Книга Химеры

      В одном Реми ошибся: регенерация — это очень полезная штука при акклиматизации! Вместо того чтобы проваляться в кровати с температурой, вялостью и ознобом неделю, Рика оклемалась всего за два дня — да плюс тот вечер, в который она прилетела. Её поселили в отдельной комнате, где всё было не похоже на обстановку её прежнего дома: и кровать без москитной сетки, и мебель из более тёмного дерева, и полки, на которых стояли совершенно другие книги, и шкаф без зеркальной стенки… А ещё — чудовищная влажность, отсутствие привычных звуков и присутствие совершенно непривычных: скрипы и вздохи старого дома, шелест листвы за окном, эхо детских голосов из коридоров и барабанная дробь дождевых капель, готовая пролиться ну просто когда угодно.       Рика почти постоянно спала. Африка ей не снилась: ей практически вообще ничего не снилось, кроме чувства уверенности и безопасности, как у зверя в защищённой норе. Всё это время за ней по очереди ухаживали красивая рыжеволосая женщина по имени Джин — и Ороро, отличавшаяся необычными белоснежными волосами при тёмной коже, характерной для уроженцев Восточной Африки. Джин — та самая Джин Грэй, о которой рассказывал Гамбит, — развлекала девочку, левитируя еду и посуду. А с Ороро, назвавшейся Грозой и обладавшей властью над погодой вообще и молниями в частности, Рика с удовольствием беседовала на африканских диалектах, убеждаясь, что даже здесь возможно хоть как-то сохранить кусочек дома.       Пару раз заходил Реми, приносил фрукты и шоколад, но болтал столько, что бдительные сиделки быстро его выгоняли — что одна, что вторая. Он смеялся, уворачивался от запущенных в него полотенец и слабых электрических разрядов и сбегал за дверь с поднятыми руками, называя это тактическим отступлением.       Впрочем, с девочкой сидели не постоянно. Её спокойно оставляли одну, особенно спящей, а Джин в самый же первый свой приход с улыбкой сказала:       — Если что-нибудь будет нужно, а никого рядом не окажется — просто подумай об этом как можно громче. Услышу или я, или профессор. И ничего не бойся. Здесь, в этой школе, ты никогда не будешь одна… только если сама этого не захочешь.       И, даже среди ночи, просыпаясь от жара во всём теле, Рика всего лишь очень громко думала куда-то в пространство — и уже через пару минут на её лоб ложилась прохладная тряпочка, пахнущая травами, знакомыми и не очень, а к губам подносили стакан с водой. Пара глотков, пара ласковых слов — и девочка снова впадала в забытьё, где её по-прежнему не тревожили никакие сновидения.       Профессор Ксавье её не навещал. Но Рика снова и снова вспоминала их разговор, в тот самый первый вечер, когда она шла, пошатываясь, по утоптанной тропинке среди сочной весенней зелени, и справа Гамбит бережно обнимал её за плечи, а слева с тихим жужжанием катилась инвалидная коляска, в которой сидел профессор.       — Я не буду сейчас утомлять тебя всеми подробностями. На тебя и так уже нахлынуло неимоверное количество информации, — говорил он, с лёгкой улыбкой косясь на Реми, а тот только крепче сжимал ладонь на плече девочки и выше задирал нос — не то от гордости, не то от смущения. — Но одно я скажу тебе незамедлительно: твоё присутствие здесь абсолютно законно. В какой-то момент — и я не прошу тебя думать об этом сейчас, но ты должна знать, — кто-то из нас, взрослых, станет твоим официальным опекуном. Никто не заберёт тебя отсюда, Федерика Клейтон, покуда ты сама того не пожелаешь.       И на Рику снова нахлынул её самый большой страх перед людьми в костюмах и с оловянными глазами, но совсем ненадолго, на пару секунд, и она подивилась, как этот пожилой усталый человек с такой точностью подобрал именно те слова, что ей нужно было услышать. А потом вспомнила, как звучал его голос в её голове, и отругала себя за тупость. Ну конечно. Телепат. Конечно, он знает.       И она вновь ощутила осторожное прикосновение к разуму, и ещё одно, и ещё, так котик мягкой лапкой осторожно трогает что-то горячее или холодное, только ещё и с мыслью: а можно? тебя это не отвращает? ты не боишься? ты даёшь мне своё разрешение?       И Рика, слой за слоем, как луковка, раскрывалась навстречу этим мягким касаниям, куда-то не пуская, куда-то, наоборот, приглашая. А они всё шли, и шли, а Ксавье говорил…       — Ты увидишь здесь много странного, но тебя никто не обидит. — «Я вижу и слышу всё и всех здесь. Но и у меня есть свои принципы». — Ученики, конечно, по первости будут хорохориться и красоваться перед тобой, особенно мальчики, но у нас нет традиции испытывать новичков. — «Скажи мне, чего я не должен видеть, выставь границы, и я даю тебе слово, что не посягну на святая святых, что ты хранишь в своём сердце». — У тебя будет несколько дней на обживание, потом ты вольёшься в учебный процесс. Не бойся, тебе помогут. — «Я не лучший человек, Рика… Но я не причиню тебе вреда. Обещаю».       И Рика верила. И ей было абсолютно всё равно, её это убеждение или наведённое, внушённое этим могущественным человеком, которого при всём желании нельзя было назвать калекой. Откуда-то из глубин, не разума, но нутра, глубоким животным чутьём поднималось понимание: она в безопасности. Здесь хорошо. Она, в один день оставшаяся сиротой и потерявшая весь свой мир, может обрести здесь дом. Семью. Друзей. Дело. Цель. Если захочет. А если нет… Ей никто не запретит выбирать.       Вот и сейчас, глядя в белый потолок и слыша за окном стук мяча и весёлые крики, Рика снова понимала: нет ощущения золотой клетки, несвободы, зоопарка, куда заманили красивыми словами и сочным куском мяса. Когда она заявит и докажет, что может отвечать за себя, она может выйти и пойти куда угодно. Жить. Быть собой. Но пока…       Пока Рика Клейтон потрогала свой лоб, тёплый и без капли пота, поняла, что жутко проголодалась за ночь, но звать никого не стала, а напружинила всё тело — и одним прыжком выбралась из кровати, с удивлением ощущая небывалый прилив сил. Озноб пропал, вялость испарилась, мышцы слушались все до единой. Рика раскинула руки, запрокинула голову, покружилась на месте…       И улыбнулась.       

