***
— А знаете, — донесся до Малиновкого голос Кати, выдергивая его из прошлого, — что самое глупое в той вашей детской истории? — Глупое? — переспросил Роман. Он был уверен, что сейчас Катя начнет говорить о его подлости и предательстве, а она о какой-то глупости речь завела. Ну и ну. — Именно! Глупое и примитивное. — И что? — То, что вы навсегда остались пятнадцатилетним. Вам так и не удалось повзрослеть…Глава 30.
25 июля 2020 г. в 11:29
Едва успокоившись и отдышавшись, Ромка бросился искать Машу. Впрочем, и тут он лукавил, нечего было ее искать, и так было ясно, как дважды два, что если пришло время забирать Настеньку из детского сада, то Машка будет стоять у калитки и ждать сестру пусть хоть метеориты падали бы на землю или пули свистали вокруг, или ей самой за минуту до этого пришлось бы руками останавливать грузовик, несшийся на нее со скоростью света. Вот туда, к калитке детского сада, Ромка и бросился.
Сейчас он понимал и то, что тогда схитрил, еще как схитрил, он ведь прекрасно знал — Машка не станет с ним ссориться на глазах у детей, тем более, если рядом будет Настена.
Она и не стала… Прошла мимо него, как мимо пустого места, держа за руку сестренку и строго отчитывая её за какую-то провинность, и не заметила. Он еще подумал, что может, и не стоит окликать подругу, раз она его «не заметила», значит, все ясно — не простит. Но вдруг, и правда, не заметила, и Ромка решил попробовать объясниться.
— Маш, погоди, — окликнул он девочку, но она не услышала, а может, сделала вид, что не услышала, тогда он крикнул погромче: — Маша, нам надо поговорить.
— Рома пришел, — обернувшись на голос, звонко закричала Настасья и бросилась к нему со всех ног. Он подхватил ее на руки, прижал к себе. — А Машка сказала, что ты не придешь. А ты пришел! А я так и знала, что ты придешь, — весело защебетала она и зашептала ему на ухо: — Мы с Машенькой вчера лепили пельмени. Знаешь сколько? Мноооого-премного, до неба, — она развела ручки в стороны и рассмеялась. — Вкуууусные. Пойдем к нам пельмешки есть.
Ромка растерянно обернулся на Машу, не зная, что ответить ребенку, но та смотрела куда-то мимо, и лицо у нее было бесстрастным. Она вообще была больше похожа на мраморное изваяние, чем на живую девочку.
— Насть, поиграешь в песочнице, пока мы с твоей сестрой поговорим, ладно?
— Ладно! А потом пойдем к нам кушать? Да, Ромочка?
— Посмотрим.
— На мое поведение? — хитро спросила малявка и тут же заверила: — Я буду себя хорошо вести.
— Ты умница, — Роман спустил девочку с рук и проследил за ней взглядом до песочницы. — А вот я накосячил, Настюха, еще как накосячил, — пробормотал он себе под нос, сделал сердитое лицо и деловым шагом подошел к Машке, решив, что лучшая оборона — это нападение. — Вот чего ты выпендриваться начала? Не понимала, что могут избить?
— Я? Выпендриваться? — от неожиданности девочка растерялась, но быстро поняла его тактику и саркастически усмехнулась: — Бей первым, да?
— Что?
— Ничего, не делай вид, что ты не понял, о чем я.
— Маш, ну, зачем нужно было доводить до конфликта? Спокойно пересела бы на пару уроков, и ничего бы не случилось. Вечно ты бросаешься на баррикады там, где их можно просто обойти.
— Обошел?
— Что?
— Ты что-то совсем перестал что-либо понимать? Это закономерно. С кем поведешься… У силиконовой Барби не может быть умных друзей. Баррикады, говорю, обошел?
— А было бы лучше, если бы тебя избили? Ты что не понимаешь, что я тебя защищал? Не понимаешь?
— Защитил?
— Что?
— Ты не слишком часто задаешь этот вопрос? Меня, говорю, защитил?
— Ну, да, ты же сама виде…
— Нет, Ромочка, ты меня не защитил, ты меня предал!
