«Однажды, будь тебе 16 лет, 28 или 65, ты наткнешься на кого-то, кто зажжет огонь внутри тебя, который не сможет погаснуть. Однако, самая печальная, самая ужасная правда, которую вы когда-либо поймете — это то, что чаще всего, это не те, с кем мы проведем наши жизни».
***
После экзаменов и весёлого года приятно отдохнуть дома в компании семьи и друзей. Год выдался бешеным, чего только стоили василиск, Тайная комната, крестраж и новая попытка вернуться в мир живых Волан-де-морта. Оставалось лишь надеяться, что дальше будет если не лучше, то хотя бы не хуже. Погода испортилась быстро, и только в ту неделю, пока Гарри гостила у Дурслей. И, как всегда, девушка читала и рассуждала о своей жизни, обо всём, что происходило и ещё произойдёт. Да, иногда она думала, что есть вещи в жизни, о которых ты знаешь, что они случатся даже против твоей воли, настолько фатальны и неизбежны. Читая «Собор Парижской Богоматери», Гарри в моментах ревности священника Фролло к Эсмеральде, к её красоте, к её чувствам к другому, откладывала книгу и глубоко задумывалась. Рассуждения, мягко говоря, экспрессивные и импульсивные, но они давали почву для другого. Любила ли она Сириуса или это всего лишь влечение, привязанность, которая возникла в её голове на основе нереалистичного образа крёстного? И с каждым разом всё сложнее было ответить на вопрос. Что значит «знать человека»? Возможно ли это? Чем чаще Гарри прокручивала что-то подобное, тем чаще натыкалась на нечто странное. Человек же существо непостоянное, вечно меняющееся, как хамелеон. Сейчас он такой, через минуту с посторонним человеком — другой, с любимым — третий, с тем, кто от него зависит — четвёртый и так далее. Смотря на человека с одной стороны, с восприятия «влюблёнными глазами», можно ли по-настоящему знать того, кого любишь? Или ты уже любишь кого-то другого, маску, надетую на смутно знакомое лицо. Можно ли сказать, что Гарри знала Сириуса? Она видела его общение с ней: он вежлив, галантен, может пошутить, довольно свободно себя ведёт; со всеми близкими он примерно такой. С посторонними в меру вежлив, но без перегибов, расшаркиваться не в его стиле. С неприятными знакомыми может быть груб, враждебно настроен, словно бы всегда в напряжении и готов порвать глотку. У Сириуса нет начальника, а если бы он и был, то вёл бы себя в меру почтительно, без заискивания, и то его уважение нужно заслужить — если ты неприятный человек, сделавший что-то плохое ему или его близким, никто не удержит его острый язык от колкостей или бранных слов. Про его нелюбовь к родственникам и прошлому семьи, казалось, уже все пошутили и несколько раз. С одной стороны это может быть банальная обида из-за глупой мелочи в юности, выросшая вместе с Сириусом, с другой стороны — Гарри знала, его сложно задеть, и нужно сделать действительно что-то плохое, чтобы быть неудостоенным даже упоминания. И что же, разве он — идеальный принц? Конечно, нет. Как и у всех, у Сириуса есть свои недостатки, но те положительные стороны, которые в нём видела Гарри, не давали разочароваться или разлюбить близкого человека. Значит, она просто боялась признаться себе? Возможно. Ведь часто бывает, есть какой-то неоспоримый факт, а человек его в полной мере не осознает. Доходит лишь в минуты великого озарения. И, кажется, на подоконнике в доме Дурслей Гарри наконец осознала, насколько сильно и глубоко её чувство. А Сириус в это время решил вспомнить молодость и купил (после возвращения Гарри домой) в одну из вылазок с ней в мир магглов мотоцикл. Надо было видеть его довольное лицо, словно помолодевшее ещё лет на пять. А Гарри забавлялась, видя крёстного в таком расположении духа. Совсем скоро на мотоцикл наложили чары, и он мог не только ездить, но и летать. Несколько ночей подряд они летали