Сидела старуха в Железном Лесу и породила там Фенрира род… Прорицание Вёльвы ©
Пейзаж, что наблюдали сейчас Исли, Ригальдо, Агата и Присцилла, был непривычен только для последней, поскольку ей никогда не удавалось бывать на восточных рубежах европейского Атлантиса. В большинстве своём здесь простирались огромные леса, иногда перемежающиеся бескрайними равнинами. Очень часто встречались и реки. Этот регион являлся самым настоящим подарком для Хельхейма — на больших пространствах очень удобно рассредоточить и замаскировать большие силы, а группировка, что здесь скапливалась, состояла из нескольких настоящих армий. — Когда-то давно всё это принадлежало одному государству, — задумчиво проговорил Найман. — Самая большая страна на свете. Она никогда не проигрывала в войнах. Все, кто пытался её завоевать, попросту увязали в бесконечных территориях. — Наконец-то свежий воздух вместо затхлости подземелий. Я уже начинала думать, что задохнусь там, — привычная ухмылка прилипла к лицу Драйберг, нос немного щекотали прохладные порывы ветра. Джинтеле только нахмурилась, вспоминая последние дни в пещерах скал, точнее, то, что она узнала. Отец вновь вечно занят, как и Кровавая с Лайаном, так что девушка была предоставлена сама себе, а от наваливающейся скуки начала тусоваться с цвергами. Некоторые дрались: кто показывал свою силу, кто просто ради азарта, а кто-то и вовсе отстаивал территорию, ошибочно считая её своей. Но были и те, кто вёл себя несколько обособленно от остальных. Такие сбивались в кучки вроде анонимных алкоголиков и долго предавались тому, что вспоминали свою прошлую жизнь. Или, по крайней мере, пытались. Большая часть монстров до превращения относилась к обычным гражданским и военным, но иногда попадались и профессора, едва ворочающие языком, при этом способные запросто вспомнить все свои лекции, которые когда-то вели. Пару раз кто-то называл себя писателями-прозаиками, даже приводя в пример свои творения. А после, когда погружаться в воспоминания надоедало, они смотрели фильмы — в основном боевики конца двадцатого века — и пускали голодные слюни, лицезрев очередного перекачанного вояку вроде Шварценеггера или Сталлоне, их покрытые таким аппетитно поблёскивающим потом мышцы. Впрочем, Присцилле нравился Жан-Клод Ван Дамм — и не только в качестве пищи. А его улыбка в «Универсальном солдате» — Джинтеле так и вовсе растаяла от неё. Как-то Прис завязала с одним из цвергов разговор и попросила раздобыть книг, связанных с человеческой анатомией и физиологией. И какое же удивление настигло девушку, когда ей не просто принесли нужную, а стащили всё чтиво, журналы и обрывки газет, какие только нашли в подземельях. Только подумать — несколько десятков килограмм старой бумаги, испещрённой полустёртыми знаками на различных языках. Как и задумывалось, Присцилла начала с физиологии. Поначалу мозг трудно переваривал информацию и наотрез отказывался понимать смысл слов, начинало казаться, словно Джинтеле вообще отучилась читать и отупела до невозможности. В какой-то мере так и было. Приходилось по нескольку раз перечитывать огромные главы, чтобы хотя бы чуть-чуть вникнуть в сложные конструкции медицинских терминов и всю ту вязь, которую они образовывали. Голова пухла от того, насколько сложной может быть информация. Постепенно, пусть и с трудом, но она понимала смысл. Есть что-то такое в человеческой голове, что называется гипофизом. Штука, которая отвечает за рост, обмен веществ и — то, что и искала Присцилла, — репродуктивные функции. Следовательно, вирус цверга при изменении организма затрагивает и эту часть. Выходит, всё дело в нём. Тогда Присцилла вспомнила, что фолликулы, в которых содержится яйцеклетка, после трансформации прекращают развиваться, так как не вырабатывается один из гормонов — или его уровень достаточно мал. Учитывая этот факт, Прис сделала вывод, что этим самым гормоном может быть фоллитропин или, как ещё его называли в книге, — Джинтеле даже записала это название, чтобы не забыть, — фолликулостимулирующим гормоном. Плюс ещё несколько связанных с этим гормонов. Разобравшись, наконец, с главным, Присцилла дальше пустилась в изучение, ощутив толику интереса. После информация усваивалась немного легче, а воображение поражали фантасмагорические картины: тысячи спермотозоидов, тысячи белых чудовищ в человеческом облике, что рвутся к жизни, что способны захватить всю планету и стереть с её лица проклятый Атлантис, и одна единственная яйцеклетка, и лишь один из них оплодотворит её, опередив братьев и сестёр, тем самым перекрыв им дорогу в этот мир. А затем нечто растёт, клетка за клеткой, ткань за тканью, как и записано в генном коде. Причём, достигни яйцеклетки другой, то, возможно, Присцилла родилась бы чем-то совершенно иным. В голове проносилась вереница образов, парни и девушки, кто-то похож больше на Варгу, кто-то — на Наймана, их сотни, их тысячи. Тысячи гриммов, что захватили бы всю Землю. Столько мыслей в голове, пока четвёрка разглядывает пейзажи. Присцилла посмотрела на Исли. — Спрашивай, — быстро прочитав этот взгляд, даже как-то нежно и с улыбкой проговорил мужчина. Хотя голову его до этого занимали мысли о выгодном плацдарме. Если удержаться здесь и захватить территории на западе, то можно устроить нечто вроде буферной зоны. Впрочем, это не снимает двух угроз — одна много восточнее, за Уральским хребтом, там находится Сибериа. Страна, что по техническим возможностям не уступает Атлантису, даже, пожалуй, превосходит, но сохраняет подчёркнутый нейтралитет, и близко никого не подпуская к своим границам. Если они ввяжутся в противостояние, то плохо придётся тем, против кого они выступят. Но здесь ситуация не ясная. А вот потеря Дакки и продвижение Атлантиса в Индостан… Тут всё хуже. И давление через Кавказ. Остаётся надеяться только на то, что Вест и Шрайк продержатся до зимы, хотя наступление на Пиэту всё равно лучше перенести с января на начало декабря, а может, и конец ноября. — У тебя были братья или сёстры? — задумчивость легла на её лицо. Казалось, будто ей семнадцать или восемнадцать лет, но когда Присцилла провела некоторые подсчёты, оказалось, что ей где-то в районе между одиннадцатью и двенадцатью. Впрочем, из человеческих ровесников с ней вряд ли бы смог хоть кто-нибудь в чём-нибудь сравняться. К тому же, нечто детское, что излучала её сущность, постепенно выветривалось, по капле с каждым днём. Джинтеле становилась менее эмоциональной, менее общительной и всё больше замкнутой. А по росту уже догоняла Агату. — Нет, — отрицательно покачал головой Найман, — хотя все, кого я помню из детства, были из многодетных семей. Я тогда завидовал им. Возможно, часть этой личности так плотно укоренилась во мне, что я всегда подсознательно стремился к созданию семьи, пусть и понимал, что подобное маловероятно. — Что-то ты сегодня слишком откровенный, командир, — невзначай подметил Ригальдо. — Просто думаю, что в конечном итоге весь наш характер и ценности начинают формироваться тогда, когда мы себя плохо помним. Всё остальное лишь добавляется со временем и оттачивает заложенное, — ответил Исли. — Мудро, — согласно рассудила Агата — довольно редкое для неё явление. Даже Герреро немного удивился, приподняв бровь. Гриммы не спеша отправились вдоль возвышающихся стволов деревьев, в кронах иногда мелькала броня киберов и шкура цвергов. На Джинтеле, как и на остальных, надета соответствующая форма. Найман с Лайаном в асовских костюмах, повидавших на своём веку не мало, Агата облачена в новую форму валькирий, которую сняла с какой-то соплячки вместе с кожей, броня Прис, в частности плечи и предплечья со спиной, украшена мелким частоколом железных шипов, придающий ей грозный вид. Особенно, если она наденет визор, раскрашенный как пустые глазницы старого черепа, вместе с повязкой, изображающей сомкнутые челюсти. Сейчас всё это добро болталось на поясе. Ещё девушке дали позывной в честь повелительницы мира мёртвых — Хель. Присцилла даже почувствовала гордость, предвещая, когда вместо «Малявка» её будут называть по прозвищу. — Любопытно, чем старше я становлюсь, тем отчётливее помню времена до того момента, как превратился, — задумчиво проговорил