Книга Химеры

      Приходила в себя Рика с трудом. В глаза будто насыпали песка, всё тело ломило. Впрочем, ломота очень быстро прошла, но глаза открываться отказывались.       Меня чем-то накачали? Ничего не помню…       Чувства возвращались постепенно, одно за другим. Сперва девочка поняла, что лежит на чём-то твёрдом и ей довольно холодно. Потом вернулся запах: мокрого асфальта, осенних листьев, мусорных баков, привычного готэмского городского смога. Затем в уши ворвался звук: где-то невдалеке ехали машины, ходили люди, гнусаво выясняли отношения уличные коты… И говорили дети:       — Слышь, а может, она того? Мертвяк уже? Вот не хватало ещё, чтобы наши пальчики на ней нашли.       — Не кипеши, у меня перчатки есть.       — Дырявые!       — А я аккуратненько. Обшмонать и сдёрнуть — это быстро…       И вот тут Рика наконец-то открыла глаза и рывком села. Голова немедленно закружилась, но девочка мужественно удержала прыгнувший к горлу желудок. А от неё тут же прыснула в разные стороны стайка ребятишек, по виду — абсолютных беспризорников.       Осмотрев себя, Рика поняла, почему ей так холодно: на ней из одежды был только мешковатый серый комбинезон и мягкие туфли, похожие на теннисные. В складки комбинезона забились дорожная пыль и песок, песок же скрипел и на зубах. Рика сплюнула, с третьего раза набрав в рот достаточно слюны, и только теперь смогла подключить регенерацию, чтобы не замёрзнуть. Ощупала карманы, осмотрела руки, проверила шею и щиколотки.       Ничего… И в одежде, и на мне, кроме песка в карманах. Даже если и были следы уколов, то сейчас уже рассосались. Когти… Не проверить, тут люди, а я без маски… но вроде бы при мне. Ни телефона, ни денег — а кредитку и наушник я с собой тогда не брала, какая я молодец… Серьги!       Рика панически взметнула руки к ушам, но серьги-маячки были на месте. Хоть это хорошо… Но где я?       Девочка со стоном встала, сначала на четвереньки, потом на ноги, держась рукой за удачно подвернувшуюся стену какого-то дома. Дикая слабость проходила быстро, её надо было перетерпеть…       Но как только Рика оказалась на ногах, в глазах у неё потемнело, в ушах зашумело, колени пронзила резкая боль — и она увидела…              ...увидела собственные ноги. Которых не было. Начиная с колен и ниже их заменяли искусно сделанные металлические протезы, чётко видные под обрезанными штанами. Болели именно они — на сочленениях, и Рика понимала, что это фантомные боли, но легче от этого не становилось.       Под металлическими ступнями хрустели обломки кирпича. Пахло застарелой гарью. Рика оглянулась — и увидела у себя за спиной руины школы «Нова».       Девочку замутило, она согнулась пополам — и застонала, чувствуя, как и голова тоже начинает наливаться тупой пульсирующей болью. Но через эту боль к ней в мозг пробился голос — мягкий, но уверенный, полный сочувствия и поддержки голос Джин Грэй:       — «Держись, Химера. Мы идём».              Видение схлынуло. Рика судорожно и со всхлипом втянула в лёгкие воздух, как чуть не утонувший неопытный ныряльщик, и вцепилась пальцами в колени.       Ноги были на месте. Нормальные, родные, живые ноги. Рика обрадовалась им не то что как подарку на Рождество — вот если бы кто-то из её знакомых магов официально подтвердил, что Санта существует, вот какая это была бы радость!       — Эй, наркоша, ты там блевать собралась? Закурить не найдётся?       Рика выпрямилась, шумно выдохнула и обернулась на голос. Давешняя стайка ребятишек, порскнувшая в стороны, собралась снова, и на шаг впереди прочих стоял серьёзный пацан лет двенадцати, определённо вожак, в рваной куртке и дырявой ковбойской шляпе не по размеру — явном предмете гордости.       — Не курю, и вам не советую, — хрипло прокашлялась Рика, обретая голос с каждым звуком. — И если вы собирались обыскивать труп — ну извиняйте, у меня при себе ничего. Вот вообще. Можете посмотреть, если не верите.       — А, пустая, — разочарованно протянул мальчишка, сплёвывая на асфальт. — Видать, те, кто тебя выкинул, тебя и обшмонали.       — Выкинул? — прищурилась Рика, мигом собираясь. — Кто, как?       — Да приехали тут… Фургон чёрный, без знаков, безо всего. Выскочили мужики какие-то, вытащили тебя — и в переулок свалили, как мешок с говном. А потом укатили — только искры из-под колёс… Мы уж подумали, что труп скидывают, но тогда б они на свалку поехали, а не сюда.       — Понятно… — Девочка потёрла лоб. После вспышки интереса очень быстро наступил откат, и мысли снова начали путаться. — А «сюда» — это куда?       — Ну ты даёшь! — захохотал пацанёнок. — Совсем не местная, что ли? Разуй глаза, это ж Нижний Готэм!       Рика послушно огляделась. Действительно, это были самые окраины Нижнего: по иронии судьбы, они сейчас стояли в переулке рядом с теми самыми воротами, через которые девочка по имени Рика Клейтон впервые входила в Готэм целую вечность назад.       Беспризорники тем временем разбрелись по своим делам: кто копался в помойке, кто кого-то высматривал, а кто и вовсе усвистал куда-то — но оставшиеся то и дело с любопытством поглядывали на Рику. Пустая-то пустая, взять нечего — но интересно же!       Вожак остался рядом, даже подошёл поближе, независимо сунув руки в карманы и покачиваясь с носка на пятку стоптанных ботинок.       — Эй, пацан, — окликнула его Рика. — Тут нигде таксофона не найдётся? Мне бы позвонить.       — Может, и найдётся в двух кварталах, — хмыкнул тот. — А тебе зачем? Сама же говоришь, пустая, ни цента. Может, серёжки хоть серебряные? Гля-ка, с камушками…       — Нет, они не драгоценные. Я хотела у вас одолжиться, если можно, — призналась Рика, для вида обхватывая себя обеими руками и притоптывая на месте. — Я потом верну, у меня есть деньги.       — Ха, как же, знаем мы эти сказочки! А потом окажется, что ты задолжала дилеру из Верхнего, вон как тебя штырило! И бабла у тебя нет, и цацки — туфта, поэтому натурой взяли: избили и снасильничали! Хотя… — Малец снова сплюнул, явно рисуясь своими знаниями о взрослой жизни. — Харя у тебя слишком чистая для избитой, да и в шмотках таких насильничать неудобно. А, знаю! Может, тебя за долги на опыты пустили? Е… експ… експерментальных образцов, во! А как передознулась — в расход, в канаве подыхать…       — Тогда бы мне сразу свернули шею и закопали в отходах, — поморщилась Рика и буквально взмолилась: — Пацан, ну что тебе стоит? Сколько такса сейчас у Беркли, полбакса? Я тебе двадцать верну, мне в школу позвонить надо, чтобы забрали!       — Ишь ты, Толстого Пита знаешь, — хмыкнул пацан, и голос его явственно потеплел. — В какую школу-то хоть?       — В «Нову».       Вокруг девочки воцарилась тишина. Вожак сдвинул шляпу на затылок и длинно, заливисто присвистнул.       — «Нова», значит… Учишься там? Ну, жди. Садись вон туда, на ящики, и жди.       Он подозвал кого-то из своих, что-то тихонько сказал, тот понятливо кивнул и умчался — только пятки засверкали. Кто-то ещё сбегал куда-то в подворотню, и вскоре на плечи Рике, присевшей на деревянные ящики у стены, набросили куртку — не очень-то чистую, мужскую, на четыре размера больше и пахнущую отнюдь не фиалками, но зато тёплую. Может, это одно из их одеял…       Вернулся мальчишка, которого за чем-то посылали, и передал это «что-то» вожаку. Тот подошёл к Рике и — она глазам своим не поверила! — протянул ей самый настоящий мобильник. Простую кнопочную «Нокию», совершенно неубиваемую, поцарапанную, с треснувшим стеклом, но — рабочую.       — Давай, звони своим.       Рика дрожащими пальцами — не столько от холода и самочувствия, сколько от эмоций — набрала по памяти номер кабинета директора, один из тех, которые её заставили выучить. На всякий случай.       Гудок, ещё один…       — Школа «Нова», директор Куин, — раздался в трубке усталый и родной до боли голос Зелёной Стрелы.       — Оливер… — Рика сглотнула внезапный комок в горле и произнесла уже твёрже: — Оливер, это я.       Молчание. Секунда, другая… Потом — уже совершенно другим голосом, будто помолодевшим, сильным и уверенным:       — Так. Где ты? Нижний? Стой там и жди, сейчас за тобой приедут. И не смей никуда деваться, поняла?       