Книга Химеры

      Это было очень странно — идти по пустым коридорам школы и видеть их — не охваченными языками пламени, не обрушенными и даже не покрытыми копотью. Целыми.       И большой зал был цел, со всеми столами и стульями, и вазами с цветами, и тяжёлыми портьерами на окнах, и люстрами — и ни одной трещины на потолке не осталось, потому что снаряда, проломившего этот самый потолок, не было.       Рика шла медленно, понимая на уровне инстинктов, что после ухода Летописца её какое-то время всё равно никто не будет видеть, даже Каспер. И ей нужно было это время — чтобы привести в порядок свою картину мира. Потому что сейчас ей владело странное оцепенение — из тех, что заставляют идти медленнее и тише, вглядываясь и вслушиваясь, отстранённо и неверяще, когда всё вокруг окутано лёгкой дымкой нереальности. Потому что она чуяла и слышала, что наверху, в классных комнатах, идут уроки, и там есть жизнь, и на кухне тоже есть жизнь, и по коридорам тоже редко, но ходят живые люди, но… но именно здесь…       Вот здесь, на этом самом месте, Доктор Стрэндж держал порталы во время эвакуации — и Химера почти слышала эхо грязной ругани Джона Константина, доносившейся с другого конца зала. На этот стол вспрыгнул Оливер Куин, великолепный в своей мощной, холодной ярости. Вон там рухнувшая балка похоронила под собой Логана. А здесь…       Рика чуть не споткнулась, глядя на абсолютно чистый, натёртый до блеска паркетный пол. Здесь не было никакого тёмного пятна — да и откуда ему было взяться теперь? — но память вспыхнула ярко, как будто это было вчера. Именно на этом самом месте, охваченный пламенем, рухнул без единого вскрика горевший заживо…       Знакомый звук шагов раздался из бокового коридора. Рика круто развернулась и увидела, как в зал входит Слэйд Уилсон. В графитово-сером костюме от «Стейтсмен», со своей обычной пиратской латкой поверх правой глазницы и аккуратно подстриженной бородой, как всегда подтянутый и молодцеватый, несмотря на возраст, — и совершенно беспардонно живой.       Слэйд остановился почти что на пороге, и по блеску его единственного глаза Химера поняла, что он её видит. Седой наёмник довольно усмехнулся уголком рта, коротко поклонился и произнёс:       — С возвращением, мисс Уэйн. Вы быстро.       И вот после этого Химера не выдержала. Наплевав на всю конспирацию, она в три прыжка оказалась рядом со Слэйдом и крепко обняла, утыкаясь лицом в грудь и с наслаждением впитывая запахи: прочного металла, оружейной смазки, хорошего кофе — и его собственный, неповторимый, человеческий запах, присущий только ему одному.       Явно опешивший Уилсон быстро сориентировался, только ладонь его слегка дрогнула, когда он опустил её Химере на макушку. Но голос остался спокойным, и только лёгкая нотка заинтересованности окрасила собой простую констатацию факта:       — Видимо, что-то случилось.       — Уже ничего, — пробормотала Химера, быстро смаргивая слёзы счастья и облегчения и поднимая на него сияющие глаза. — Ничего не случилось. Я просто… я очень рада вас видеть, мистер Уилсон.       Не Саллах. Слэйд. Дэфстроук. Он жив… и я дома.       Слэйд внимательно изучил её лицо. Осторожно, почти по-отечески отвёл в сторону случайно свесившуюся через лоб прядь светлых волос. Хмыкнул:       — Ну что же… если ничего не случилось — значит, буду продолжать выполнять свою работу в штатном режиме. — И, крепко сжав плечо девушки, негромко добавил: — Я тоже рад тебя видеть, Химера. Ты дома.       