Ригальдо. — А вот всё, что после, словно сливается в один день. Тоже самое и у Агаты, да и у тебя, Исли. Но Присцилла говорит, что практически не помнит детства, верно? — Верно. Только некоторые моменты, и те урывками. Я помню, как плакала в комнате с трупами, как появилась Тереза… А затем этот противный старик Даэ, учёные, медики. — Всё правильно, — кивнул Найман. — Розмари, зная, что тебя могут найти совсем не те, кто нужно, дала согласие, чтобы твой мозг закодировали при помощи одной забытой технологии — полинейронной цифровой мембраны. Контрмера для этого тоже предусматривалась. Помнишь, ты рассказывала, как впервые услышала голос и цифровой код? — Да, — Прис чуть опустила голову. — Это ведь был её голос, я права? — Имитация, созданная при помощи компьютера. Если честно, я крайне не одобрял эту идею с отправкой тебя в стан нашего злейшего врага, но Розмари было не переубедить. К тому же, я обещал ей сделать это, если она погибнет. — Нельзя построить для кого-то мир — можно только заложить основу, на которой он будет этим кем-то построен, — произнесла Присцилла точь-в-точь слова матери, с той же интонацией и тем же настроением. — Ма считала, что мир, в котором я могла бы существовать, под силу создать только мне и никому иначе. Вот только была ли она права? — А какой ты хочешь мир, Присцилла? — заинтересованно спросил лидер Хельхейма. — Тот, в котором мы, гриммы, жили бы счастливо. Похожий на человеческий, но только принадлежащий нам. Разве мы не заслуживаем того, чтобы быть счастливыми, Отец? Жить, не боясь, что придут валькирии и порушат всё, что мы так стараемся сохранить. На лице Серебряного льва, как и Кровавой, примостилась задумчивость. Она ведь права — в душе у каждого гримма и даже цверга есть крошечный огонёк желания жить, не беспокоясь о завтрашнем дне и безумной войне. Кто знает, кого Атлантис отберёт завтра? А послезавтра? Люди эгоистичны, их заботят собственные чувства и существование, они ради сохранения собственных жизней готовы уничтожать самих себя. Что уж говорить о представителях других видов. — Хм, ты права. Конечно, мы заслуживаем это право. Но не стоит забывать одну важную вещь. Как бы мы не называли себя, как бы не отрицали человеческое начало, но оно в нас есть. Гораздо сильнее, чем в цвергах, а порою и сильнее, чем в людях… И вот мы возвращаемся к ним. Что нужно сделать, чтобы мы получили своё место под солнцем? — Избавиться от тех, кто сидит на этом месте сейчас, — не пускаясь в раздумья, ответила Присцилла. — Вряд ли люди станут жить с нами в мире и согласии. К тому же, они думают, что мы не заслуживаем ничего, кроме смерти. Что ж, значит, и мы будем считать так же. — Да, казалось бы, это решение проблем. Но что делать, когда мы победим? Загнать всё человечество как скот на бойню, используя их в качестве пищи? Было бы неплохо. Но желание жить настолько сильно в них, что однажды есть риск получить такое восстание, которое сметёт нас с лица Земли, — рассудительно проговорил Исли. — Подумай, почему именно Розмари считала, что только ты можешь построить новый мир? — Может, потому, что я нечто большее, чем гримм и уж тем более человек? Новый вид, который смог бы взглянуть на всё со своей точки зрения, точки зрения представителя абсолютно новой расы, — предположила девушка. — Последний раз я такие заумные речи слышала от мастера-наставника. Он был повёрнут на философии, — мельком шепнула Агата на ухо Герреро, чтобы не прерывать диалог. — Как же, я его тоже помню, — заметил Ригальдо, скосив взгляд на предводителя. — Угадай, кого он всегда ставил нам в пример? — О, его всем в пример ставили, — пробурчала Драйберг. Штаб, откуда вскоре начнут распространяться приказы, а также наблюдение за обстановкой, располагался под небольшим, созданным трудами сотен лап, холмом, который практически невозможно отличить от любого другого в этой местности. Даже деревья и кустарники росли, как на настоящем. — Хорошо, — меж тем продолжал вещать Найман, пустившись в не менее отрадное, чем ностальгия, занятие — составление планов на будущее, — так как же нам следует поступить с людьми, если многие из них сражаются и за нас? — А почему они сражаются за нас? — её выбило немного из колеи про то, что кто-то из человеческого племени встал на сторону гриммов. — Видишь ли, не всё делится на чёрное и белое. Некоторые из них понимают, что находясь в союзе с нами, могут не опасаться стать кормом. Но причина ещё и в том, что далеко не все жаждут жить под пятой Атлантиса. И этот момент волнует их куда сильнее. Желание свободы и независимости… Ведь сколько в мире цвергов, что отвергают наше государство? Да и гриммы имеются. — Может, поступить с ними по справедливости? Они всё же помогают нам выжить, вот и мы отплатим тем же, — Присцилла замолчала, покраснев от стыда и осознания того, какие на самом деле её измышления детские и далёкие от реальности. Наверное, в тайне Исли, думала Джинтеле, сгорает от недоумения, от той чуши, которую несёт Прис, пытаясь казаться взрослой и умной. — Именно! — воскликнул Найман. — Потому как в наших силах создать абсолютно новое общество, сделать людей подобными нам… Конечно, самых достойных. Вот это и есть путь к новому виду. Абсолютно полноправному. А насчёт пропитания… Думаю, учёные смогут создать белковую пищу, что подойдёт нам… — А пока бери автомат и коси всю сволочь направо и налево, — шепнул Герреро на ухо Агате. — А если не помогает автомат — заряжай гранатомёт, — продолжила Кровавая, и после гриммы дружно стукнули костяшками правой и левой рук. Это их девиз. Заметив, что Присцилла наблюдает за ними, Герреро принял такой вид, будто ничего и не произошло. — Я всё видела. — Тебе показалось, — бросила Кровавая, спрятав руки за спину. Один за другим четвёрка исчезла в приподнявшемся люке. Присцилле отвели собственный уголок, где она могла спокойно существовать и никому при этом не мешать. Остальные отправились кумекать над картами и прочим. Вечером, как и договаривались, Найман должен был рассказать оставшуюся часть — то есть, самый болезненный для него и для самой Джинтеле эпизод. Осталось только подождать. С одной стороны девушка желала наконец-то восстановить полную картину в своей голове, но с другой понимала, как тяжело ей придётся. И ещё тяжелее — Отцу. — Лайон, Блад, — обратился к подчинённым Исли, использовав англизированные прозвища, когда вся тройка оказалась в просторном для такого сооружения помещении, — я понимаю, мои речи могут казаться чем-то несбыточным и плодом фантазии, но моя дочь действительно должна поверить в это, иначе мы повторим старые ошибки. Война никуда не денется и продлится не один год. Но бойня ради бойни идёт уже не одну сотню лет, и кто-то должен положить этому конец. — Когда-то мы и сами готовы были упиваться этими фантазиями, — ответил Ригальдо. — Но сколько уже прошло? На нас это не действует. Может, сейчас она и поверит, но когда-нибудь истина придёт и к ней. — Как смерть к базарным марионеткам. Лишь порвутся их нити, они с грохотом валятся в пыль. — И что дальше? Спалим весь мир в огне, упиваясь собственной вседозволенностью? — хмыкнул лидер Хельхейма. — Этих рассуждений мне хватает и от Рифул… Ладно, сосредоточимся на том, что действительно важно сейчас. Исли открыл карту, но озабоченное выражение лица ещё пару мгновений было при нём, когда он начинал инструктаж. Мысли в голове не давали покоя.«И они тоже… Агата уже давно, но ты, Риг? Что же, значит, жребий брошен»
Найман понял простую истину, которую ему сказала Розмари, — настанет тот миг, когда все отвернутся от идеи. И тогда с ними надо будет покончить. И сейчас Король Севера понял, кто должен будет возглавить самоубийственные атаки на укрепления Пиэты.***