— Машка! Ты такая максималистка, что просто смешно. Чем я тебя предал? Я всего лишь хотел, чтобы Селена не натравила на тебя своих дебилов. Ты понимаешь, что я в одиночку не смог бы тебя у них отбить? Поэтому я решил сесть рядом с Селе…
— Странно, — задумчиво сказала девочка, на полуслове перебивая Романа, — раньше ты ее называл Барби, называл силиконовой куклой и дурой, и никогда по имени. А сейчас уже второй раз… Почему?
— Ну… — Малиновский лихорадочно искал ответ и не находил, — просто так, — и резко переменил тему. — Ты лучше скажи куда ты делась? Я тебя везде искал, а тебя нигде не было. И почему ты вообще слиняла со школы?
— А почему ты пришел ко мне только сейчас? Почему не сразу после уроков? — вопросом на вопрос парировала девочка.
— Маш, вначале меня задержала математичка, а потом я бегал в парк, но тебя не нашел, — он вдруг подумал, что лжет как-то неубедительно и начал цепляться к деталям, надеясь, что так будет правдоподобнее, — может, ты там и была, но мы разминулись. Там сегодня было очень много народа. А еще я бегал в…
— Хватит врать, Ромка. Пожалуйста, хватит врать. Я знаю, что ты пошел провожать Барби домой, что был у нее больше часа, что… — у девочки дрогнули губы, но она сумела сдержаться и не заплакать.
— Машка, ты все неправильно поняла. Селена… ммм… — он даже застонал, когда это имя снова выскочило у него изо рта. — Она попросила меня помочь донести сумку, а потом я зашел, чтобы взять у нее книгу, вот и все. А тебе не сказал, потому что не хотел, чтобы ты переживала. Погоди, — перешел Роман в наступление, — откуда ты знаешь, что я ее провожал? Следила за мной, да? Правильно! Тебе же все можно! Можно провоцировать, спрашивая, почему не сразу пришел, хотя прекрасно знала ответ, можно следить. Все можно! Вот ты какая, стояла у ее дома и по часам смотрела, сколько я времени буду внутри! Ты мне кто, жена? — Ромку несло, он уже сам поверил, что это она, именно она, Маша виновата в случившемся, а теперь заставляет его оправдываться. — И я еще хотел, остаться твоим другом. Идиот! Ты же собственница. Тебе же я только для себя любимой нужен, так? А то, что меня впервые за три года ребята признали равным, это тебя не парит, правильно?
— Я не следила за тобой. Я никогда и ни за кем не следила и следить не буду, запомни это, — спина у Маши распрямлялась, подбородок вздернулся вверх, а в глазах, в ее невозможно зеленых глазах, появился серебристый цвет стального холодного взгляда, так несвойственного детям ее возраста. — Это меня унижает, да и мил насильно не будешь. А вот твои новые друзья, — она подчеркула саркастическим тоном последние два слова, — не посчитали для себя унизительным подкараулить меня у дома, когда я вышла, чтобы идти за Настей, и все доложить. Подробно и в красках, и очень ждали моей реакции, но я их разочаровала, не было никакой реакции. Совсем никакой.
Злость у Ромки, как рукой сняло, он невольно залюбовался девочкой и покраснел, прекрасно понимая, что только что попытался переложить свою вину на нее. Свою и своих новых «друзей».
— Маш, прости.
— Бог простит, — девочка устало взмахнула рукой, словно прощалась. — Ладно, Ромка, мне пора домой, надо Настю кормить и уроки делать.
Он очень хотел пойти за ней, еще не раз и не два извиниться, и может, они бы действительно помирились, но не вовремя вспомнил, что сегодня вечеринка у Зиминой, значит надо готовится, и вообще… У него начиналась другая, взрослая жизнь. А Машка… Она… Она… Она еще маленькая, вот и не может его понять.
— Машка, возьми, — он протянул ей конверт.
— Что это?
— Это деньги. Барби передала за то, — он замялся, — за то, что ты пересела.
Она шарахнулась от Малиновского, как от прокаженного, зябко подернула плечами и каким-то взрослым, низким чужим и хриплым голосом сказала, чеканя каждое слово:
— Я не торгую друзьями. Прощай, Ромочка.
И больше он свою рыжую Машку не видел. Никогда! Ни одного раза.
