Trouble

      Сегодня мне исполняется шесть лет. Родные — в этом мире также присутствуют все мои родственники, что огорчает и радует одновременно — заметив мою тягу к знаниям, а именно к историческим событиям, географии и картографии, обрадовались и отдали в местную школу. Само здание было простым: стены были построены из смеси глины, песка и земли, внутри имелись деревянные перегородки, всего было три класса — младший, средний и старший. В отдельном здании, меньшем по размеру и совмещенным со школой, находился административный и медицинский пункты. С последним понятно — лекари, а вот в первом заседал директор и прислужники учителя. Я, должна отметить, в своем мире никогда не попадала в кабинет директора, за исключением двух раз — прибытия на место и выбытия спустя двенадцать лет*. По-о-олного выбытия. Ах, какие времена! Какой выпускной! Какой Джек! Ой, что-то понесло детское сознание не в ту степь. Вернемся к ягуарской школе.       Мама привела меня за ручку ко входу, как и всегда, вручила небольшую кожаную сумочку с листками старой пожелтевшей бумаги, перьями и чернильницей. — Я положила тебе немного печенья, угостишь своих друзей, — мама ласково улыбнулась и поправила мне косичку. — Учись хорошо, солнышко. — Конечно, мам!       Пожалуй, мне нравиться снова быть маленькой. Стоишь себе с сумочкой, из которой приятно пахнет печеньем, машешь ручкой уходящей маме, а все взрослые тебя холют и лелеют. Но через шесть лет этого уже не будет — дальние родственники заведут потомство из мелких клопов, и уже перестанут быть такими дальними. А как же хорошо живется без наплыва этого семейства. Вы не подумайте, я люблю свою семью, как прошлую, так и нынешнюю, но когда твои права на личное пространство даже в той же самой ванной ущемляет маленький противный шкед, а мужская часть семейства тем временем уже успела оккупировать кухню и гостинную, а женская часть, как столичные кумушки, сплетничают и перемывают косточки всем кому ни попадя, приговария «Уже третий десяток разменивает, а мужа все нет, ох-ох-ох!», ты печешься во всей этой трэшевой какофонии и ненавидишь жизнь.       Уже полгода я учусь в этой школе. На дворе начало весны, март месяц, а солнце бьет в лицо лучами, как при цветущем мае. Подставив личико нежным солнечным поцелуйчикам, я с счастливой улыбкой, вприпрыжку добежала до школы, предвкушая еще один замечательный день. Хер-то там…       Школьный звонок по расписанию. Листочки на краю стола. Чернильница чуть сбоку. Рядом перо. Несколько перьев. Идеально. Я немного нахмурилась, заметив какую-то грязь на своей небольшой парте. Кыш-кыш, тебе не место в моем оазисе всего идеального и прекрасного. Пока смахивала грязь, нечаянно задела рукой чернильницу, которая упала и разлилась. Чернильные капли сливались с края парты и капали на стул первой парты. Кажется, за ней сидит местный задира. Хах…здец.       Я судорожно начала вытирать со стола все чернильные потеки, скомкала грязные листки и вместе с чернильницей, перьями выбросила в окно, кажется попав в какую-то бедную животинку в кустах. Резко обернувшись, я обернулась к немногочисленным одноклассникам: — Кто скажет, что это я разлила чернила, не получит печенья и приглашения на вечеринку по поводу дня рождения, — кажется мой напуганный до ершиков взгляд произвел впечатление, хотя антитеза в виде отказа в печенье тоже сыграла немаловажную роль.       Тяжело втянув воздух носом, я рухнула на скамью, молясь всем и каждому, чтобы этот так называемый «задира» не появился сегодня. Господи, пусть там у него кто-нибудь миллиард выиграет в местной лотереи и они уедут нахрен из Ягуариса! Ари, черт возьми, какая лотерея в этом богом забытом месте! Мамочка, я хочу домой, забери меня, пожалуйста.       Деревянные двери открылись слишком неожиданно. Негодующий мальчишеский возглас послышался слишком неожиданно. Громкий удар кулаком о мою парту возник слишком неожиданно. Нарастающая паника появилась по расписанию. — Эй, ты совсем страх потеряла? — на меня вылупились два ярко-желтых кошачьих глаза с суженными от ярости зрачками. Не помню, говорила ли я, насколько дети могут быть жестоки? — Что? О чем ты? — то ли страх перед тем, кто шире меня в два раза, то ли внезапно появившееся актерское мастерство, но этот вопрос прозвучал настолько уверенно, что заставил поверить даже меня в собственную «невиновность». — Это же ты пролила чернила на мое место! — мальчишка угрожающее приблизился. — Нет! — я агрессивно подалась вперед, стукаясь лбом в лоб. — Ты видишь у меня чернила? Нет! Потому что я сегодня их забыла! И не только их. У меня еще нет листов и перьев. Я сегодня все забыла! А еще ты мне тут настроение портишь, уйди! — я оттолкнула этого хмыря от своей парты, о чем сразу же пожалела, ибо контратака не заставила себя долго ждать.       Мы кричали друг другу обвинения. Этот подонок схватил меня за волосы, я в ответ схватила его за ухо. Потом он потянул куда-то в сторону, отчего мы оба упали, но не прекратили драться. Это были самые настоящие кошачьи бои! С визгами, вскриками, выцарапанными глаза, вырванными волосами. Мы катались кубарем даже после того, как услышали удивленный оклик учительницы. Нас пытались разнять, но когти этого шкеда запутались в моих волосах. Было очень больно и я уже сто раз успела пожалеть, что вообще начала всю эту кашу с маскировкой и враньем. Маленькая лгунья — вот кто я! И эти муки мне по заслуга… — Ааа-ай! — я горько всплакнула от того, что кто-то начал выпутывать мои волосы.       Полностью оглядеть происходящее я смогла только после того, как кто-то очень добрый заботливо отцепил меня от этих кошачьих когтей и, более-менее причесав руками, начал успокаивать. Всплакнув, я подняла глаза и увидела того, кого потом весь следующий год считала своей первой и последней любовью.