Девочка-которая-любила

«Как мне тебе объяснить, что я всё понимаю и что для любви, как для боли, не нужны никакие слова?..»

***

      Целых три счастливых года Гарри не слышала о Волан-де-морте. Три прекрасных года в лучшей школе чародейства и волшебства, в Хогвартсе. Кажется, пришло время нагнать упущенное. Только об этом позже.       Неделя у Дурслей прошла обычно: девочку никто не трогал, она сидела на чердаке и читала «Великого Гэтсби», смахивая слезу, которая так и норовилась появиться в уголках глаз. Все семь дней ужасный ливень стучал в стёкла, пытаясь ворваться в дом, а ветер кренил деревья, опуская их немного к земле. Как расчеркал в одном письме Сириус: «Погода меняется, скоро будет солнце».       Дождь лил к великим переменам. Гарри нравился оптимизм, который крёстный приобрёл за первый год в обществе. Маленькая частичка души подсказывала, что Сириус словно что-то не договаривает. В последнее время он оживился ещё больше. Ремус говорил, что они с Дамблдором что-то долго обсуждали и в итоге пришли к верному решению. Что обсуждалось и что они решили? Что было верным? Гарри не знала, но её успокаивали, говоря, что скоро она всё узнает.       Через неделю пришли письма от Рона и Гермионы: их взяли на посты старост факультета, и теперь они «важные шишки». Гарри и не сомневалась, что ребят выберут: Гермиона — трудолюбивая, соблюдающая правила, педантичная и сосредоточенная, Рон — более раслабленный, менее строгий, хорошо сдерживающий Гермиону и способный смягчать её углы. Они вполне сработаются. Про себя Гарри и забыла, она как-то не брала в расчёт свою кандидатуру.       И вновь стало происходить нечто интересное. Словно чувствуя, профессор Дамблдор и профессор Макгонагалл приняли решение возобновить работу Ордена Феникса, о котором Гарри мало знала, и то со слов Рона, сказанных года три назад. Как объясняли потом Гермиона и Рон, это собрание волшебников, созванное в первую войну против Волан-де-морта, в котором состояли и родители Гарри, и Ремус, и Сириус. Орден был сопротивлением, одним из немногих островков, что боролся против власти Тёмного Лорда.       Гарри сильно впечатлили слова друзей. Она представляла ожесточенные битвы, постоянную опасность и недоверие, царившее в рядах своих. Ей тут же стало печально: именно по этой причине не стало родителей, которых она не помнила; крёстного посадили в тюрьму на долгих двенадцать лет ни за что, а Ремус остался совсем один, без единого друга, думая, что один из ближайших его друзей — предатель.       Сидя в гостиной, Гарри задумчиво глядела в потолок. Зашёл Сириус и, заметив девочку, сел напротив. Она даже не заметила его и лишь спустя пять минут размышлений Гарри уставилась на кресло, в котором, медленно потягивая огневиски, сидел Сириус.       — Когда у тебя такое лицо, мне всегда кажется, что ты вспоминаешь Джеймса и Лили.       Гарри кивнула.       — Слушай, — Сириус взял девочку за руку и придвинулся ближе, от чего она почувствовала его дыхание, — я тоже вспоминаю о них, и довольно часто… Мы держимся за призраков прошлого и никак не можем пойти дальше.       Сердце пропустило удар. Она и не думала, что Сириус будет говорить ей такое. Так похоже на слова человека, который вот-вот признается в чём-то важном, скажет такие заветные и долгожданные слова…       — Куда «дальше»?       — Нужно дальше жить, без вечной оглядки на прошлое. Идти своей дорогой.       И тут же все ожидания разбились о прибой разочарования.       — Но ты ведь сам не собираешься следовать своему же совету. Ты говорил, тех, кого мы потеряли, можно найти тут. — Гарри положила ладонь в район сердца. Она говорила с жаром, чувствуя, как от близости его лица на щеках разгорался пожар. — Но ведь ты сам не собираешься их отпускать. Так скажи мне, зачем ты такое говоришь?       — Потому что это правильно. Для тебя правильно. Ты молода, у тебя впереди долгая жизнь.       Девочка отрицательно покачала головой, словно отбрасывая слова крёстного от себя.       — Почему ты не думаешь о себе? Что будет для тебя правильным?       Сириус вздохнул и обнял Гарри так, что ей пришлось пересесть в его кресло и закинуть ноги на колени. Сердце забилось в горле от отчаяния, смущения и безысходности.       — Для меня будет правильным хранить память о Лили и Джеймсе. Да, это больно, но я почти половину сознательной жизни провёл в обличии собаки рядом с дементорами, с теми, кто выкачивает радость. Я больше не могу быть счастливым.       В глазах девочки стояли слёзы, а голос предательски задрожал: «Ты же знаешь, что это не так». Они могли бы долго сидеть, если бы не пришло время ужинать.       — Сириус… Хотела спросить, а меня возьмут в Орден?       Он улыбнулся, погладив по непослушной копне рыжих волос, и ничего не ответил.       Можно было догадаться, что все будут против. Гарри ещё не такая взрослая, чтобы она могла распоряжаться своей жизнью. К тому же, профессор Макгонагалл и миссис Уизли высказывали свои опасения по поводу безопасности и жизни девочки, с чем всегда спорил Сириус. При личном разговоре он не дал ей никакой надежды, но в разговоре до первого собрания, когда Гарри вскользь упомянула о своём желании профессору Макгонагалл, Сириус всячески поддерживал её инициативу. Возможно, он не хотел давать ей ложную надежду, потому что его усилия оказались напрасны. Из-за этого даже поругались Ремус и Сириус, хотя миролюбивый Ремус всегда был против споров, но тут их спор перешёл практически на ультразвук.       Под звуки заглушающейся ссоры Гарри нашла близнецов, которым разрешили присутствовать на собрании, хоть и миссис Уизли была недовольна. Тут же нашлись и Гермиона с Джинни, которые также хотели попасть в Орден. Рон потерялся ещё где-то в столовой, хотя и обещал догнать девочек.       — Ты потом расскажешь, что там было? — спросила Гарри у Джорджа, сделав самое невинное и милое выражение лица, на какое только была способна.       — Ни за что на свете, — улыбнулся Джордж и щёлкнул Гарри по носу. Фред подмигнул девочкам, стоящим в проёме, и захлопнул дверь перед их носами. Гермиона и Джинни поморщились, ладонью стукнув по преграждающей им путь двери, а Гарри решила прикинуть, кто теперь входит в Орден из тех, кого она знала.       «Сириус, Ремус, профессор Дамблдор, профессор Макгонагалл, профессор Снейп (вот сюрприз!), Хагрид, мистер и миссис Уизли, Джордж и Фред, Чарли, Билл и Тонкс», — перечислила она всех про себя, мысленно загибая пальцы. А сколько было тех, кого она не знала…       Что же они обсуждали? Может быть они должны были отправиться на какую-нибудь миссию? Раздобыть артефакт? Или переманивать волшебных существ с сознанием на их сторону? Но не рано ли? Откуда они знают, что Волан-де-морт опять попытается вернуться? И, возможно, кто-то, то есть профессор Дамблдор, знал куда больше, чем говорил.

***

      Перед днём рождения Сириус предложил Гарри съездить на Косую аллею, чтобы она сама выбрала себе подарок. Обрадованная таким известием, девочка начала думать, что же ей попросить. Она никак не могла определиться, какой же подарок лучше: новая метла, горы новых книг или что-то кардинально новое, неизведанное? Посоветовавшись с крёстным, Гарри решила, что новая метла — хороший подарок.       После быстрой покупки подарка Гарри сделала вид, что не помнит последние двадцать минут, поэтому утянула Сириуса на шоппинг. Естественно, прошлись по всем обязательным местам: магазин одежды (где Гарри умудрилась купить две новые мантии, и даже Сириусу кое-что приобрели), лавка для зельеваров (где Сириус очень недовольно оглядывал каждый предмет и каждого входящего), закуточек, похожий на маггловский зоомагазин и, разумеется, книжный. Сириус не мог отказать в просьбах любимой крестнице перед её пятнадцатилетием, поэтому потакал любой просьбе, хоть и те были довольно скромны.       В книжном магазине они встретили Джинни и Гермиону, что сегодня тоже решили пройтись по магазинам якобы случайно, а завернув в соседний отдел, Гарри увидела до боли знакомый светлый затылок. Несложно догадаться, кого встретили крёстный и крестница на этот раз. Обернувшись, Драко и его, видимо, отец, сразу поймали взглядом Сириуса и Гарри и будто случайно подошли ближе к ним. Крёстный был настроен негативно, Малфои — довольно задиристо, а Гарри всего лишь пыталась понять, что происходит.       Драко, взглянув на девочку снизу вверх, без энтузиазма сказал: «Поттер», словно его сейчас вырвет. Гарри кивнула и слегка улыбнулась без тени иронии: «Драко». Отец Драко, кажется, его зовут Люциус, точно Драко — его маленькая и менее озлобленная и брезгливая копия, осмотрел Сириуса и процедил сквозь зубы: «Блэк». Сириус же, глядя исподлобья прямо на старшего Малфоя, довольно громко сказал: «Малфой». Казалось, у крёстного скоро пар из ушей пойдёт.       — Как интересно, оборванный пёс вывел свою сучку в город, — хмыкнул Малфой-страший, оглядев Гарри. Та чуть не вспыхнула от дерзких слов. — Неужели это твоя новая пассия?       — За такие слова в адрес моей крестницы можно в лицо получить, — прошипел Сириус.       — Ох, прости, я подумал, это твоя очередная шлюшка, с которой ты ночью в борделе кувыркался. А юная мисс Поттер знает об этом?       Гарри, чувствуя, что её пытаются вывести на конфликт, решила сыграть по правилам таких как Малфои. Она и не знала, что у неё есть опция «включить стерву». Девочка оглядела отца Драко, улыбнулась и сказала Сириусу: «Ничего более дешевого, как этот трюк, я не видела. Перестань подыгрывать им, ещё скажи, что его слова тебя задели».       Отвернувшись, Гарри увидела удивленные глаза Джинни и Гермионы, которые стояли позади и наблюдали за сценой. Девочка одними губами прошептала подругам: «Сама в шоке!» и поспешила в другой отдел.       Надо было видеть лица всех троих, что стояли после в остолбенении. Сириус, приятно удивлённый и гордый, отсалютовал Малфоям и ушёл за Гарри, а Драко, разозлившись, ушёл, случайно столкнувшись с Джинни.       — Отойди в сторону, девчонка Уизли, — гаркнул он и поднял руку, но не успел ничего сделать.       — Держи язык за зубами, Малфой, иначе останешься общипанной курицей, — сказал ему Джинни, подойдя ближе положенного и приставив палочку к горлу обидчика. И тут же убрала её, как только поняла, что Драко сейчас взорвётся. Она с присущей ей грацией склонила голову, словно её воспитывали в семье аристократов, ехидно улыбнулась и скрылась в другой секции. В сумке блеснула чёрная матовая обложка, которую Гарри раньше не видела.       «Наверно, новая книга», — подумала Гарри и отмахнулась от предмета, что так прицепился к сознанию. В голове теперь крутилось другое «твоя очередная шлюшка, с которой ты ночью в борделе кувыркался». Всё ли Гарри знала о Сириусе? Стоило ли вообще ему доверять? Вдруг он не так уж и хорош, как она думала.       — Сириус, почему семья Драко так нас не любит? — спросила Гарри, рассматривая в маггловском отделе обложку книги «Джейн Эйр».       Он остановился, сделал паузу, прокашлялся.       — Это потому что вся их семейка — Пожиратели смерти. Люциус чувствует от тебя угрозу и настраивает своего сына против тебя.       Гарри нахмурилась.       — Когда мы встретились впервые, мне показалось, он хотел со мной подружиться.       — Ты очень наивна, моя дорогая. И да… — Сириус развернул её к себе и посмотрел в глаза. — Ведь ты не веришь Малфою? Потому что это неправда. Я давно не такой.       Она отвела глаза, чтобы случайно не выдать лишнего. Сириус положил ей руку на плечо. Гарри всегда верила тактильным ощущениям, и в тот раз не чувствовала отвращения или подвоха. Возможно, она слепо доверяла ему, и поэтому не хотела верить словам человека, которого видела впервые. С другой стороны, повод усомниться в Сириусе был, но как эта информация относилась к ней конкретно? Они встречаются? Нет, конечно. Тогда как это касается Гарри? Да, предположим, она бы ревновала, но по какой причине Малфой сказал это? Столько вопросов. Так хотелось всё это забыть, отбросить подальше.       — Нет, но… Даже если такой, это не делает тебя плохим человеком. Я тебя… уважаю просто так.       И Гарри смущённо улыбнулась, осознавая, что хотела сказать совсем не «уважаю».       Пролетело лето. Вещи собраны, Букля давно стучалась в клетке, а последние мелкие предметы летали по комнате. И вот, настало время прощаться с семьёй. Да, Гарри давно уже считала семьёй Сириуса и Ремуса, которые, как однажды выразился сквозь зубы после собрания Ордена профессор Снейп, вели себя «как старые супруги». Гарри усмехнулась, на что получила непередаваемые взгляды всех троих, но часто вспоминала именно это сравнение. Оно настолько точно описывало отношения друзей, что девочка не удивится, если они и правда сойдутся в качестве пары.       Размышления о природе отношений её крёстного и его потенциального «парня» (и об этом даже думать весело) прервал Сириус, который, крепко обняв девочку, предложил ей присесть в гостиной у камина. Гарри послушно кивнула и села. Сириус выглядел слегка печально: то ли его накрыло волной воспоминаний о школе и годах, проведённых там, то ли его печалила скорая разлука с Гарри. В глубине души она надеялась на последнее.       — Это тебе нужнее, чем мне. — Он протянул Гарри несколько колдографий. — На этой первый состав Ордена Феникса. Там есть и твои родители. — Он показал пальцем на улыбающихся Джеймса и Лили Поттер. — Тогда они только поженились и были безумно счастливы, особенно Джеймс. А это ты сама знаешь, когда было.       На второй колдографии были они вдвоём и Ремус. Гарри хорошо помнила тот день: она знакомила волшебников с немагическими настольными играми, Ремусу очень понравилось, а вот Сириус постоянно устраивал саботаж, подворовывая то Ремуса, то у Гарри фишки. В тот момент они это заметили и обрушили свой шуточный гнев на Сириуса, который, смеясь, закрывался руками. Снимок сделала Джинни.       — Хороший был вечер, — сказал Сириус и приобнял девочку за плечи, та кивнула, умиляясь снимку. — Веди себя хорошо, не попадай в лишние неприятности.       — Лишние?       — В неприятности ты всё равно попадёшь, давай обойдёмся малой кровью. — Девочка рассмеялась и чмокнула Сириуса в колючую щёку. — Делай всё, что считаешь нужным. Пиши, если будут моральные дилеммы. С мальчиками аккуратнее. Не смейся, правда, будь осторожна. Я был в вашем возрасте и знаю, о чём парни думают. И, ради Мерлина, будь подальше от Тёмного Лорда.       Гарри дала слово и была готова поклясться на мизинчиках, но её поторопили на платформу, поэтому девочка только сказала: «Удачи с делами Ордена»; накинула кожаную куртку и выбежала на улицу, где её уже ждали провожающие.       Провожающими были люди из Ордена: незнакомый старик в смешном чепчике, словно он только проснулся, и Тонкс, с которой она познакомилась этим летом дома. Оказалось, что весёлая и слегка неуклюжая девушка — племянница Сириуса, и в ней правда угадывались его черты, словно это было их семейное, что принадлежало только Блэкам.       В итоге, когда компания из трёх человек прибыла на вокзал, от девушек отсоединился старик (видимо, решил вздремнуть в зале ожидания), и Гарри с Тонкс прошли до барьера, который отделял мир волшебников от мира магглов. Неподалёку они увидели Рона и его родителей, которые о чём-то оживлённо спорили, но прекратившие как только увидели, кто к ним идёт.       Тонкс быстро попрощалась, ссылаясь на неотложные дела, и пожелала ребятам хорошего учебного года. Мистер и миссис Уизли удостоверились, что у Гарри всё хорошо, и прошли на платформу, чтобы попрощаться с теми, кто уже был там. Гарри и Рон разговорились, и как обычно, прогулочным шагом пошли в сторону барьера. Только у них не получилось пройти.       Громыхание, словно взорвалась стальная молния. Рон, перевернувшись через тележку, перелетел вперёд и приземлился на кирпич. Проход был закрыт. Гарри тут же посмотрела на время. Ещё двадцать минут оставалось в запасе до отправления Хогвартс-экспресса, но словно они выбрали не ту стену. Перепроверили. Это была точно стена, между девятью и десятью.       Почесав затылки, ребята поняли, что стали привлекать внимание, и они отошли от барьера. На Буклю пришлось накинуть мантию невидимку и наложить чары, поглощающие звук, чтобы обычные посетители вокзала не обращали внимания на сову.       Наступило ровно двенадцать, а это значит, поезд, просигналив, отправился в сторону школы. Гарри и Рон переглянулись. Что же произошло?       — Как думаешь, почему мы не прошли? — спросила Гарри, сверяя свои часы с часами на вокзале. Ей не давало покоя то, что с ними произошло. Так странно, словно кто-то это подстроил.       — Может часы отстают, и по сути мы опоздали? — предположил Рон и огляделся. Магглы больше не обращали на них никакого внимания.       — Но ведь твои родители прошли прямо перед нами… Что же делать? — Гарри села на тележку и поставила локти на колени, подперев ладонями голову.       — Помнишь фордик отца? — оживлённо спросил Рон, словно ему в голову пришла гениальная идея.       Перед глазами всплыл старенький голубой, почти разваливающийся на глазах фордик, маггловскую машину, на которую отец Рона наложил заклинания, и осторожно кивнула, опасаясь возможного предложения друга.       — Мы можем полететь на нём в Хогвартс!       — Рон, я ценю твою жажду приключений, но давай просто подождём твоих родителей и объясним ситуацию. Поверь мне, так будет лучше.       Парень расстроенно кивнул. Показались родители Рона, явно удивлённые, что встретили ребят на платформе. Гарри в нескольких предложениях объяснила, что случилось, и шокированные мистер и миссис Уизли предложили другой вариант — трансгрессировать в Хогсмид, а оттуда уже дойти до школы.       — Надо предупредить Дамблдора, вдруг это важно, — обеспокоенно сказал мистер Уизли и отошёл «отправить сообщение».        «Отправить сообщение» значило отправить патронуса со словами, которые наговорит отправитель. Напоминало что-то внеземное и очень продвинутое. Возможно, в будущем все, даже магглы, будут так общаться.       Профессор Дамблдор одобрил идею родителей Рона, и вскоре четверо оказались в Хогсмиде, а двое — в Хогвартсе. Они прибыли раньше остальных, поэтому сразу попали к директору, который попросил объяснить ещё раз, что произошло. Тогда Гарри и Рон в красках описали произошедшее, а девочка, к тому же, поделилась опасениями. Профессор Дамблдор лишь хмыкнул, ничего не ответил и отправил ребят к себе. После праздничного ужина всё вернулось на круги своя.