А дальше прозвенел звонок на перемену, и коридоры школы наполнились весёлым гулом, смехом и топотом. И Слэйд откланялся и поспешил по своим делам, а Химера пошла дальше. Пока она поднималась по лестнице, её обогнала группа ребят, пахнущих морозом и химическими реагентами, — только что из лабораторий Фриза — и с ней здоровались, а она машинально отвечала, понимая только, что это не её команда, и с ними надо будет отдельно… И на втором этаже она заметила, как Голем, которого уже никто и никогда не будет называть Сонни Фальконе, бесстрастно, но очень дотошно отчитывает за какую-то провинность младшекурсника, а тот шмыгает носом и прячет за спину перламутрово-зелёные перепончатые лапки, измазанные в какой-то густо-синей слизи.       И на следующем пролёте ей помахало рукой вынырнувшее из стены дружелюбное привидение с искусственным интеллектом, заверив, что в школе всё в порядке, и её ждали, очень ждали. И появившийся из ниоткуда Альберт Пенниуорт с поклоном поднёс мисс Уэйн стакан, на палец полный виски — почему-то с корицей, — и заверил, что горячая ванна и лёгкий завтрак будут ждать её в комнате именно тогда, когда ей будет нужно.       А потом — только сейчас, минут через семь после звонка! — открылась дверь ещё одного кабинета, и оттуда с неохотой потянулись оживлённо переговаривавшиеся студенты со стопками книг в руках, и это было абсолютно не странно — потому что это был кабинет литературы…       И в дверях его, провожая и даже, можно сказать, выпроваживая самых увлечённых, стоял Курт Вагнер.       С копной кудрявых волос — цвета индиго, но не чёрных.       С короткой и пушистой синей шёрсткой, покрывающей всё тело.       С белыми клыками, золотыми глазами, острыми ушами, хвостом со стрелочкой, трёхпалыми руками — со всем, что полагается Курту Вагнеру с Земли-777. Только в сознании, безо всякой испарины, судорожной гримасы страдания на лице и разодранной в мясо спины.       И сердце Рики ёкнуло.       Курт вежливо попрощался с последними из тех, кто хотел «ещё чуть-чуть договорить»… Потом поднял глаза — и золото вспыхнуло в них особенно ярко. Он улыбнулся и кивнул, приглашая Химеру в кабинет.       На ватных ногах проходя мимо Курта, придерживавшего ей дверь, девушка отчаянно пыталась понять, с чего начать разговор, но все, буквально все варианты, от «как ты себя чувствуешь?» до «что ты помнишь?» сразу же казались ей глупыми и совершенно не ложились на язык. Но когда щёлкнул замок, отсекая их от случайного внимания любопытных, Курт спас её рассудок одним простым и безмятежным уточнением:       — Сначит’, если я правильно понимаю, Пигидий мёртф — и больше не будет’?       От облегчения у Химеры затряслись руки. Она села за ближайшую парту и со вздохом закрыла лицо ладонями.       — Слошно, йа понимаю, — раздался рядом сочувственный голос Вагнера. — Но не волнуйса. Ты справишса. Так’.       — Я не волнуюсь. Ты просто не представляешь… — с чувством начала Рика, отнимая руки от лица, а потом осеклась и коротко рассмеялась: — Нет, вот ты-то как раз и представляешь, каково это — когда не надо ничего объяснять!       Курт улыбнулся и легко вспрыгнул на свою кафедру, устроившись там на корточках, как кот на заборе, и ловя баланс хвостом.       — Ах, ja… Это мне нушно оп’яснит’ тебе, а скорее — напомнит’, как’ фсё произошло. Никакой волны убийстф ф Готэме, никакого свонка от Ниссы и — увы и ах, никакой тфоей пламенной речи на Пьятом канале, а она была хороша… — Тут он подмигнул девушке и заговорщически понизил голос: — Но зачёт’ по риторике ты заслужила, йа от’ сфоих слоф не отказываюс…       Рика невольно засмеялась и провела рукой по лбу. Пока ещё нечёткие образы из прошлого нынешней реальности уже начали всплывать в её сознании, наслаиваясь на то, что она помнила из реальности несбывшейся.       — Но ведь Линда была? — уточнила девушка, руководствуясь этими образами. — И прыжок в прошлое — тоже?       — Так’, — кивнул Курт. — И горот’ пот’ городом, и схват’ка с Кроком, и сушёная голова. И координаты ф прост’ранстфе и времени тебе тоже дал йа — только не ф бреду, разумеецца. Линде нушно было отправицца в прошлое, а тебе — поснакомицца с юным мной. Обо фсём этом ты можеш рассказат’ остальным совершенно свобот’но: што произошло ф восемнадцатом веке, как ты попала ф другой мир, што пережила вместе с Мантикорой, как вернулас…       — Как увидела парочку Чарли-Джимми… — невольно хихикнула Химера, а потом посерьёзнела: пламенный рассказ о её приключениях, который Файнс вкратце выдавал Барри, натолкнула её на кое-какие мысли. — Ты знаешь, даже как-то… странно. Если подумать — Летописец говорил, что в мире Мантикоры после отмены моего появления особо ничего не изменится. Орлов не воскреснет, у той Рики по-прежнему останутся когти от «Астартес», несмотря на то что очень многое в плане способностей ей додала именно я… А здесь — спасён от разрушения целый город! Дарксайд не прилетел, Кара жива, Фьюри со Слэйдом не убил кто-нибудь другой — как и всех тех, кто погиб на улицах Готэма, хоть от рук наёмников и ассасинов, хоть от когтей парадемонов. Почему так?       — Потому что это парадокс, Химера, — неожиданно безо всякого акцента отозвался Курт, и девушка притихла, осознавая серьёзность этого разговора. — И ты в его эпицентре. Потому что Пигидия не должно было существовать. Летописец ошибся — ужасно ошибся, дав страницам своего дневника попасть не в те руки. Этого не должно было случиться. Поэтому, когда Эйб всё исправил, изменилось абсолютно всё, что было связано с этим человеком.       Он «хлопнул» прямо с кафедры, мгновенно оказываясь рядом с Рикой, и сочувственно положил ей руку на плечо.       — Мир Мантикоры, — негромко проговорил Курт, — переживал всего лишь рябь на волнах от парадокса на этой Земле. Отголоски. Эхо. Там из парадоксов осталось только твоё влияние на Рику Клейтон-Вагнер. Но даже так — всегда была возможность, что её способности могли бы развиться из-за адреналина в той ситуации, когда ей грозила смертельная опасность. А на месте Аметиста с этими его правами на однодолларовую купюру мог оказаться кто угодно ещё. Он и оказался, я точно знаю. Но на месте Пигидия никого быть не могло.       Рика вздохнула и умостилась на стуле с ногами, обхватывая колени и съёживаясь в позе эмбриона. Курт аккуратно обнял её одной рукой и привлёк к себе.       — Что-то ещё тревожит твой разум, — негромко проговорил он. — И мне не нужно быть телепатом, как один из твоих отцов, чтобы это понимать. Но сейчас ты должна знать, моя леди: своему последнему рыцарю ты можешь рассказать что угодно. Я здесь — и я слушаю.       Рика зажмурилась и потёрла пальцами внутренние уголки глаз. Откровенно говоря, ей сейчас очень хотелось заплакать от полноты вихря эмоций, но слёзы почему-то не шли.       — Это странно, — с трудом выговорила она, проталкивая слова в сухую глотку. — Я чувствую себя… не знаю. Понарошку. Ведь столько же всего было — и геройства, и боль, и подвиги, и помощь близким и совершенно посторонним… И люди, которые вставали плечом к плечу в едином порыве, и те, кто не сдался, и заслонял других собой, и тратил силы, и спасал… Они столько всего сделали, Курт! Стольким пожертвовали. Показали столько прекрасных качеств. А потом пришли мы с Летописцем, и изменили всё одним щелчком, и всё это… как будто сделалось ненастоящим! И я очень, очень счастлива, что все живы и всё хорошо… Но у меня… у меня такое ощущение… — Тут у неё запрыгали губы, но глаза всё равно оставались сухими. — Я… я как будто играла с ними, как в куклы, а потом мне что-то не понравилось, и я… я заявила, что ничего не было, и мы переигрываем заново, переписываем, всё отменяем!       