И я куплю тебе всю сахарную вату в луна-парке

Леша жалеет, что больше не может переслушать тот войс. Покопавшись в себе, он понимает, что чувствует себя словно обманутым — ему как будто дали одним глазком заглянуть туда, куда остальным ход закрыт, и тут же эту возможность отобрали. Обидно! И, наверное, все-таки хочется об этом поговорить? Но Леша вроде как пообещал, что сделает вид, будто и не было никакого войса. Однако стереть из памяти отнюдь не так легко, как из диалога в соцсеточке... Но слово свое он держит и Саше ничего на эту тему не пишет. Тот внезапно объявляется сам, несколько дней спустя ночного... инцидента. Не здоровается, не шлет больше стикеров и смайликов — живое Лешино воображение тут же рисует картинку, как Саша хмурит брови, тщательно подбирая слова. «Ты можешь не делать вид, что ничего не было. Я сказал то, что хотел сказать, пусть и не так и не в тот момент, как планировал». И все. Это вот что такое, это индульгенция на беседу или там окончательная и финальная точка? Как такое вообще можно трактовать? Леша мечтает о том, чтобы на новый год кто-нибудь подарил ему переводчик с керамбитьего, потому что сам Леша не вывозит. «Ладно, хорошо. Не знаю, что еще сказать тут, сорян», — пишет он в итоге самую тупую хуйню, которую только можно придумать. Не удивительно, что Саша ничего не присылает в ответ. * Время несется с какой-то оглушительной скоростью. Антон Забэ спрашивает, хочет ли Леша забаттлить на декабрьском ивенте Лиги 1, и Леша, конечно, хочет. Оппонента утверждают быстро — Хокинз горит желанием с ним сразиться, Забэ стебет обоих, мол, даешь второй баттл пиздюков. Леша вяло парирует, что придет мстить за Колю Мц всех Мц, но на деле ему просто хочется опять окунуться в подготовку, выйти в круг — есть отчаянное ощущение, что пока что не хватает опыта. (И он, конечно, совсем не думает о том, что сказал Саша — про свои слабые места, которые нужно изживать от баттла к баттлу.) Как-то незаметно пролетает первая неделя ноября, и Леша ловит себя на странной донельзя мысли: он скучает по Саше. Даже, может, не по Саше, а по тому странному чувству, которое сопутствовало их короткому общению. Тип, ты вот вообще ни хуя не знаешь, что будет дальше и в чем вообще смысл. Это, как оказалось, весьма будоражит. Поэтому Леша листает Сашин редко обновляемый твиттер (и знатно угорает от пикировки с Парагрином) и размышляет, стоит ли написать самому. Странное ощущение, как будто он девочку на свиданку хочет позвать и никак не наберется храбрости. Сравнение злит, злость придает уверенности, и пока Леша думает, на какой же кривой кобыле лучше подъехать, в твиттере разгорается срач с Огелом. Это кажется охуенным поводом, и Леша, не давая себе задуматься, пишет сообщение. «Блин, нахер тебе вообще отвечать этому ущербному? Кто он и кто ты. Как бы у всех, у кого есть мозги, вообще никаких сомнений нет. Показательные казни — это круто, но тебе не жалко распыляться на это?». Чтобы не чекать входящие каждые три минуты, нервно обновляя страницу, Леша решает переключиться на домашние дела. Это почти помогает — он успевает помыть скопившуюся посуду и пропылесосить. А потом, не выдержав, тянется к телефону. «Я этому петушаре все сказал, если он так хочет — я устрою ему пышные похороны, но только на РБЛ. Пусть или приходит, или грош цена его словам вообще. Понятно, что баттл равным не будет ни при каких обстоятельствах, и даже жаль, что тем, кто его увидит, придется хлебнуть говна с одной стороны. Если все состоится, конечно. Но если мне суждено стать своего рода санитаром, то так тому и быть». Леша перечитывает сообщение дважды. Первая проскочившая мысль — «оно длинное, прямо