***

      И вновь учëба началась, окутывая приятным пледом пятикурсников гриффиндорцев и не только их. Окончание пятого курса означало, что в конце года, через девять месяцев, их ждëт СОВ, экзамены, гораздо сложнее тех, что бывали каждый год. От них зависело, как и чему ты дальше будешь учиться последние два года. Гарри долго рассуждала, чем же ей хочется заниматься вне школы, и она никак не могла определиться — то ли стать колдомедиком, то ли министром, то ли мракоборцем, то ли профессором. Еë штормило из стороны в сторону, она так много всего любила, что глаза разбегались, и каждый раз, когда разговор заходил на это поле, Гермиона или кто-то другой получали лишь мычание в ответ.       Что она точно знала, так это какие предметы она любит больше всего: трансфигурацию и защиту от тëмных искусств. Ей так хотелось научиться разбираться в зельях, но профессор Снейп не особо жаловал гриффиндорцев на своих уроках, поэтому никто не удостоился ни одного хорошего слова.       Надо сказать, профессор Снейп делал успехи: его оскорбления вышли на новый уровень, и теперь он мог задеть любого, и тот даже бы не понял, что был оскорблён. Гарри называла это «скрытое унижение», такого удостаивались только избранные. В понимание «избранности» профессора Снейпа почему-то попадала и Гарри, что последней совсем не нравилось.       Единственное, что оставалось приятным островком спасения в учебное время — профессор Люпин и его уроки Защиты от Тëмных искусств. Каждый раз, когда они возвращались в Хогвартс, Гарри боялась, что все узнают о недуге любимого профессора, поэтому приходилось на цыпочках обходить профессора Снейпа, который мог выдать злосчастную тайну. От решения выдать всë родителям могло пострадать очень много человек: сам Ремус, обожающий свою работу и детей, Гарри, так как не хотела бы, чтобы еë близкий друг страдал, да и дети в Хогварте, которым посчастливилось аж два года (даст Мерлин, и три будет) учиться у профессора Люпина.       Про деятельность Сириуса Гарри не знала ничего. Если не считать тот факт, что крëстный всегда говорил о работе для Ордена, но никаких подробностей не разглашал. Это жутко бесило, ведь он знал, как девочка хочет быть посвящена во все тайны и загадки. Оставалось только терпеть, учиться выдержки и перестать зацикливаться. И получалось довольно сносно.       Джордж как назло специально в присутствии девочек, которых не взяли в Орден, заговаривал с Фредом якобы о какой-то тайне, делал серьëзное лицо, словно только заметил «посторонних» и уводил брата под недовольное шипение Джинни, закатывание глаз Гермионы и плохо лежащие предметы, пущенные им вслед Гарри.       Ничего не поменялось в отношении игры в квиддич, но теперь она существовала с новыми установками. Гарри долго упрашивала Фреда и Джорджа стать капитанами, но те явно были против, и в итоге переубедили девочку, сделав её капитаном команды. И скоро Гарри набирала в команду игроков: не хватало вратаря и троих охотников, то есть в команду можно было взять четыре человека.       Гарри сразу вспомнила о вечерах в доме семьи Уизли, в которые они либо болтали о квиддиче с Роном, либо играли в него с Джинни и её братьями. Джинни и правда виртуоз в плане игры, в этом не сомневался никто, поэтому её попадание в команду даже не обсуждалось. Что касалось Рона, который горел всем этим, но скорее как фанат, который очень хотел научиться… Гарри испытала муки совести. Пришлось даже спрашивать совета у Гермионы, Ремуса и Сириуса, у всех по отдельности, но все сказали примерно одно и то же — «это твоё решение».       «Чудесная помощь, спасибо!» — восторгалась Гарри и держалась за голову. Что же делать?       — Ты же понимаешь, что Рон сильно обидится, если не попадёт в команду? — спросил Джордж, упав рядом с ней в кресло в гостиной Гриффиндора и приобняв девочку за плечо.       — Понимаю, конечно. Я очень хочу ему помочь, — вздохнула Гарри и рефлекторно положила голову на плечо друга. — Вот что мне делать? Кандидатов лучше всё равно нет.       — А тот, белобрысый?       — Не смеши меня, он летает хуже Гермионы, — улыбнулась девочка. Не в обиду подруге, но Гермиона и правда летала отвратно. Наверно, это единственное, что у неё не получалось.       «ПОЙДЁМ СО МНОЙ!»       — Ты слышал? — Гарри оглянулась, словно отыскивая источник звука, пока не поняла…       — Что?       «ПОЙДЁМ СО МНО-О-ОЙ!»       Это происходит у неё в голове!       — Вот это! Ты не слышишь?       — Шутка затянулась, Гарри. Не пугай так!       «О, Мерлин! Я схожу с ума», — похолодев от ужаса, подумала Гарри, пытаясь сделать более или менее спокойное лицо.       — Гарри? Всё хорошо?       Девочка кивнула и продолжила сидеть. Теперь к её опасениям добавилось и то, что она сходит с ума.       Тем временем странности продолжались: однажды, когда погода ухудшилась, а с начала учёбы прошло около двух месяцев, в коридоре Гарри увидела будто из ниоткуда взявшуюся лужу и лишь подойдя ближе стало ясно, что рядом лежала неподвижно кошка. Она словно замёрзла. Похожая на чучело, словно выпотрошенное тельце, кошка лежала без дыхания. На глазах у Гарри навернулись слёзы, она подумала, что кошка Филча умерла от старости и присела, что попрощаться ней.       Из-за угла, как назло, вышел Филч, который, видимо, и искал миссис Норрис, потерянную в недрах длинных и запутанных коридоров замка. Увидев склонившуюся над кошкой и плачущую Гарри, он подбежал и начал обвинять девочку в том, что это она живодёрка, что в ней нет ничего живого и правильного, что она — худшая хулиганка и последняя мёртвая душа в этом замке.       На его крики сбежались школьники и профессора, что были поблизости. Профессор Снейп хотел подойти ближе и что-то сказать, но его опередила профессор Макгонагалл, которая перед всеми заступилась за Гарри, сказав Филчу, что это лишь недоразумение, а он мог бы, прежде чем оскорблять человека, сначала разобраться, а не разбрасываться обвинениями.       Гарри была благодарна декану Гриффиндора, которая весь вечер убила на то, чтобы разобраться во всём и успокоить девочку, теперь переживающую от того, что кошка бедного завхоза умерла.       — Она не совсем умерла, Гарриет, — сказала профессор, протягивая ей печение в вазочке и зачаровывая чайник, чтобы заварить ещё успокаивающего травяного сбора. — Я пока не могу сказать точно, но это похоже на сон, в который впало животное, и мы пока не знаем, как его разбудить.       Гарри вытерла припухшее раскрасневшееся лицо и взяла печенье, пытаясь сообразить.       — Значит, её кто-то заколдовал до того, как я её заметила?       — Получается, что так. Если ты ничего не договариваешь, конечно.       Уши вспыхнули, как обычно вспыхивали у Рона, когда его без причины обвиняли в чём-то, чего он не совершал.       — Если Вы мне не доверяете, профессор, можете проверить мои слова с помощью сыворотки правды, — обиженно сказала девочка и отпила отвар. Тогда в голове промелькнуло: а вдруг в отваре и правда сыворотка правды? Неужели профессор Макгонагалл считает её такой злой? Но профессор не задавала больше вопросов и лишь извинилась, посчитав, что девочка и без её вмешательства может себя загнать в эмоциональную яму, из которой потом тяжело и долго выбираться.       Через два дня, когда Гарри шла по коридору с Роном и Гермионой вечером и объясняла другу, что от него требуется при вступлении в команду по квиддичу (да, Гарри решила всё-таки взять Рона в команду, чему тот был несказанно рад), Гермиона, посмотрев при повороте на стену, взвизгнула. Остальные тут же повернулись, и увидели надпись, выполненную кровью: «Враги наследника — трепещите! Тайная комната снова открыта!»       — Это кровь? — прищурившись, спросил Рон.       — Не знаю! — с ужасом передёрнулась Гермиона, закрывая глаза.       — Что вы тут делаете? — за спинами раздался знакомый голос, который не сулил ничего хорошего.        «Ох, только не это!» — подумала Гарри и едва удержалась, чтобы не ударить себя по лицу, насколько ситуация была глупой и нелепой.       За их спинами стоял профессор Снейп и ждал объяснений.       — Мы шли по коридору и увидели это, — Гарри показала на надпись. — Я испугалась и закричала. Простите, что нарушили вечерний покой пустого коридора.       — Минус десять очков, Гриффиндор, за дерзость мисс Поттер, ещё минус десять очков за вандализм и нарушение порядка. Зачем вы это написали, мисс Поттер?       — Профессор, я даже не знаю, что такое «тайная комната» и такой «наследник»!       — Я не собираюсь вам объяснять, что это такое и почему с этим плохо шутить! К директору! Все! — тут профессор Снейп словно вспомнил, что, кроме Гарри, в коридоре ещё были и Гермиона с Роном.       Ничем поход к директору не закончился. Профессора Дамблдора не было на месте, поэтому они пошли к профессору Макгонагалл, которая, после непродолжительной беседы, отпустила гриффиндорцев. Гарри, заинтересовавшаяся тем, кто же такой наследник и что такое тайная комната, уговорила Рона и Гермиону отправиться в библиотеку, в которой Гермиона, давно знавшая ответ, поведала следующее.       Существует легенда в Хогвартсе, как и множество других легенд, что в замке есть особая комната, расположенная глубоко под школой, созданная одним из основателей школы Салазаром Слизерином. Слизерин считал, что магии должны учиться только дети магов — так называемые чистокровные волшебники. Полукровкам и маглорождённым в школе, по его мнению, было не место. Не найдя поддержки своих идей у трёх других основателей, Слизерин покинул Хогвартс, но перед уходом создал комнату, названную им «Тайной комнатой» и поместил там «немыслимое чудовище», названное «Ужасом Слизерина». По преданию, найти и открыть Тайную комнату под силу только прямому потомку, наследнику Слизерина. Именно этот наследник должен будет выпустить Ужас Слизерина, чтобы очистить Хогвартс от нечистокровных волшебников.       Из-за надписи поползли слухи, раздуваемые старшими и подхватываемые младшими. Профессора старались сдерживать нарастающее волнение, но в Хогвартсе это было практически невозможно.       Ближе к Хэллоуину, когда учёба стала обыденной, а тренировки новой команды Гриффиндора по квиддичу стали усерднее, в один из выходных вечером профессор Дамблдор пригласил Гарри к себе в кабинет на очень важный разговор. Это касалось возможного будущего, потому что то, о чём собирался говорить директор, касалось Волан-де-морта. Эта призрачная фигура, словно витающая где-то рядом и скалящая зубы, так прицепилась к судьбе Гарри, что она с пугающей быстротой привыкла.       Профессор не стал ходить вокруг да около и сразу сказал, о чём пойдёт разговор. Гарри впервые услышала слово «крестраж» и готова была поклясться, даже Гермиона о таком не знала. Оказалось, это волшебный артефакт, создаваемый тёмным заклинанием по определённой технологии. Для того, чтобы создать крестраж, маг должен расколоть свою душу надвое, совершив противное природе деяние — убийство человека. При помощи тёмного заклинания одну часть можно будет извлечь из тела без ущерба для жизни и заключить в специально подготовленный предмет, в крестраж. После этого часть души будет сохранена до тех пор, пока остаётся целым сам крестраж. Как только крестраж как предмет будет уничтожен или хотя бы повреждён, часть души, доверенная ему, будет также уничтожена.       — Так вы думаете, что это ему удалось? — спросила Гарри. — Что он создал крестраж? Что потому и не погиб, когда напал на меня? Потому, что у него где-то надежно спрятан крестраж, кусочек его души?       — Кусочек, и может быть, не один, — ответил Дамблдор. —Волан-де-Морта особенно интересовало, что происходит с волшебником, который создает больше одного крестража, с волшебником, которому так хочется избежать смерти, что он готов убивать множество раз, рвать и рвать свою душу, лишь бы сохранить ее во многих спрятанных по отдельности крестражах. Этих сведений он ни из каких книг почерпнуть не смог бы. Насколько мне известно — насколько, я в этом уверен, известно и Волан-де-Морту — ни один волшебник ни разу еще не разрывал свою душу более чем на два куска.       Также профессор сказал, что уничтожить крестраж крайне сложно, поскольку тёмные маги защищают свои крестражи очень крепкими чарами. В мире найдётся крайне мало вещей и веществ, которые способны разрушить крестраж. Из известных это: адское пламя, яд василиска, предметы, пропитанные ядом василиска.       — Ты наверняка думаешь, к чему я затеял этот разговор? Вот, — профессор показал темнеющую руку, на одно из пальцев виднелось незнакомое кольцо. — Это кольцо матери Волан-де-морта, предположительно крестраж. Нужно убедиться, чтобы не уничтожить реликвию. Мой рассказ направлен ещё и на то, чтобы подготовить тебя к тому, что Волан-де-морт может вернуться.       Гарри кивнула. Она знала, что это вполне возможно и произойдет совсем скоро, поэтому морально старалась себя подготовить. Только девочка совсем не ожидала, что будут какие-то препятствия. Хотя, человеку со стороны покажется довольно логичным, что человек, так отчаянно борющийся за жизнь и власть, будет разными способами добиваться поставленной цели.       — Ты должна знать, как бороться со злом, которое тебе предначертано уничтожить, потому что… я не всегда буду рядом.       Гарри снова кивнула, уже с меньшим энтузиазмом. Представить, что профессора Дамблдора не будет рядом, как и всех её хороших друзей, было сложно. Казалось, они рядом будут всегда, и никто никуда не уйдёт. Так лишь казалось девочке, которая ещё не в полную силу осознала могущество смерти.