Курт молча слушал, всё так же прижимая её к себе. А Рика торопилась говорить — пусть бессвязно, пусть перепрыгивая с мысли на мысль, но понимая: вот так она не сможет поговорить больше ни с кем. Даже с отцами. Даже с Линой. Даже с Джоном. Даже с Доктором Стрэнджем.       — Летописец рассказывал мне про Флэшпойнт… Как Барри вернулся во времени, чтобы спасти свою мать, а в итоге всё ужасно изменилось, и была война атлантов с амазонками, и Бэтмен был другой, и Супермен упал не туда, а всё равно… И сколько сих угрохали Эйб и Барри, чтобы тот мир жил параллельно с нашим, чтобы подвиги и жертвы тех людей не были стёрты, не оказались бессмысленными. И то, после их возвращения были последствия, что-то изменилось, и знали только они… А я… какое право имела я?!       Слова кончились. Они были очень правильными, и последний вопрос был задан правильно, но горечь, жгущую сердце, он не изгнал. Рика осознала, что с некоторым ужасом ждёт реакции Курта Вагнера — того, кто действительно имел право, на очень и очень многое, потому что знал…       А Курт тихонько рассмеялся. Не обидно, не издевательски — а очень… целебно. И проговорил с очень и очень знакомой интонацией:       — Моя доп’рая фройляйн…       И от немецкого акцента в этом обращении Рику внезапно отпустило, пусть даже дальше Курт продолжил говорить без него, а значит — разговор по-прежнему был слишком серьёзным и касался вопросов межмирового масштаба.       — Во-первых, ты забываешь о том, что сейчас вы не создавали никакую отдельную временную ветку, которая могла бы отпочковаться в ещё один мир. Вы шли по Оси, вы меняли прошлое. От этого никто не пострадал. Кроме того, кто погиб в Нанда Парбат. Во-вторых… на эту тему, помимо меня, я бы посоветовал тебе поговорить с Чарльзом: он может дать тебе несколько советов о том, что поможет свыкнуться с подобной ситуацией, как… в общем, не как я. — Его смешок пощекотал девушке ухо. А потом Курт отодвинулся и пристально и серьёзно заглянул ей в глаза. — Ну а в-третьих… Ты говоришь, что видела героизм — как своего Ордена, своих друзей, так и обычных людей. Но это значит, что он в них есть — всегда. Вне зависимости от твоих поступков. Тебе кажется, что отменой всей этой ужасной катастрофы ты обесценила их действия, которых теперь не случится. Но неужели ты думаешь, что при этом отменилось благородство благородных, храбрость отважных и доброта милосердных? И что они не проявят всё это вновь, когда придёт такой час?       Химера смущённо потёрла шею.       Да уж… Вот где настоящее обесценивание. И почему я об этом не подумала? Потому что зациклилась на своих непонятно откуда взявшихся страдашках, вот почему. И куда вдруг делась моя психическая регенерация, когда она так нужна?!       Видимо, эмоции такого порядка действительно слишком явно отражались у неё на лице, потому что Курт, никогда не бывший телепатом, как будто прочитал её мысли и по-доброму усмехнулся:       — Ты только что пережила умопомрачительное событие, Химера. Из тех, что обычные люди — и даже добрая половина нашего супергеройского брата! — видят только в фантастических фильмах или не менее фантастических книгах. А то, что ты сейчас чувствуешь, значит только одно: ты — не инструмент, не бездумная кукла и не бог из машины. А живой человек с чистым сердцем и чуткой совестью. Но я скажу тебе так… — Он взял её руку в ладони и ободряюще сжал. — Ты не играла с нами, Рика. Ты спасала нас. Так, как могла. От того, что не должно было случиться. И у тебя получилось.       — Так? — робко улыбнулась девушка, ощущая, как ей становится всё легче дышать, а плакать по-прежнему не хочется, но уже по совершенно иной причине.       Курт Вагнер усмехнулся и кивнул:       — Так’, — ставя свою классическую точку и подтверждая правильность происходящего. А потом встал и помог подняться Химере. — Тепер же… пожалуй, я провожу тебя ф твою комнату. Видиш ли, в своём учеп’ном кабинете я как’-то не держу ни еды, ни выпифки… А тебе откровенно не помешает’ ни то, ни другое.       Привычный хлоп — и вот они уже стояли в коридоре у совершенно другой двери. Рика глубоко вздохнула, вспоминая обещание Альберта Пенниуорта — про горячую ванну и завтрак, — и с чувством сказала:       — Спасибо, Курт. Мне это было нужно.       — Фсегда пожалуйста, — церемонно поклонился тот, как мушкетёр или испанский гранд, разве что без шляпы — и изящно вильнув хвостом. — Йа ещчо скажу тебе кое-што… только это будет’ уже при фсех, штобы не пофторяцца тважды. Но, — и золотые глаза его лукаво сощурились, — йесли ты желаеш што-то ещчо поведат’ мне лично…       И вроде бы ни на что такое намёка не прозвучало — но Рика густо покраснела, как не краснела уже давно, свыкнувшись с имиджем мисс Уэйн. Потому что у неё перед глазами внезапно возник угловатый синекожий подросток, в далёком восемнадцатом веке поднёсший её пальцы к губам, и то, как она сама целовала его в щёку, и как нежно ладони уже взрослого Курта касались лица совсем не той Рики, вот только…       Мысли её смешались, но звериное нутро и человеческая душа требовали действий, поэтому девушка выпалила на одном дыхании:       — Я знаю, ты можешь подумать, что это из-за Мантикоры, рефлекс и всё такое, и я сама не совсем уверена, но мне кажется, что всё правильно, и это будет честно, если ты не… но я… в общем…       И, плюнув на какое-то связное завершение своей тирады, Рика рывком поднялась на цыпочки — и быстро поцеловала Курта в губы. Настолько быстро, чтобы не понять, хочет он ответить или нет, — но не настолько, чтобы не почувствовать жаркую волну, пронёсшуюся по всему её телу. А потом, пряча глаза и пылая ушами, юркнула за дверь своей комнаты и прислонилась к ней спиной с той стороны, с колотящимся сердцем и глупой улыбкой на губах.       И сейчас Химера не могла видеть ни лицо Курта, ни его ответную улыбку, но всеми силами отпущенной ей эмпатии двенадцатого уровня ощущала через дверь его эмоции.       И то, что она ощущала, ей очень и очень нравилось.       

***

      А Аметиста нигде не было.       Об этом Рике сказала Умка, когда та, освежившись и поев, шла в кабинет к Лине. Названые сёстры тепло обнялись, но особого ажиотажа по поводу возвращения Химеры её заместительница не испытывала: в конце концов, для неё прошло не несколько недель, предварённых кошмарными событиями, а всего лишь несколько часов. Отсутствие Рики, в которое вложились несколько прыжков во времени и путешествие в другой мир, для Умки ничем не отличалось от выхода в ночной патруль.        — Аметист вчера оставался на ночь в Готэме, — нахмурила она светлые брови. — С утра на связь не выходил, но это нормально: у них же в «Уэйн Энтерпрайзес» рабочий день, планёрка какая-то. А что?       — Если не получится связаться за пару часов — будем искать, — вздохнула Рика. — Я чуть попозже объясню, когда соберёмся все вместе. Передай нашим, скоро будет совещание Ордена. А если Аметист кому-то ответит — скажите, что я здесь и жду его. Пусть отпрашивается… если он на работе.       Умка пожала могучими плечами и сказала, что всё сделает.       