над Лондоном, рассматривая всё с высоты. В лицо бил сильный ветер, проникающий сквозь шлем, а волосы, прижатые сзади к шее, развивались как кончик ведьминой метлы из сказок магглов. Днём они бродили по барахолкам, по рынкам с интересными вещицами, разглядывали винтажные и жутко старинные. У Гарри наступил период, когда она интересовалась разными эпохами, культурами, направлениями стилей. Сириус источал эстетику и дух рока восьмидесятых, особенно когда они выходили в городскую часть магглов, и он надевал старую видавшую многое кожаную куртку, завязывал волосы сзади и хищно улыбался. Гарри подражала ему, видя в этом нечто забавное, и тоже надевала кожаную куртку, ярко красилась, и чувствовала себя при всём очень органично и круто, будто влезла в свою шкуру. Самооценка поднималась, уверенность исходила из каждого шага, каждого движения, и особенно ощущалась внутренняя сила, когда кто-то из продавцов говорил: «Какая органичная и колоритная пара!» Сириус улыбался и не возражал, кивая на комплимент, а Гарри убирала руки в карманы и закусывала губу, приподнимаясь на носочки в тяжёлых ботинках. Обычно он после клал ей руку на талию и уводил дальше, не говоря ни слова. В один такой поход Сириус вспомнил, что у него дома где-то должен быть виниловый проигрыватель, и Гарри сразу принялась искать пластинки с музыкой по рядам. Попадались разные: с классической, с очень старой, с маггловской попсой, с роком, с инди; она брала всё и не получала ни единого упрёка. Дома они нашли проигрыватель, поставили пластинку, налили вина, и танцевали, как молодые и глубоко влюблённые. Кому-то это может показаться странным, но Гарри постепенно привыкала к такому сильному чувству, связавшему её и Сириуса красной нитью, за что многие их бы осудили. А может он ничего и не думает, может только ей кажется эта ситуация двусмысленной и очень похожей на времяпрепровождение двух любящих сердец. По крайней мере, так сначала казалось. Вино заканчивалось очень быстро. Мысли становились туманнее. И вот, всё сложнее сфокусироваться на лице Сириуса, хоть она и помнила его в любом состоянии очень отчётливо. Серые глаза, словно дымка. Спадающие на лицо кудри, поправляемые рукой Гарри. Запах кожи и табака, вина и пряностей. Музыка едва доносилась. И только глаза, чёткие ориентиры, яркие радужки, лучи надежды. Она протянула руку к его лицу, плавно касаясь колючей щеки. Пальцы скользнули к губам. Он притянул её к себе, обнимая крепко и не давая высвободиться. Её рука скользнула по шее, сползла на плечо. Лицо у его плеча. Мутный взгляд без фокуса. Он переводит взгляд на неё. Поправляет волосы, рассматривая глаза. И резко плёнка воспоминаний обрывается. Голова гудела. К горлу подобралась волна тошноты. Яркий слепящий свет из окон. Гарри подняла голову. Пусто. Легла обратно. И тут поняла, что лежит на Сириусе, головой на его груди, слыша размеренное дыхание и чувствуя стук сердца. От неожиданности она вскочила и упала на пол. Судорожно ища очки по полу на ощупь, она никак не могла их найти. И тут перед лицом появилась рука с очками. Гарри взяла и надела их. Сириус уже сидел на диване и сжимал переносицу. Съехавшие набок очки олицетворяли хаос, творившийся прошлой ночью в комнате. Пластинка шумно крутилась, издавая трескающие звуки. Три пустые бутылки вина. Два опрокинутых бокала. — О, Мерлин, что было..? — осторожно спросила Гарри, пытаясь найти свою куртку. — Я слабо помню, — соврал Сириус. И она это поняла по голосу. Слегка понижен. Может, после сна? Нет, он обычно хриплый, а тут низкий. — Нет, ты помнишь. — Девушка обернулась, и нашла свою куртку на диване. — О, нет… Что я сделала? Сириус махнул на неё рукой и вышел, прихватив с собой пустые бокалы. Он без куртки и футболки, что были на нём вчера. Гарри — в платье, но тоже