***

      Рано или поздно это должно было случиться. Рон стал встречаться с Лавандой, их однокурсницей, и сам тому не совсем был рад. Гарри часто видела его в углах замка, с недовольным видом зажимающимся с девушкой, и часто слышала слова, которые он говорил ребятам: «Лаванда скоро сотрёт меня в порошок! Я уже губ не чувствую!»; парни лишь посмеивались и понимающе смотрели, а Гарри невольно падала в размышления. Есть ли такой человек, чьи губы она бы так же испытывала на прочность?       Ей вспоминалось взрослое лицо, губы, растянутые в игривой молодой улыбке, тёмные кудри и такие понимающие глаза. Гарри гнала непристойные мысли прочь, но всё равно возвращалась к ним, словно утопая в них как в тягучем медовом раю. Такое запретное, такое желанное и такое невозможное.       Гарри не могла отогнать навязчивую мысль, которая клубилась вокруг неё, одурманивая. Нет, Гарри, ты не могла влюбиться в своего крёстного. Не могла. Только каждый раз, когда в голове проскальзывало его имя, в груди нечто то ли грохотало, то ли скребло.       Джинни первая из её знакомых девочек стала встречаться с мальчиком. Один, второй, третий — в какой-то момент Гарри сбилась со счёта, а глаза собирались в кучу, когда она болтала об очередном мальчике, с которым гуляла в окрестностях школы. За ней почти маниакально следил Рон, и брат с сестрой с двух баррикад конфликта жаловались Гарри и Гермионе: один говорил про безответственность и распущенность, вторая — про нездоровую опеку. Не так переживали за Джинни Фред и Джордж, хотя они были гораздо ближе к сестре.       Гермиона, естественно, не разделяла ни увлечения Рона и не разговаривала с ним, к Джинни никак нельзя было подступиться, а о мыслях Гарри даже не догадывалась, поэтому высказывала своё недовольство непосредственно подруге. «Как так можно? Почему Рон встречается с этой… Браун? Она же глупышка! Совсем ничего не знает! Витает в облаках, и совсем мне не нравится… А Джинни? Почему она так себя ведёт? Хотя, в принципе, она может вести себя как хочет. И Рон тоже. Мне всё равно!»       — Ты переживаешь, и значит тебе не всё равно. Гермиона, — Гарри предложила возмущённой подруге сесть на её кровать. Та плюхнулась и, поджав губы, с недовольным лицом дала себя обнять.       — А тебе кто-нибудь нравится? — приглушённо спросила Гермиона, задав довольно несвойственный для неё вопрос.       — Есть такой. И мне кажется, у меня нет шансов.       — Не пойми меня неправильно, но кто бы тебе ни нравился, он однозначно захочет с тобой встречаться.       — Он старше меня, — уклончиво ответила Гарри.       — Ну и что, разница в возрасте на год-два — это нестрашно. Кто этот счастливый старшекурсник? Диггори?       Девочка тут же отмахнулась от образа Седрика, что возник перед глазами. Она настойчиво думала, что пуффендуец ей просто интересен как друг, а Гермиона лишний раз напомнила про него. Хотя… кто сказал, что кому-то не может нравится несколько человек?       — Нет, ты не поняла. Он сильно старше меня.       — Люпин? — Гермиона кивнула, словно её суждение очевидно. — Понимаю, он тоже мне нравится.       — Что? Нет! Стой, тебе нравится Ремус?       Щёки Гермионы задёрнулись лёгким румянцем. Гарри лукаво улыбнулась.       — Да нет, давно нравился, — запинаясь, стала тараторить подруга. — Сейчас он просто хороший друг, мы классно общаемся, и вообще он такой умный… Стой, ты говоришь про Снейпа? Тебе он нравится?       Гермиона пыталась перевести центр внимания с себя на Гарри и нервно постукивала костяшками по обложке книги, которую она тут же взяла, чтобы успокоиться.       — Нет, Герми, это даже не Снейп, хотя всё было бы тогда гораздо проще… Мне нравится Сириус.       Гермиона потеряла дар речи.       — Ч-что?! Твой крёстный?       — Ч-ч-ч, тихо. — Гарри зажала рот подруге и тут же отпустила, сказав следующее на два тона ниже. — Я не хочу, чтобы об этом знал весь Хогвартс, упаси меня Мерлин.       — Но ведь… как?       — Сама не знаю. — Гарри вскочила, да так резко, что Гермиона чуть не свалилась с кровати. — Напасть какая-то. Это так ужасно. — Девочка ходила вперёд-назад по комнате. — Чувствую себя разбитой предательницей. Сириус же мой крёстный, опекун. Я не могла, не имела права в него влюбиться.       — Слушай… да, он старше, да, он твой крёстный, да, опекун, но он же не твой кровный родственник. К тому же, к таким бракам чистокровные относятся довольно положительно.       —Я не собираюсь выходить за него замуж, — вздохнула Гарри и села обратно, взяв в руки подушку и прижимая к себе. — Я не знаю, что мне делать с этим чувством. Оно неправильное!       Гермиона нахмурилась.       — Не бывает неправильных чувств, если они уже появились. Сириус хороший человек, благородный, спасший тебя. Неудивительно, что ты влюбилась.       — Спасибо за пояснение, конечно.       Гарри закатила глаза и упала на кровать всем телом. Подушка выпала из рук и съехала вниз, волосы, точно волны, расплескались по одеялу. Гермиона встала и подошла к окну.       — Я… просто не знаю, что тебе посоветовать. Но то, что ты поделилась со мной и рассказала об этом, уже хорошо. Тебе должно было стать легче. Как давно он тебе нравится?       — Больше года.       Хлопок. Гермиона ударила рукой по подоконнику от недоумения.       — И ты всё это время молчала?       Гарри пожала плечами и села. Подруга выглядела устало и плюхнулась рядом.       — Раньше это было терпимее, сейчас… все мысли только о нём, только о доме.       — Да, подруга, попали мы с тобой, — с тоской сказала Гермиона и приобняла Гарри, а последняя так и не поняла, о ком именно говорила Гермиона: о Роне или Ремусе?

***

      Идея Дуэльного клуба возникла совершенно случайно: как-то профессор Люпин, Гарри, Рон и Гермиона, оставшись после уроков, болтали о всяком. Тема зашла о заклинаниях, которые было бы неплохо оттачивать более длительной практикой, что означало бы работу в парах. Гермиона, высказавшая опасение, что скоро всем понадобится опыт защиты, надеялась на какие-то дельные предложения, и Люпин оправдал её ожидания.       Так и зародилась в начале октября идея дуэльного клуба. Появился он через полтора месяца, пройдя всевозможные проверки и утверждения. Было решено, что клубу, обладающему довольно большим потенциалом, понадобится не один наставник, и Дамблдор предложил роль второго ментора профессору Снейпу. Тот согласился, и все гриффиндорцы взвыли.       И первое же занятие принесло неприятный эпизод в копилку воспоминаний Гарриет Джейн Поттер.       Профессор Люпин перед занятием предупредил о рисках, которые могут принести занятия неподготовленным, а также о том, что тут стоит серьёзно заниматься. На территории клуба нет места мести, злобе, только профессионализм, которому, естественно, обучат всех. И показательным выступлением была инсценировка битвы между профессором Снейпом и профессором Люпином.       Все как заворожённые наблюдали за быстрым танцем, в котором метались заклинания, профессора уворачивались от ярких лучей, пока заклинания произносились почти невербально. На это пришли посмотреть не только ученики, но и профессора, в том числе и профессор Макгонагалл. Она шепнула Гарри: «Так странно, я почти помню, как эти двое сражались ещё будучи подростками».       — Они учились в один год? — удивилась Гарри и посмотрела на профессоров. На лице Снейпа читалось явное желание уколоть противника побольнее, тогда как на лице Люпина было сосредоточенное выражение.       После дуэли, которая завершилась ничьей и бурными овациями, профессор Снейп предложил одному из учеников попробовать сразиться с любым, кого он посчитает достойным. Не трудно догадаться, кого выбрал профессор. Драко с довольной ухмылкой вышел на поле дуэли и пригласил...       — Гарриет Поттер.       Все зашептались. Профессор Макгонагалл остановила Гарри, сказав, что та не обязано принимать вызов, но если она вступит на поле, то ничего другого не останется. Девочка кивнула и вышла. Она прочитала на лице Ремуса беспокойство, он, кажется, не знал, что такое должно произойти.       Гарри, обученная Сириусом парочкой фишек, поклонилась, как велел того обычай. Драко повторил. Они перекидывались незначительными заклинаниями, пока Драко не кинул тëмное, едва отражающееся заклинание. Не будь у Гарри опыта, она наверняка свалилась с какой-нибудь дрянью. Почувствовав, что Малфой хочет играть по-жесткому, Гарри усыпила его бдительность, и когда тот не ожидал, выкинула подряд несколько безобидных, но довольно мощных заклинаний. Последнее вымотанный противник не смог отразить, за что получил чары, меняющие цвет волос: теперь слизеринец красовался с ярко-розовыми волосами и бровями.       Разозлившись, Драко вдогонку кинул несколько тëмных заклятий, от чего профессор Люпин хотел уже вступить и завершить бой, но Гарри благополучно отразила их, и поединок завершился последним подарком от Малфоя. На полу появилась змея. Гарри сильно боялась змей и даже немного отпрыгнула на полшага. Набравшись смелости, она сказала: «Уходи, откуда пришла»; взмахнула палочкой, и змея разлетелась на серебряные чешуйки.       Обернувшись, она увидела глаза профессора Люпина. Он был сильно потрясен, словно перед ним только что Гарри ударила молния, а она выжила. Драко ехидно улыбнулся и сошëл с поля, а профессор Снейп, оглядев Гарри с ног до головы, приказал всем разбиться на пары.       — Почему все так на меня смотрят? — удивилась девочка, подойдя к Гермионе и Рону. Те тоже были шокированы.       — Гарри, ты разговаривала со змеëй!       — Ну, да, все могут говорить со змеями.       — Нет, ты не поняла, — перебила еë Гермиона. — Ты говорила на парселтанге.       И девочка мысленно ударила себя по лицу.       После инцидента со змеёй по туалетам и углам поползли новые слухи: многие думали, что наследник Салазара Слизерина — пятикурсница Гарриет Поттер, больше известная как девочка-которая-выжила, и походу эта девочка скоро сойдёт с ума. Голоса в голове не прекращались, признаваться в них было ещё страшнее, а тот факт, что она ещё и змееуст, добавляло в копилку подозрений малую горсть монет.       Однажды Гарри в коридоре остановил Седрик. Они неплохо поболтали о разном, и парень сказал, словно это и было целью всего разговора: «Если ты думаешь, что тебе все не верят, то это не так. Я верю тебе». Гарри сдержанно улыбнулась и кивнула, принимая это как простую вежливость. На большее от Седрика она и не рассчитывала.       — Не хочешь сходить в Хогсмид на выходных? — удивил её парень.       Девочка внимательно посмотрела на него, удержала взгляд ненадолго и сказала устало: «Я бы с удовольствием, но в последнее время так устаю… Сам понимаешь». Седрик кивнул и больше не беспокоил Гарри.       — Ты серьёзно отказала Седрику? — удивился Рон, дожёвывая кусок картофельного пирога. — Ты же так хотела сходить с ним на свидание. Да даже я бы пошёл!       Гермиона переглянулась с Гарри и поняла, в чём настоящая причина без лишних слов.       — Вот и сходи сам, — улыбнулась Гермиона и продолжила читать.       — Как же раздражает, что все таращатся, — пробубнил Рон. — Неужели они тебя никогда не видели? — спросил он у Гарри.       Она знала, почему все так смотрят. Из-за слухов, конечно.       — Может, это Малфой? Наследник Слизерина. Он так злорадно на тебя смотрел, когда подозрение на тебя упало.       Гарри посмотрела на Рона так, словно он сказал что-то стоящее, но тут же выдал самую глупую вещь на свете. Несмотря на то, какие взаимоотношения были у Драко с Гарри, последняя всегда защищала его, как и профессора Снейпа, впрочем.       — Это нормально для Малфоя, Рон, — не отводя взгляда от учебника, сказала Гермиона и тряхнула головой.       Гарри попыталась вернуться к прочтению повести «Старик и море», но теперь все мысли были только о дурацкой змее, взглядах однокурсников и их подозрениях. Почему так быстро меняется мнение толпы? И можешь ли ты всем угодить? Как бы Гарри хотела, чтобы такое было возможно, но, к сожалению, выводы оказались печальные: это никак не воплотить.