Ночь опустилась незаметно, скрыв лес своей мрачной материей и окрасив небо россыпью звёзд. Странно, почему-то здесь, на восточных рубежах, они сияли куда ярче, чем когда Джинтеле наблюдала за ними с гор. Исли нигде не видно. Обрыскав весь штаб, Присцилла выбралась наружу. Странно знакомый запах коснулся носа. Не сомневаясь в том, кому он принадлежит, Присцилла направилась за ним, как за ниточкой, которую тянули на себя. Ползущие назад стволы, облепленные промёрзшей темнотой, шелестящие кусты и хрустящие под ногами ветки — всё затихло, когда девушка оказалась у русла спокойной реки. Слышно лишь только робкое плескание. И виден силуэт, одинокий, повернувшийся ко всему ночному миру спиной. Прис аккуратно присела рядом с Найманом, не решаясь заговорить. — Присцилла, знаешь, что мне однажды сказала твоя мама? — первым нарушил тишину мужчина, чуть повернув лицо к дочери и увидев, как та отрицательно помотала головой, продолжил: — Это было уже после того, как родилась ты. Она сказала, что теперь знает, ради чего жить и сражаться. Тем удивительнее услышать это от неё. От той, кто всегда искал битвы и жила лишь ради себя. Больше, чем я. А ещё она сказала, что нас никто никогда не поймёт до конца. Ох, как же она была права…===========================Flashback===========================
Спустя два месяца после бомбёжки Карфагена начали происходить странные вещи — и это если не считать смерти Сайденхэм и выходки Кассандры. Почему-то Варга чувствовала себя до самой жути вяло и сонливо, как дряхлый овощ, валяющийся на самом дне погреба, а по утрам её так тошнило, что она не вылезала из сортира по нескольку часов. И в то же время она заметила, как стала раздражительной — её злило всё, что попадало в поле зрения. А если проскальзывало хоть одно упоминание о Терезе, у Розмари едва ли не скрипели зубы от ярости, которую валькирия не могла выместить. Только она собиралась выпустить пар в зале, и на неё наваливалось нечто похожее на апатию, смешанную с усталостью. Гнев сразу же затухал в этой вязкой сонливой гадости, которая засела в Варге. Более того, Розмари побледнела и осунулась из-за того, что организм ни в какую не желал усваивать пищу. Даже простую воду. Розмари будто бы стала своей блеклой тенью. Некоторые даже перестали её пугаться и сторониться. И вот, едва проснувшись, Варга уже сидела на коленях в обнимку с выдраенным до блеска унитазом. Казалось, будто бы и без того пустой желудок выталкивал наружу все свои соки, оставшиеся крошечные капли. К мозгу прилипло впечатление, будто ещё немного и полезут сами кишки.«Нет, это не вирус вышел из-под контроля — признаки совсем иные… Нужно подумать, вспомнить, что такого произошло… Месяц назад умерла Хистерия от угодившего в сердце осколка. Железка разделила его надвое, Сайденхэм прожила ещё немного, пока не отбросила коньки. Все рекламщики и фанаты были в шоке, когда узнали об этом, — известно, почему. На прощании много людей, едва ли не дошло до давки, Джонс со слезами бормотала что-то вроде «Она не заслуживала смерти… Да, Хистерия была высокомерной, горделивой и самовлюблённой, но она меньше, чем кто-либо ещё, заслуживала смерти. И тем не менее, Сайденхэм была благороднейшей из всех валькирий…» Только вот благородие не закрыло её сердце от пятидесяти миллиметрового осколка. Как и указала Хистерия в своём завещании, её тело сожгли, а пепел отправили на родину, чтобы пустить по ветру. Сайденхэм не хотела после смерти становиться кормом для червей. А затем эта сука Джонсон отказывается от своего поста командира РОНА, и в итоге на него назначают меня…»
Очередной рвотный позыв нарушает поток мыслей. Варга склоняется над унитазом.«Но потом нас никуда не отправляли. Эту половину месяца мы сидели здесь, на базе в Даме. Такое ощущение, будто я чем-то отравилась… Но разве валькирию может что-то отравить? В смысле, что-то такое, от чего её тошнило бы так долго? Вряд ли…»
В голову забралось что-то странное. В тот самый момент, когда одно лёгкое движение отдалось болезненным электрическим импульсом в груди. Странное и бредовое — подобное никогда не посещало разума Розмари.«Нет… Нет, этого точно быть не может… Но ведь не показываться же медикам? Ведь если узнают и если всё окажется…»
Варга решительно сжала кулаки и заставила себя подняться. Голову немного кружило. Терпимо. Нужно разобраться во всём этом самой и доказать в первую очередь себе же, что мысль — всего на всего бред, а состояние… Быть может, Розмари повезло стать первой обладательницей какого-то странного заболевания, которому подвержены валькирии? Впрочем, это звучит не менее бредово.***
Новое утро они, Кассандра и Дженни, встретили вместе. От заполонившего комнатку холода Вандевер старалась прижаться к старшей, уткнувшись личиком в мягкую тёплую грудь. Ещё одна прекрасная ночь осталась позади — Джонс была столь нежна, аккуратна и учтива, что назвать это «занятием любовью» значило бы грубое и мерзкое опошление. Пик пришёл так же тихо и нежно, обволакивая молодое тело, как и осторожные поцелуи Кассандры, опускающиеся на трепещущую кожу. — Доброе утро, Касс… — улыбнулась проснувшаяся немного раньше Дженни, заметив, как очнулась лейтенант, как медленно раскрылись её глаза. — Дженни… — Что-то не так? — она подняла голову с груди Джонс и чуть подалась вперёд. — Нет, просто… Просто я, наверное, всё ещё не отошла от смерти Хистерии, — Касс отвела взгляд. — Извини. Не подумай, что ты мне не нравишься. Наоборот, я очень рада и благодарна тебе… — Брось, Касс, — Вандевер и сама опечалилась, — мне самой будет её чудовищно не хватать. Быть может, мы и не были особыми друзьями, но она всегда выручала меня и помогала советом. Но ещё больше мне жаль тебя… Ты добрая, покладистая, заботливая и понимающая, и мне очень жаль, что в момент, когда тебе больше всех понадобилась помощь и поддержка, от тебя все отвернулись… Это так несправедливо. — А может, я это и заслуживаю? — Нет, ни в коем случае! — воскликнула Вандевер и села, склонившись над Кассандрой. — Уж кто-кто, а ты подобного отношения к себе точно не заслуживаешь… — Дженни вдруг переменилась в лице. — Знаешь, ты очень похожа на мою кошку. Такая же мягкая, добрая, ласковая и, — тонкие пальцы забрались в густые волосы Джонс, — пушистая. Ну же, Касс, улыбнись! Дженни первая улыбнулась, всё ещё удивляясь и вспоминая времена, когда их связывали только отношения кадета и мастер-наставницы. Кассандра тогда была ей едва ли не второй матерью, в меру строгой и заботливой, а потому Дженни не могла смотреть, как Джонсон убивается после смерти Сайденхэм. Она пригласила её в недорогой уютный ресторанчик, стараясь хоть как-нибудь отвлечь лейтенанта от гнетущих мыслей. Не спеша подобралась к тому, что призналась в любви — причём, Дженни не была до конца уверенна, поможет ли это вообще. И это действительно помогло. Кассандра начала приходить в себя, когда Вандевер проявляла свою заботу. Несколько долгих тяжёлых дней потребовалось, что возродить хоть какое-нибудь желание к жизни, желание вновь стремиться к чему-то светлому и, наконец, любить. Вандевер и сама не верила, когда поняла, из какой ямы помогла выбраться своей мастер-наставнице. И тогда подарила Кассандре свою девственность, как знак того, что всегда будет рядом и никогда не бросит её. Джонсон слабо улыбнулась.***
Облачившись в чёрную кожаную куртку с шипами вдоль плеч и с высоким воротником, такого же цвета и из такого же материала штаны вместе с невысокими сапогами на мелком каблуке, валькирия отправилась в город. Некоторые вояки и валькирии впервые видели Варгу в подобном образе, а потому её всё больше окутывали удивлённые взгляды, среди которых были взгляды и Роксаны, и Касс, и даже вдруг объявившейся Дженни. Кажется, та теперь спит с Джонс после похорон Сайденхэм. Розмари оскалилась на выходе с базы от вновь появившейся злобы на старшую.«Одна сдохла, так эта сука уже забралась в трусы к другой… Ненавижу её»
Над Дамом царствовала непогода. Без дождя, но тяжёлое платиновое небо казалось настолько громоздким, что появлялось ощущение какой-то ничтожности. Вязкая жёлтая листва плелась по тротуарам вместе с мелким мусором, громко шипел холодный сырой ветер. Розмари завернула в первую попавшуюся аптеку. Палец, едва глаза под тёмными очками отыскали интересующий — или, скорее, жизненно необходимый — товар, ткнул в витрину. Продавец, какая-то дряблая развалина, медленно, словно пытаясь издеваться над Варгой, подала ей короб и с таким же темпом сняла с карточки нужную сумму атлантисов. Запихнув коробок за пазуху и старательно пряча бледное лицо, Розмари выползла на улицу. Она уделила раздумьям не слишком много времени и выбрала какой-то дешёвый мотельчик для туристов. Её интересовали уборные, где она и уединилась на несколько минут. А затем выскочила, шокированная и трясущаяся от пробравшего её озноба. — Мэм, вы в порядке? Мне вызвать помощь? — слышится чей-то обеспокоенный голос.«Нет! Это неправда! Проклятье, этот тест… Нет, я же ведь уронила его, он мог сломаться и показать совсем другой результат…»
