Каждый выбирает для себя...

      Юлиана, как и обещала, зашла за Катей, чтобы вместе ехать на открытие конкурса «Самая красивая». Вошла в номер и остолбенела. Нет, она, конечно, сама сегодня работала полдня над изменением Катюшиной внешности, но она и подумать не могла что с девчонкой случится такая метаморфоза.       — Катерина! — от неожиданности Виноградова перешла на официальный тон. — Ты не могла бы мне объяснить, как у тебя это получилось?       — Что у меня получилось? — искренне, а может, и не очень, удивилась девушка.       — Я сама, своими собственными руками выбросила весь твой хлам, — в запале выпалила Юлиана, хотела было прикусить язык, да поздно. Проговорилась. Так что пришлось продолжать наезд, в надежде, что Катя не заметит ее оплошности. — А ты умудрилась, выдергивая из разных комплектов по детали, соорудить себе наряд проститутки. Мы купили тебе приличную одежду, очень приличную. Каждый наряд был укомплектован на вешалках в отдельном пакете. Зачем ты начала экспериментировать? А вот этот бантик в волосы зачем подколола? Зачем ты изменила прическу? Кому нужен этот начес? Это протест? Но против чего?       — А вы не знаете? — вопросом на вопрос ответила Катюша.       — Нет, не знаю.       — Может быть, я протестую против того, чтобы без моего ведома выбрасывали мои вещи? — с долей сарказма спросила Катя. — А может быть, мне не нравится, что вы за моей спиной плетете интриги с Андреем Ждановым? — Юлиана чуть заметно дернулась, как от укола, не очень приятно, когда тебя разоблачают. — Я как дура, целый день жалуюсь вам на глюки, на то, что он мне мерещится, а вы мне начинаете рассказывать сказки, что все дело в моей к нему любви. «Ты его лю­бишь, и он всю­ду те­бе чу­дит­ся», — очень похоже скопировала она Виноградову, и даже губу от обиды прикусила. — И ни слова о том, что Андрей в Египте?       — Ну, все! Конец света! Просто «сеанс черной магии и его разоблачение»*. Ты права, каюсь. А теперь переодевайся, — Юлиана начала быстро перебирать вещи на вешалках, — вот в этот шифоновый брючный комплект.       — Он черный. Разве у меня траур?       — Если мы опоздаем на открытие конкурса, у нас обеих будет траур, или по нам обеим кто-нибудь начнет скорбеть. Так что не пререкайся, переодевайся, расчесывайся, выбрось этот бантик, и поехали, по дороге поговорим.       Тут она была права, опаздывать организаторам шоу никак было нельзя, и Катюше пришлось проглотить обиду. На время! Только пока они не сели на заднее сиденье в такси. При чем разговор начала Юлиана, но это не мешало Пушкаревой обижаться почти всю дорогу.       — Ты права только в одном, девочка, я не имела право выбрасывать твои вещи без твоего ведома. Просто мне очень хотелось немножко побыть феей, одним взмахом волшебной палочки полностью меняющей твой внешний вид. Извини.       — Ладно, допустим. Но делать из меня дуру… Зачем? Не могу понять.       — Никто дуру из тебя не пытался делать, Андрей не знал, как к тебе подступиться. Пойми это. Он разработал многоходовый план, чтобы вымолить у тебя прощение.       — Какой?       — Это не моя тайна.       — Интересно, кто план придумывал, он, или Малиновский? Юлиана, я не верю ни одному его слову, он столько раз меня обманывал, что…       — А я поверила, — перебила Пушкареву начальница. — Жданов был очень искренен, уверяю тебя.       — Предположим, все так. Но это все об Андрее. А вы, почему вы мне не рассказали?       — Не могла. Катюша, неужели ты не понимаешь, что если я дала слово молчать и не выдавать его, то буду молчать и не выдам. Так же, как не выдала ему твои секреты. Да, когда я увидела разбитый Мишин нос и услышала о твоих глюках, я все сопоставила, проанализировала и пришла к выводу, что Андрей рядом. Я ему позвонила, спросила где он, он взял с меня честное слово, что я сохраню его тайну и только потом сознался, что он в Египте. Я дала слово, девочка.       