***

      Рождество приближалось с бешеной скоростью. Как и паника насчëт СОВ. Гарри видела, как усердно в этом году занимается Гермиона (а ведь казалось, она и без того работала в полную силу). Она часто пропадала, носила огромное количество учебников, от чего сумки регулярно приходилось зашивать или менять на новые, а цвет синяков переливался от слегка салатовых до глубоко фиолетовых. Видимо, зависело от степени недосыпа и процента переработок в день. Волосы у неë, обычно и без того неаккуратные, теперь стояли колом, словно она забыла о других вещах в жизни вовсе. Лишь изредка Гарри ложилась и видела, как от усталости Гермиона уронила голову на подушку и слегка дремала. В такие минуты сердце кровью обливалось, что же творила подруга с собой. Поэтому Гарри заклинаниями приводила её в порядок, умывала, расчёсывала волосы и укладывала спать, а в перерывах между уроками Гарри настойчиво пыталась кормить сопротивляющуюся девочку.       Сама Гарри относилась довольно спокойно к грядущему. Её больше беспокоило, что может твориться вне стен школы, в глобальном смысле. Стали ходить разного рода слухи: и великаны приближаются ближе к Хогвартсу, хотя это совсем не их территория, и волшебники пропадают, и смертность магглов увеличилась. Всё настораживало и вгоняло в нервное состояние, когда периодически сердце щемило от недостатка положительных эмоций.       Дома всё стало спокойнее. Сириус пригласил семью Уизли и Гермиону отметить праздники, и тревожность постепенно уходила на второй план, предоставляя время для приятных праздничных хлопот. Забавно наблюдать, как в очередной раз спорили из-за незначительной мелочи Сириус и миссис Уизли, как близнецы тестировали свои изобретения для розыгрышей на членах семьи и гостях, как Джинни с Гермионой украшали дом.       Гермиона успокоилась ненадолго в плане учёбы и позволила каникулам захватить себя в плен, чему была рада Гарри. Рон переписывался с Лавандой и получал просто тонну писем от подружки, а ответы на все письма иногда занимали целый вечер. Близнецы и старшие братья, кроме Перси, подшучивали над младшим, говоря, что растёт ловелас и похититель женских сердец. Рон покрывался красными пятнами и что-то бурчал, закрывая дверь комнаты. После обязательно раздавался заразительный смех.       Скоро приехала и Тонкс, как оказалось, она была племянницей Сириусу, поэтому тот предложил ей остановиться на пару дней у них. Девушка не любила, когда её звали по имени, но Гарри очень нравилось такое статное и величественное «Нимфадора», оно сочетало и потенциал, который сокрыт в «Нимфе», и простоту и душевность, которые сокрыт в «Доре». Последнее к характеру Тонкс подходило больше, но девушка с волосами цвета жвачки просила называть её по фамилии.       Сначала, где-то около полугода назад, Гарри понравилась Тонкс: заводная, весёлая, по-особенному простая и немного неуклюжая, девушка обладала приятной энергетикой, с ней всегда было приятно пообщаться. Теперь в ней изменилось всё: от голоса и цвета волос до поведения. Тихий слабый голосок контрастировал с громким и уверенным голосом, которым Тонкс часто пела, средней длины волосы мышиного цвета никак не напоминали короткие яркие волосы цвета жвачки, а грустный взгляд не давал надежды, что обладатель этих глаз хоть когда-то смеялся.       Тонкс тяжело вздыхала, когда видела Сириуса, и тогда Гарри подумала, что девушка влюбилась в своего дядю, о чего в груди развивалась и ползала, гремя хвостом, змея, ужалившая сердце жалом ревности. И когда Гарри высказала эти опасения Гермионе, та сказала: «Да брось, все давно поняли, что она влюблена в Люпина, а тот ей взаимностью не отвечает!»       И в тот же момент всё поменялось: змея словно никогда не вилась вокруг рёбер, а дышать сразу стало легче. Гарри стало жалко Тонкс и отвратительно от себя и своих мыслей: она ревновала Сириуса к Тонкс! Какой ужас! Всё зашло слишком далеко!       Что касалось Ремуса, то Гарри думала, что любимый профессор пытается скорее отгородиться от Тонкс, потому что она видела его взгляды, пока та грустно опускала глаза в пол. Эти двое нравились друг другу, но не шли на сближение. Или шли, но возникли трудности, о которых никто не хотел говорить окружающим.       «И хорошо, что не говорят, — подумала Гарри, пытаясь оторвать взгляд от крёстного. — Чем меньше человек знает о проблеме, тем проще её решить».       — Сириус, — позвала Гарри мужчину.       — Да?       Он обернулся на звук её голоса, а она смотрела как заворожённая. Так хотелось сказать всё, что творилось в душе, но, увидев его выражение лица, будто бы насмешливое, передумала. Покачав головой, Гарри взяла с тумбочки книжку, роман «Фауст», и поднялась к себе. В тот момент так хотелось побыть одной.       «Есть чувства, на которые не суждено услышать положительный ответ. Есть люди, у которых, как бы они не хотели, ничего не получится. И это надо просто пережить».       Побыть в одиночестве у неё не получилось. В комнату постучали, и Гарри, думая, что это Гермиона или Джинни, даже не обернулась, просто крикнув: «Заходи». Повернувшись к двери, она увидела на пороге Сириуса с двумя бокалами вина и улыбкой, какой он всегда приветствует её после долгой разлуки.       Щёки резко стали пунцовые, а руки, в которых всё так и оставалась книга, задрожали, от чего роман выскользнул на кровать. Дверь сама захлопнулась, оставив крёстного и крестницу один на один.       — Всё в порядке? — спросил Сириус, поставив один бокал на её тумбу, а второй продолжая держать на весу, отпив из него большой глоток.       Забегав глазами по комнате, Гарри наткнулась на бокал и взяла его, отпив добрую половину. Чтобы хоть как-то оправдать свой цвет лица. И тут же допила, не рассчитав своей тяги к алкоголю.       — Далеко пойдёшь, — усмехнулся крёстный и одним махом осушил свой бокал. — Только не переусердствуй, вина волшебников сильнее дают в голову.       Гарри, не произнёсшая ещё ни слова, смотрела на Сириуса как на статую в музее, которую детям на экскурсии приказали пристально изучить, а потом на основе впечатлений написать эссе. Каждая линия, каждая морщинка, каждая частичка кожи была рассмотрена, и не найдено ни одного изъяна. Он казался таким идеальным. В такие минуты Гарри забывала и забивала на все недостатки: и на вспыльчивый характер, и на неумение спорить, и на излишнюю эмоциональность и неосторожность в словах, но вспоминались доброе сердце, чуткие слова, полезные советы, искренность и честность.       — Не понимаю, что с тобой происходит. Переживаю, ты же знаешь. Скажи мне, что тебя тревожит.       Сириус заправил выбившуюся прядь волос Гарри за ухо. Она почувствовала, как от него пахло вином, ещё чем-то крепким, возможно огневиски, табаком и солью, будто он жил у моря. Взгляд, слегка затуманенный быстро выпитым вином, скользнул на губы. Гарри себя одёрнула, заставив отвести взгляд.       — О, теперь ты меня не понимаешь? — огрызнулась она и легла, накрывшись одеялом. Её приглушенный голос звучал не то обиженно, не то со злобой. — И я не могу ничего рассказать, потому что это сложно и запутанно.       — Это касается меня?       Гарри ничего не ответила, только обиженно засопела.       — Не понимаю, о чём ты.       — Гарри, я… всё знаю.       Сердце перекрыло горло. Только не это! Она, конечно, хотела всё ему рассказать, но никак не знала, что это случится так быстро. Чтобы хоть как-то унять дрожь, Гарри глубоко вдохнула и выдохнула.       — И… что ты думаешь? — тихий голос из-под одеяла дрожал, как натянутая струна.       Сириус аккуратно убрал одеяло и посмотрел на крестницу. Он улыбался.       — Истинная дочь своей матери. Всегда спрашиваешь и беспокоишься, хотя больше нужно переживать за тебя. Ничего я не думаю. Всё пройдёт.       Гарри с грустью посмотрела на него. Его добрые, светящиеся глаза, снисходительный взгляд… Как же она хотела бы, чтобы он смотрел с любовью, с какой бы он смотрел на ту, с кем хотел бы разделить хоть часть жизни. И тут встал вопрос: Сириус хоть раз в своей жизни любил кого-то? Гарри знала, со слов Ремуса, Сириус в школьные годы был тем ещё ловеласом, но это совсем не означало, что он кого-то любил.       — Сириус, а ты хоть раз любил кого-то?       — Любил, — коротко ответил крёстный, словно вспоминать о его былой любви было невыносимо больно. Будь бы тут ещё алкоголь, он бы выпил. — Ты же не думала, что я отвечу что-то другое? Про мои чувства к тебе.       Фраза «мои чувства к тебе» прозвучали как насмешка. Почему Гарри постоянно казалось, что судьба над ней смеётся? Будто это то, что ни за что бы не случилось, не появилось. Вкус горечи разлился во рту.       — Знаешь, я больше чем уверена, что ты пришёл меня позлить и сделать ещё хуже. Нет, я ни на что не рассчитывала, но я не хотела, чтобы ты всё знал. Так было бы проще.       — Ты злишься, и это нормально. Ты злишься, потому что ничего не понимаешь. И злость родилась от боли и отчаяния, от непонимания и растерянности.       Глаза девушки наполнились слезами. Она зажала рот рукой, и слёзы заструились по щеками, забегая под пальцы. Гарри уронила голову на колени Сириуса и плакала, долго-долго, захлёбываясь и содрогаясь, словно её одолел озноб. Он молчал и гладил её по голове, запуская пальцы в рыжие волны, спутавшиеся за время, которое Гарри провела в постели. Столько мыслей: о голосах в голове, о способности говорить со змеями, о Волан-де-морте и крестражах, об экзаменах, о чувствах к Сириусу… Но наступило облегчение. Наступило новое начало.

«У меня к Вам ни гнева, ни обиды, — ни одного дурного чувства. спасибо Вам за всё доброе, другого помнить не буду».