Варга быстро отправилась назад в аптеку, забыв в уборной свои очки. На пешеходе её едва не переехала машина. — Смотри куда прёшь, тупорылая манда! — громко накричал кто-то за рулём, когда Розмари оказалась на его капоте. Но, казалось, она и вовсе не заметила этого, стремясь в злополучное здание. Старая продавщица поседела и ещё больше покрылась морщинами от страха, когда Розмари ввалилась и злобно начала требовать тот же тест, что купила пять минут назад, грозясь разнести всё, что её только окружало. Набрала целую охапку, едва дождалась, когда бабулька снимет со счёта оплату своими дрожащими костлявыми ручонками и вернёт кредитку. И вновь уборная мотеля. Владелец начал подумывать над тем, чтобы позвонить в госпиталь. Но все потуги оказались бессмысленными — результат один и тот же. И срок, который показывало устройство, приблизительно равен тому времени, что прошло после операции в Карфагене. Прошло полчаса, когда Варга, сидя со спущенными штанами и смотря в потолок, взяла себя в руки. Осознание, что внутри неё и вправду начало расти нечто, что ставит под угрозу само её существование, перешло на ту стадию, когда начинаешь мириться с фактом. Проблемы, крупные проблемы, здоровенная куча крупных проблем — вот во что она вляпалась. Единственное, что сейчас хоть как-то помогало, нежелание сдаваться. Нужно что-то делать, хоть что-нибудь… Найти Наймана.«Найти Исли…»
***
Старый небольшой город в пустыне, который иногда посещали одинокие путники, был местом встречи. Найман оставил здесь связного, прячущегося в песчаных бесформенных домишках и ожидающего одного единственного гостя — Розмари Варгу. Совет, учитывая все её заслуги, позволил ей вести в одиночку преследование, а также последующее уничтожение гриммов. Хотя Розмари впервые ощутила страх перед этими безобразными старикашками — их взгляд будто проникали сквозь её тело рентгеновскими лучами, обволакивая каждый орган. И только чудом они не различили растущее в чреве чудовище. Небольшой костерок мерцал в середине комнаты, в овальное окно заползал ночной ветер, колыхая пламя. Варга, скрытая плащом, устроилась в углу таким образом, чтобы взгляд охватывал всю комнату, одно единственное окно и вход. На тот случай, если заглянет кто-то кроме Исли. Но он пришёл, как и обещал. Немного похудевший, с залегшими под глазами кругами. С того момента, когда они с Розмари расстались, чтобы Варга могла вернуться в Атлантис, мужчина не находил себе места и только редкие вести от неё, когда воительница присылала данные на местоположение каких-то валькирий, служили признаком того, что с ней всё в полном порядке. Разработанный ими план работал без сбоев. Элитные бойцы пропадали одна за другой, находя свою смерть в засадах, но приходилось использовать такие уловки, что позавидовали бы любые супершпионы из фильмов. — Привет, Розмари, — выдохнул Найман, немного буднично, словно удержав себя от того, чтобы кинуться навстречу девушке. Однако вместо привычного ответа она только поднялась, сбросив с головы капюшон, и приблизилась. Взгляд излучал злобу и усталость. Словом, Варга выглядела не лучше. — У нас большие проблемы, — начала Розмари и без паузы вдруг спросила: — Ты знал, что, чёрт возьми, не бесплоден, а? Знал?! Отвечай! — Что?! — Исли уставился на неё, не в силах справиться с информацией, которую только что услышал. — Ты… ты… У него не хватало слов сказать это, а эмоции отчётливо выдали беспокойство, растерянность, шок и глубочайшее удивление. Он бы удивился меньше, если бы Варга сказала, что в одиночку поубивала весь Совет. — Именно, чёрт возьми! Именно! — с ощутимой яростью прошипела Розмари и, схватив его за воротник, несколько раз тряхнула не хуже тряпичной куклы. — Мы все поголовно стерильные. Мы не можем иметь детей! И что? Я вдруг узнаю, что оно растёт у меня внутри! Я обоссала целую кучу тестов, и все они положительны! Все до единого! Розмари расслабила пальцы и отступила. Обе кисти легли на затылок, она нервно засеменила по комнате. Остановилась и глубоко вздохнула, восстанавливая внутренний порядок вещей. — Так ты знал или нет? — раздалось более спокойно. — Не знал, — твёрдо ответил Найман, подходя ближе и честно смотря на Варгу. — Нам говорили то же самое, да и ни разу за столько лет не было подобного случая… Это невероятно, чёрт возьми. Настоящее чудо! — Чудо? Ты называешь это чудом? Ты хотя бы представляешь себе, в какое дерьмо мы вляпались? — А ты представляешь, что это может значить для всех нас? Какие перспективы открываются? — Мне плевать на перспективы! От этого нужно избавиться, пока оно не выросло. — из-под рукава с щелчком выскочило лезвие, блеснувшее в слабом сиянии огня. Казалось, огонёк вздрогнул от испуга. — Нет! — Исли схватился за лезвие, удерживая его голой рукой, не замечая боли и того, как по ладони стекает кровь. — Это будет самой чудовищной ошибкой! Что-то в её взгляде дрогнуло, когда он остановил клинок. Прорвавшиеся сквозь гнев непонимание и шок — она-то думала, лидер Хельхейма будет того же мнения, и не допускала и единой мысли об обратном. Конечно, Розмари могла бы избавиться от этого и без ведома Наймана, но не позволила себе в первую очередь из-за уважения к Исли. Она считала, что будет правильнее, если и он тоже об этом узнает, а затем даст своё разрешение. И дело было бы в шляпе. Но, к несчастью для Розмари, всё сложилось с точностью наоборот. Её это только ещё больше разозлило, осознание того, куда она загнала саму себя. — Тебе легко говорить… Оно ведь не в твоих кишках сидит, а в моих! — Послушай. В пекло все перспективы, чудеса и прочее. Не так уж это и важно. Главное в другом. У тебя будет ребёнок… У нас с тобой. Разве ты никогда не хотела нормальной семьи? Нормальной жизни? — теперь он говорил мягче, сбавляя тон и стараясь убедить валькирию. — Нормальная жизнь? У нас с тобой? Исли, это уже звучит как бред… — голос, в котором и без того слышались отзвуки тихой истерики, упал практически до шёпота. — Как ты себе вообще это представляешь?.. А ты подумал, во что я превращусь, когда это зайдёт чуть дальше? Об этом ты подумал? — А то, что происходит сейчас, можно подумать, является нормальным, — хмыкнул Найман. — Оглянись, Розмари. Весь мир полыхает, он бьётся в конвульсиях, и этому не видно конца. Атлантис жаждет убить меня, но даже со смертью последнего гримма они не успокоятся. Или ты надеешься в одиночку пережить всех? У меня есть одно тайное убежище в Гренландии. О нём знают очень немногие. Мы спрячемся там, пока ты… Розмари опустила голову, тяжело сопя. Мозги плавились, весь кисель, в который они превратились, отдавался раскаленным штырём в колотящееся сердце. Иного выхода нет — теперь уже точно поздно. Розмари, закрыв глаза и даже не в силах представить, во что превратится её жизнь, тихо произнесла: — Хорошо, хорошо… Я сделаю это, Исли… Если ты так этого хочешь, то я это сделаю. Он безмолвно обнял её и крепко прижал к себе. По правде сказать, и в его голове творилась знатная мешанина. Складывались планы, строились догадки и предположения, и всё это на фоне какого-то дурманящего и пьянящего чувства. Мечта сбылась. Теперь он не одинок! Кроме Розмари будет и ребёнок. Их дитя, первое в подобном союзе. Лицо девушки уткнулось в шею гримма, практически в ключицы. В гудящих висках что-то тихо стукало. Сначала показалось, будто это отзвуки сердца Исли, кровь, которую оно гоняет по сосудам, но в то же время звук разносился где-то внутри, совсем тихий и даже робкий, поднимающийся из недр тела. «Неужели, — Варга открыла глаза в удивлении, — оно уже обзавелось собственным сердцем?»***