В школу она так и не вернулась. Нет-нет, учебу она не бросила, с жизнью счеты сводить не собиралась и вообще… Мария Абалкина — это звучит гордо! А потому Машка уговорила отца обменять квартиру на другой район под предлогом, что ему же будет ближе к работе, сдала экзамен экстерном за этот и следующий класс и была зачислена в свои неполных тринадцать лет в медицинский колледж.
Тут ее следы и терялись, да и про колледж тоже было не достоверно известно, это Ромке потом уж кто-то рассказал, что вроде бы слышал, что Машку приняли в колледж. А кто, он не помнил…
Зато о жизни Селены Малиновский знал все, абсолютно все вплоть до сегодняшнего дня. Знал, потому что слишком долго и слишком много из-за нее страдал и, когда она через много лет пришла к нему униженная и раздавленная, сумел испытать что-то очень похожее на жалость, и даже помочь.
А тогда… Он единственный из всей школы задержался в ее фаворитах дольше чем на неделю, на целых четыре месяца задержался, и это автоматически выделило его из всех. Мальчишки завидовали ему черной завистью, но заискивали, а девчонки… О, девочки нетерпеливо ждали, пока его бросят.
И только одному Ромке было известно, почему Селена держала его при себе так долго, и поначалу очень из-за этого страдал, потом смирился, а затем и сам начал играть по ее правилам. Он ведь очень быстро понял, что пока ему есть чем ее покупать, она никуда не денется. За знакомство с Валенсо она стала его женщиной, его первой женщиной. На этом, казалось, их «роман» должен был подойти к концу, о чем Селена ему сразу же и заявила. Но все продолжилось.
Он никогда не забудет тех черных, беспросветно тоскливых дней, когда он считал, что жизнь потеряла смысл. Спасибо Андрею, поддерживал друга, как мог, терпеливо выслушивал его бесконечное нытье, пытался давать советы. Если бы не Палыч, Малина и вовсе свихнулся бы.
— Ромка, чего ты паришься? — однажды спросил Жданов. — Она же самая настоящая щука, готова сожрать кого угодно, лишь бы достичь своей цели. Сейчас ей нужен ты, она с тобой, завтра ты не понадобишься, так она употребит тебя на обед и забудет. Хочешь, я познакомлю тебя с нормальными, хорошими девчонками? Вот увидишь, ты сразу забудешь свою Селену.
— Ты не понимаешь, я люблю ее и мне никакая «нормальная и хорошая» не нужна. — Роман понизил голос, оглянулся и доверительно прошептал: — Она… мы с ней того…
— Чего?
— Ну, у нас с ней секс был.
— Вот ты дурында. Ты хоть знаешь, что она и ко мне, и к Сашке уже клинья подбивала? И груди, якобы нечаянно, показывала. Ты что, не понял, что это обычная маленькая шлюшка?
— А вы? Вы отказались? — казалось, Ромка не услышал, что говорил Андрей о Селене, его волновало только одно — не польстились ли они Селену.
— Я сразу послал ее подальше, больно нужно из-за какой-то куклы друга терять.
— А Сашка?
— Он еще девственник, даже не знаю, понял ли он, что ему предлагала твоя Русалка.
— А у тебя уже было?
— Да, но я не делаю из секса культа и головы не теряю, — усмехнулся Андрей.
— Слушай, а можешь попросить Валенсо, — пришла в голову Ромке блестящая мысль, — чтобы он отказался шить Селене наряд?
— Зачем?
— Тогда ей придется просить меня уговорить его, и она меня не бросит.
Так и случилось. И до тех пор, пока Ромка был нужен Селене, она цепко держала его при себе.
Все закончилось спустя четыре месяца, когда Малиновский не смог выполнить очередной ее каприз. Как он не старался ее протолкнуть на подиум, путь ей туда был заказан мамой Андрея, поймавшей малолетнюю шлюшку на горячем, когда та пыталась соблазнить уже не будущих, а настоящих, действующих компаньонов «Zimaletto».
Девчонки из класса сразу стали наперебой писать Ромке записки, предлагать дружбу, любовь и все прочее. И Ромка понял, любовь — это такой же товар, как любое другое удовольствие. И начал активно этим пользоваться, только теперь он сам выбирал, чью любовь он будет покупать и какую цену готов за это платить.
Примечания:
Только сейчас удалось дописать главу.