      Зима закончилась незаметно. Тихими тёплыми вечерами у каминов Гарри то учила уроки, то готовила домашние задания, то готовилась к экзаменам. Она уже даже выбрала, что будет дальше изучать углублённо: зельеварение (сколько бы не плевался и не открещивался от неё профессор Снейп), защиту от тёмных искусств (тут всё настолько очевидно, что никаких пояснений), древние руны и травологию.       Всё это оказалось очень интересным, хоть Гарри пока точно не понимала, на кого она пойдёт. У неё припасено несколько вариантов, и все очень нравятся, с любой из этих профессий Гарри готова связать свою жизнь. Если что-то не получится в одной стезе, она спокойно перейдёт в другую, до этого всё возможное попробовав в покидаемой профессии.       Хоть «избранность», нависшая над головой восклицательным знаком, позволяла и даже обязывала победить Тёмного волшебника, самого опасного из всех существующих, ещё обязывала делать всё «правильно», «безупречно». Гарри уже получала косые взгляды на свои не самые популярные слова и поступки, при этом она ничего не понимала. Почему она не может говорить и делать всё, что думает? Почему у неё одной такие ограничения? Она же не может потакать всему волшебному сообществу всю оставшуюся жизнь.       Вздохнув, Гарри захлопнула «Робинзона Крузо», который уже несколько вечеров не шёл дальше. Глаза девушки успевали зацепить пару предложений и, осознав их, дальше они просто бегали по бумаге. Мысли были далеко-далеко.       Множество переживаний. Голоса в голове, которые то приходили, то уходили, настороженный Хогвартс и даже кое-где озлобленный в её сторону, любовные терзания и конфликты, возникающие у неё в голове, вспыхивающие с новой силой и угасающие. Только недавно до Гарри дошло, что она отказала Седрику в походе в Хогсмид, чем, наверно, задела его самолюбие. Однако парень не выглядел расстроенным, приветливо разговаривал с Гарри, гулял с другими девочками, на зависть остальным, а девушка со шрамом чувствовала… нет, ничего. Правда, ничего. Словно мыльный пузырь хрупкой первой влюблённости лопнул вместе с её отказом.       Совсем не то было с Сириусом. По особенно тоскливым вечерам она выла, зарываясь лицом в подушку, наложив на свою кровать непроницаемые чары, чтобы не беспокоить соседок. Гарри знала, что дальше так нельзя, иначе случится что-то неправильное и непоправимое, поэтому всеми силами заставляла себя переключиться на кого-то другого.       И крёстный, словно разгадав тайный план, стал чаще писать и обеспокоенно спрашивать, всё ли у неё хорошо. Каждый раз сердце, как в первый, больно сжималось от нового конверта, подписанного его рукой, а потом сладко прыгало в горле, когда слова, выведенные на отличной бумаге, были не обвинительны, а полны сопереживания и любви, особой любви. Конечно, не той, какой хотела она, но и отцовская, наставническая любовь её тоже радовала, наивно воспринимаемая на подсознательном уровне за что-то другое.       И на кого же переключиться?       Рядом в кресло плюхнулся Джордж и взял из рук девушки книгу со словами: «Что читаешь?», а пробежав глазами по обложке, отдал обратно.       — Маггловские истории бывают на удивление интересными.       Гарри очнулась от своего оцепенения.       — Ты читаешь маггловскую литературу?       — Иногда, — уклончиво ответил парень. — Времени не так много.       — Но ты же не готовишься к ЖАБА. — Гарри подогнула под себя ноги и удобно уселась, отложив книгу на пустой широкий подлокотник. — Чем вы тогда занимаетесь?       ЖАБА — экзамен в конце седьмого курса, который «открывает дорогу» в образование на ступень выше, хотя многие понимали, что пойти учиться туда, где тебе больше нравится, можно и без хороших результатов ЖАБА, а можно сдать вступительные у других преподавателей. Близнецы решили не готовиться на и без того скоро поседевшие головы их родителей, а чем будут заниматься дальше — не сказали. Информация хранилась в тайне ото всех.       — Секрет. — Джордж придвинулся ближе и, понизив голос, спросил: — Кстати, хочешь на выходных сходить в Хогсмид?       — Можно, — быстро кивнула Гарри.       — Ты не поняла, как я тебя зову? — Он многозначительно выгнул бровь.       «Аааа», — понимающе протянулось в голове, и девушка нахмурилась.       — Ты сейчас не шутишь? Серьёзно?       — А ты как думаешь?       Гарри улыбнулась.       — Твои шутки настолько неоднозначны, что я всегда думаю, что ты несерьёзен.       — В другой ситуации мне было бы приятно слышать такой комплимент, но сейчас это совсем не он.       Джордж уже собирался встать, чтобы покинуть подругу, но та остановила его.       — Я согласна, — улыбнулась она.       — А с кем ты идёшь на свидание? С Фредом или Джорджем?       Вот и подсказка, так обычно спрашивал только Джордж, словно беспокоясь, не перепутала ли их Гарри. Только она всегда безошибочно отличала близнецов, знала, чем они отличаются в поведении и во внешности.       — С Джорджем, конечно.       Парень потрепал девушку по плечу и ушёл в спальню, а Гарри сидела и молчала, глядя в разожженный камин и улыбаясь. Возможно, именно он мог развеять чары Сириуса, возможно, Джордж даже был чем-то похож на него. Если говорить о характере, разумеется. И это совсем неплохо. У Гарри же может быть свой вкус на парней? Может. И никто ей этого не запретит.

***

      И вот, зимние вечера плавно перетекли в весенние. День потихоньку прибавлялся, снег медленно, но верно сходил с холмов и ветвей деревьев, а солнечный свет стал теплее, хоть и ветер всё ещё оставался холодным, непрогретым, как и земля. В тот день девушки устали и остались в комнате, читая под светом тёплых абажуров. Гермиона быстро проглатывала новый параграф по заклинаниям, а Гарри дочитывала «Робинзона Крузо». На тумбе возле кровати у последней стояли четыре веточки лилии в тонкой вазе, на этот раз без записки.       — Интересно, кто присылает тебе лилии? Может, тайный поклонник?       Гарри оторвалась от последней страницы и взглянула на подругу. Та задумчиво смотрела на цветы, прикрыв учебник.       — Надеюсь, они не отравлены, — повела бровью Гарри. — Хотя за четыре года я бы уже умерла.       — Тебе не интересно, кто шлёт тебе цветы?       — Интересно, — честно ответила девушка, закрыв прочитанную книгу и повернувшись к подруге. — Но если человек не хочет быть узнанным, зачем ему мешать? Если нет злого умысла, то ладно. Мне приятно, ему спокойно, все счастливы.       — А может он хочет, чтобы ты разгадала тайну?       — Какой-то очень уверенный во мне поклонник, — усмехнулась Гарри. — И в себе. Мне кажется, шутка затянулась, и скоро это прекратится.       Гарри так сказала, намекая на то, что скоро она станет не свободна, будет встречаться с кем-то, и тайный ухажёр прекратит свои попытки впечатлить её. И Гермиона это поняла.       — Честно говоря, никогда не думала, что у меня может появиться парень. Что не сказать о тебе.       — Почему? Тебе разве никто не нравится? И чем я отличаюсь от тебя?       — Нравится, но я не вижу сейчас смысла в отношениях. — Гермиона протянула руку и вынула цветок из вазы, аккуратно касаясь стебля и листьев. — А ты известная, популярная, умная, красивая, правильная, а я… другая.       Тяжелый грустный взгляд Гермионы блуждал по белым лепесткам, а Гарри искренне не понимала, почему её подруга так о себе думает. Кого бы ты ни спросил в Хогвартсе, все бы ответили, что Гермиона — самый интересный и умный человек во всём замке, не считая профессоров. Она вела беседы с профессором Люпином, спорила с профессором Макгонагалл, что не всем позволено, больше всех знала и читала, но, возможно, это кому-то казалось занудным. При это все уважали её трудолюбивость и целеустремлённость.       — А ты думаешь, сейчас ради чего-то стоящего встречаются? — Гарри закатила глаза, намекая на «непристойности», которые для многих совершенно обычны. — И не говори глупости, ты не можешь быть хуже меня!       — Могу предположить, что многие начинают встречаться, потому что, во-первых, шалят гормоны, во-вторых, любопытно, в-третьих, это всё кажется таким милым, романтичным сказочным, в-четвёртых, «У всех есть парень, а у меня — нет? Так не пойдёт».       Гермиона решила оставить без комментариев последнюю фразу Гарри, из чего последняя поняла: её подруга не уверена в себе. И ей тоже это нужно, уверенность, любовь, проявление чувств. В этот момент Гарри поклялась, что поможет Гермионе. «Уверена, есть множество парней, которые захотят поднять ей самооценку».       Что же касалось Гарри, то она совсем не согласна с фразой о её известности, красоте и прочем. С детства у неё осталось столько комплексов после прекрасных комментариев Дурслей, и даже когда кто-то хоть заикается о её красоте, девушка почти истерично смеётся. А слова о популярности и известности… Кто бы поверил, но она этого не хотела.       Гарри воспринимается как героиня, святая мученица, идеальная девушка. Удобно для всех, но неудобно для неё. Находясь в поисках себя и ответов на многие вопросы, ты хочешь попробовать разные модели поведения, а от тебя ждут чего-то конкретного. И кажется, будто это не ты, будто все любят кого-то другого, какую-то другую Гарри, которая у всех в головах, но не настоящую.       А красота — вещь абстрактная. Гарри считала Гермиону очень красивой, но она такими видела всех, кого любила, потому что красота — не только правильные черты лица, послушные волосы, тонкая талия и пухлые губы, это непередаваемое тепло, свет, исходящий от человека. Ты смотришь на него и понимаешь, что он красив в своём проявлении. Он может быть тебе близок, далёк, холоден, приятен, но ты всё равно поймёшь, что он красивый.       Внешние черты — всего лишь черты, данные природой, сосуд для души и сознания, чувств и эмоций. Каждый человек хорош, красив и заслуживает быть любимым. Каждый. Никто не хуже других. И именно эта всепоглощающая, вездесущая любовь в разных её проявлениях — вот ещё одна красота.       — Хочешь сказать, ты не испытываешь таких сильных чувств, какие испытывают героини любовных романов?       — Ты читаешь бульварные романы?       Гарри отрицательно покачала головой.       — Я испытываю чувства… — Начала было Гермиона, но вздохнула, и цветок скатился на обложку учебника. — Ох, Трелони была права. У меня сухая душа.       — Гермиона… — Гарри встала и села рядом, кровать слегка покачнулась. — Это не так. Она была не права. Тебе лишь нужен устраивающий тебя смысл. Многим он в отношениях не нужен или он другой, но у тебя другие интересы. И это тоже круто.       — И это нестрашно? — не глядя, спросила Гермиона.       — Конечно, нет! Я уверена, обязательно найдётся человек, который это поймёт.       — А что насчёт тебя?       Гарри непонимающе нахмурилась, а Гермиона поставила обратно в вазу цветок.       — Ты пытаешься забыть Сириуса с помощью Джорджа? Я угадала?       Девушка тяжело вздохнула и упала головой на кровать. Гермиона легла рядом.       — Джордж мне правда нравится, но немного по-другому. Как объяснить… — Гарри активно жестикулировала, пытаясь подобрать слова. — Мне кажется, это настолько тонкая и неуловимая разница, что я сама не понимаю и не различаю.       — Ты же понимаешь, он подумает, ты даешь ему зелёный свет.       — Конечно, понимаю.       — И при этом сомневаешься, нужно ли это тебе. Ты всё ещё не разобралась, так?       Гарри приподнялась на локтях, качнув рыжими кудрями.       — Ты мысли читаешь?       Гермиона улыбнулась и тоже приподнялась.       — Я просто хорошо тебя знаю и могу довольно точно предположить, куда пойдут твои рассуждения. Мне просто повезло. Ещё вопрос, что с Ремусом?       — А что с ним не так? — насупившись, спросила Гарри.       — Ты поняла, что к нему чувствуешь?       Гарри лукаво стрельнула глазами в подругу, от чего та слегка смутилась, но настойчиво ждала ответа.       — Мы с ним друзья. Я просто его сильно ценю как отличного наставника, учителя и друга моих родителей. Никакого намёка на романтику. А ты?       — Не понимаю, о чём ты, — покачала головой девушка.       — Милая моя, не строй из себя дурочку. Ты меньше всех в Хогвартсе на неё похожа. И меня не проведёшь.       После непродолжительной паузы, словно Гермиона собиралась с мыслями, она сказала: «Да, он мне нравился. Первая наивная влюблённость, ничего большего. Сейчас я, как и ты, воспринимаю его как отличного наставника».       — А Рон?       Гермиона хмыкнула и вернулась к учебнику, раскрыв его до хруста корешка.       — Сложно. Пока не хочу о нём говорить.       — Но вы же помиритесь, ты и сама понимаешь.       Гермиона тяжело вздохнула, будто говоря: «Да, ты права».