Лина встретила Рику очень радушно — но явно ничего не помнила, даже если каким-то чудом это действительно она попала в мир Мантикоры. Девушка с порога принялась ей каяться в том, что, кажется, влюбилась… На что бывшая Харли Куинн мудро улыбнулась и напомнила, что возможные мужчины Рики её совершенно не беспокоят. А узнав, что речь о Курте, вообще весело присвистнула и закатила глаза.       — К этому, — заявила она, — ревновать просто невозможно. Да и он, насколько я успела понять его психопрофиль, не будет против сохранения наших с тобой отношений. Если, конечно… — тут её лоб прорезала морщинка тревоги. — Если, конечно, ты не пришла сказать, что расстаёшься со мной из-за него.       В ответ Рика, возмущённо фыркнув, притянула её к себе… и ближайшие полчаса они были очень и очень заняты.       А на послеобеденном собрании Ордена и команды «Нова» Химера честно рассказала обо всех своих приключениях — начиная с появления в трюме «Испаньолы» и заканчивая шагом вместе с Летописцем из Нанда Парбат. Ни о Пигидии, ни об изменениях во времени девушка не обмолвилась ни словом. Ситуацию с Аметистом свела к абстрактному «кто-то заколдовал и навешал лапши про угрозу Готэму». А свой поединок описала в крайне общих и расплывчатых чертах, обозначив только, что оказала Малкольму Мерлину такую услугу, что конкретно школе «Нова» и её соратникам отныне не придётся бояться заказов на свои головы у тибетских ассасинов. И потом, наконец-то, задала тот вопрос, который мучил её всё это время, а спросить у Летописца как-то не выдавался случай:       — А из чего сделан протез Малкольма? Что это за дерево такое, что круче любых механизмов?       Оливер только усмехнулся, но ответить не успел.       — Рука нынешнего Головы Демона сделана из белого дуба, — процедил через сигаретный фильтр Джон Константин. Он пристально смотрел на Рику всё это время, явно чувствуя, что она недоговаривает, но лишних вопросов не задавал. — Это охренительная древесина, способная очень на многое, если её правильно обработать и зачаровать. А ещё белый дуб убивает вампиров. Даже самых сильных. Насовсем. Так что Мерлину даже его увечье пошло на пользу, хотя, по-хорошему, такой калека ни за что не смог бы стать главой Лиги. Но тут постарался мой старый друг, с которым ты наконец-то встретилась…       — Летописец? — даже уже не удивилась Химера. — Так это он поспособствовал тому, что Мерлин сделался Ра’с аль Гулом?       — Он, — кивнул Джон. — Насчёт того, он или не он зачаровал ему руку — не знаю, мы в то время ещё не были знакомы. Но я не удивлюсь, если он.       — Кстати о Ра’с аль Гуле, — клыкасто улыбнулся Курт. — Альберт’, вы принесли, што я просиль?       — Да, герр Вагнер.       Дворецкий невозмутимо поклонился и подал ему на подносе небольшую свинцовую коробочку.       — Так’ фот’, — продолжил Курт, взяв коробочку в руки. — Как’ коворицца, звёзды наконец-то сошлис, и нушное воспоминание посетило меня. Когда йа, будучи софсем юным, провожал мисс Грэй — а точнее, мисс Дарк’ — в Камартатш вместе с Дрефней, мне было велено кое-што передат’ Химере — уже здес, ф твадцат’ первом веке. Мисс Дарк’ позаботилас о том, штобы я ничего не забыль…       Курт посмотрел на Химеру и упреждающе сощурил золотые глаза.       — Ты вет’ помниш, Рика, — с лёгким, лишь ей и Стрэнджу понятным нажимом сказал он, — што Линда говорила тебе о том, как Ра’с не хотель быт’ воск’решённым тёмной инопланетной силой?       И Рика заморгала, когда в её разуме один образ наложился на другой: вот Линда сидит в лазарете их убежища в подземном Готэме, и рядом на койке тяжело дышит израненный Курт, а потом глаза некромантки затягивают белые бельма — чтобы дать ей поведать о гибели Кары Зор-Эл… А вот та же Линда даёт беззлобного, хоть и чувствительного тычка в живот Джону Константину, когда тот слишком фривольно обнимает её за талию, и они хором рассказывают, что удалось узнать у сушёной головы после очередного сеанса общения, и это всё происходит в кабинете у Джона, и солнце светит через разноцветные витражи…       — Рика? — донёсся до неё слегка встревоженный голос Умки.       