Катерине понадобилось не так много времени, чтобы переварить сказанное, минут пять, не больше. Наконец, ее напряженная спина расслабилась, а руки, нервно теребящие воланы, а может, рюши, кто его знает, как это называется, оставили эти детали туалета в покое.       — Я понимаю, Юлиана, вы не могли нарушить данное слово. А теперь я прошу вас сохранить мою тайну. Очень прошу.       — Какую?       — Андрей не должен узнать, что мне стало известно о том, что он в Египте.       — Кстати, а как ты узнала, что Жданов здесь?       — Я слышала ваш разговор после обеда. Мне позвонили, я побежала к вам, чтобы рассказать, дверь вашего номера не была плотно закрыта, я услышала голос Андрея и вошла.       — О Боже, и эти люди запрещают нам ковырять в носу! ** — воскликнула Юлиана. — Не выдать чужую тайну, это ужасно, а подслушивать вовсе не грех. Так?       Катя смутилась. Что она могла ответить Виноградовой? Ничего, только извиниться, как та извинилась перед ней.       — Все вышло случайно, но вы правы, подслушивать нехоро…       — Как и читать письма, адресованные не тебе, — перебила Юлька. — Скольких бед можно было бы избежать, если бы люди были чуть деликатнее и тактичней. Согласна?       — Согласна. Извините, — они помолчали. — Вы не расскажете Андрею, что я все знаю?       — Не расскажу.       — Дайте мне слово. Ваше честное слово.       — Даю, — снова каждая ушла в свои мысли. — Кать, не мучай его. Если бы ты видела его глаза, ты бы тоже поверила, что он тебя любит. Это были глаза побитой собаки. Он очень страдает, что обидел тебя, что причинил тебе боль. Прости его, Катенька, прости, если любишь.       — Да, люблю, очень люблю, но простить не смогу, слишком часто он меня предавал, слишком жестоко.       Катя говорила горячо, глаза ее горели болезненным до фанатизма светом, казалось, она цепляется за свою боль и недоверие, как за последнюю возможность выжить. Отними их у нее, и она потеряет под ногами почву.       — Понимаю, девочка, даже не представляешь, как я тебя понимаю. Прощать, Катя, ужасно сложно, но любовь… Она сильнее гордыни, и если ты любишь по-настоящему, ты найдешь в себе силы простить.       — Не могу. Я не верю Андрею. Вы же не знаете, что звонил Колька, говорил, что я должна вернуться, что Павел Олегович, Маргарита Рудольфовна и сам его величество Александр Воропаев названивают моим родителям и Зорькину. Это говорит о том, что Андрею просто снова от меня что-то нужно, а когда ему что-то нужно, то он не только раскаяние, он и любовь изобразить может, и даже страсть, хоть ему и будет противно.       — Он рассказал родителям, что любит тебя, отменил свадьбу и вместо медового месяца приехал сюда. Какие еще тебе нужны доказательства его раскаяния и любви?       — Конечно, сейчас я стала симпатичной, сейчас со мной не стыдно…       — Да ведь летел-то он за тобой прежней, понятия не имея, что ты у нас красавица, — перебила Юлька и покачала головой. — Как бы тебе потом не пришлось кусать локти, Катенька. Когда-то я не простила любимого человека, он, видишь ли, переспал с другой накануне нашей свадьбы. Его «друзья» на мальчишнике подарили ему торт с девочкой, а потом прислали мне видео происходящего. И как он не умолял, как не просил прощения, как не доказывал, что любит меня, что его опоили какой-то дрянью, я не простила, и из гордыни свадьбу отменять не стала, вышла за другого. Это теперь я знаю, что тот самый другой вместе с выпрыгивающей из торта стрекозой все и подстроили.       — Вы уверены? — Катя, затаив дыхание, слушала рассказ Юлианы и у нее сердце сжималось от жалости к подруге-начальнице, и от какого-то необъяснимого страха.       — Муж при разводе мне сам рассказал. Так вот, бросилась я к любимому человеку, а он уже женат. И знаешь, что?       — Что?       — Он оказался очень хорошим отцом и верным мужем. Сказал, что все еще меня любит, но не станет предавать женщину, с которой связал жизнь. И что в результате?       — Что?       — Мы оба несчастны. Только у него любящая жена и уже трое детей, а у меня собака, зонтики и… одиночество, зато полные штаны гордыни. К чему я тебе это рассказываю? А к тому, чтобы не совершила мою ошибку.       