***

      Чем теплее становилось, тем оживлённее становилось после обеда в коридоре, ведущим к выходу из замка. Гарри и Рон в один день хотели выйти на перерыв, подышать свежим, постепенно согревающимся воздухом и повторить трансфигурацию, но друга перехватила Лаванда, и пара ушла вперёд. Позади Гарри услышала знакомый девичий голос.       — Рон! Рон! — кричала Джинни через весь коридор. Парень даже не обернулся, уйдя вперёд с подружкой, повисшей на его плече. Сестра Рона вздохнула и поймала взгляд Гарри. Теперь переключилась на неё. — Гарри! Постой!       Она стояла и терпеливо дожидалась, пока её обойдут все в плотном потоке, а Джинни дойдёт и наконец скажет, что же она хотела. Лицо девочки, неестественно бледное с яркими веснушками, обрамлённое огненными волнами тревожно крутилось, а глаза бегали от одной фигуры к другой.       — Что случилось?       — Мне нужно тебе кое-что рассказать! Я знаю, кто написал в коридоре ту надпись кровью.       — Подожди, — Гарри приложила палец к губам и мотнула головой в сторону узкого коридора. Девушки тут же скрылись за поворотом, оставшись наедине. — Рассказывай.       — Происходит что-то странное. В тот вечер, когда все подумали на вас, я обнаружила в нашей спальне перья, а потом и капли крови. Тогда я подумала, что кто-то из моих соседок так пошутил, и я стала аккуратно спрашивать, задавая наводящие вопросы.       Гарри нахмурилась.       — И что ты выяснила?       — Одна девочка с моего курса, Анна, странно себя вела: не отвечала на вопросы, избегала всех, стала пропадать посередине учебного дня. Только потом оказалось, что у неё роман с мальчиком со Слизерина, поэтому они прятались и шифровались как могли.       — А в итоге что с кровью и перьями? Откуда они? Видно, от кого-то живого и летающего. Может сова поранилась? Сцепилась с кошкой?       — У нас в комнате ни у кого нет своих сов. Гарри… — Джинни вдохнула побольше воздуха. — Я поняла, что не помню и половины того, чем занималась в Хогвартсе. Словно в трансе прибывала. Тут я на уроке, а потом БАМ! и я уже с парнем в коридоре обжимаюсь, БАМ! и вечер, я в кровати. И так неделями. Мне кажется, что это я писала в коридорах, когда была в таком потерянном состоянии.       — Не паникуй. — Гарри взяла Джинни за руку и погладила по плечу, утягивая за собой в основной широкий коридор. — Надо сначала понять, что с тобой. Нам нужна Гермиона.       — Гарри!       Девушка обернулась на голос подруги, а та притянула Гарри к себе, крепко сжав в объятиях и резко поцеловав подругу. Гарри вытаращилась на Джинни, хлопая глазами и вглядываясь в прикрытые бледные веки. Они отстранились друг от друга, тяжело дыша.       — И… что это было?       — Не смогла удержаться, прости, — улыбнулась младшая Уизли и подмигнула. — Теперь ищем Гермиону.       Джинни взяла Гарри за локоть и повела по коридорам, а девушка с огромными зелёными глазами поправляла съехавшие на бок очки. Сердце болезненно стучало в рёбрах, а руки похолодели. Как к этому относиться?       — И да, не думай о поцелуе слишком долго. Я подумала, тебе будет приятно.       — Я… но… не знаю… как…       Джинни притянула Гарри ближе и кокетливо улыбалась.       — Да ладно тебе, вы что, с девчонками в бутылочку не играли?       — А ты откуда знаешь про эту маггловскую игру?       — Мы открыты новому и интересному, — улыбнулась Джинни.       Только Гарри казалось, что сестра друга совсем не развлекалась, а проверяла, кто на что способен. И, возможно, развлекалась.       Спустя две недели после тяжелого матча со слизеринцами, после которого Гарри пришлось посетить лазарет, потому что в неё слетались все бладжеры, девушка зашла в свою комнату и обнаружила на кровати неизвестную книгу с чёрной обложкой. Она открыла его, пролистала и поняла, что это пустой дневник. Убрав его в стол, Гарри вышла, чтобы сходить в душ и расслабиться, а когда вернулась, вся комната перевёрнута, вещи разбросаны, открыты сундук с вещами, все шкафчики.       Сзади хлопнула дверь, кто-то громко охнул. Это оказалась Гермиона, выронившая от удивления сумку.       — О, пресвятая Моргана, что здесь произошло?       Гарри пожала плечами, всё ещё стоя замотанная в полотенце после душа.       — Я сама только зашла. Видимо, тут что-то искали.       — И явно у тебя, — Гермиона показала на вещи. — Только твои.       Гарри заглянула в шкафчик стола и поняла, что таинственная тетрадки исчезла.       — Странно. Пропала только одна вещь. Новая тетрадь.       Гермиона и Гарри переглянулись, нахмурившись, обошли всю комнату. Подруга помогла убрать всё по местам, и к концу уборки оказалось, что пропала только тетрадь. Что это было? Долго этот случай будет обсуждаться подругами, пока не померкнет перед другими школьными событиями и ненадолго забудется.

***

      Однажды Гарри вышла на уроке в туалет и попала в неработающий, в котором обитал приведение — Плакса Миртл. Гарри ни разу за пять лет не была тут, и лишь волей случая познакомилась с девочкой, которая, как оказалось, очень хотела, чтобы с ней поговорили. Гарри осталась на весь урок с ней, и они поговорили о многом. Например, о смерти.       — Все насмехались надо мной. Издевались. Я была в туалете, плакала. А потом услышала, будто что-то ползёт. А потом два огромных жёлтых глаза. И я умерла.       Гарри с тоской посмотрела на призрака, не зная, как выразить то, что она чувствует.       — Миртл, мне очень жаль. А сейчас как с тобой общаются?       — Будто ничего не изменилось. Я умерла, а в итоге нет мне покоя. Все кидаются всяким мусором, тревожат меня. А я ведь просто хочу покоя. Будто кошмар затянулся на многие-многие века.       — Тебе, наверно, одиноко.       Миртл расплакалась. Гарри не совсем понимала, будет ли уместна её поддержка, но она попыталась. Подошла к девочке и легонько, почти не касаясь призрака, стала успокаивать. А ведь ей просто нужна была компания в лице человека, который хорошо слушал, говорил и успокаивал.       — Как тебя зовут? — встрепенулась Миртл, успокоившись. — А, знаю, не говори. Гарриет Поттер. Золотая девочка. Почему все думают, что ты — наследница Слизерина?       — Сама не знаю, Миртл. Меня это сильно беспокоит.       — А что в этом плохого?       Гарри пожала плечами и грустно посмотрела на Миртл.       — Ты же змееуст?       — Как мне сказали, да. Я сама не знаю, как это работает.       — Ты хорошая, не как другие.       Призрак улыбнулась и села на подоконник. Гарри улыбнулась в ответ. На самом деле Миртл была обычным несчастным ребёнком, как и многие. Только она трагически погибла и навсегда застряла здесь, не в силах упокоиться с миром. Это жуткая участь для любого, не говоря уже о ребёнке.       — Я обычная, просто все почему-то думают, что я особенная.       — Но ты правда особенная, — Миртл звучала уверенно, будто эта та вещь, о которой знает любой человек и призрак. — Ты по-настоящему добрая. Я в Хогвартсе встречала только одну такую девочку, её звали Лили.       У Гарри всё внутри похолодело, а сердце ухнуло вниз. Очки сползли на кончик носа, а глаза стали застилать слёзы.       — Ты знала её?       — У неё были рыжие волосы?       Миртл кивнула и сочувственно положила руку на плечо новой знакомой, спросив: «Ты скучаешь по ней?»       — Я её не знала. Но мне так тоскливо осознавать, что у меня нет никаких с ней воспоминаний. У её друзей есть, а у меня — нет.       И это были чистейшей правдой. Часто Сириус и Ремус рассказывали что-то о совместных годах обучения, об их дружбе, упоминая родителей, а Гарри всегда была невольным путешественником в прошлое, хотя сама в прошлое со своими родителями путешествовать не могла. У неё не было истинных и настоящих воспоминаний о них. Единственное, крик мамы перед смертью, который закрепился в сознании, и всплывает только когда рядом дементоры.       Только всё могло быть гораздо хуже. Да, Гарри в ту ночь могла и умереть. Но такое вслух лучше не говорить в присутствии Миртл.

***

      В майский прохладный вечер за Гарри отправили Рона, который передал, что её ждёт профессор Дамблдор в кабинете. Девушка оставила свои дела и отправилась на встречу, перед которой попросила Рона поговорить с Гермионой, которая, на самом деле, переживала и хотела, чтобы они вновь стали общаться. Друг хотел возразить, но Гарри многозначительно кивнула и посмотрела на него, от чего тот не стал спорить.       — Гарриет, ты помнишь, что я тебе говорил насчёт крестражей? — спросил сразу профессор Дамблдор, как только Гарри показалась на пороге.       — Да, сэр.       Он кивнул и сказал: «Отлично, потому что сегодня мы будем уничтожать один из них».       Глаза Гарри стали размером с круглые стёкла её очков. Директор посмотрел на неё сквозь очки половинки и сразу успокоил. Он лишь покажет сам процесс, а она будет наблюдать. Девушка неуверенно кивнула. На столе осталось только кольцо и Распределяющая Шляпа.       — А зачем Вам Шляпа, профессор?       Дамблдор улыбнулся и без слов дал Гарри подержать Шляпу, а сам просунул руку вовнутрь и достал… меч. Глаза сверкнули, а в стёклах отразился свет стали.       — Это меч основателя факультета Гриффиндор, Годрика. Он может помочь в уничтожении артефактов, которые могут сопротивляться.       — А крестраж может… «сопротивляться»? — Гарри вцепилась в Шляпу с такой силой, что та пискнула и затараторила. Дамблдор убрал Распределяющую Шляпу на место и успокоил.       — Конечно. В нём часть души, а душа не хочет умереть ни при каких обстоятельствах. Приготовься.       Гарри сделала полшага назад и наблюдала, как и сказал профессор. Он наложил неподвижные чары на кольцо, взмахнул мечом и со скрежетом разрезал фамильное кольцо. Из него выплыло нечто, похожее на череп, и налетело на всю комнату, отбросив Гарри на два метра. Из места, где когда-то было кольцо, наверх поднялась сначала струйка дыма, словно столешницу прожгло молнией, а потом небольшой чёрный камень. Профессор поманил его к себе чарами.       — Что это? — спросила Гарри, подойдя ближе и потирая ушибленное плечо.       — Нам предстоит выяснить. То есть мне и профессору Снейпу, профессору Люпину и профессору Макгонагалл. Ты же знаешь про Орден Феникса?       Гарри кивнула. Так вот какова работа Ордена. Они занимаются довольно опасными и интересными исследованиями, а главное — ищут, как победить Волан-де-морта. Как же ей хотелось вступить в Орден и тоже приносить пользу. Мысли стали заплетаться, словно лишь одно нахождение рядом с крестраж       Уставшая, замученная Гарри не заметила, как прошла от кабинета директора и ввалилась в гостиную, упав возле камина в кресло и плавно растянувшись. Рядом сидела Гермиона и читала.       — Как успехи? — спросила она, не отрываясь от книги.       — Вполне хорошие, уничтожили один. А у тебя как успехи?       Гермиона отложила книгу, приподняла брови и пожала плечами. Она выглядела расстроено.       — Мы наорали друг на друга, он хлопнул дверью с Полной Дамой и куда-то ушёл.       Гарри плюхнулась рядом и обняла подругу.       — У вас не так радужно, как могло бы быть. И всё же, прогресс.       Тут же в гостиную зашли близнецы, отсалютовали, но не подошли, и сразу же зашёл Рон, остановившись напротив кресла с подругами. Повисла пауза, растянувшаяся на приличное время. Рон сел в кресло, в котором раньше лежала Гарри.       — Прости меня, пожалуйста, — сдавленно сказал Рон, глядя в пол.       — Надо было быть полнейшим идиотом, чтобы встречаться с Лавандой, — хмыкнула Гермиона и тут же получила толчок от Гарри. — Ауч.       — Я и не отрицаю, — пожал плечами Рон.       — А я не говорю, что это плохо.       Ребята улыбнулись, встали и обнялись. Гарри похлопала друзей по плечам, сказала: «Я вас люблю и рада, но спать я хочу больше»; и ушла в комнату.       Следующие три недели прошли тревожно: за это время существо, которое превратило кошку Филча в застывшее чучело, заморозило уже троих, пятикурсника со Слизерина, второкурсника с Пуффендуя и семикурсника с Когтеврана. По слухам, в ближайшее время хотят закрыть школу и перевезти всех по домам, но профессор Дамблдор по какой-то причине не давал добро на это.       Студенты и преподаватели, а также все, когда находился в замке, были в опасности. Часто возникали вопросы, почему всё-таки директор не сделает всё, чтобы защитить детей и взрослых. Адекватного ответа у Гарри не было.       Поздно вечером, почти ночью Гарри сидела в гостиной и дочитывала «Миссис Дэллоуэй», последнюю художественную книгу, которую она прочитает до экзаменов, как вдруг что-то громко хлопнуло. Девушка дёрнулась, встав с кресла и оглядев помещение. В углу стоял эльф и смущённо наблюдал за волшебницей.       — Простите, Вы кто?       — Вы? Ох, Добби ещё никто не называл на Вы, мисс. Вы Гарриет Поттер, мисс?       — Всё правильно. Что случилось? — Гарри села и подозвала к себе эльфа. Он выглядел понуро, взволнованно. Его огромные глаза влажно блестели нездоровым лихорадочным огнём, словно его кто-то напугал. — Вас кто-то обидел? Напугал?       Добби смутился.       — Добби просто хотел предупредить мисс Поттер, что она находится в опасности.       — Почему?       — Добби не может сказать!       Гарри тяжело вздохнула. Это точно не школьный домовик, а чей-то. Но чей? Она не любила систему домовиков, как и Гермиона. У неё часто возникали жаркие споры с Роном о природе рабства домашних эльфов, в которых всегда существовала ничья как компромисс.       — Мисс Поттер не должна была приехать в Хогвартс! Мисс Поттер должна была остаться дома.       Гарри нахмурилась и тут же прищурилась. Кажется, она догадалась.       — Это ты не пустил меня на платформу первого сентября? — спросила девушка, строго поглядев на эльфа.       — Добби хотел помочь! — затараторил он, активно жестикулируя. — Добби думал, Гарриет Поттер испугается и уедет домой.       — Я понимаю, но ты же мог поговорить со мной. Ладно, что сделано, то сделано. Кто твои хозяева?       — Дом благородных Малфоев.       — И почему ты хотел меня спасти? От чего? Или от кого?       И тут до Гарри дошло.       — К тому, что происходит в школе, как-то причастен мистер Малфой старший? Или его сын?       Добби взвыл, схватил лампу со стола и начал бить себя по голове. Гарри, боясь, что эльф разбудит всех гриффиндорцев, отняла у него светильник и попыталась успокоить. Лишь спустя пару минут это удалось сделать.       — Мисс Поттер должна остерегаться Тайной комнаты. Это всё, что я могу сказать.       Не успела Гарри ничего сказать, как Добби щёлкнул пальцами и тут же, с искрами, исчез, оставив девушку тревожно рассуждать и перебирать возможные варианты. Это подлило масло в огонь неспокойного состояния Гарри. Так она и уснула в гостиной в неудобной позе у потухшего камина. Под утро её заметил Джордж, вышедший размяться, и укрыл покрывалом из своей комнаты.       За неделю до первого экзамена Ремус сказал, что в школу по делам приедет Сириус. Гарри была рада увидеть его гораздо раньше положенного. Так хотелось вернуться к спокойствию, которое царило раньше: посиделки с Ремусом, разговоры с Сириусом, их игры в настолки, чтение у камина, рассуждения, жаркие споры. Частичка дома всегда ощущалась в кабинете защиты от тёмных искусств, несмотря на то, что в замке Хогвартса всегда чувствовалось спокойствие, сейчас снова столько всего: экзамены, нападения на учеников, слухи о Тайной комнате, голоса в голове. Гарри хотелось, чтобы два близких взрослых человека её успокоили и убедили, что она не сумасшедшая.       Она встретила его в коридоре, когда Сириус разговаривал с профессором Макгонагалл. Важный, статный, в костюме, с уложенными кудрями. Сердце пропустило удар. Гарри замерла на месте, оторвавшись от друзей. Гермиона оглянулась и, когда поняла, что послужило причиной, улыбнулась и взяла подругу под руку, провожая в кабинет профессора Люпина.       Ремус заварил чай и предложил Гермионе остаться, на что та согласилась только после одобрительно кивка Гарри. Скоро подошёл Сириус. Руки похолодели, а щёки слегка задёрнулись румянцем.       «Ну я что, совсем девочка какая-то», — разозлилась на себя Гарри и мысленно дала себе отрезвляющую пощёчину.       Дальше всё пошло не так нервозно. Гарри успокоилась после чая, заваренного Ремусом, они болтали о доме, о каникулах, о вещах, никак не связанных с работой, экзаменами или слухами о Тайной комнате. Гарри не хотела лишний раз заговаривать о том, что её тревожило, потому что знала, что близкие будут беспокоиться.       На прощание Сириус обнял крестницу и поцеловал в щёку, так же попрощался с Гермионой, и вышел с Ремусом. Девушки остались вдвоем в кабинете защиты от тёмных искусств.       — Ты как? — спросила Гермиона, тронув подругу за плечо.       — Стало легче, — улыбнулась Гарри.

