***
Когда Роман показался в дверях кухни, Катюша едва не валилась с ног от усталости. Бессонная ночь, перелет, потом удалось поспать совсем чуть-чуть, каких-то пару часиков, и началось… В клинику к папе, непростой разговор с ним, затем тяжелая беседа с мамой, а после этого невероятно, немыслимо трудное объяснение с Павлом Олеговичем, когда Кате пришлось и ответ держать, и защищать с пеной у рта и их с Андреем любовь, и план вывода «Zimaletto» из ямы, и волнение за любимого, и постоянные перезванивания, и слезы… слезы… слезы. По поводу и без оного. И снова клиника, и папа плачет, и мама не отстает от него. А тут еще Роман! — Ну, почему сегодня, — спросила Катя у Маргариты, — когда и морально, и физически я не в состоянии даже слушать его, не то что с ним говорить? — Я очень хорошо это понимаю, девочка. Я попыталась перенести встречу, позвонила ему, но он трубку не снял. Это же Ромка, уж если он что решил… Вот в эту секунду Малиновский и осчастливил их своим присутствием. — Добрый вечер, девочки. — Здравствуй, Ромочка, — откликнулась Марго, — проходи. — Маргарита Рудольфовна, это вам, — он протянул Ждановой букет темно-бордовых роз. — Спасибо, — она приняла цветы и пошла ставить их в воду. — А это вам, Катенька, — он поставил огромную корзину белых роз у ее ног и сам опустился на колени, уткнулся взглядом в пол. — Повинную голову меч не сечет, Катя. Но если вы жаждете моей крови, то я не против. — Прекратите паясничать, — девушку передернуло, она аккуратно, словно опасалась испачкаться, встала, отошла к двери, и только сейчас заметила, что тактичная Маргарита Рудольфовна оставила их одних. — Вы хотели поговорить, а начали с кривлянья. Я не хочу вас слушать, Роман Дмитриевич. Единственное, чего я хочу… — Чего? — Ромка тут же встал. — Я сделаю все, что угодно. — Я прошу вас, прочтите свою инструкцию вслух, глядя мне прямо в глаза. А вот это был удар ниже пояса…Глава 20.
24 ноября 2019 г. в 20:24
Номер был незнакомым, и спать хотелось гораздо больше, чем узнать, что за бабОчка трезвонит беспрерывно, вот Ромка и сбрасывал звонок раз за разом. Но «надоедало» была очень настойчивой, и где-то на десятом-двенадцатом соединении Малина решил, что проще все-таки ответить, послать очередную «миску» на три буквы к кому-нибудь другому, а потом уже спокойно досыпать.
— Алло! — рявкнул он.
— Ну, наконец-то, — раздался совсем не женский голос. — Привет! Ты куда пропал? Второй день не могу до тебя дозвониться.
В мгновение ока сна как не бывало. Роман и мобильный-то не отключал только потому, что ждал этого звонка. Очень ждал. А вот теперь, дождавшись, разозлился отчего-то не на шутку.
— Боже мой! Это кто это возник на горизонте? Неужто сам Андрей Палыч осчастливили, неужто снизошли? Неужто и я дождался царской милости?
— Ромка, я очень тебя прошу, давай, ты не будешь паясничать. Не сейчас, ладно? Нам нужно серьезно поговорить.
— Стало быть паясничать не сейчас, да? А когда? Когда барин разрешит?
— Ром, погоди…
— А ты помнишь, — перебил Малиновский, — как я хотел с тобой серьезно поговорить? Помнишь, нет? Что ты мне ответил? Что ты отключаешься, и чтобы я больше тебе не звонил, что ты сам меня наберешь, когда сможешь. Тебе надо было спешить к Катюшке, верно?
— Ромка, да погоди ты…
— Ну, а теперь мне нужно спать, — гнул свое Роман, совершенно не слыша Андрея, — и говорить я с тобой не собираюсь. С меня вполне достаточно того, что ты свалил с горизонта и оставил меня одного разгребать кучу дерьма, которую, кстати, не я один навалил. Вы с Катенькой тоже лопатой фекалии в кучу подбрасывали, и еще как усердно. Так что все, кончился верный оруженосец, ему выспаться нужно.