Такси припарковалось у красивого, по-восточному богатого фасадной лепниной со всяческими завитушками, здания. Катя бросила цепкий взгляд в окно, и сразу увидела Михаила Борщова, встречающего их с Юлианой у самой машины с огромным букетом белых лилий.       «Идиот, — со злостью подумала Катя, — если уж «та­кая «кра­сот­ка», как я, ему на­фиг не нуж­на, и он охот­но ус­ту­пил бы меня Андрею, но я мо­гу най­ти спон­со­ров, по­мочь рас­кру­тить его биз­нес, и по­том, я — мос­квич­ка, у меня есть жил­пло­щадь»***, то мог бы и голову включить. Неужели так трудно сообразить, что мне с букетом таскаться будет невозможно? Тем более, что аромат лилий прямиком ведет к мигрени, по крайней мере у меня».       Тем не менее, Катенька выпорхнула из машины, с радостью приняла букет из рук Михаила, поблагодарила его, взяла под руку и… даже чмокнула в щеку. Вышедшая следом за ней из такси Виноградова, ясно расслышала, как скрипнули зубы у рядом стоящего мужчины в белом кандуре, подпоясанной вузаром, с гутре на голове, придерживаемым жгутом-ободом — икалом. Теперь Юлиане стало понятно, что Катька задумала, но слово, данное ассистентке, начальница решила не нарушать если Андрей не затеет драку.       А он ничего и не «затеивал», по крайней мере, Юлиана ни разу не поймала Жданова на горячем! Ни разу. Мишаня да, все время влипал в истории: то споткнется — шнурок развязался, то долбанется о косяк — засмотрелся на спутницу, а то и вовсе сядет мимо стула. И это случалось каждый раз, после любого знака внимания Миши к Катюше. Например, после того, как Михаил плечико Катеньке погладил, или ручку поцеловал, или еще что. Но самое невероятное, что Андрей всегда, вроде бы, смотрел в сторону и точно был далеко от пострадавшего. Черт его знает, может он владеет гипнозом? Ну, не телепортировался же он, в самом-то деле, правда?       А в остальном вечер проходил замечательно: весело, ярко, красиво и празднично, и все это четко по сценарию, и все без сучка и задоринки. Катенька была мила, красива, любезна со всеми, а мужского внимания ей в этот вечер выпало столько, сколько не выпадало за всю ее предыдущую жизнь. Жданов, небось, зубы скрежетом до основания стер, глаза его метали шаровые молнии, если бы взглядом можно было испепелять, боюсь, что половина мужчин на этом празднике красоты уже дымились бы. Юлиана наблюдала за этим представлением со стороны и развлекалась происходящим. Ее действительно смешили и Катины неуклюжие попытки флирта светской дамы, и Мишины потуги обратить на себя внимание нужной ему девушки, и ревность Андрея, порой граничащая с безумием.       В общем, открытие конкурса прошло великолепно! После торжественной части в одном зале накрыли столы для фуршета, во втором начались танцы. Заиграла красивая медленная мелодия, яркий, симпатичный высокий восточный мужчина в белом кандуре отошел от колонны и направился в сторону Кати с ясным намерением пригласить ее на танец. Она это заметила, тут же подхватила под руку Михаила Борщова и совсем уж была собралась идти танцевать, как зазвонил ее мобильный.       — Прости, мне нужно ответить, — пробормотала Катюша, высвобождая руку.       — А кто такой Николай? — по-хозяйски спросил Мишка, заметив на надпись на экране.       Ничего не отвечая, Пушкарева выбежала из зала, перед этим так взглянув на повара, что он втянул голову в плечи.       — Где Катя?.. Где Катя?.. — в один голос спросили у Миши Андрей и Юлиана, подходя с разных сторон.       — Ей позвонили, — со злостью ответил парень, — она вышла поговорить. А что, нельзя? Здесь, между прочим, шумно.       — Кто позвонил? — у Жданова глаза наливались кровью.       — Охолонись, — одернула Юлька. — Ты вообще в курсе, что в Москве паника?       — Каккая паника? Что случи…       — Андрей! — раздался за его спиной самый родной голос в мире. Он обернулся, так и есть! Его звала Катя, и он бросился ей навстречу не раздумывая ни о чем. — Нам срочно нужно с тобой поговорить.       — Да, конечно.       — Предупреди Юлиану, что мы уходим…