***

      Настала пора экзаменов. Самая волнующая и тревожная. Каждый пятикурсник и семикурсник трясся перед своими первыми экзаменами, а потом перед самыми важными экзаменами. В день у ученика могло быть два основных экзамена (то есть по предметам, которые дальше у него будут в урезанном формате или не будут вовсе) и один дополнительный (по предмету, который студент будет изучать углублённо). Такой системы придерживались и СОВ, и ЖАБА, потому что после выпуска можно уйти дальше учиться на кого-то конкретного.       За основные экзамены Гарри не сильно переживала, она знала всё более или менее хорошо, и совсем не горела сдавать всё идеально, как Гермиона. А вот дополнительные вызывали тревогу у всех, включая самых уверенных и умных. Гермиона тряслась перед каждым экзаменом, потому что боялась сделать даже мельчайшую помарку, хотя знала всё блестяще, а Рон переживал, и то несильно, только за защиту от тёмных искусств. Ему тоже нравился этот предмет, и хотелось, чтобы хотя бы одна строчка с двенадцатью баллами была в табеле.       Неделя за неделей пролетели как ужасно стрессовый смерч. Каждый день кофе, учебники, повторения, практика, шпаргалки, и всё по новой. В этом году Гарри даже меньше уделяла внимания квиддичу, хоть и стала капитаном и приняла в ряды новеньких. Она приняла решение на пятом курсе раскачать по максимому команду без напряжения, тренироваться комфортно и по возможности, но с полной отдачей, и так, совсем незаметно пролетел не самый удачный год в квиддиче для Гриффиндора. Зато всё было честно, они занимали почётное второе место после Слизерина, который действительно упорно тренировался и круто играл, чего нельзя было не признать.       — Ну как? Всё хорошо? — спросила Гарри после последнего экзамена у Гермионы, которая только что вышла из кабинета. Её всё ещё трясло.       — По ощущениям, полный провал, — загробным голосом сказала она.       Подруга всегда так говорила, и всегда получала потом двенадцать. Близнецы, только что вышедшие из кабинета, поглядывали на Гарри и Гермиону, словно желая подойти.       — Всё будет отлично, уверена, ты сдала лучше всех, — приобняла Гарри Гермиону и улыбнулась, качнув головой в сторону близнецов. Те показали знак «мира», отсалютовали и куда-то ушли. Девушки переглянулись, пожали плечами и стали дожидаться Рона.       — Какой мрак, — сказал Рон, выйдя из кабинета с опущенной головой. — Всё напутал.       — Ничего страшного, — похлопала его Гермиона. — Думаю, не так всё страшно.       Рон закрыл лицо руками и активно потёр его, словно пытаясь проснуться. Тревога и мандраж постепенно отпускали, и ребята решили пойти в гостиную, чтобы потом заняться чем-нибудь вместе. Подготовка к экзаменам их сплачивала с новой силой, и все хотели это отметить.       С облегчением Гарри достала «Грозовой перевал» и подумала, что самое страшное уже позади. Она и друзья сдали СОВ, скоро каникулы, а значит пора выдохнуть. Да, осталось много нерешенных проблем, но это можно оставить на потом, а сейчас отдохнуть и перевести дух.       Они шли по коридору, Гарри читала на ходу, хоть и часто себя, как и Гермиону, ругала за эту привычку, но ей так не терпелось поскорее начать читать что-то несвязанное с учёбой, что руки потянулись сами к книжке.       «Повернись», — протянуло что-то шипящее у неё в голове.       Гарри остановилась как вкопанная и подняла глаза на Рона. Тот остановился без особого энтузиазма и повернулся.       — Рон, что у меня за спиной? — дрожащим голосом спросила она, стараясь не шевелиться.       — Ничего.       Гарри повернулась и нахмурилась.       — Где Гермиона? Она же шла за нами.       Рон пожал плечами и сказал: «Отстала, наверно, надо вернуться».       Нарастающая тревога подступила к горлу. Гарри и Рон пошли обратно и увиденное за поворотом их ошарашило.       — Гермиона! — крикнул Рон и побежал вперёд.       Она лежала в коридоре. Неподвижно, как восковая статуя с зеркалом в руке. Прикоснувшись к ней, Гарри поняла — она холодная, словно каменная. Глаза обожгло, а Рон, присевший рядом, пытался хоть как-то сдвинуть подругу.       — На ней проклятие, как на кошке Филча и остальных. — Гарри дрожащими пальцами достала палочку и отправила профессору Макгонагалл и профессору Люпину патронуса. Серебристая лань, наклонив голову к Гермионе и ткнув её носом, развернулась и убежала наверх. — Как же так? Как мы могли такое допустить?       Рон сидел мрачнее тучи и не отпускал руку Гермионы, холодную, будто забирающую жизнь. Он молчал, прикусив губу, его глаза задержались на её лице.       В комнате никого не было. Гарри пришла и села на кровать. Гермиону давно отнесли в лазарет к остальным, сказали, что отвар от этого проклятия почти готов, оставалось только ждать. Но ведь отвар — лечение симптома, а не болезни. Почему Дамблдор не хочет решать проблему с тем, кто превращает людей и животных в статуи? Почему он не думает о них самих, о родителях детей, друзьях, о других, кто может пострадать?       На тумбе стояла ваза с новыми четырьмя лилиями, а рядом записка: «Мои соболезнования».       Гарри, едва сдерживая слёзы, в ярости кинула вазу в стену, крикнув от боли и отчаяния. Так страшно давно не было. Всё отошло на второй план. Вышла лишь Гермиона и её жизнь, висящая на волоске.       И эта фраза. Будто Гермиона уже мертва.       Вспомнив о сумке подруги, Гарри достала всё, что было, и наткнулась на необычный свиток. Раскрыв его и пробежавшись глазами, она тут же вскочила и побежала за Роном, прихватив с собой мантию невидимку.       На ходу Гарри объясняла Рону, как в итоге обстояло дело. Гермиона выяснила, что Василиск не легенда, он и правда ползает по замку, своим взглядом убивая всё живое. Только ему не повезло, все, кто пострадал от его взгляда, не напрямую смотрели ему в глаза, поэтому никто не умер. Умер только один человек, очень давно, когда Тайная комната была впервые открыта, — Миртл. Василиск — змея, ползающая по трубам Хогвартса, поэтому он появлялся и тут же исчезал, поэтому Гарри слышала голоса, это был Василиск.       — Ты слышала голоса? — удивлённо и довольно громко перебил Рон, отчего Гарри пришлось на него шикнуть. — Почему ты мне не сказала?       — Я никому не говорила. — Она оглядела коридор, и они двинулись дальше к выходу из замка. — Думала, что вы посчитаете меня сумасшедшей.       Также Гермиона выяснила, что за убийство Миртл одного человека выгнали из Хогвартса, это был Рубеус Хагрид. «Не может быть!» — воскликнул Рон и тут же получил шик. Поэтому они шли в мантии отца Гарри к Хагриду, чтобы узнать правду, но…       Друзья застали только как у входа стояли люди, а Хагрид, закованный в наручники, говорил, что не заслуживает сидеть в Азкабане.       — Мы не успели, — тихо выдохнула Гарри. — Они уже обвинили его.       — Ты же не думаешь, что это он?       — Конечно нет. Я уверена, там что-то другое. В любом случае, мы завтра идём в Тайную комнату.       Рон остановился, чем чуть не выдал их нахождение вне замка. Они уже шли обратно.       — Зачем?       — Мы должны убить Василиска. — Гарри звучала взволнованно и почти болезненно, её потрясывало от всего, что так стремительно обрушилось на них. — Иначе он убьет полшколы в лучшем случае.       — А нельзя это поручить кому-то другому?       — Нас никто не послушает! — разозлилась Гарри, слегка прикрикнув на друга.       Рон нахмурился и больше ничего не говорил. Видимо, не нашёл приличных слов.

