Каждый выбирает для себя...

      Вот уже более получаса Роман пытался объяснить акционерам, что же на самом деле произошло с компанией, но у него ничего не получалось. Сашка перебивал его на каждом слове и интерпретировал его (слово, конечно же, а не Ромку) в отрыве от контекста, вот и получался полный бред, непонятный не только слушавшим, но и самого Малиновского заведший в тупик. Наконец, он не выдержал:       — Павел Олегович, я прошу вас, сделайте выбор, кому из нас заткнуться. Мне или СашЕньке? Или… я за себя не отвечаю.       — И что ты сделаешь? Что? — молодым петушком, еще не изжившим в себе детства в заднице, распалялся Александр, наскакивая на Романа. — Может, подраться хочешь?       — Солдат ребенка не обидит, — снисходительно заметил Малиновский.       И надо же было такому случиться: Воропаев подался вперед, а Роман в то же самое время выставил перед собой руку, не давая противнику задеть его лицо, в результате чего у Сашки пошла из носу кровь, а тишины так и не наступило. Уж больно громко стукнутый субъект оплакивал свою горькую участь.       — Мало того, что вы с Андреем профукали «Zimaletto», разорили нас всех, так ты мне еще и нос сломал, придурок! — верещал Александр, гундося и задыхаясь.       — Это ужасно, Сашенька. Это ужасно, ты прав, — ласково, хоть и утомленно сказала Марго, к тому времени успевшая уложить Киру спать на диване в ее кабинете, и вернуться. — Пойдем, милый, в медпункт, Бог его знает, а вдруг нос действительно сломан. — Жданова повернулась к мужу и прошептала: — Я его сейчас уведу, и Рома сможет вам все рассказать.       — Спасибо, — так же тихо ответил Павел и благодарно сжал руку жены. Затем дождался пока в конференц-зале стало тихо и поднял усталые, очень грустные глаза на Романа. — Мы слушаем.       — Понимаете, Пал Олегыч, вначале мы выпустили неудачную коллекцию...       — КоллекцИя бЫла удачнОй! Я никОгда не делАю плОхих коллекцИй, это тканИ былИ Ужасные, — не преминул вставить свои пять копеек Милко.       — Господи! Мне дадут сегодня договорить до конца или нет? — вскричал Роман, лицо его покраснело, а глаза начали лихорадочно бегать в поисках чего-нибудь поувесистее.       — Дадут, — твердо пообещал Жданов-старший. — Георгий Юрьевич, Кристина, Милко, я прошу вас, сходите попейте кофе, отдохните, можете даже поиграть в прятки или поспать, а я пока постараюсь вникнуть в суть.       — Я как раз должен был позвонить… — Урядов испарился.       — А я так устала от вашего шума, — Кристина встала и потянулась. — Пойдем, Милочко, попьем сок и поболтаем.       С этими словами старшая сестра Сашки и Киры удалилась, прихватив с собой модельера. Роман встал и плотно закрыл двери конференц-зала, а Павел ослабил узел галстука и поудобнее уселся в кресле.       — Фу, слава Богу, — облегченно вздохнул Малиновский и начал рассказывать быстро и четко: — Наша первая коллекция была провальной, абсолютно провальной.       — И кто в этом был виноват?       — Мы — я, Андрей и Пушкарева. И больше никто, если не считать вас и Сашки, — глядя прямо в глаза Жданову, честно ответил Роман.       — Меня и Сашки? — Павел округлил глаза.       — Да, но об этом позже… Мммм… Мы решили выпустить следующую коллекцию. Она была успешной, очень успешной, о «Zimaletto» заговорили громко. Но она была непомерно дорогой, Павел Олегович! И, при всем ее успехе, эта коллекция была тоже убыточной.       — А в этом кто виноват?       — А я не снимаю ответственности за этот показ ни с себя, ни с Андрея, ни с его помощницы. Но кроме нас здесь уже много других виновников. И Милко, аппетиты которого росли в геометрической прогрессии, и Кира, которая следила за каждым шагом Андрея, не давая ему даже вздохнуть свободно, и ваш любимый Сашенька, который все время палки в колеса вставлял. И вы… Да-да, вы Павел Олегович, собственной персоной.       От волнения Роман не мог оставаться на месте, впервые ему довелось один на один разговаривать со Ждановым-старшим. Впервые он высказывал бывшему президенту все, что думал, и высказывал в лицо. А тут еще настоящий отчет, представленный пропавшим Андреем, и прочее… В общем, «колбасило» Малиновского не по-детски. Пришлось встать и немного побегать взад-вперед.       — Так, интересно. И в чем моя вина?       — Скажите, только скажите честно. — Ромка присел на кресло рядом. — Скажите не мне, а себе, мог ли Андрей прийти к вам и рассказать, что первая коллекция провалилась, что ему нужен совет и помощь. Мог?       — А почему нет?       — Ха! — Малиновский хмыкнул так горько, что собеседник сразу как-то скукожился от этого «ха». — А вы бы пошли за помощью к человеку, который мало того, что голосовал не за вас, это бы ладно, это право голосующего. Но, Пал Олегович, вы помните, что вы сказали после подписания протокола об избрании президента, помните?       — Нет. А что?       — Вы сказали, что если Андрей не справится, то через год он добровольно должен будет уйти в отставку, а его место займет Сашка.       — И что здесь крамольного?       — Что крамольного? Вы серьезно? А то, что в момент триумфа Андрея вы подрезали ему крылья, заранее считая, что он не справится. А как вы его отчитывали, когда сломался компьютер? Как пацана, при посторонних! Как будто началась мировая война, эт…       Сзади раздалось тихое покашливание, Роман резко обернулся. Маргарита, видно, уже давно вошла в конференц-зал из двери президентского кабинета и стояла сейчас, опустив голову.       — Марго, присаживайся. Ты слышала в чем меня обвиняет Малиновский? — взволнованно спросил Павел.       — Слышала, и он прав. Как же плохо нужно знать собственного сына, чтобы давить на его больную мозоль, на самолюбие, и не понимать, что он пустится во все тяжкие, чтобы доказать свою правоту, — горько ответила Маргарита. — А Сашка ему еще и помог увязнуть, — она решительно и резко смахнула слезы с глаз. — Рассказывай, Ромочка, все рассказывай.       — Потом мы попали на сумасшедшие деньги.       — Как это.       — А вот так. Я нашел поставщиков, у которых были сказочные ткани по разумным ценам. Нам это показалось отличным выходом, решением всех проблем.       — Но вас обманули, — даже не спросила, а констатировала Маргарита Рудольфовна.       — Да. Деньги мы заплатили, а товар конфисковала таможня.       — Вы связались с контрабандистами? — чуть не подпрыгнул Павел.       — Да. Так получилось.       — Господи, какой ужас! И что дальше?       — Мы понимали, что «Zimaletto» доживает последние дни, что еще чуть-чуть и банки обанкротят нашу компанию. Вот тогда нам в голову и пришла мысль обанкротить себя самим.       — Вы создали подставную компанию? — Жданов рванул узел галстука, казалось он задыхается.       — Параллельную. «НикаМода» — это не пустой фантик, это вполне процветающая фирма, реально зарабатывающая деньги. И то, что мы до сих пор на плаву, это только благодаря ей. И компания принадлежит Андрею, а не Кате.       — Как это? — перебил Жданов. — В реестре четко написано, что владелица — Пушкарева Екатери…       — Она оставила дарственную на Палыча. Так что «Zimaletto» по прежнему наша компания.       