Emma Swan, Professional Cuddler

Почти всё так и продолжилось. Раковину, конечно, так и не починили. Вероятно, потому, что Эмма была права, и она - не сантехник. Что в принципе хорошо, решила Реджина, когда девушка осталась ещё на один час, чтобы починить лампочку над входной дверью. Их разговор на удивление был приятным и… даже информативным. — Разве это не опасно? То есть, делать то, что ты делаешь? Ты в любом случае будешь натыкаться на странных людей, — произнесла Реджина над бокалом с сидром. — Мы вообще-то проверяем наших клиентов, — призналась Эмма. — Но, да, иногда моя работа может быть странной. У меня был один парень, который в свои шестьдесят, однажды появился передо мной в латексном костюме. Супер обтягивающем. Я почти могла рассмотреть все складки на его… — Пожалуйста, не заканчивай это предложение. — … локтях? В итоге Реджина протянула Эмме сто шестьдесят долларов, уровень ее самоуважения к себе почти достиг ноля из-за вчерашнего дня. Однако по каким-то причинам она так же ощущала, что сделала всё правильно, даже когда Зелена сидела за её столом на следующее утро. — Ты выглядишь сегодня до тошноты радостной, — заметила её сестра, что-то быстро печатая на телефоне. — Ты «потрясла» её мир? — Нет, я не «трясла» её мир, — выдавила сквозь зубы Реджина. Она была благодарна тому, что Генри был у себя в комнате наверху, готовился к школе, и, к счастью, не стал свидетелем этого разговора. — Кстати, это совершенно не твое дело. — Оу, но, согласно словам нашей Матушки, да! — радостно заметила Зелена. — А какое отношение к этому имеет наша с тобой Матушка? — Она видела моё фото в Снэпчате, — и потом она помахала мобильником перед Реджиной. Брюнетка увидела на фото Эмму, которая смотрит на её сестру открыв рот. Так же на фото была надпись. Молодая Эллен входит на территорию лесбиянок. [прим. пер. Эллен — отсылка к Эллен Дедженерес] — Печально, что этого было недостаточно, чтобы убить её, — добавила рыжая. — У Матушки есть Снэпчат? Зелена послала ей укоризненный взгляд: — Я реально начинаю подозревать, что ты живёшь в пещере. Конечно, у неё есть Снэпчат. У всех он есть. Конечно. Когда Генри спустился к завтраку, Реджина долго и сильно обнимала его. Ей нужно было увериться, что ничего не случилось с её способностями к физическому проявлению привязанности. Иногда ей приходилось напоминать себе, что она не до конца сломана, что она не имеет ничего общего с её Матушкой. Её маленький десятилетний сын начал вырываться из объятий. — Мам, — выдохнул он ей в рёбра. — Я не могу дышать. После этого Реджина весь день думала о жёлтом цвете. Она не была глупой. Она знала, что это означает, учитывая, что жёлтый всегда напоминал ей о лице, которое выглядело очень похожим на лицо Эммы Свон. Реджина даже не знала, что ей теперь с этим делать. Слепое, быстрое увлечение было ей незнакомым так же, как и интимность. Ей было семнадцать, когда она впервые влюбилась в того парнишку из конюшни, которого оскорбила и уволила её мать, когда обнаружила это. Больше Реджина его не видела. Слепая любовь, длившаяся всего лишь две недели. Потом был Робин, с которым она была помолвлена шесть месяцев, прежде чем осознала, что он был слишком простым на её вкус, и больше походил на высокое дерево, нежели чем на мужчину, с которым ей хотелось остаться на всю жизнь. Но в отличие от Робина это высокое дерево, по крайней мере, имеет хоть какую-то честь. После него… после него она полностью сосредоточилась на Генри, откинув все попытки потенциальных ухажеров быть с ней. Если учитывать это и если бы ей давали по десять центов за оргазм, который она когда-либо испытывала в жизни, то у неё было бы ни много, ни мало пять центов. Так что, говорить о том, что Реджина была в шоке от того, что внезапно её стало тянуть к