как твои раунды». Это что-то нервное и прям на автомате, баттл-рэп мэйд ми ду ит, ю ноу. Потом приходит некое осознание: Саша отвечает, и отвечает серьезно. И у него явственно горит. (Не спрашивайте, в какой момент Леша успел стать экспертом в области керамбитоведения.) «Ты от него мокрого места не оставишь. Но для этого баттл должен состояться. А Огел только в тви пиздеть мастак». «Ну посмотрим, я все сказал. Или так, или никак, и пусть хоть кто-то посмеет тявкнуть, что я заочковал на бой выйти». «Если вы забаттлите, я готов подержать тебе водичку. Можно?» — Леша сперва отправляет это, а потом уже соображает, насколько двусмысленно это могло прозвучать. Или нет? И все странности — это только в его голове? «Посмотрим на твое поведение», — и вот тут, Леша готов поспорить, Саша улыбается. «Так и быть, можно». И отчаянно тянет улыбнуться в ответ, пусть даже никто и не увидит. * «Я начал читать этого твоего Поттера». Леша, мирно помогающий маме почистить картошку к ужину, от удивления смахивает со стола нож. «А... ты тип не читал до этого, что ли?» «Неа, всегда казалось, что это хайповая хуйня для задротов». «Так хайповая или для задротов?» — печатать одним пальцем неудобно, но заляпать экран телефона не хочется. А вот подъебать — очень даже. Впрочем, Саша укол игнорирует. «Я прочел четыре книги, и это пиздец». Леша готовится к обстоятельной простыне, но вместо этого получает, сука, пятиминутный войс. Судя по фоновому шуму машин, Саша куда-то идет по улице и не имеет возможности печатать (или ленится?), но погореть ему очень хочется. Из этого пятиминутного войса Леша узнает очень многое. Например, что Дамблдор — «обоссанный манипулятор», Хогвартс — «какой-то карцер ебаный», а подвергать детей таким испытаниям могут только больные психи и прочие уебки. Леша торопливо расправляется с картохой, чтобы улизнуть с кухни. У себя в комнате он записывает ответное голосовое. — Ты просто не проникся духом магии! — и блин, Леша правда так думает. Возможно, Саша и правда слишком поздно припал к поттериане. — И вообще, смысл не в том! Ведь и правда не в том. Смысл в преодолении расизма в волшебном мире, и в этом плане сказка очень круто отражает реальность. Леша путается в словах, пытаясь сформулировать все, что думает. Его два войса по четыре с половиной минуты Саша, судя по отметкам, открывает тут же. И, видимо, слушает — то и дело появляется уведомление, что он что-то печатает. В итоге ответ приходит короткий. «Все равно я был прав, и это хуйня для задротов». Леша закатывает глаза. Категоричный как всегда. Интересно, это в нем Керамбит просыпается, или просто Керамбит почти полностью состоит из ворчливого и всем недовольного Саши? Мама зовет ужинать. Леша орет, что сейчас придет, и торопливо наговаривает еще один войс. Получается эмоционально и путанно. Ведь Саша может быть сколько угодно прав по фактам, но он не рос на поттериане, так что не желает ли он завалить. ...Саша и правда заваливает. По крайней мере, больше не пишет ничего оскорбительного или полыхающего. Леша как на иголках сидит за ужином, торопливо вкидывая в себя свинину под сыром с картофельным пюре и салат. Он знает, как сильно родители не любят, когда за ужином он залипает в телефон. Поэтому сбежать к себе («мам, мне нужно записать мысль для эссе, пока не ушла, я помою посуду позже») — это отдушина и возможность выразить свои мысли. Тем более, что Саша уже что-то накатал в личку. Он, оказывается, дочитывает пятую книгу, и его там бесит абсолютно всё. Это даже забавно. Саша так всерьез хуесосит Амбридж, как будто это реальный министр образования. Леше от всего этого смешно и как-то по особенному тепло. Не