Маргарита, побелевшая и переставшая дышать, с момента рассказа о контрабанде, снова порозовела. Но муж мигом убрал краску с ее лица, задав следующий вопрос:       — А теперь ответь мне, пожалуйста, Роман Дмитриевич, кому нужна развалившаяся компания, у которой ничего, кроме долгов, нет?       — А вот это вы зря! Вы же знаете нашу производственную базу, она никуда не делась. Она есть. И мы разработали блестящий антикризисный план, работаем по нему уже полтора месяца, и это приносит свои результаты. Если продолжать ему следовать, уже через полгода «Zimaletto» выйдет из долгов и начнет приносить прибыль.       — Пашенька, — робко, как девочка улыбнулась Марго, — а я почему-то верю ребятам.       — Странно, но я почему-то тоже. Ладно, давайте дождемся Андрея. Хочу послушать его, а уж потом принимать решения. Антикризисный план я беру домой, попробую в нем разобраться.       Павел встал, потер переносицу, сразу став похожим на Андрея, у того тоже была такая привычка. А может, наоборот, может это Андрей перенял привычку отца. Неважно. Важно то, что это были родные люди…       — Ритуль, ты идешь домой? Что-то я сегодня устал.       — Иди, я приеду позже. Нужно отвезти домой Кирюшу, поговорить с ней, утешить.       — Роман, а что Кира говорила об отмене свадьбы? При чем здесь Пушкарева? — уже в дверях, обернувшись, спросил Павел.       — А вот это точно вопросы к Андрею, — Малиновский резко вскочил и выбежал из конференц-зала.

***

      Первый день Катиного пребывания в Египте тянулся бесконечно долго и очень напряженно, не говоря уж о том, что ей было до ужаса неуютно рядом с красавицами-конкурсантками, которыми она, к тому же, вынуждена была командовать. Мало того, что Катя смотрелась нелепо и непрезентабельно в своем жутком наряде на их фоне ее, мягко говоря, не очень-то слышали, вернее, пропускали мимо ушей все, что она говорила, так еще в голове у нее постоянно крутились мысли об Андрее, и она была выжата этим всем, как лимон. В конце концов ей безумно надоело непослушание и презрительные взгляды девчонок, приехавших на конкурс, и Катя решила положить этому конец.       — Девочки, нравится вам или нет, но вашим распорядком дня занимаюсь я, и вашими интервью занимаюсь я, и даже вашими презентациями, тоже занимаюсь я. Не нравится? Не вышла лицом? Ничего придется потерпеть, и я бы вам не советовала вам со мной ссориться, — забравшись на какое-то возвышение, громко сказала она сразу всем. — А теперь пройдите в автобус, вас отвезут в гостиницу. И пожалуйста, без самоволок. Первая же, нарушившая режим, будет снята с конкурса и отправлена домой.       Как ни странно, барышни мигом все поняли, беспрекословно уселись в автобус и отбыли. Катюша смогла перевести дух, увы, ненадолго. Уже через пару минут к ней подбежала запыхавшаяся Юлиана, не одна подбежала, под руку с субтильным молодым человеком.       — Катенька, выручай. Мне необходимо лететь на пресс-конференцию, а у меня тут грудничок на руках. Познакомься — Михаил Борщов, наш будущий проект. Миша, это Катюша, моя помощница.       — Очень приятно, — расплылся в улыбке «младенец».       — А почему — «грудничок»? — вместо приветствия спросила Катя.       — Не видишь, как держится за мою юбку? Как грудной ребенок за мамкину титьку. Стесняется он, Катенька, всего стесняется. Ты уж присмотри за ним.       Виноградова унеслась, словно и не было ее никогда рядом, а Катя хмуро посмотрела на неожиданно свалившегося ей на голову стеснительного молодого человека.       — Простите, но я уже собиралась ехать в гостиницу. А вас куда надо проводить? Что мне с вами делать? Юлиана же не сказала.       — В гостиницу? Замечательно! Мне тоже пора отдыхать. Давайте пройдемся, это недалеко…