девушке, которую она едва знала, было самым большим приуменьшением года. Она не просила Эмму остаться, так что вряд ли преследовала хоть какие-нибудь чувства, не говоря уже о романтических. А это значило, что можно больше об этом не думать. Но дружеские отношения? Это вроде нелепости, где ты постоянно общаешься с абсолютной незнакомкой (платонически)? Она уже подписала себе билет до ада в один конец. — Ты выглядишь так, словно работа тебя совсем не интересует? — прокомментировала Мэриан, заставляя подпрыгнуть Реджину. — Продолжай в том же духе, и у них будет повод уволить тебя, полностью свалив всё на то, что увольнение не имеет никакого отношения к тому, что ты - латина. — Не будь нелепой, — фыркнула Реджина. — Ты видела количество тестостерона в этом отделе? Они отпишутся обо мне больше, как об «экзотичной». Я буду уволена из-за того, что являюсь человеком женского пола. Мэриан рассмеялась: — Туше. Хотя и не двинулась с места, давая Реджине понять, что действительно беспокоится за неё. — Пенни за твои мысли? — Я была не в курсе, что мы на той стадии дружбы, где мы обсуждаем наши чувства, — невозмутимо сказала Реджина, сделав каменное лицо. — Оу, но ты призналась, что мы — друзья. Брюнетка сухо улыбнулась: — Может быть. Многие люди не прыгают, радуясь возможности завести дружбу с теми, кто тонет в горечи и отчаянии. — Сейчас я точно знаю, что что-то случилось. — Всё зависит, — снова отбила Реджина и встала. — Мне нужно, чтобы ты сделала мне одолжение. Казалось, это удивило Мэриан: — Конечно. Что нужно? — Мне надо, чтобы ты обняла меня. — Извини. Что? Реджина, нахмурившись, вдохнула сквозь зубы: — Обними меня, чёрт возьми. Подняв руки, словно сдаваясь, Мэриан стала успокаивать: — Хорошо, хорошо. Ты просто не выглядишь тем человеком, который любит обниматься, — и вместе с этим она аккуратно обняла Реджину. Это было неловко (как и многие объятия), но это не остановило Реджину от того, чтобы обвить тело девушки в слабой попытке вернуть объятия. К слову, всё не так уж и ужасно. Хотя теперь она не отказалась бы оттереть кожу зубной щёткой. — Как долго обычно длятся объятия? Потому что становится жутко некомфортно. — Около пяти секунд. Десять, если ты чувствуешь себя фривольно, — ответила Мэриан, разрывая объятия. — И как оно? Лучше? — Не совсем. — Значит, дело не во мне, да? По крайней мере, это было не настолько плохо, как обниматься с Лероем. В последний раз он схватил меня за зад, сказав, что это самое дальнее, куда он смог дотянуться, — как ни в чём не бывало поведала её коллега. — Почему, во имя ада, ты вообще обнимала Лероя? — Спросила Реджина, качая головой. Мэриан пожала плечами: — Он сказал, что гномы — самые лучшие в обнимашках. Реджина очень и очень в этом сомневалась. Прежде чем уйти с работы, Миллс решилась на повторение. Том из отдела Парков и Отдыха (или просто Сопливый, как все его звали) с ужасом посмотрел на неё, когда она приказала ему обнять её, а после её рубашка была заляпана соплями. В довершении всего, она пересеклась с Лероем, который едва успел дотронуться до её талии, прежде чем она успела его оттолкнуть из объятий. К концу дня она была донельзя взбешена. Это если слегка приуменьшить правду. И при этом ещё не говоря про то, что ей пришлось отдать свою рубашку в химчистку. Она забирала Генри с тренировки по футболу, когда получила сообщение ни от кого другого, как от Эммы. И внезапно её день стал не таким уж и плохим. ________________________________________ Эмма вернулась в субботу утром. К несчастью, в её приезд Генри решал: то ли он хочет завязать шнурки на кроссовках, или всё же сделать что-нибудь продуктивное в этот день, или просто пролежать на диване в халате и тапках и как можно дольше. В итоге, он ещё ничего не решил, когда открывал дверь