Холодный воздух, простирающийся над снегами Гренландии, рассекал невидимым клинком Слейпнир. Найман за штурвалом, Варга на соседнем кресле, иногда выполняла кое-какие указания. Но в большей части машиной управлял Исли. — Я сказал всем, что в целях безопасности пока лучше уйти в глубокое подполье, — заговорил бывший ас, чуть взглянув на Розмари, — и отправил отряды на разные континенты. Так будет легче скрываться от Атлантиса. Пусть они думают, что получили превосходство. Это их временно успокоит, но вряд ли Совет забудет про тебя. Варга промолчала, ограничившись только коротким кивком. Совет — это последнее, о чём она сейчас хотела думать. Нет, она вообще не хотела и думать о чём-либо, но не могла запретить упрямым мыслям лезть в голову. Как и воспоминаниям — Розмари вспоминала женщину, которая породила её на этот свет и которую она никогда в жизни больше не назвала бы матерью. Это просто распутная девица, которую валькирия наблюдала всё своё детство вместе с незнакомыми мужчинами. И был ли среди них её отец — Розмари не знала, даже лица и имени его никогда не упоминалось, а саму девочку от детдома спасали только льготы, которые Атлантис выплачивал по какой-то соцпрограмме. — Долго ещё лететь? — Нет, мы уже близко, — сообщил Исли. — Слушай, признаюсь честно, на той базе не слишком комфортно, да и условия так себе, но там безопасно. Есть запасы провизии… Человеческой. Да и кругом полно дичи, я без проблем добуду еду. Но иногда мне придётся улетать. Он разговаривал о всём и ни о чём, стараясь вывести Варгу из глубокой задумчивости. А ведь поводов для беспокойства полным полно. Да и какой ребёнок у них будет? Что он из себя представит? Будет ли он вообще похож на человека? Или это будет она? — Мальчик или девочка? — Оно, Исли, — оборвала Розмари, — пока не появилось, это будет оно. — Девушка с какой-то тяжестью откинулась на спинку. Начинал подползать навязчивый страх перед тянувшейся впереди неизвестностью. — Я могу попросить тебя об одолжении? — Да, конечно, — спокойно отозвался Найман, хотя это стоило ему определённых усилий. — Скоро оно станет больше, это будет заметно… Я не хочу, чтобы ты видел меня в таком состоянии. А потому, когда это начнётся, ты должен будешь оставить меня на этой базе одну. Ты меня понял? — Но… — он хотел было возразить, однако увидев взгляд Розмари, понял, что лучше не спорить. Переубедить её было невозможно. Когда он просил её не возвращаться в Атлантис, то увидел такой же взгляд. Она бы предпочла драться, но не отступить от своего решения. — Я тебя понял. — Спасибо, — когда Слейпнир сел подле небольших холмиков, Розмари взяла его за руку и сказала: — Я справлюсь, не волнуйся. — Я знаю, — кивнул он, крепче сжимая её ладонь. А затем показал на возвышающиеся в некотором отдалении горы. Покрытые снегом, они с холодной и вечной мрачностью приветствовали живых. После короткого поцелуя Исли отвёл её к убежищу. Немного прибрались внутри небольших комнаток, расположенных рядом друг с другом, в которых Варга решила существовать следующие месяцы, заткнули щели в стенах, пропускающие холодный воздух из пещер. А после пробыли вместе ещё несколько недель, пока оно не выросло настолько, чтобы выпирать из живота. Тогда-то Найман и оставил валькирию, возвращаясь вновь к своим обязанностям лидера.***
Бесследное исчезновение одной из сильнейших валькирий имело свои далеко идущие последствия. Когда Розмари не вышла на связь в назначенное время, разведка и отряды валькирий начали поиски. Но обнаружить хоть кого-нибудь оказалось непросто. Даже низкоранговые гриммы почти не встречались, и это навело на мысль о том, что Атлантис начинает одерживать верх в войне. Однако вскоре исчезли Кассандра и Роксана. Вторую обнаружили спустя пару месяцев — сожжённый труп, всё, что от неё осталось. Возникло подозрение, что Джонсон пробудилась, и все временно забыли про Розмари, а временное главенство над валькириями перешло к Илене Сноу. Исли было весьма интересно выяснить судьбу Кассандры, так как она могла бы стать ценным союзником, но в данный момент его занимали другие заботы, да и рисковать, отправляя на поиски подчинённых, когда удалось организовать тайные убежища и наладить систему связи, — высшая глупость. А вскоре стало и вовсе не до того. Варга сообщила о появлении ребёнка. Однако увидеть своё чадо выпала возможность только спустя неделю. И, к тому же, кроме того, что оно родилось, Розмари не сказала больше ничего. От этого интерес, смешанный с радостью, разросся ещё больше. Слейпнир приземлился рядом с уже знакомыми холмиками и возвышающимся на фоне уснувшего неба силуэтом горы. Пришлось немного пробежаться, забраться по разбитой тропе, ведущей наверх, к входу в сложную сеть пещер, и, минуя их, оказаться практически рядом с дверью, за которой, казалось, всё замерло в тихом ожидании. Варга находилась в самой дальней комнате и выглядела немного запущенной, если так можно выразиться. Возможно, подобный эффект складывался из-за того, что за прошедшее время у неё заметно удлинились локоны волос на голове — они теперь доставали до лопаток и немного спадали на плечи. Она стала куда бледнее и чуть осунулась. Может, разведённый огонь и давал тепло, но в таких малых количествах, что Розмари пришлось закутаться в шкуры и прочее тряпьё. И когда появился Исли, девушка медленно подняла на него какой-то пустой усталый взгляд, не излучающий никакой радости. Впрочем, на удивление, и отзвуков боли и страданий в них тоже не читалось. Найман смотрел, не решаясь подойти ближе, да и сказать хоть что-то вразумительное было трудно. Приветствовать девушку какой-то банальностью — глупо, слова застревали в горле. Тогда Розмари одной рукой чуть сдвинула край меха и одеяло, что прикрывали плечи и шею. Там что-то зашевелилось и зачмокало, мелькнули маленькие пухлые кулачки. Розмари приподняла бровь, чуть склонив голову набок.«Даже не подойдёшь и не посмотришь?»
Бывший ас осторожно приблизился, боясь дышать или издать хоть какой-то посторонний звук. В глазах отразилась неподдельная радость, смешанная с каким-то небольшим удивлением. Он и представить себе не мог, что однажды станет отцом, что однажды увидит такое маленькое и родное чудо. — Спасибо, — благодарно произнёс Исли, переведя взгляд на валькирию и снова уставившись на ребёнка. — Она, — коротко бросает Розмари. На Наймана в ответ уставилось синюшно-бледное, но в то же время излучающее непрерывную энергию только-только начавшейся жизни личико. В карих глазах, с которых буквально недавно сошла пелена, отобразилось что-то вроде неосознанного удивления, когда в поле зрения попало ещё одно лицо. Мелкая не отрывала от гримма взгляд, сжимая крошечные пальцы на своих руках. Губы чуть выступали вперёд, казалось, будто она сейчас заплачет. Но из глаз не выползло ни одной даже самой скудной слезинки. Она — Розмари не думала над её именем — пришла в этот мир тихим существом. За целую неделю она не издала ни единого звука и даже не плакала, как это бывало у человеческих детёнышей. — Такая крохотная, — Найман теперь наблюдал за девочкой, и ему казалось, что она словно всё понимает. Это странно. Дети ведь не могут осознавать всё сразу? Но это если речь идёт о простых детях, а в их случае? То, что она не человек, Исли понял практически сразу. — Ты уже придумала имя? — Нет, — честно ответила Коммандос и после добавила: — У меня плохая фантазия на имена. — Присцилла, — предложил Найман, — что скажешь? Мелкая, как и Розмари, словно тоже задумалась, надув губки, и вытянула руки к потолку, то опуская их, то поднимая вновь. И всё это с какой-то детской целеустремлённостью. Валькирия откинула назад голову. С губ робко соскальзывало тихое: «Прис-ци-лла… Прис-ци-лла…» — пока Розмари не ответила: — Пусть будет Присцилла.***