от того, что кто-то грязно попирает любимую историю его детства, конечно. А что Саша воспринял это настолько всерьез. — А ты знаешь, что скоро выходит новый фильм? — Леша больше не чувствует препятствий для записи войсов. — Вторая часть уже, правда. Первая была предыстория... но блин, ты же еще не дочитал! Саша в ответ обещает, что скоро все дочитает. И после этого устроит киномарафон, чтобы уж точно постичь все тонкости мира, бла-бла. Видите ли, он не может хуесосить просто так, ему надо делать это с полным обоснованием, знанием материала и аргументами! Это почти смешно. Саша все еще бухтит на все подряд (и записал три, черт возьми, три пятиминутных войса про смерть Сириуса и то, как просто было ее избежать!), но его, кажется, все равно поглотила история. Четырнадцатого ноября — за день до премьеры вторых «тварей» — Саша пишет, что все дочитал и посмотрел. Леша не спрашивает, откуда у него столько времени. Приобщился и ладно. Но становится как-то неловко, что со всем этим теперь делать. «Я даже в кино тебя позвать не могу, потому что расстояния», — шутливо пишет Леша. «А так бы встретились, я бы нормально пояснил за мир ГП, конечно. А то ты все равно не догоняешь». Позвать в кино — это, само собой, просто пассаж. Он же совсем не представляет, как они могли бы купить билеты и попкорн, сидели бы потом где-нибудь в середине зала, и Саша бы бухтел на тех, кто шуршит или громко переговаривается, да? И совершенно точно не представляет, как сам бы время от времени склонялся к чужому уху, чтобы торопливо пояснять все факты и отсылки... Нет, Леша совсем об этом не думает. Но Саша внезапно предлагает вариант: «Мы можем выбрать сеанс примерно в одно время и пойти. И потом обсудить». Идея откровенно бредовая, но что-то в этом есть, так что Леша соглашается. Почему бы и нет? * Самое смешное, что сеанс у них в итоге реально в одно и то же время — двадцать двадцать пять. Но у Саши, судя по всему, больше рекламных трейлеров, так что фильм все равно начинается с рассинхроном. Они списываются до последнего, обсуждая грядущие киноновинки, и большую часть Саша предсказуемо засирает. Рассинхрон приносит пользу. «ТОЛЬКО ПОПРОБУЙ ПОШУТИТЬ ОБ ЭТОМ», — Леше плевать, что соседи недовольно хмурятся на свет от экрана его телефона. «Клянусь, я тебя убью». Саша, видимо, тоже не расстается с телефоном, так что сперва от него приходит вагон вопросительных знаков, а потом — много ржущих смайликов. Ну окей, привет, шутки про кэлпи, да? Как же неудачно. Выйдя из кинотеатра, Леша долго смотрит на список сообщений. Ему есть, с кем поделиться эмоциями, чтобы их поняли и разделили. Но в итоге он пишет тому, кто меньше всего вовлечен во все это. «Как тебе?» «Честно? Пиздец какой-то. Где логика вообще? Структура? Зачем это все было? Я как будто свои первые баттлы пересмотрел». Леша не может не оценить самоиронию, издает смешок. Но его прям разрывает от противоречия: защитить любимую франшизу или признать, что именно этот фильм — такое себе. «Готов обсудить это в скайпе», — пишет он в итоге. И замирает, ожидая ответа. Потому что не знает, какого реакции ждать. «Что, даже без стрима на каком-нибудь канале, как пусси?». «Личная беседа, хуё-моё». «Ладно, забились». Леша выдыхает: это так странно. Они что, реально собираются созвониться? Поговорить голосом? Пиздец какой-то. Дома, улизнув от мамы, в очередной раз решившей хотя бы попытаться вправить ему мозги, Леша устраивается за компом. Скайп в итоге подводит и никак не хочет подгружаться, а потом не проходит звонок. «Кажется, меня баттлит техника, сорян», — Леше и правда неловко. «Ну давай, я не знаю, телегу попробуем», — пишет Саша и через полминуты