— Ладно, — без нотки раздражения в голосе, сказал Жданов, — извини, что потревожил. Выспишься, перезвони на этот номер.
А вот это уже было неожиданно и неприятно. Ромка думал, что Палыч разорется, как было всегда, что начнет в ответ упрекать его, Малиновского, как было всегда, что потом они поорут друг на друга, а затем помирятся, посмеются, пошутят, как было всегда… И что в результате все-таки поговорят, как старые, добрые друзья. Так было всегда! И вот на тебе, ни крика, ни ругани, ни… дружбы. Как чужие. «Выспишься, перезвони на этот номер», и повесил трубку.
И что теперь делать? Понятно же, что уснуть уже невозможно, сну мешают злость, любопытство, да еще тревога.
Злость? Да! В первую очередь на Пушкареву, это же она из нормального мужика тряпку сделала. Но и поведение Андрюхи вызывало досаду. Как он мог позволить этой мымре согнуть себя в бараний рог, как посмел предать дружбу?
И тревога за Палыча была, еще какая тревога. Он же сейчас с травмой головы один в чужой стране, мало ли что ему понадобиться могло, вдруг ему так плохо, что даже орать не может. А он, Ромка, взял, да и вылил на друга ушат обид. Как маленький мальчик.
И вообще… Ну ее нафик, гордыню эту, интересно же, о чем Жданов поговорить хотел. Больше не раздумывая ни секунды, Малиновский набрал номер и нажал на кнопку соединения.
— Выспался? — без тени иронии спросил Андрей, хотя с момента последнего разговора прошло не больше пятнадцати минут. — Мы можем поговорить серьезно?
— Можем. Только вначале скажи, что у тебя за травма. Ты в больнице?
— Да, но травма пустяковая. Завтра-послезавтра выпишут. Не в этом дело. Понимаешь…
— Ты это брось, — перебил Роман. — Если я спрашиваю, значит, волнуюсь. Так что рассказывай, что случилось.
— Говорю же, ничего страшного, мне случайно дверью по голове шандарахнули.
— Пушкарева?
— Нет, Виноградова. Доволен?
— Юлька? А что она там делает?
— Работает на шоу «Самая красивая».
— Так Пушкарева улетела с ней?
— Да.
— Ха! Так это ее там в Божеский вид привели? Наверное, шла вне конкурса. — Ромка захохотал. — Ну, теперь кое-что проясняется. Слушай, а Пушка…
— Роман, — перебил Андрей, — послушай меня внимательно…
— Да-да, — ответил Малиновский все еще со смехом в голосе, — я вас очень внимательно подслушиваю.
— Пожалуйста, не паясничай. Пожалуйста.
«Ну, вот и все, — запаниковал Ромка. — Сейчас он скажет, что дружбе конец, что у него есть Пушкарева, и я ему больше нахрен не нужен. А может, вообще уволит у чертовой матери, чтобы я под ногами у нее не болтался, не раздражал, не напоминал ей о прошлом. И что тогда? А тогда хреново, даже поговорить по душам будет не с кем».
Занятый этими мыслями, Малиновский в пол-уха слушал, что ему рассказывает Андрей, понимал и не понимал сказанное. Окончательно врубился, когда услышал:
— Я тогда подумал, что ты бы посмеялся надо мной. Рассказал бы мне, как весело и беззаботно ты живешь безо всякой любви. Напомнил бы мне, как и я прекрасно и замечательно жил прежде, понятия не имея, что это за штука такая — любовь, и с чем ее едят. И скорее всего, ты был бы прав, только я-то теперь знал, что это. Может быть, и к несчастью, но знал. И не представлял, как мне теперь быть. Доживать? Выживать? Пытаться существовать или пошло оно все куда подальше? Знаешь, боль была такая, бессмысленность существования была такая, что я бы предпочел не жить…
— Охренел? — взревел Ромка.