Раздались короткие гудки, и Рика неверным движением нажала на кнопку отбоя — по привычке. Звериное чутьё настороженно ворочалось внутри. Что-то было не так на этой картинке, но что — девочка пока не могла понять.       — Что, приедут? — поинтересовался вожак, забирая у неё телефон. И, помолчав после её кивка, добавил: — Может, тебе, это… Пожрать сварганить?       Рика прислушалась к своим ощущениям и замотала головой:       — Нет, пока рано, стошнит. А вот если можно воды…       Вожак снова свистнул сквозь зубы, и через пару минут Рика уже пила совершенно чистую бутилированную воду из супермаркета. Только когда она опустошила четверть, ей пришло в голову, что такую драгоценность беспризорники могли беречь на чёрный день. Но никто не пытался её останавливать.       Буквально минут через пятнадцать в ворота Нижнего Готэма ворвался гладкий и блестящий красный спорткар, явно из гаража Уэйнов. Затормозил с визгом и разворотом, оттуда выскочил Реми Лебо и бросился к девочке. Остановился за пару шагов, будто наткнувшись на стену, и сжал в кулаке зелёный камень, висевший у него на груди.       Рика поднялась ему навстречу, скидывая куртку на мостовую, и коснулась мочки уха — того, в котором был главный индикатор.       — Ты? — выдохнул Реми, во взгляде которого облегчение мешалось с подозрением.       — Я, — кивнула Рика. — У тебя двадцатка есть? Я пацанам должна. За звонок.       — И ничего не должна, — пробурчал вожак, сунув руки в карманы и отчаянно пытаясь скрыть восхищение при виде машины. — Мы уважаем школу «Нова». Правильные вы. И на улицах про вас правильные вещи говорят.       — А если правильные — значит, тем более должна, — возразила Рика. — Я обещала. И за звонок, и за воду, и за куртку. За помощь. Спасибо.       Реми усмехнулся и полез за бумажником. Вскоре новенькая купюра перекочевала из рук в руки, Рика оказалась на пассажирском сиденье, Реми — на водительском, а стайка чумазых ребятишек свистела и улюлюкала вслед быстро удаляющейся машине.       Девочка откинула голову на спинку кресла и прикрыла глаза.       Дома, дома, дома…       — Сколько меня не было?       — Три недели, — сквозь зубы процедил Гамбит, и Рика, забыв о намерении подремать, в шоке подпрыгнула бы на месте, но ремень безопасности не дал.       — Сколько?!       — Три недели. Спохватились быстро: Лэншерр нашёл твой телефон у себя во дворе, понял, что что-то случилось, и позвонил в школу. Мотоцикл, кстати, тоже не тронули, когда тебя забрали. Мы искали по всей Америке, по всему миру, чёрт побери! Профессор безвылазно просидел в Церебро целые сутки, но так и не смог тебя найти. Мы уже были готовы к худшему, но Константин заявил, что тебя нет ни в мире мёртвых, ни на иных планах. Хотели обратиться за помощью к Супермену и Супергёрл… но Доктор Стрэндж просмотрел вероятности и уверенно сказал, что ты вернёшься. Сама. И Курт сказал. Со своим значительным «так’».       Рика сжала ладонями виски и потрясла головой. Картина мира по-прежнему отказывалась складываться, а провал в памяти вовсе таковым не ощущался: никакой черноты, никакого ощущения потерянного времени… Как будто она вышла из мастерской «Магнет’О» всего пару часов назад.       — Три недели… А как же?..       — Тебя заменяли, — откликнулся Гамбит, угадав её вопрос. — Умка и Лина, по очереди. Стрэндж колдовал личину, они работали. Тут всё в порядке: и с цивильной, и с ночной стороны.       Лина… Боже мой, Лина!       — Для Лины это стало спасательным кругом, — снова будто прочёл её мысли Реми, на самом деле просто продолжая рассказ. — Она едва не рехнулась, когда ты пропала. Разгромила свой кабинет aux cinq cents diables… Успокаивали всем педсоставом. А потом она стала изображать тебя и уцепилась за это.       Рика с шумом выдохнула и снова закрыла глаза, физически ощущая скорость, с которой они едут. Её опять замутило, к горлу подступила тошнота — но вместо рвотного спазма пришло новое видение, сменив разноцветные круги, плясавшие под закрытыми веками.              