Эмме. А ещё это значит, что он начал задавать очень смущающие вопросы: — Кто ты? — потребовал Генри ответа с порога, хотя и не в особо грубой форме, но слишком уж он был похож на Реджину. — Привет, ребёнок, — широко улыбнулась блондинка. — Меня зовут Эмма. — Ты — тот самый человек, которого пытается впечатлить моя мама? — Генри, — быстро оборвала его Реджина. — Тётя Зелена сказала, что ты будешь в пальто с мехом и никаких распутных мужиков в этот раз, — Генри скептично посмотрел на неё. — Но ты и так неплохо выглядишь. — Спасибо. Наверное, — ответила Эмма. — Знаешь, не особо много знаю о британском слэнге, но чувствую, что запахло жаренным. — Да, именно так ты выглядишь. — Хорошо, дорогой. Достаточно, — прервала их Реджина. Она уже чувствовала, как щёки горят от их общения… боже, как она могла настолько растить сына, который теперь был почти подобием её сестрички? — Почему бы тебе не подняться наверх и приготовиться к дню? — Но у меня нет никаких планов. — Теперь есть. Марш отсюда. Он нехотя пошёл, но перед этим успел драматично вздохнуть, оставляя маму наедине с Эммой, которой явно было весело. — Милый ребёнок. — Он проводит больше времени с моей сестрой, чем я хотела бы признаться себе в этом, — заявила Реджина. Её лицо было до сих пор красным, но это не имело ничего общего с тем, что на Эмме была шапка с помпоном, которая делала её слишком милой. — Пожалуйста, входи. Реджина в этот раз не стала одеваться как на праздник, но и не разделась. Она так же не надела домашние штаны и рубашку, которая очень даже подходила по случаю, а надела свою рабочую одежду — тёмно-синее платье без рукавов. Это было очень важно, так как она могла поклясться, что взгляд Эммы задержался на её вырезе на какое-то время. Особенно на её заднице. Но опять же, Реджина — та самая, которая сейчас страдала от непрошеной (лесби) влюблённости. — Ты сможешь найти все инструменты, которые тебе понадобятся, в гараже. Ро… мой бывший оставил тут почти все свои вещи, когда съезжал, — пояснила Реджина, нервно играясь с пальцами. — Я боюсь, что даже вообще не знаю, что может понадобиться для того, чтобы ремонтировать. Эмма лишь пожала плечами: — Всё в порядке. Я всё равно не на работе. — Ты… что? — Я не работаю по выходным, — призналась Эмма. Реджина нахмурилась: — Тогда почему ты тут? — Что ж… ты не особо похожа на ханжу, как я думала о тебе изначально. Может быть, я просто наслаждаюсь твоей компанией, — озорно улыбнулась Эмма. Оу. Это — флирт? Они флиртуют? Реджина прокашлялась. Боже, её ладони вспотели: — Может быть, ты — не такая идиотка, как я подумала о тебе изначально. Эмма рассмеялась: — Это — та самая часть, где мы продолжаем обмениваться комплиментами о том, что было? — Ты полагаешь, что у меня остались ещё какие-то комплименты, мисс Свон? — поддразнила Миллс. У неё были. Много. Например, она, вероятно, могла бы написать десяток неприличных поэм о том, насколько зелены глаза Эммы. Да, она точно станет таким человеком. На этом улыбка Эммы стала мягче, и она сделала то, что включает в себя опускание головы в застенчивом жесте, отчего у брюнетки перехватило дыхание. — Ты можешь звать меня Эммой. Ты же знаешь? — Хорошо, — согласилась Реджина, потому что до сих пор не могла прийти в себя. — Эм-ма. — Ребята, вы флиртуете что ли? Реджина напугано замерла. Генри стоял в дверном проёме, одетый, а на лице была ухмылка слишком похожая на самодовольную. Она заметила краем глаза, что блондинка, кажется, была смущена фразой Генри. Словно она не понимала, как они вообще могли флиртовать. Реджина из-за этого даже слегка подрастроилась. — Нет, ребёнок. Это — то, что британцы называют хорошим, старым трёпом, — неуверенно ответила Эмма. — Я так думаю, — а после она обратилась к Реджине… — Я пойду и начну подстригать деревья, хорошо? — Я… — у Реджины даже не было времени, чтобы ответить… Эмма уже вышла. Она вздохнула и повернулась к Генри, серьёзно на него смотря. Его широкая улыбка просто не могла быть ещё больше: — Она мне нравится, — сказал он. — Она лучше, чем Робин. Он тем ещё придурком был. О, боже… — Почему бы тебе не приложить такие же усилия к изучению испанского? - Вообще-то прикладываю, — невозмутимо ответил он. — Él era un pendejo. [прим.