спросила я. — Он самолично хочет остановить Саурона, тот сеет смерть, никто не может противостоять ему! — Нет!!! — как будто со стороны, я услышала свой крик, не крик, а вопль отчаяния. Вот и все кончилось, я не смогу уберечь его, он идет навстречу своей судьбе. — Ему не надо делать это самому, только не он! Он не сможет остановить Саурона, пусть это сделает Исильдур! Мэлдиль смотрел на меня, как на безумную. На меня стали оборачиваться и другие. — Я хочу видеть бой, — сказала я уже тише. — Пожалуйста. Но оруженосец оказался непреклонен. Впрочем, мне упрямства было не занимать, я сбежала от своей охраны. Мне удалось увидеть страшного Саурона, и тех, кто решился противостоять ему, прославленных героев: Эйрениона Гил-Галада, Галадриэль, Элронда, Элендиля с сыном и внуком, Глорфиндела и Трандуила. Темный Властелин успел ранить Элендура и Глорфиндела. Но остальные продолжали наступать на него, кто сталью, кто магией. — Нечестно вы воюете, жалкие создания Эру!!! — прогремел голос Саурона. — Восемь на одного!!! — и с этими словами исчез. — Где ты, Саурон?! — закричал Гил-Галад. — Не исчезай! Хочешь честный бой! Сразись со мною! Один на один! Уйдите все! Саурон!!! Но молчание было ему ответом. Я облегченно вздохнула, не сейчас, Гил умрет не сегодня. Орки, после исчезновения своего повелителя, отступили.