Полгода — может, больше, может, меньше — спустя. «Обычно, они в таком возрасте только ползают, у них даже зубы ещё расти не начинают, но она…» — Розмари подловила себя на мысли, что вновь по-обыденному удивилась. Чадо уже ходило без какой-либо поддержки и имело развитую мускулатуру, пусть и под ещё не сошедшим на нет детским жирком, а потому всегда хвостиком следовало за Варгой, но иногда просто сидело на её спине, крепко обхватившись за шею и плечи — как обезьяна. Присцилла всегда находилась рядом, даже засыпала вместе с девушкой в обнимку. Синюшная кожа начинала светлеть и приобретала больше сходства с человеческой, с головы опускалась тонкая паутинка белёсых волосёшек с проглядывающим мутно-золотым оттенком. У неё начали появляться первые зубы. Самое интересное состояло в том, что малая не плакала во время этого процесса — да, шли слёзы из её больших глаз, хлюпал нос, но Присцилла ни разу не испустила звука, хоть отдалённо напоминающего плач. Восстановление после появления Прис прошло быстрее, чем Варга ожидала. Отчасти этому поспособствовали превосходная форма и регенерация, плюс физические нагрузки: валькирия охотилась за местной живностью вроде оленей, которых затем тащила в убежище на своих плечах, карабкалась по скалам, отрабатывала владение своими парными клинками и навыки рукопашного боя — иногда вместе с навещающим её Исли. За эти одиннадцать месяцев, пока она пропала из виду, её способности немного ухудшились, но вернуть их на прежний уровень не составило огромного труда. Забота о дочери давалась нелегко: всю свою жизнь Розмари жила лишь для себя и ни для кого больше, её заботили только собственные желания, интересы и взгляды. Она никогда не вникала в вопросы материнства и всем с ним связанным, из-за чего приходилось импровизировать. Более менее выходило, хотя Розмари иногда и считала себя худшей из всех матерей… И после осекалась на этой мысли. Ей не нравилось это слово вместе со всеми его производными, будило странный гнев, но в то же время и что-то незаметное, отдающее тихой радостью. Она вновь смотрела на Присциллу, даже во сне крепко жмущуюся к её груди, и осознавала вопреки своему характеру, что никогда не поднимет на неё руку, не накричит, не упрекнёт в чём-то… И уж тем более не оставит на произвол судьбы. Детство. Странное, скудное, забитое и одинокое. Весь мир тогда, всё творящееся в нём, война и сам Атлантис представлялись чем-то абстракционным, непонятным, и только затхлая старая комнатка отделяла от всего этого, крошечный мирок, окружённый постепенно сужающимся вакуумом. Он начинал просачиваться сквозь стены, подбирался к кровати, на которой спала Розмари, и грозился забраться ей в душу, превратив саму девочку во что-то абстрактное и пустое, как и породившая её женщина. Тогда, когда существование начало казаться пустым и забытым, Розмари, этот тихий незаметный ребёнок, громко и яростно назвала женщину рабыней своей сущности, устав слышать сквозящие ненавистью слова, видеть злобный взгляд и терпеть постоянные побои — Розмари была только бременем, бесполезным ребёнком, она не знала, почему вообще позволила ей жить. И после, пересилив самый первый в своей жизни гнев, которому и суждено было разжечь огонь восстания и непокорности в маленькой детской душе, она сбежала из дома. Вперёд, навстречу свободе… В мир, в котором над своей жизнью ни законы, ни чья либо власть, а властна лишь ты сама, где-либо ты, либо тебя… Лишь только обособившись и научившись жить с этим осознанием, Розмари поняла, как сильно она хочет жить и бороться, только познав настоящие испытания улиц с их бандами и драками, Розмари ощутила, что над ней властна лишь она сама. Она — Розмари Варга, её жизнь — это битва, в её крови кипит сталь и дух непокорности, её не сломить! Присцилла проснулась, веки робко замелькали на сонных глазах. Она посмотрела на Розмари. Что-то в этом взгляде и лице отсутствовало, важное и простое, столь не заменимое и обыденное. Аккуратно взяв Присциллу за щёки обеими ладонями, Варга пристально взглянула на неё. И сделала то, чего не делала до этого никогда, чего не умела сама, а потому постаралась сделать это, вложив всю свою скромную любовь, — она улыбнулась. Недолго изучая лицо валькирии, девочка тоже робко, но затем смело ответила улыбкой. Их первые улыбки, которым они научились друг у друга. В соседних комнатах расползся скрип двери. Это Найман. Присцилла, не отпуская улыбки и семеня тоненькими ножками, ринулась его встречать. Исли, увидев свою дочь, немедля подхватил её на руки и закружил, приговаривая, что вот так летает «Слейпнир». Ребёнок молча, но с восторгом смотрел на отца. А после они вернулись в комнату, где ждала Варга. Та нисколько не опасалась за немного безумные фокусы Наймана, прекрасно зная, что у него всегда всё под контролем. Мужчина, который в одиночку создал такое движение, который подчинил себе столько сильных личностей, который мог противостоять Атлантису… Он и в быту оказался на высшем уровне. И всё же, что-то тревожное сквозило в его взгляде на этот раз, и это он тщательно пытался скрыть. Но если его не понимает Присцилла, то Розмари смогла прочесть эти эмоции, как открытую книгу. Наверное, Исли тоже понял, что игра не удалась, и сконцентрировал всё внимание на дочери. Когда они остановились, Присцилла крепко обняла Исли за шею и вжалась в его плечо своим крошечным носом. Эти объятья крепче, чем у других сверстников в её возрасте. А после, отстранившись, улыбнулась — как и показывала Розмари, точь-в-точь, насколько позволяли мышцы детского лица. Найман улыбнулся в ответ, тепло и искренне, так, как умел только он. Наверное, в этой мимике таилось всё его человеческое существо, что отрезало два мира этого создания друг от друга. Ни Розмари, ни тем более Присцилла никогда не видели его настоящей другой сущности. Она принадлежала борьбе и войне. Варга, сражаясь с ним, лишь приподняла завесу. — Дай я его тоже полапаю, — лениво поднялась Розмари с насиженного места на стопке шкур. Сколько прошло времени, а она всегда сидела там, сложив руки на смотрящие вверх согнутые колени. В ней что-то изменилось. Что-то внутреннее, но излучающееся внешне. И дело вовсе не в отросших золотистых волосах, которые, к тому же, очень ей подходили. Они добавляли её образу чего-то красивого и непокорного, какую-то нотку, горящую свободой. Как грива кобылицы, рассекающей степи. Только услышав, как Варга поднялась, Прис вжалась в Исли. Она по нему скучала и не хотела расставаться — только сидеть на груди Наймана, пока не заснёт. А когда Варга приблизилась, Присцилла оскалилась и задрала нос, как львёнок, грозясь цапнуть. — Эй, это ведь твоя мама, — рассмеялся Найман, хотя и знал, что Розмари не любит это слово, — веди себя хорошо и не обижай её. Он передал девочку Варге, хотя та и немного противилась, а затем обнял обеих, мягко и осторожно. — Смотрю, научились улыбаться? — подмигнул Исли. — Сама не знаю, как так вышло, — ответила Розмари своим привычным тоном. — Всё ещё не говорит. — Для её-то возраста вообще удивительно, что она уже ходит, — заметил Найман. — Конечно, если бы можно было показать её специалистам… Нет. Таковых нет, и не было, нам всё предстоит выяснить самим. — И это при том, что в этом мы не знатоки, — она кивнула на мелкую и, остановив взгляд, заметила, что Прис начала проваливаться в сон. Голова прислонилась к Исли, губы чуть разжаты, из-под смыкающихся век ещё пытаются что-то разглядеть сонные глаза. Странно, но когда Исли был рядом, на Присциллу наваливалась сильная сонливость. Хотя обычно она долго юлила и ворочалась не хуже волчка, пока из организма не выветривалась вся энергия. — Я уложу, — прошептал Найман, направляясь к небольшой кроватке, которую приволок ещё задолго до рождения дочери. Опустив девочку на перину, мужчина склонился, ощутив, как на плечо привалилась Розмари. — Интересно. Я помню, ты говорила, что она быстро засыпает в моём присутствии, а без меня ты справиться не можешь… Не пробовала петь колыбельную? Откровенно говоря, Найман ощутил себя сейчас форменным идиотом. Розмари и колыбельная… — Голос не тот, — произнесено так, что почувствовалась хрипотца. Хотя уже давно пропала тяга к курению, и повреждённые лёгкие восстановились. По крайней мере, Розмари не надрывалась в очередном приступе кашля и могла с лёгкостью вздохнуть полной грудью. — Пошли, выйдем на свежий воздух. — Идём, — согласился мужчина, кидая прощальный взгляд на заснувшую девочку. Здесь, снаружи, как и обычно, бушевала стихия. Спокойные дни в этой местности огромная редкость. Ветер, снег и пронизывающий холод — вот неотъемлемые части горного ландшафта. — Рассказывай, — Коммандос припала спиной к камню, о который разбивались порывы мощного ветра. — Атлантис всё же закончил со строительством орбитальной станции «Ёрмунгард», — ответил Исли, — они теперь избирательно могут высветить