пер. Él era un pendejo(исп.) - Он — тупица.] . . . Она не думала, что является хорошим родителем, лишь слегка была удовлетворена. Но где-то высоко-высоко на небесах Генри Ср, вероятно, сиял от гордости, что его внук немного сквернословил на испанском. . . . Тридцать минут спустя Реджина обнаружила, что Эмма не врала насчёт того, что хорошо обращается с цепной пилой. Миллс узнала это только потому, что делала лимонад для блондинки, как и полагается хорошей хозяйке: большую часть времени выжимая соки из лимона, она смотрела на улицу… то есть на Эмму Свон. Её Матушка забрала Генри двадцать минут назад. Миллс тут же пожалела о своём решении, как только открыла дверь. — Матушка. — Реджина, — сухо кивнула её мать. — Я вижу, что ты решила сохранить свои женские черты. — И что это должно значит? — Теперь ты — лесбиянка. — Матушка… — А теперь, прежде чем ты начнёшь читать мне лекцию о чепухе свободных людей, мне плевать, что ты — Гей. Я знала об этом ещё с тех пор, как тебе было двенадцать, — объяснила она. — Но, Бога ради, Реджина… блонди? Разве это не похоже на тот фильм о незаконной блондинке, где они отправились в Гарвард и стали адвокатами? — Мама, мы не будем говорить с тобой об этом. Твой внук уже ждёт тебя. Ему нравится бывать в парках. Ты можешь вернуть его в шесть. А сейчас она выжимала очередной лимон… и, надеялась, что ей никогда не придется использовать лимон как аналогию к своей жизни… ей хотелось знать, что навсегда будет с семьёй, которая не связана друг с другом. С семьей, которая, по её мнению, совсем уже сошла с ума. Прежде чем она смогла задуматься о том, не начал ли её сын тоже терять свою «крышу», когда задняя дверь открылась, и Эмма ворвалась на кухню. Она вся была покрыта листьями. — О, хэй! Я вижу лимонад, — радостно проговорила она. — Я собиралась тебе принести, когда ты закончишь, — сказала Реджина, подавая ей стакан. Она пыталась слишком долго не пялиться на то, как белая майка Эммы прилегает к её телу. — Где ты научилась пользоваться цепной пилой? Свон промычала в стакан, а после сказала: — В старшей школе. Я использовала цепную пилу, чтобы распилить мотоцикл одного парня, который изменял своей девушке, которая была моей подругой. Его отец тогда вышел из дома и показал мне, как правильно её использовать. — Нет! Эмма фыркнула: — Ага. Он был самым настоящим джентльменом, в отличие от своего идиота-сына. — Не хочу, чтобы Генри вырос таким, — заметила Реджина, немного помолчав. — Я сделала ошибку, когда однажды пыталась выйти замуж. Социальная догма привела меня к тому, что я не верила, что смогу быть матерью-одиночкой, что у каждого мальчика должен быть отец. — Ты же знаешь, что это неправда. Это как говорится, что каждой девушке нужен мужчина, чтобы помочь ей проявить себя, — сказала Эмма. — Тоже… полнейшая пропаганда. Это же обычная фигня сейчас для шоу по телевизору, где описывают жизнь из сказки. Реджина нахмурилась: — Сказки? — Не обращай внимание. Всё равно эти шоу отстойные. Я не рекомендую, — заметила Эмма, качая головой, — итак, отец Генри…. — Генри усыновлённый. Рот Эммы округлился в идеальное «о», а после она тихо спросила: — Он был в приюте? — Да, до трёх лет, — ответила Реджина. — Долгое время меня пугало — одной растить ребёнка. Я думала, что никогда не смогу простить себя, если стану такая же, как и моя мать. Но потом я увидела Генри… и стала меньше беспокоиться об этом, потому что он стал моим всем. Было что-то странное в том, как Эмма стала теперь на неё смотреть. Словно она что-то пыталась понять, но не могла. Вероятно, мягкость в её взгляде была странной, на Реджину давно никто так не смотрел. — Звучит так, словно ты — уже отличная мама, с или без кого-либо, кто помог бы тебе, — честно сказала Эмма, и Реджина почувствовала какое-то тепло в животе.  — Мне уже нужно идти, — заявила Свон после некоторого молчания. Она наклонилась так, чтобы поставить стакан на стол позади Миллс. Тепло в животе обернулось лёгкой болью от осознания, что Эмма сейчас уйдёт. Она не хотела, чтобы девушка прямо сейчас уходила. Совсем наоборот. Но она не могла ничего произнести нормально, начиная запинаться. — Я… может быть, тебе следует… Эмма обеспокоенно начала на неё смотреть: — Реджина? Ты в порядке? Эмма взяла руку брюнетки в свою. От этого маленького проявления комфорта, что, конечно, было бы легко понять, если бы обстоятельства были другие. Однако брюнетка также заметила, что почему-то этот жест возымел другой эффект на неё. Покалывание распространилось выше по руке, отчего Реджина поняла, что слишком долго к ней никто не прикасался. Миллс тут же захотела большего. — Реджина? — снова попыталась Эмма, больше запаниковав. Так что, Реджина сделала единственное, о чём думала. Она шагнула ближе к ней и обняла. Это застало блондинку врасплох. Реджина поняла это, по резкому выдоху Эммы ей в ухо. Конечно, Миллс ожидала, что это будет ужасной ошибкой, что будет ощущать то же самое некомфортное ощущение, когда она обнимала Мэриан, или страдание, которое всегда испытывала, когда её мать чувствовала себя гордой и потрясённой и обнимала её. Но Эмма быстро всё поняла и обвила руки вокруг талии Реджины и прижала чуть сильнее к себе. И Реджина… Реджина задержала дыхание и стала ждать, отсчитывая до трёх, прежде чем… О, Боже мой, поняла она, мне нравится обнимать её. Она быстро переключилась — расслабилась в объятии, глубоко вдыхая запах сирени и осени, отчего голова слегка закружилась. Объятие пьянило. Она уткнулась носом в местечко между челюстью и ухом, ощущая, как тело Эммы идеально подходит к её. Она почувствовала, как энергия, которую она ещё никогда не испытывала, начала вибрировать в ней. Так всё и было, пока Эмма не ослабила объятия, и Реджина внезапно поняла, что происходит — она уткнулась носом в шею Эммы, словно была какой-то чёртовой кошкой. Скорее всего, это должно было быть жутко неприятно. Но она знала, что, чёрт возьми, это было не так, потому что всё, чего она хотела, снова сделать это. Эмма легко погладила её по спине, прежде чем Реджина могла заговорить. Блондинка прокашлялась, её щёки были слегка красными, когда она сказала: — Обычно я не работаю по выходным, — поторопилась сказать первой Эмма и, ожидая сарказм от Реджины, добавила. — Но я могу сделать исключение. Поработать не в свои часы… точно могу. Просто скажи слово. — И что это за слово? Эмма, казалось, думала очень тщательно над этим: — Маффин-обнимашка. — Это — два слова, — развеселилась Реджина. — И только через мой труп. — Оу, значит, всё плохо, — пожала плечами Эмма и повернулась, чтобы уйти. — Я обычно не делаю такого, если не использовать секретный пароль. — Мисс Свон. Эмма повернулась на пятках к ней и стала терпеливо дожидаться. И Реджина знала, что Свон играет с ней. — Эмма, — медленно протянула она. Блондинка лишь подняла бровь, Реджина стиснула зубы и поклялась, что всегда может задушить эту красивую блондинку, даже если это будет последним, что она сможет сделать. — Маффин-обнимашка. . . Если бы кто-то слышал их, то он бы не пропустил безошибочный короткий смешок после слов Миллс. Только через труп Реджины… конечно.