уже звонит так. — Да, слушаю, — голос отчего-то кажется хриплым. — Привет. — Ну привет, — у Саши какие-то непривычно-мягкие интонации. Или это просто эффект, который оказывает дерьмовая связь? — Позволишь сказать последнее слово, или сразу начнем меня уничтожать аргументами, что сегодняшний фильм — огонь, а вся франшиза — лучшее в кино, в литературе и вообще в развлекательной индустрии? Ядовитый сарказм, который сочится из каждого его слова, можно разливать по бутылочкам, закупоривать и хранить до лучших времен. Лешу забавляет собственная ассоциация — что бы там ни думал Саша, а от «Преступлений Гриндевальда» Леша не в восторге. Но погружение в любимую вселенную прошло на ура, так что собственные алхимические сравнения совсем не удивляют. — Даже не думал навязывать тебе какое-то мнение, — Леша задумчиво вертит между пальцами свой кулон с символами Даров Смерти. — Как будто это вообще можно сделать. Саша фыркает, чем-то шуршит прямо рядом с динамиком, потом все утихает. — Первая часть хотя бы красивая была, хотя бред бредом, конечно. — Ого, ты даже снизошел до похвалы! — С оговорками. И в итоге как-то так получается, что они больше часа обсуждают Поттериану — сначала свежевышедший фильм, затем всю вселенную. У Саши правда очень много вопросов по устройству мира, и Леша, считавший себя фанатом и знатоком, постоянно теряется, не зная, что ему ответить. — И тип этот Волдеморт такой фанат образования, да? Каждый год ждет, пока Гарри отучится, и только перед самыми летними каникулами начинается вся движуха? — Вообще-то, не совсем... — Ой, да брось, почему ничего не происходит в сентябре? Хотя бы до Рождества? Или летом? Потому что это порушит всю концепцию «один учебный год — одна книжка». А это уже в свою очередь рушит остатки непредсказуемости! Саша отстаивает свою точку зрения так яростно, как будто они спорят не о детских книжках, а, как минимум, о судьбах голодающих детей Африки. И если раньше это бы Лешу рассмешило, то сейчас вызывает какой-то... азарт? И самую малость — в этом тяжело признаться даже себе — умиление. Потому что нет ни одной причины, по которой Саша вообще стал бы это читать, кроме той, что это нравится ему, Леше. И от этого становится так странно где-то в солнечном сплетении. Когда кто-то, от кого ты точно ничего подобного не ожидаешь, вдруг делает что-то из-за тебя. — ...и правда, что у них с безопасностью, а? — и это порождает еще один монолог на тему того, что в нормальном мире, пусть даже волшебном, такого директора, как Дамблдор, давно бы как минимум сняли с должности, а уж точно никак не боготворили. — Ладно-ладно, я понял, — Леша со смехом вклинивается в пламенную речь, когда Саша начинает понемногу выдыхаться. — А вообще просто признай, что тебе не понравилось вовсе не из-за того, что ты тут озвучил. — Просвети меня, — после паузы осторожно уточняет Саша. — Тебе явно не пришелся по вкусу магический элитизм! — с удовольствием заявляет Леша. — Не тот, который у Пожирателей, а обыденный. Что маги равнее магглов, так или иначе, и от них надо скрываться. Это противоречит твоим коммунистическим взглядам! Повисает тишина — на долгие, долгие секунды. Леша успевает панически спросить себя, а не спизданул ли он лишнего, когда вдруг понимает: Саша на другом конце смеется. Почти беззвучно, но короткие всхлипы все-таки прорываются. — Блядь, — выдыхает он, видимо, обретя контроль над своей речью. — И правда. Это абсолютно все объясняет. И Леша почему-то не может (и не пытается — кто его увидит?) сдержать улыбку. Шалость удалась, его шутка рассмешила великого и ужасного Керамбита! Кому рассказать — не поверят. Леша, конечно, никому не рассказывает.