Брюс Уэйн, живой и настоящий Брюс Уэйн стоял наверху парадной лестницы своего особняка, под тем самым семейным портретом, на котором были изображены мальчик и двое мертвецов. Он был моложе, чем Рика помнила его призраком, только круги под глазами залегали гораздо темнее и глубже. Он не был ни в чёрном костюме, ни в обычном: какая-то совершенно спецназовская тёмная форма, разгрузка, портупея…       А у подножия лестницы стоял Дэфстроук. В оранжево-чёрной броне и маске, с автоматом в опущенной руке и двумя клинками за спиной.       — Иди, Слэйд, — раздался мощный, глубокий голос Бэтмена. — У нас мало времени.       Взметнулась в повелительном жесте указующая длань… И только тут Рика заметила, что правую руку Брюса от локтя заменяет механический протез — очень похожий на те, что были у неё вместо ног.       Слэйд Уилсон коротко кивнул, развернулся…              И Рика вскинулась вперёд, судорожно хватая ртом воздух, насколько позволял впившийся в грудь ремень.       Реми с тревогой взглянул на неё с водительского сиденья, но в ответ на попытку что-то объяснить покачал головой:       — Потом. Сначала мы доедем и тебя осмотрят. Мы должны окончательно убедиться, что ты — это ты. И понять, что с тобой было.       И они доехали. И её осмотрели. Да что там, устроили настоящий консилиум! Учёные проверяли её тело, маги — разум и душу; одежду, в которой она была, сразу унесли на сканирование, а рассказ о видениях тщательно записали во всех подробностях. И только когда Рика была признана настоящей и здоровой, вымыта, накормлена и чуть не задушена в объятьях всех подряд, от Лины до Логана, она сообразила, что до сих пор не связалась со вторым своим приёмным отцом. И даже не думала о возможности послать телепатический зов, когда сидела на тротуаре у ворот Нижнего.       Но разбираться в этом не было времени.       — Ты появилась не просто вовремя, а чертовски вовремя, — хмуря брови, сказал Оливер, расхаживая по кабинету директора, где в очередной раз был устроен «военный совет». — Тебя разбирали по косточкам ещё и потому, что совпадение оказалось слишком удачным, чтобы не быть случайным.       — Комиссия? — угадала Рика.       — Сегодня вечером, — кивнула Умка, единственная из присутствующих не состоявшая в «мужском клубе» — на правах той, кто отчасти заменял Химеру всё это время. Вторую заменявшую, Лину, в приказном порядке отправили медитировать — чтобы чрезмерно бурная радость и заново воскресшее желание убить виновных в похищении не повредили психику, и так надломленную за эти три недели. — Барбара сейчас проводит последние приготовления: окончательно настраивает Каспера под список прибывающих.       — Ты выдержишь? — Оливер с тревогой заглянул девочке в лицо. Та прислушалась к себе и кивнула:       — Должна. Значит, выдержу. И я понимаю, что сейчас нет времени расспрашивать обо всём, что происходило, пока меня не было, но… Два вопроса у меня всё-таки будут. Эрик?       — Мистер Лэншерр приступил к своим новым обязанностям на следующий день после твоей пропажи, — скупо улыбнулся мистер Фриз. — Аметист за ним присматривает.       — А как же… — Рика запнулась и бросила быстрый взгляд на Логана. Тот недоумённо приподнял брови. — А как же его просьба?       — Он не говорил о прос’бах, — криво усмехнулся Курт. — Ты пропала с его территории… Насколько йа понимаю, он счёл это личным оскорп’лением. И несоп’людённым долгом хозяина. Тепер искупает’.       Да уж… Ну, я у него ещё спрошу насчёт встречи с Логаном. Но потом.       Рика потёрла переносицу.       — А Сонни? Он в итоге поступил или послал нас нафиг? И что с договором Гонщика?       И тут члены её «мужского клуба» сделали сложные лица и обменялись непонятными взглядами.       — Через пять дней после вашего исчезновения, мисс Уэйн, — медленно заговорил Альберт, — на синьора Сонни Фальконе было совершенно покушение. Успешное. В его машине взорвалась бомба.       У Рики отвисла челюсть.       