***

      На следующий день рано утром Гарри заметила переполох в гостиной Гриффиндора. Она аккуратно выскользнула из комнаты и спряталась за дверью, отделяющей спальни и гостиную. Кто-то копошился, ходил взад-вперёд и что-то искал, тихо перешёптываясь. Гарри узнала голоса: это были старосты школы и профессор Макгонагалл.       — Нужно срочно сообщить родителям Джинни, чтобы они прибыли сюда, — говорил женский голос, принадлежавший старосте школы.       — Как мы спустимся туда и вызволим её? — спросил мужской голос, принадлежавший другому старосте школы.       — Мы должны вызвать специалистов или же профессора, способные на это, отправятся сами туда…       Гарри не стала слушать дальше. Она всё поняла. Джинни в Тайной комнате. Надо срочно будить Рона и отправляться туда.       — Вставай, Рон, — трясла она друга за воротник пижами. Он сонно открыл глаза и вытаращился на подругу.       — Что ты тут делаешь?       — Нет времени объяснять, быстро одевайся. Только тихо!       Друг поднялся и огляделся. Вокруг все спали. Было около шести утра. У него опухшие глаза и нос. Тоже расстроился из-за Гермионы.       — Да что случилось?       Понизив голос, Гарри сказала: «Джинни утащили в Тайную комнату. Мы больше не можем ждать».       Рон хотел уже что-то прохрипеть, но Гарри быстро закрыла ему рот рукой.       — У нас нет времени. Нам нужно срочно за ней! Гарри убежала к себе, чтобы переодеться, Рон наскоро оделся, и они выбежали из гостиной под мантией, контроль в коридоре ещё никто не снял.       — Как мы туда попадём?       — Помнишь Плаксу Миртл? Она нам поможет.       Ребята в спешке пришли к туалету и сбросили мантию. Миртл покосился на Рона, но Гарри уверила её, что они спасают подругу, и призрак подсказала: нужно что-то сказать на парселтанге. Гарри нахмурилась. Как она может сказать что-то на языке, которого не знает.       — Представь, что ты говоришь со змеей, — предложил Рон.       Гарри подошла к умывальнику и, прокрутив ручку, закрыла глаза. Она представила, что перед ней змея, и сказала: «Откройся!» И только спустя пару секунд до неё дошло, что говорит она не по-английски, совсем нет. Она будто шипела, долго растягивая свистящие и гласные. Кран опустился, а три раковины вжались в стену, открывая проход. Ребята и призрак наклонились, чтобы посмотреть, что внизу.       — Я могу слетать и посмотреть, нет ли там змеи, — сказала Миртл.       — Мы будем тебе очень признательны, — улыбнулась Гарри.       Призрак кивнула и нырнула вниз. Рон ошарашено смотрел то в пропасть, то на Гарри. «Как ты нашла с ней общий язык? Мне кажется, ты даже с пожирателями подружишься».       — Не говори ерунды, — отмахнулась Гарри, разглядывая пустоту. — А с Миртл просто нужно общаться как с обычным человеком, будто она тебе друг. Ей всегда было одиноко.       Рон сделал вид, что понял, и тут же Миртл вынырнула обратно.       — Падать вам будет больно, высоко, — покачала она головой.       — Не волнуйся, мы воспользуемся заклинанием.       — Каким? — не успел до конца проговорить Рон, как Гарри нырнула в дырку и исчезла. Он, понимая, что больше ничего не остается, нырнул в следующее «окно».       Волосы развивались, мешая увидеть происходящее, а странный звук сбоку и сверху означал, что Рон тоже пошел за ней. Гарри приготовилась и буквально в паре метров от земли замерла, взмахнув палочкой. Рон замер на том же уровне. Когда спала сила заклинания, они упали на каменный пол.       — Вот, видимо, мы и в Тайной комнате, — сказал Рон.       Они оглянулись. Большое подвальное помещение с высокими потолками, каналами, плохим запахом цветущей воды и будто бы болота. Гарри заметила Джинни, лежащую на полу, и поспешила к ней. Рядом лежала раскрытая чёрная тетрадь с пустыми листами. Девочка попыталась встать, но тут же, будто из воздуха, возник молодой человек рядом с Джинни. Рон и Гарри сделали полшага назад, настороженно переглянувшись и достав палочки.       — Меня зовут Том Реддл. Меня заточили в эту тетрадь, и с помощью вашей подружки я смог выбраться.       — О, нет… — Гарри сделала два шага назад и подняла палочку, готовясь защищаться. — Ты не только Том, но и Волан-де-морт. Отпусти Джинни, и мы все уйдём.       — Ты, кажется, не поняла, Гарриет. Она мне помогает не против своей воли.       — Против! Джинни говорила мне, что не помнит и половины года, потому что ты завладевал её телом разумом. — И тут Гарри поняла. — Это Джинни принесла твою злощастную тетрадь, а ты, когда вернулся, понял, куда она делась и забрал её назад.       Том медленно и саркастично похлопал, сделав пару шагов навстречу Гарри. Рон постарался прикрыть подругу собой, но та стояла непоколебимо и уверенно.       — Неплохо.       Тут же раздалось громкое шипение, чуть не оглушившее ребят. Том стоял непоколебимо.       — За находчивость можете сами познакомиться с Василиском, — Реддл махнул рукой, и ребята почувствовали, как по полу ползёт огромная змея.       — Рон, у него смертельный взгляд, закрой глаза!       Они встали друг к другу спиной, и их тут же отбросило мощным толчком чего-то тяжелого.       «Хвост», — с ужасом подумала Гарри.       — Нам надо его ослепить! — крикнула она Рону, не зная, где он.       Минут десять Рон и Гарри вслепую стреляли заклинаниями, которые иногда рикошетом попадали и в них, и друг в друга. В какой-то момент они думали, что так и умрут от заклинаний друг друга и переломов всего, чего только можно, но тут прилетел Феникс, о котором рассказывали легенды в Хогвартсе.       «У Дамблдора есть Феникс, восстающий из пепла, перерождающийся и сильный. Он практически всемогущ и очень силён», — говорила когда-то Гермиона.       Феникс отвлёк Василиска, и выклевал ему глаз, скрупулезно ковыряясь когтями в глазнице.       — Я боюсь промазать!— крикнула Гарри, пытаясь прицелиться в здоровый глаз через отражение в луже.       Рон режущим заклинанием попал в здоровый глаз через рикошет от стены, Василиск дёрнулся и взревел, снося всё хвостом. Рон едва успел отпрыгнуть. Гарри быстро три раза попыталась попасть во второй глаз, с которого уже слетел Феникс, и наконец попала, пару раз сбитая змеиным телом, склизким и тяжелым. Феникс переключился на второй глаз.       — Что дальше? — крикнул Рон.       Гарри оглянулась и увидела возле Джинни Распределяющую Шляпу. Подбежав поближе, она получила сопротивление от призрака Тома Реддла, который энергетической волной отбросил её в сторону. Джинни слабела и бледнела с каждой минутой. Рон, пытавшийся усмирить змею с помощью удавки, больше не мог сдерживать её. Гарри подползла ближе к Джинни и успела ухватиться за Шляпу, когда Том снова откинул её в сторону, впечатав в стену.        «Достойный Гриффинорец может получить Меч основателя факультета в опасной ситуации для жизни», — вспомнила слова Гермионы Гарри и запустила руку в Шляпу. Нащупав рукоять, она со звоном стали достала тяжёлый Меч.       — Я беру на себя змею, ты помешай Реддлу! — крикнула девушка и побежала на змею, с которой уже спало заклинание, сдерживающее её.       Как могла Гарри замахивалась и била в шкуру, прочную настолько, что если бы это был другой меч, он бы разлетелся на осколки. Замедляясь, девушка понимала, что устаёт. Нужно что-то придумать. Бросив быстрый взгляд на Рона, она понимала, что тому тоже нужна её помощь. Какое может быть уязвимое место у змеи? Слизистая. Глаза они поразили, может их получится проткнуть?       Набрав побольше воздуха и резко выдохнув, Гарри замахнулась и выждала, пока лицо змеи будет близко, подпрыгнула и со всей силы рубанула по диагонали глаз. Лицо Василиска качнуло в сторону, и он открыл рот, шипя и ища его мучителя. И тут пришло самое очевидное решение. Гарри, взявшись покрепче двумя руками за меч, вонзила его в раскрытый рот змеи, пробив нёбо. На пару секунд змея сильно забилась. Девушка вытащила Меч, и поверженный Василиск рухнул на пол.       Оглянувшись, Гарри увидела белое как полотно лицо Джинни и серого Рона, едва державшегося. Набирающий силу Реддл упорнее сражался за свою будущую жизнь. Увидев валяющийся дневник на полу, Гарри подбежала и резко вонзила меч в корень. Из дыры брызнула чёрная жидкость, как чернила из полной бутылки. Раздался нечеловеческий крик. Фигура Тома Реддла, проткнутая посередине, светилась серебристым светом и кричала от боли. Рон, собравшись с силами, выпалил «Ступефай!», чем и помог призраку, разбившись на части, раствориться в воздухе.       Они оба свалились на пол. Тяжело дыша, они просто молчали. Никогда не знаешь, что сказать после всего ужаса, что случился. Рон, пересилив себя, подполз к Джинни и попробовал привести её в чувства. Её лицу возвращался естественный цвет, а дыхание восстановилось. И она открыла глаза.       Увидев Гарри и Рона, всех в крови и в чём-то чёрном, она спохватилась проверять, всё ли с ними в порядке. Жутко болели мышцы от растяжений, ссадин, будущих синяков и лёгких ран, в которых уже запеклась кровь.       Джинни стала тараторить что-то невнятное, а когда стало понятно, что она говорит, друзья не на шутку перепугались за неё.       — Он манипулировал мной, угрожал! Мне было страшно… Сначала было весело, а потом… я не знала, что со мной. Я думала, что стала просто ужасной.       — Ты не ужасна, Джинни, нет, — успокаивала подругу Гарри. — Ты прекрасный человек. Влияние Реддла — это испытание, которое ты пережила. Не всякому это под силу.       — Мне страшно, вдруг он вернётся.       — Мы уничтожили дневник, Реддл не вернётся. Откуда он у тебя? — спросил Рон       — Нашла в своих вещах. Не знаю, как он там оказался.       Кто мог подкинуть дневник? Кому было выгодно возвращение Волан-де-морта? Может кто-то из учеников Хогвартса подкинул его? Возвращение Тёмного Лорда выгодно ему самому и его сторонникам, то есть Пожирателям Смерти. Неужели кто-то из детей — Пожиратель?       Гарри и Рон помогли Джинни подняться, и они пошли в стороны выхода. Мысли крутились в голове как заведённые. Вряд ли кто-то из студентов Пожиратель, но у детей есть родители. Значит, кто-то из родителей попросил своего ребёнка подложить Джинни в портфель или сумку дневник Тома Реддла. Но разве ребёнок бы не спросил у родителя, что это и зачем это? Значит, если всё так было, то ученик знал, что будет. Маловероятно, что он ничего не знал. Только вот «маловероятно» не значит «невозможно».       Ребята забрали Шляпу, Меч и дневник с клыком Василиска, и взявшись за Феникса, полетели наверх. Гарри в последний раз взглянула на поле боя, где в неестественном положении лежала огромная змея, вселяющая ужас, отвернулась, и скоро они оказались в туалете, у входа. Из раковин била фонтаном вода, а возле входа стоял профессор Люпин. Он проводил всех в лазарет, выслушал путанные рассказы и оставил учеников отдыхать.

***

      На следующий день в кабинет директора Гарри пришла слегка ошалевшая. Она не понимала до конца, что происходило. В голове крутилось одно: она убила животное, настоящее, огромное, пугающее… Но оно было живое! Оно не заслуживало смерти от меча, от какой-то девчонки.       Руки Гарри слегка подрагивали, когда она перешагнула порог кабинета профессора. Она судорожно постукивала по обложке романа «Домби и сын», но всё-таки зашла в кабинет. Внутри Гарри увидела профессора Дамблдора, профессора Макгонагалл, министра магии, Корнелиуса Фаджа, и Хагрида. Все ждали только её.       Уставшая, с ноющими мышцами, с разбитыми очками, девушка непонимающе смотрела на собравшихся и даже не знала, что и предположить. И только спустя полминуты до заторможенного сознания докатилось: тут стоял Хагрид. Он не в Азкабане, куда его отправили около недели назад, он был тут! Его выпустили!       Гарри устало улыбнулась другу и встала рядом с профессором Макгонагалл. Та с сочувствием посмотрела на ученицу и слегка погладила её по плечу. Видно, она сильно переживала по поводу случившегося. Дамблдор выглядел спокойно и уверенно, министр же, поставленный в неловкое положение, нетерпеливо перебирал пальцами по столу. Хагрид с довольной ухмылкой словно ждал чего-то.       — Мисс Поттер, — министр магии поклонился девушке и повернулся к Хагриду. — Мистер Хагрид, от всего магического сообщества Вам приносятся официальные извинения за необоснованные обвинения, исключение из школы и заточение в Азкабане. Вам возвращается волшебная палочка, — он взмахнул рукой и протянул появившуюся словно из ниоткуда палочку Хагрида, — и возможность доучиться в Хогвартсе. Теперь прошу меня простить, дела. Профессор Дамблдор.       Министр магии и директор Хогвартса кивнули друг другу, и первый скрылся в дверном проёме.       — Что ж, вот всё и разрешилось. А ты переживал. — Дамблдор улыбнулся, подходя к Хагриду. — Хочешь закончить обучение у нас?       — Нет, профессор, — пробасил лесничий, — мне уже поздно. Я лучше буду ухаживать за зверюшками и учить других, как это делать.       — Ваше желание похвально, но учиться никогда не поздно, — сказала профессор Макганагалл, строго глядя на Хагрида как на заблуждающегося ребёнка сквозь прямоугольные очки. — Если надумаете, это будет похвально.       Гарри кивнула, словно кто-то просил её мнения. Ей так хотелось поддержать друга, но она и была согласна с профессором и верила в великую силу знаний, которые можно получить от кого угодно и в любое время.       Хагрид и профессор Макгонагалл ушли, и Гарри спросила, зачем на самом деле профессор Дамблдор её позвал. Тот достал из ящика стола продырявленный дневник Тома Реддла, кольцо и диадему.       — Вчера в Тайной комнате ты уничтожила крестраж, дневник Тома Реддла. Через него он больше не сможет управлять людьми и не сможет вернуться в мир живых. — Дамблдор взял дневник и протянул его Гарри. — Возьми. Он больше не опасен.       Девушка положила свою книгу на стол профессора и взяла дневник. Странное чувство завладело её душой, словно взял что-то неприятное и… мёртвое. Она поспешила вернуть тетрадь.       — Это кольцо матери Волан-де-морта, крестраж, который мы уничтожили месяц назад.       Украшение Дамблдор давать не стал, лишь показал и вновь положил на стол. Теперь пришла очередь диадемы.       — Эта диадема принадлежала Кандиде Когтевран, основателю факультета в Хогвартсе. Волан-де-морт сделал из неё крестраж, надеясь, что у нас не поднимется рука уничтожить реликвию. Но боюсь, его падение гораздо важнее.       Гарри слышала об украшении лишь пару слов от Гермионы, которая интересовалась историей Хогвартса и знала много фактов, интересных и не особо. Считалось, что артефакт был утерян, и Гарри никак не могла предположить, что в этот вечер в кабинете директора она увидит диадему Кандиды Когтевран, и уж тем более, что её придётся уничтожить.       — Сэр…       — Нет времени, Гарриет. Мы должны уничтожить ещё один крестраж.       Девушка кивнула. Профессор протянул ей меч Гриффиндора, которым она убила Василиска в тайной комнате. Волна тошноты снова подкатила к горлу, но вовремя отступила. Меч, холодный и пугающе гладкий, навеял воспоминания о животном, которое она вчера убила. Гарри вспомнила запах крови, запах подвалов, цветущей воды, зелёной, покрытой тиной, словно это одно огромное болото. Огромные устрашающие выколотые глаза василиска. Его мёртвое тело.       «Я не могу», — подумала Гарри и зажмурилась. Почувствовав, как чья-то рука взяла её руки с мечом, направила, и что-то резко разрезалось. Открыв глаза, Гарри увидела, как из диадемы вырывалось нечто тёмное, похожее на жидкий свинец. Оно поползло по руке, по столу, по полу, и как вода растеклась во все возможные углы.       В лицо словно дыхнуло смертью, и Гарри чуть не упала. Профессор Дамблдор придержал её за спину, и тут же всё пропало. На столе лежал роман «Домби и сын», покорёженная диадема, величие и красота которой испарились, как спирт на коже, а меч Гриффиндора, испачканный кровью, лежал в углу кабинета.       — Ты в порядке? — спросил профессор, на что девушка кивнула. Она как зачарованная смотрела в угол кабинета, пока директор провожал её в коридор подышать свежим воздухом.       — Профессор Дамблдор, это значит, что Волан-де-морт снова пытается вернуться с помощью крестражей?       Он нахмурился, всё ещё придерживая ученицу.       — Да. И, скорее всего, он выберет другой путь. Возможностей, к сожалению, много. И кстати, Гарриет… — Дамблдор остановился, заглянул в глаза сквозь очки половинки и, понизив голос, сказал: — Питер Петтигрю сбежал.       — Как? — громко удивилась Гарри, от чего очки соскользнули на кончик носа. — Он же был в защищённой тюрьме! Это как Азкабан, оттуда невозможно сбежать!       И тут же она себя поправила, вспомнив, как из тюрьмы сбежал её крёстный, и обеспокоенно искала в глазах профессора спокойствие. Будто это новость никак не отразится на их будущем. В глазах профессора Дамблдора читалась обычная задумчивость.       — Уже неважно, как он сбежал. В любом случае, будь осторожна. Но есть и хорошие новости: профессор Стебль сварила отвар, и все зачарованные студенты, в том числе мисс Грейнджер, скоро придут в себя.       Дамблдор улыбнулся и скрылся в своём кабинете. Гарри постояла несколько секунд в туманном забвении. До неё только стало докатываться всё происходящее — крестражи, их уничтожение, Том Реддл, убийство василиска, реальная Тайная комната, экзамены, спасение Джинни, возвращение Хагрида из Азкабана и его реабилитация, Гермиона — всё вихрем пронеслось в закрытых глазах.       «Какой насыщенный год, — подумала Гарри. — Главное, всё закончилось. Осталось только ждать, что будет дальше».       Глубоко вдохнув и шумно выдохнув, девушка открыла глаза и посмотрела в окно. Яркий луч ослепил её сквозь круглые треснувшие очки. Ей так не хотелось их чинить, словно это вещественное доказательство того, что произошло за последнее время.       Всё только начиналось, но тогда, в тот момент у окна, дарящего солнечные лучи, Гарри чувствовала спокойствие, минутное, но такое необходимое.