Девушка вздрогнула и снова обнаружила себя в кабинете директора школы «Нова», под внимательными взглядами членов своего Ордена и команды.       — С ней всё в порядке, — негромко проговорил Доктор Стрэндж, кладя руку на плечо напрягшейся Лины. — Небольшие побочные эффекты путешествия между мирами и во времени. Рика, ты ведь помнишь, что тебе сказала Линда, верно?       — П-помню, — с лёгкой запинкой подтвердила Химера, совмещая сбывшееся с несбывшимся. — Мы тогда говорили у Джона в кабинете. Только, кажется, ничего конкретного мы так и не узнали.       — Ф тот’ рас — да, — кивнул Курт. — Но мисс Дарк’ не остафляла попыток’. И перет’ уходом — уш не снаю, с помощчью Дрефней или нет’ — аль Гул передаль ей нечто конкрет’ное. Ein Symbol, символь этой тёмной инопланетной силы. И, как’ оказалос, он нам уже сейчас фполне исфестен.       С этими словами Курт открыл коробочку. Где на светящейся магическим светом подложке лежало кольцо Чёрного Фонаря.       И тут Константин вскочил из кресла и выдал такую трёхэтажную матерную тираду, что даже Логан с интересом поднял бровь и отложил в сторону сигару.       — Я идиот, — кратко подытожил ворлок, засучил рукава и быстро нарисовал в воздухе символ, вырезанный на перстне, и линии под его рукой засветились серо-серебристым светом.       А потом Джон плюнул себе на ладонь и размашистым жестом стёр большую часть узора. Оставив лишь два штриха, один выше другого, с закруглёнными верхними концами, а под ними — острый угол.       Как на уроке геометрии…       В голове Рики забрезжило смутное воспоминание о чём-то важном, но это было так давно…       — Они поднимают мертвецов, — с чувством сказал Константин, почему-то, судя по ощущениям Химеры, одновременно довольный и уязвлённый. — То-то этот символ показался мне знакомым ещё в Чистилище! Всё сходится: запах смерти, мёртвый Джокер, прочие ходячие жмурики с чёрными буркалами по всему свету… — Он перевёл на Рику горящие глаза — горящие уже буквально, замогильным зеленоватым пламенем. — Ты ещё не поняла, золотце?! Голову Брюса Уэйна похитили Чёрные Фонари!       — Так… — упавшим голосом протянула Рика, осознавая глубину своей ошибки. — Кажется, я зря не рассказала Файнсу о том, что в Нанда Парбат мне приглючился Бэйн… Похоже, это был совсем не глюк.       Слэйд только посмотрел на неё и укоризненно вздохнул, но этого хватило, чтобы Химера виновато пожала плечами: такая оплошность — не упомянуть о потенциальном враге дважды, а второй раз — на брифинге при собственном телохранителе…       — Хоть пальцы загибай, — сухо поморщился Стрэндж, потирая глаза, когда Рика вкратце дополнила свою историю эпизодом с Бэйном. — Сплошные угрозы из космоса: Дарксайд, Чёрные Фонари, а теперь ещё и Танос…       — Ещё и Танос?! — взвился со своего места Ракета. — Земляне, да у вас тут что, центаврианским мёдом намазано?! И это, минуточку, разве он не пропал примерно рядом с Солнечной системой лет пятнадцать ваших земных назад? Я помню тот год, у нас капитан в депрессию впал, календарь завёл и начал отмечать свои «дни без Гаморы»!       — Я соболезную вашему капитану, кем или чем ни была бы ваша Гамора, но может кто-нибудь внятно пояснить, кто такой этот Танос и откуда дровишки? — с изрядной долей желчи поинтересовался Оливер.       — От Летописца! — хором сказали Химера, Курт и Стрэндж…       И началось.