***

      Одежду ей предоставили. Здесь не было общепринятой формы, каждый ходил кто во что горазд, так что — никаких пиджаков с гербами и плиссированных юбок. Зато — удобные и по размеру джинсы, футболки, рубашки и кроссовки.       Чувствуя себя несколько неуютно в новеньких необмятых шмотках, Рика осторожно высунула нос за дверь. Нос тут же уловил дивные ароматы выпечки, молочной каши и яичницы с ветчиной. Сглотнув голодную слюну, Рика втянула ноздрями воздух — такой густой для неё сейчас, что можно было почувствовать вкус на языке, — и пошла на запах.       Столовая оказалась очень похожей на банкетный зал из фильмов про Гарри Поттера, только масштабами поменьше. Да и народу было не так много — что детей, что взрослых; видимо, ещё не все подошли. Два длинных ряда столов, отдельно — столы преподавателей. По центру сидел Ксавье, и Рика тут же почувствовала от него дружелюбное и ободряющее прикосновение к сознанию. Хэнк отвлёкся от своего яйца всмятку и улыбнулся во все клыки, глядя на неё через очки. Сидящий рядом Реми в открытую помахал девочке рукой, и та несмело помахала в ответ.       На плечо легла узкая ладонь: сзади неслышно подошла Джин.       — А я-то хотела уже нести тебе завтрак, — улыбнулась она. — Но почуяла, что ты идёшь к нему сама. Что ж, если ты настолько хорошо себя чувствуешь — бери поднос, иди к раздаче, потом садись на любое свободное место. Они тут ни за кем не закреплены.       Идя с пустым подносом к окошку раздачи и с полным — от него, Рика разглядывала своих будущих учителей и соучеников. Помимо её знакомых, за преподавательским столом сидел какой-то высокий мужчина в странных очках с узкой алой прорезью, плотно прилегающих к лицу. Джин подошла к нему и легко поцеловала в висок, садясь рядом. Рика догадалась, что это — тот самый Скотт, он же Циклоп, о котором ей успели рассказать. Сидевший рядом с ним светловолосый парень с аккуратной бородкой накрыл ладонью свой стакан с морсом — и по тонким стеклянным стенкам поползла самая настоящая изморозь. Пахнуло холодом. Но никто не обратил на это внимание. Ведь здесь это было совершенно обычное дело...       Рика сморгнула, аккуратно садясь в некотором отдалении от остальных учеников. Они тоже выделывались кто во что горазд, но это было как-то… естественно, что ли? Все смеялись, перешучивались, оживлённо общались. Кто-то вместо столовых приборов пользовался шипами, выросшими из кистей рук, кто-то подогревал свой чай и кашу раскалёнными докрасна пальцами, над столами летали выпущенные кем-то разноцветные огоньки… И над всем этим незримо витало присутствие Профессора Икс, осенявшее всех уютным домашним теплом.       На Рику порой поглядывали, но не косо, и никто не подходил и не приставал, давая время привыкнуть к новой атмосфере. Желудок требовательно напомнил о себе, и девочка отвлеклась на содержимое своих тарелок. Пока она ела, в столовой становилось всё более шумно: подходили всё новые и новые обитатели школы. Обсуждали домашние задания, спортивные состязания, телепередачи и видео с Ютуба — как обычные дети. Никто не кичился своей нетаковостью, не выпячивал мутацию, но и не боялся и не замалчивал её, никто из них: сильные, быстрые, полузвери, стихийники, телекинетики, невидимки…       Рика решила для себя, что здесь ей определённо нравится.       На какой-то момент девочка подняла голову и увидела, что особняком от прочих держится не только она. Почти напротив неё, за другим столом, сидела троица ребят чуть постарше, года этак на два: серьёзная светловолосая девушка, смуглый парень, под горлышко затянутый в комбинезон из странной бликующей ткани и даже за столом не снимавший перчаток, а третий… Если бы не наличие кадыка и голос, явно принадлежавший юноше, а не девушке, Рика бы затруднилась в определении половой принадлежности этого создания, настолько это был андрогин: тонкие, почти птичьи черты лица, большие глаза с густыми ресницами, шапка тёмных кудрей и длинные кисти рук с изящными тонкими пальцами.       Они довольно оживлённо общались между собой, и было непохоже, чтобы для остальных эти трое были аутсайдерами: слово «аутсайдер», по ходу, вообще не входило в лексикон собравшихся здесь детей и подростков. К троице относились с уважением, с ними говорили и шутили точно так же, как и со всеми остальными, просто… Просто они держались наособицу. Почему? Рика пока не знала, но чувствовала, что скоро выяснит.       Будто ощутив её взгляд, светловолосая девушка подняла глаза, посмотрела прямо на Рику и коротко усмехнулась. Затем она как ни в чём не бывало вернулась к беседе с друзьями, но у девочки осталось невесть откуда взявшееся ощущение, что её только что просветили за несколько секунд снизу доверху и до самого нутра. Прочитали, прочуяли — и сочли… годной?       Возможно. Узнаю потом. Я никуда не спешу…       