любую точку на поверхности планеты. В мельчайших деталях. Стоит только их разведчикам обнаружить подозрительный объект… Кстати о разведчиках. Появился новый отряд. Сёстры Шрайк. Удивительная слаженность — они видят всё, а их никто не замечает. Ну и третье. Мы очень старались скрыть следы присутствия, но группа Илены Сноу находит убежища, они щёлкают моих соратников как орешки. Причём, самая сильная их сторона — это Тереза Дюваль. — Эта слабачка, которая и чеку из гранаты выдернуть не может? — кажется, Коммандос малость удивилась — это проскользнуло в похолодевшем вместе с воздухом взгляде линией гнева. — Что ж, мне пора возвращаться, я слишком долго ничего не делала. — Не такая уж и слабачка. Пятнадцать наших за несколько месяцев. И если первых ещё можно было считать незначительными потерями, то последние это бывшие заместители командиров и их подопечные из пятого и шестого набора. А пятнадцатая жертва — это унтер из моего поколения. Он, может, раза в два слабее Дафа, но остальных превосходил на порядок, — попытался охладить пыл Розмари бывший ас. — И возвращаться тебе сейчас… У них возникнут подозрения, вопросы. И потом, разве ты можешь сейчас оставить Присциллу? — Когда-нибудь, независимо от того, хотели мы этого или нет, я всё равно оставила бы её. Может, я слишком размякла или у меня началась шизофрения, но я боюсь за неё, боюсь за тебя. Раньше, когда у меня была только я, страха не существовало. Но сейчас… Люди это стая кровожадных эгоистичных овец, они загрызут любого, на кого покажет Совет. Они когда-нибудь доберутся и до нас. И лучший способ защититься от этого — это дать им бой. — А может, лучше просто уйти в тень? Сейчас? Мир ведь большой. Я тоже думал над тем, что сейчас у меня есть вы. Может, не следует больше рисковать? — отстранённо поинтересовался Исли. — Сколько раз я пытался дать бой, но они лишь становятся сильнее. — Исли, — она приблизилась, заглядывая в глаза, — неужели ты хочешь жить в страхе перед ними? В страхе, что в один день через десятки или сотни лет у тебя отнимут всё дорогое тебе? Я не хочу, я ненавижу жить в страхе. Думаешь, мы сможем построить для нашей дочери, — Варга впервые назвала её так, до этого стесняясь и всячески избегая этого слова, — мир, в котором она могла бы нормально жить? Нет, мы можем создать только основу — остальное за ней и ни за кем другим. — Не хочу, — честно признался Найман, — и не хочу рисковать вами. Просто чувствую, что сейчас лучше рискну я. Соберу обратно команду. Мы ведь сможем уничтожить всех валькирий, если постараемся, а потом доберёмся и до Совета… Только один рейд, и мы уничтожим их. Это не так-то и трудно. Лишь бы узнать время и точку сбора. Мы сможем в один миг обезглавить весь Атлантис. — И я тебе в этом помогу. Я ослаблю их защиту изнутри, и вот тогда ты и нанесёшь удар. У тебя есть мозги, Исли, ты лучше меня понимаешь в тактике, так придумай для меня план. — Что может привлечь внимание всего Совета и одновременно обеспечить тебе алиби? — задумался Исли. — Только очень большая победа. Если предоставить старым ублюдкам доказательства… Скажем, дюжину убитых тобой гриммов? Я знаю, где таких достать. У Рифул достаточно внушительная личная поддержка, она давно составляет мне оппозицию, и если убрать её окружение, то с этим будет покончено. Но учти, я не смогу тебе помочь с их убийством, а там ранги не ниже унтер-фельдфебеля. — Как-то после конфликта со мной, — начала Варга, — лейтенант Джонсон не могла подняться с больничной койки почти целый месяц. Да и к тому же, я сомневаюсь, что они ровня тому педику-сопляку, который был в нашу первую встречу. Потому проблем с засранцами быть не должно. — Ладно. Получив их головы, ты притащишь трофеи кому-нибудь из Совета. Лучше бы тому, кто высказывал тебе больше всего доверия. У тебя есть такой покровитель? — Дерленген, этот старый пердун называл меня своим лучшим творением. По крайней мере, когда Джонс решила уйти с поста командира роты особого назначения, он больше всех выступал за то, чтобы её место заняла я. — Негласный наследник Римуто… Что же, это очень хорошо. Вот как мы поступим. Когда он узнает, то однозначно одобрит твоё повышение в звании. Но прежде Совет соберётся для детального допроса о твоей миссии. Над легендой я подумаю. А ты, когда узнаешь, где это произойдёт, пришли мне точные координаты. Один сигнал, и мы устраним всю верхушку Атлантиса. — Раз и навсегда, — отстранённо подытожила Розмари, почему-то смотря на верх скалы, объятый колючим белоснежным ветром. — Что-то не так? — почуял её настрой мужчина.«Когда мы последний раз с ним спали? Одиннадцать месяцев назад в Карфагене. И когда ещё выпадет такая возможность, если не сейчас? Наверняка там уже всё срослось. И к тому же…»
— Эй, Исли, а ведь с той вершины наверняка открывается прекрасный вид? — кивнула Розмари на устремляющуюся тупыми зубьями в небо верхушку горы. — С «Замка Дьявола»? — чуть улыбнулся Найман. — Да. Я бывал там. Знаешь, что официально она недоступна для восхождения? Впрочем, нам подвластно всё. — А наперегонки забирался туда? — Пошли, — прищурился Исли, заранее скидывая с себя верхнюю часть формы и словно поясняя: — Будет только мешать. Крошечными тенями на фоне вековых громад валькирия и гримм встали на изготовку. Взбодрить тело, вскипятить кровь, чтобы она как следует прилила к органам нижнего таза, чтобы сердце работало не хуже моторчика — и вот тогда можно отдаться друг другу, сгорая от животного удовольствия. Своеобразная прелюдия. Едва только Розмари переглянулась с Исли, как рванула вперёд, взбираясь по камням. Найман тоже среагировал ничуть не медленнее — даже быстрее, уже ощущая своеобразный азарт. Ему вновь бросили вызов — что ж, он его принял! Ветер бьёт по лицу страшнее любых когтей и лап, его свист и поднятые снежинки острее штыков, вонзаясь в кожу и свистя в развивающихся волосах, гигантские каменные колоссы, стеснённые ледяной коркой, и крошечные камешки несутся под подошвами и ладонями, мышцы взрываются силой, как сосуды — бурлящей кровью, а в холодной материи темноты сверкали хищным золотом зрачки глаз. Они резвились и мелькали среди замерших громад, гоняясь друг за другом, как разыгравшиеся звери в брачный период, влекомые силуэтами своих фигур. Вершина скалы, самый её конец, утыкающийся в небо, легла под их ногами. Там Найман и овладел ею на правах победителя…***
«Пора возвращаться, Коммандос…»
Лезвие меча, что так напоминал своей формой китайский цзянь, с лёгкостью отрезало золотые линии локонов, вернув волосам Розмари их первоначальный вид. Они словно лишились всей своей красы и превратились в размытые пятнышко, тусклый лучик на месте, куда солнце некогда бросало свои яркие и тёплые взгляды. Вновь холод вернулся в глаза, в каждую пору лица — снова Варга обрела образ, в котором существовала и который внушал страх. Коммандос вернулась, несколько месяцев выслеживая стайку гриммов, подчиняющихся напрямую Рифул Вест. Один неверный шаг, неправильное действие — и Варга спугнула бы их, как стадо животных у водопоя. Они лишь мясо в вольере, в который запустил её Исли. Осталось только вонзить в них свои клыки. И они ни о чём не подозревали. Рифул и Даф собирали эту команду много лет. Здесь были те, кто психологически подходили Вест, а по силе могли бы посоперничать с её любовником. Каждый из них по отдельности — это просто извращённая машина убийства, которой нужно лишь набить брюхо, перед этим замучив свою жертву до беспамятства. Рифул жалела только о том, что в этих рядах не оказалось Агаты. Вот уж она бы дала всем остальным фору. Но и сборище форменных ублюдков тоже неплохая армия — возглавляли их братья Эйке. Эти были из последнего набора Атлантиса, когда проект «Асы» уже завершался. Дарвин и Лестер в то же время были и первым своеобразным проектом по родственному принципу.«В жёлтой иссохшей траве незаметным, сливающимся со степной растительностью бугорком поднималась спина львицы. Холодный сосредоточенный взгляд светло-зелёных глаз под угловатыми дугами бровей, вытянутая морда, по бокам носа которой белёсыми тонкими штырьками торчали усы, подёргивающиеся короткие уши, когда рядом жужжала муха или проносился очередной звук степи, целый их беспорядочный природный оркестр. Львица выжидала момента атаки, тихо и спокойно, как и подобает истинному хищнику, прирождённой убийце. Впереди толпились буйволы, огромным чёрным скопищем грубых шкур на тугих узлах мышц возвышаясь над открытым лугом с редкими наклонёнными стволами деревьев. Полукольца рогов стукались друг о друга, здоровенные животные издавали звуки, отдалённо напоминающие коровий рёв, между тушами мелькали их детёныши, ковыляющие на тонких ногах, хвосты-кисточки хлопали по выпуклым бокам и сгоняли мух. Львица приготовилась. Под шкурой на мгновение шевелились выступающие тросы мышц, отдающие сталью»