— Нет, действительно не понимал, как жить без любимой женщины. И сейчас не понимаю. Уйди от меня Катя, все станет пустым и ненужным. Понимаешь?
— Не понимаю. Это баба, всего лишь баба, и всё! Уйдет эта, придет другая.
— Не нужна мне другая. Мне вообще никто, кроме Катюши не нужен.
— А я? А родители? А «Zimaletto»?
— И ты, и родители, и «Zimaletto» мне очень нужны, очень дороги. Очень-очень. — Андрей помолчал. — Но без Кати я жить не смогу, без нее все теряет смысл, понимаешь?
— Вот это тебя накрыло! С ума сойти, с дуба рухнуть. Только я никак не могу понять, зачем ты мне все это рассказываешь, чего от меня хочешь? Чтобы я ее терпел? А я не могу! Не могу, понимаешь? Я видеть ее не могу, она разрушила все, к чему прикоснулась, и все у меня отняла. Нашу дружбу, нашу фирму, она даже в доверие к твоим родителям змеей заползла. Ты бы видел, как Маргарита Рудольфовна ее от меня и Киры защищала. Это мне тоже молча снести, да? Этого тебе надобно, старче?
— Ромка, — Жданов на секундочку замолчал, — ты сейчас рассуждаешь, как маленький мальчик, обиженный на девочку, что воспитательница похвалила ее.
— Нет, Андрей, это не обида, это злость. Ты бы видел, каким она меня презрительным взглядом одарила, ты бы по другому заговорил. Ути-пути, мы причесались и приоделись, мы теперь можем всех презирать.
— А тебе не кажется, что Кате, после твоей инструкции есть за что тебя, мягко говоря, недолюбливать?
— Подумаешь, инструкция. Я пошутил, всего лишь пошутил. Кто ей виноват, что у нее нет чувства юмора?
— Чувства юмора? — Андрей задохнулся, даже глаза зажмурил, чтобы ненароком не сжечь палату. Сделал несколько вдохов-выдохов и очень спокойно и мирно сказал: — Перечитай еще раз свою инструкцию, потом еще раз и еще, и еще, пока не поймешь глубину мерзости написанного.
— А если так и не пойму? — спросил Ромка.
— Пожалуйста, не заставляй меня выбирать между вами. Катя видеть и слышать тебя не может, и я ее понимаю.
— Значит, моей злости на нее ты не понимаешь, а ее злость ты не только понимаешь, но и принимаешь?
— Ее боль. Боль, а не злость. Короче, если ты не найдешь способа помириться с ней, я потеряю друга. Настоящего друга, которого мне очень не хочется терять. Пока, Ромка. Надеюсь, что пока, а не прощай.
В трубке раздались короткие гудки. Малиновский долго смотрел на аппарат, не в состоянии переварить услышанное.
По сути, Андрей поставил ему ультиматум, или он мирится с Пушкаревой, или дружбе конец. Чего-чего, а ультиматумов Ромка терпеть не мог. Значит, прощай дружба? А фигушки! Катерина свет Валерьевна решила что она самая умная, что она победительница? «Ха-ха» три раза! Не будет ей никакой свадьбы, а если и будет, то сразу же ее ждет и развод, только бы она не успела забеременеть и окончательно Андрюху захомутать.
Ромкины извилины начали шевелиться, составляя план действий.
Для начала, он вдребезги разбил об стену свой мобильный, надо же было хоть как-то выпустить пар. «Ничего, и за это Катя ответит», — подумал он. Затем сбегал, купил новый аппарат, вставил старую симку и позвонил Пушкаревой.
Уговаривал долго, пришлось пустить в ход и красноречие, и обаяние, и «покаяние», и даже на чувство вины надавить, мол, мы оба дороги Андрею, и если ты его любишь, то нам нужно отношения выяснить, а не заставлять страдать любимого человека. И ему все удалось! Катерина согласилась встретиться вечером в доме Ждановых-старших.