***

      Сперва Рику попросили пройти какие-то тесты на определение среза знаний и предложили выбрать желаемое профильное направление — научное или спортивное. Из научного тоже предполагался выбор, поскольку науки делились на точные, естественно-научные и гуманитарные, но Рика, промучившись с тестами и основательно вспотев, решительно проголосовала за физическую культуру. Ороро, принимавшая импровизированный псевдо-экзамен, подтвердила, что профессия зоолога никуда не убежит, общих знаний, которые тут давали, хватит, чтобы подтянуть висевшие хвосты, а вот спецкурсы грозят такой нагрузкой, которую не стоит взваливать на плечи только-только акклиматизировавшейся новенькой из дикой саванны. Тем более что Рика всегда быстро бегала, ловко лазала и хорошо прыгала, да и вообще…       С сегодняшнего утра её мышцы наполняло странное ощущение: по ним словно бегали щекочущие пузырьки, как в газировке, как будто хотелось потянуться как следует — но никак не удавалось, всё было мало. Поэтому предложение проверить физические параметры Рика встретила с такой радостью и энтузиазмом, что даже сама удивилась.       Но сперва её отвели в медкабинет, совмещённый с лабораторией, выдали спортивное трико, и приятной наружности молодой мужчина с отчётливым итальянским акцентом, назвавшийся Александром, измерил Рике рост, вес, температуру — и всё прочее, что было необходимо для медицинской карты. Он же взял у девочки кровь на анализы, записал первичные параметры регенерации и пообещал, что Рика скоро встретится с ним снова — когда освоится настолько, что согласится на исследование своей мутации.       Физические данные новой ученицы проверял Хэнк. Бег на месте и на расстояние, прыжки в длину и высоту, силовые тренажёры, канат и прочие спортивные снаряды, небольшая полоса препятствий… Рика с удивлением понимала, что ещё неделю назад сломалась бы на половине устроенных ей испытаний. Если не трети. Но сейчас — она умудрилась едва-едва запыхаться от таких нагрузок, от которых раньше уже лежала бы в лёжку.       А потом её погнали дальше.       Зверь, ставивший галочку за галочкой в свой журнал, довольно ворчал что-то о повышенных параметрах, и что сейчас они ещё туда-сюда, но вот потенциал…       «Какой ещё потенциал? — содрогнулась Рика, переводя дыхание. — Куда уж больше-то?»       Горячий душ после таких проверок показался ей величайшим изобретением человечества.       А потом к ней в мысли — уже почти привычным ощущением — постучался Ксавье и попросил зайти к нему в кабинет, решить вопрос расселения.       — Видишь ли, у тебя два варианта, — объяснял он, пододвинув к ней план школьной территории. — Ты можешь выбрать себе комнату — или один из домиков ближе к парку. В комнатах обычно живут по двое, в домиках — по четыре.       Подумав, Рика выбрала второй вариант. Всё-таки, больше свежего воздуха — это всегда предпочтительнее, да ещё и обстановка обещала быть привычнее, почти как дома.       — Значит, пусть будет двенадцатый, — кивнул Ксавье, улыбаясь каким-то своим мыслям. — Думаю, тебе понравится. У тебя будут… интересные соседи. Я попросил Джин провести тебе экскурсию. Сегодня ещё можешь отдыхать и привыкать, а завтра — будь добра, приступай к занятиям. Тебя ждёт много интересных знакомств, Рика Клейтон…       «Вот уж в чём я ни капельки не сомневаюсь, — подумала Рика, вставая и встречая вошедшую Джин, но зная, что он слышит. — Даже так: вот уж в чём я абсолютно уверена».