Это… как же… да за что же?!       Секунда паузы, две, три…       — А после этого в школе «Нова» появился завхоз, — невозмутимо закончил дворецкий под сияющие улыбки, в которых расплывались все присутствующие. — Он же, да простится мне этот термин, церемониймейстер. Совершенно не похожий на синьора Фальконе — ни внешностью, ни характером. И вообще — не итальянец. Его даже по имени никто не называет — только по прозвищу, которое он сам себе выбрал: Голем.       — Зануда страшный, — доверительно наклонился к ошеломлённой девочке Константин. — Но все протокольные тонкости знает, как никто. Вздрючил всех! Лишь бы к приезду комиссии всё было тип-топ — ни пылинки, ни соринки. Ты ещё с ним встретишься. А договор…       Он скорчил страдальческую физиономию, и вместо него договорил Оливер:       — А договор вернулся к Призрачному Гонщику под громкие стенания нашего штатного экзорциста. Пока он его снова не лишится, адским карателем никто не сможет управлять.       Рика потрясённо выдохнула и покрутила головой.       — Ну вы даёте…       — Стоило на пару минут оставить без присмотра, да? — беззлобно поддразнил её Логан. — Привыкай, дочь. Тебя сейчас будут вводить в курс дела по комиссии. Ты точно готова?       — Да, — твёрдо ответила девочка, выпрямляясь в кресле. — Работаем.       И время до вечера покатилось кувырком, разноцветным колесом, в ворохе фраз, букв, цифр и эмоций.       — …и если ты ещё раз позволишь себе так похититься, я за себя не отвечаю!       Лина. Эхо, тени, отблески опасного сумасшествия угольками тлеют на дне её зрачков — не вырываясь наружу, хоть и почти, уже почти… и тают, растворяются, когда бывшая Харли Куинн заключает девочку в объятья, не требуя ни рассказов, ни объяснений.       — «…ничего не объясняй. И не извиняйся. У тебя нет времени. Но я безумно рад, что ты цела, Рика».       Отец. Ксавье. Даже при мысленном разговоре чувствуется, что у него отлегло от сердца. Он переживал до сих пор, даже зная от Доктора Стрэнджа, что она вернётся…       — …а я даже не сомневался.       Сатана. Белозубая улыбка, хлопок по плечу. Самый верный, самый надёжный, державший команду, когда Умка выходила на улицы под личиной совершенно другого человека.       — …а ты не женщина. Ты — Химера.       Молот. В ответ на изумлённый вопрос после того, как этот вечно шугающийся прекрасного пола парень тепло и крепко обнял вернувшуюся старшую.       — …и весьма рад познакомиться, мисс Уэйн. Но учтите: все мои рекомендации требуют беспрекословного соблюдения. Поверьте, я знаю, о чём говорю.       Голем. Благодаря магии, колдовству и науке, от Сонни Фальконе в нём остался разве что рост. Более крепкое и менее изящное телосложение, светлые волосы, бледное, строгое и невыразительное лицо — совершенно не похожее на лицо Альберта Пенниуорта…       А потом был вечер. Пуленепробиваемый костюм от «Стэйтсмен» и туфли от еврейского сапожника. Идеальная причёска, которую не мог испортить никакой ветер. Чётко и мастерски зашедший на посадку куинджет. Начавшие сходить с трапа люди в официальных костюмах, вооружённые портфелями, постными лицами и явной предвзятостью, — двенадцать человек, пришедших судить школу «Нова».       И последними из них под взгляды встречающих вышли те двое, чьи имена были жирно подчёркнуты в списке членов комиссии. Те двое, которые действительно знали, какую школу они приехали оценивать.       Ник Фьюри — с бесстрастным лицом и идеальной осанкой, но несколько суетливыми движениями, судя по запаху — явно нервничающий.       И человек в чёрных очках, слегка ощупывающий дорогу перед собой белой тростью. Человек, имя которого гремело на протяжении многих лет по всему Нью-Йорку, а отдельно — по району с говорящим названием «Адская кухня». Гениальный слепой адвокат, отлично державший лицо, — но при взгляде на него Рика чуть не задохнулась от неприкрытого негатива, которым полнились его эмоции.       Мэттью Мёрдок, ранее известный в узких кругах как Сорвиголова.       Бывший супергерой. Отчаянно ненавидевший супергероев.