Как и говорил Найман, действовать придётся быстро, пока ещё не прошёл эффект внезапного нападения. Когда взорвутся заложенные бомбы, а засевшие в кустах хельхеймовцы окропят лагерь короткими очередями и скроются, Варга уже должна будет расправиться с намеченными целями. Положить дюжину для неё значило достигнуть новой высоты, которая на данный момент — четыре гримма за одну ночь. На самом деле это не вся свита Рифул, только самые злобные и отбитые ублюдки, по мановению руки хозяйки готовые придти на помощь, её скрытая ударная сила, томящаяся здесь в ожидании крови. Прикончить их всё равно, что перегрызть ноги буйволу — он никуда не убежит и будет лишь ждать в окружении вонзивших в него клыки львиц, когда придёт глава прайда. — Начинаем. На землю рухнуло первое обезглавленное тело. Его сородичи мигом встрепенулись, поспешно вытаскивая оружие и готовясь к бою, но противник для них невидим, невероятно быстр и очень силён. Прежде чем братья приказали всем собраться в кольцо, отряд лишился ещё двоих. А затем внезапно раздались взрывы. Пять мощных огненных вспышек вырвались в разных сторонах. Последовали очереди из близлежащей растительности. Видимость наступления, паника от неожиданности и, как выяснилось, полной дезориентации гриммов. Они метались в разные стороны, только единицы самых матёрых пытались хоть что-то предпринять. Из девяти оставшихся гриммов Варга прикончила троих, нанося молниеносные удары по шеям, спинам и животам. Причём, по последним старалась бить так, чтобы точно вспороть. И пока те пытаются собрать кишки с выпученными от шока глазами, она добивала их, быстро и профессионально. Шесть голов уже валялось на земле, шесть голов, что падут к ногам Советника Дерленгена. К этому времени её обнаружили. Как раз в тот момент, когда седьмая, какая-то длинноволосая немая валькирия из первых наборов после прекращения создания асов, упала на колени с рассечённым от левого плеча до пупка торсом. Брызнувшая багровыми стрелами кровь попала на Коммандос. Не будучи дурнями, сородичи павшей сообразили, что к чему. А потому все пятеро, разъярённых и кровожадных, бросились в бой, даже не подозревая, кто здесь самый настоящий убийца.«Стадо бурным чёрным потоком ринулось назад, трясь выпуклыми боками и поднимая скудные вереницы спиралей пыли. Вокруг распластался грохот, с которым десятки копыт впивались в истоптанную землю и вышибали душу. В этом многотонном течении проявлялись прорехи, они разрастались вширь, пока несущиеся буйволы не разбредались по маленьким неровным ответвлениям. От основного костяка отходили редкие туши, словно бы теряющиеся в пространстве. Устремившись молниеносным копьём за ними, львица бросилась в погоню. Мускулы очертились под белёсо-оранжевой шкурой ясными выступами, уши склонились, прислоняясь к шее, мощный хвост с кисточкой на своём винце выпрямился в трость. И только морда с леденящем любую душу взглядом спокойным клином рассекала жаркий воздух саванны и вздымающийся песок. Её не интересовали слабые, старые и больные. Она преследовала крепкого, молодого и самого мощного из буйволов и до чудовищного упрямо не желала отстать от него. Пара мгновений, совсем крошечных, неисчислимых ни в каких единицах времени, — в одном высоком прыжке львица заскочила на мощный круп твари. Толстые острые когти ничуть не хуже её зубов, охвативших шею, впились в грубую шкуру, поблёскивающую в свете засыпающего солнца, погружаясь в крепкую плоть. Буйвол взревел, громко, воинственно и с взорвавшейся яростью. Кровь покидала его тело через продырявленные клыками сосуды, лапы львицы разрывали крутую спину и верх брюха, но в этом животном всё равно ни в какую не желало угасать стремление к жизни. Он не сдастся без боя»
— Сдохни! — Лестер пытался достать валькирию, но та ускользала и только ранила его, рассекая сухожилия на руках и ногах, превращая монстра в тряпичную куклу. — Дарвин, помоги мне! — Конечно, братишка, уже иду! — откликнулся тот, только делая вид, что спешит на помощь. И когда Розмари добила одного из братьев, второй уже нёсся прочь, стремясь выскочить из ловушки. Но его настиг брошенный клинок. Точно в затылок, выглянув изо лба окровавленным кончиком. Гримм, только и успев расширить веки глаз, чтобы разглядеть лезвие, инерциально покатился по земле. Труп. Остальные начали мешкаться, поддавшись едва ли не животному страху. Чудовища вспомнили, кто она, эта яростная валькирия-берсеркер, что не знает покоя и вечно жаждет крови. И оттого, непроизвольно опорожнив из своих животов всё, что только было, гриммы попадали на колени, со слезами моля о пощаде. Они забыли про свои честь и достоинство и вознадеялись, что в Варге есть хоть какая-нибудь капля милосердия. Розмари лишь пришла в ещё большую ярость, когда якобы сильные и страшные соперники, коими изображал их Найман, оказались тряпками и нытиками — твари позволили себе унизиться перед ней, а тех, кто унижается, Варга ненавидела больше всего. А потому умерли быстро. Глаза их отрубленных голов ещё долго слезились. Это напоминало сексуальное неудовлетворение — столько надежд на действительно достойный бой и такой результат.«Ещё очень долго буйвол противился своей Смерти, забирающейся в его пустеющие артерии, покидаемые силой мышцы и слабеющее сердце, пытающееся толкать остатки крови. Близился закат, расплывчатый багровый диск растворялся в предночной тьме и испускающим пар после солнечного жаркого дня воздухе, тускнеющий свет обнимал силуэты деревьев и мелькающие тела буйволов. И всё это время львица не отпускала его из своих смертельных объятий, вцепившись крепче и страшнее любого вампира, превратившись в тяжелеющие оковы. Буйвол рухнул, когда силы покинули его. Оставалось лишь лежать и наблюдать, как хищница разрывает его тело, — и пытаться надеяться, что Смерть придёт быстро, что боль не растянется на часы. Зубы рвут плоть, пасть и морда окрасились кровью, только теперь в глазах львицы выступила искра голода. Есть досыта. Вдруг разносятся звуки. Львица поднимает голову из развороченного брюха. Далёкие звуки обретают форму зловещего извращённого смеха, в ещё не окрасившемся во мрак воздухе мелькают тушки гиен. Почуявшие кровь, источаемую крупным животным, они хохотали. Хохотали в предвкушении добычи…»
Над перебитым лагерем раздалось знакомое гудение. Коммандос посмотрела в небо, из которого возник Слейпнир спустя несколько часов после её сигнала. Все двенадцать голов гриммов лежали рядом, связанные в две охапки продетой в виски леской. Глаза навыкат, рты раскрыты в предсмертной агонии, кожа начинала набирать синий цвет. Птичка приземлилась, из её нутра выскочила пара фигурок, принадлежавших валькириям, и ещё военные. Валькирий Розмари узнала сразу — сёстры Шрайк. Увидев Варгу, они обе замерли перед ней как вкопанные, вытянувшись по струнке. Рафаэла, это та, что с короткой стрижкой, так и вовсе напомнила собой каменное изваяние. Люсиэлла, которая отличалась красотой, немного с интересом покосилась на головы, а потом слегка улыбнулась. — Рада вашему возвращению, госпожа капитан, поздравляю с удачной миссией, — проговорила она. — Вольно, — на правах старшей бросила Варга, поднимаясь вместе с головами. Сёстры расступились, как и некоторые солдаты позади, пропуская валькирию внутрь Слейпнира, затем последовали за ней. Бошки гриммов плюхнулись на сидения рядом с пристегнувшейся Розмари. Шрайк расположились напротив. Пилот, получивший приказ доставить вернувшуюся на базу «Рейн», расположенную рядом с водопадом одноимённой реки, поднял машину в воздух.«Дом милый дом, что б его»