без куртки. Жутко болела голова и… губы. «О не-е-ет», — пронеслось в голове, и девушка села на диван, закрыв лицо руками. Волосы лезли и мешали, торчали в разные стороны. И о чём она только думала? Как можно пить в компании крёстного, которого обожаешь не просто как наставника или хорошего друга? Такое чревато проблемами. Снова показался Сириус, но уже одетый, с заколотыми волосами, серьёзный. Гарри мысленно ударила себя по лицу и закричала. Теперь, после её выходок он будет избегать её и игнорировать, подумает, что она сумасшедшая. В это время он забрал пустые бутылки и снова вышел. Схватив куртку, Гарри поднялась наверх и заперлась у себя, не выходя до вечера. Мерить шагами комнату — бесполезное занятие. Чтение не давалось. Мысли роем пчёл кружили в голове, назойливо жужжали, мешая успокоиться. Несколько раз Сириус поднимался и звал есть, но она отказывалась. Уж лучше умереть от голода, чем от позора и стыда, которые можно испытать при одном только взгляде в его глаза. Следующий день Гарри делала вид, что ничего не было. Сириус вёл себя как обычно, поэтому волнение о непонятном вечере-ночи скоро сошло на «нет». Через пару дней Сириус пригласил погостить семейство Уизли, которое они все любили видеть дома на каникулах. Всё как всегда — миссис Уизли готовила шикарные блюда, мистер Уизли ходил на работу, появляясь только вечером или оставаясь на выходных, близнецы при любом удобном случае трансгрессировали в пределах дома (им исполнилось восемнадцать, и запрет больше не действовал), Джинни и Рон обсуждали квиддич, попутно принимая участие в проделках братьев. Близнецы, кстати, часто пользовались тем, что они сильно похожи. Слишком. Не зря они близнецы, логично же. Незнакомый с ними человек легко мог спутать Фреда с Джорджем, Дреда с Форджем, Джорджа с Фредом и Форджа с Дредом. Братья шутили, что их на самом деле четверо, и некоторые велись, спрашивая у, например, Джорджа, где его братья-близнецы Фред, Дред, Фордж и Джордж. Редко их можно было видеть по одному, только в случаях, когда кто-то один приглашал погулять девушку. Недавно, спустя неделю, как семья Уизли приехала к ним домой, к ней подошёл один из близнецов и позвал прогуляться. Гарри оглядела его и насупилась, захлопнув «Убить пересмешника» на самом интересном. — С чего вдруг, Фред? — улыбнулась она и скрестила руки на груди. Парень сделал вид, что обиделся и сказал: «Как же так, ты отличить меня от брата не можешь?» А Гарри была не пальцем деланная. Она прекрасно знала, как их отличить, потому что очень много времени провела с ними, особенно с Джорджем. Перед ней точно стоял Фред: у него не было родинки на шее, в отличии от Джорджа, у которого она есть; носы немного разные, у Джорджа горбинка больше, чем у Фреда; форма лица — у Джорджа более вытянутая; и, конечно, глаза, такие же голубые, но другие, обычные, у Джорджа внешние уголки слегла опущены. Поэтому со сто процентной вероятностью Гарри могла сказать, что перед ней не Джордж, а именно Фред. Фред долго настаивал, что Гарри ошиблась, но в итоге сдался, когда на пороге комнаты появился Джордж. — С тебя десятка, — проговорил Джордж и протянул руку к брату. Тот хлопнул по ней, а в ладони появилась монета. — Я же говорил, она нас не перепутает. Гарри улыбнулась братьям. Какие же они всё-таки глупые. — Прогуляемся? — теперь предложил уже Джордж, и Гарри кивнула, отложив книгу на полку. Часто в доме на площади Гриммо стала появляться Тонкс, которую про себя Гарри звала Дорой, но никогда не говорила ей об этом. Мнение о ней не поменялось: всё такая же притягательная, заводная, по-особенному простая, с волосами цвета жвачки, но менее угрюмая, чем в прошлом году. Гарри не имела привычки совать нос не в своё дело, но она переживала, искренне, ей бы хватило факта, что всё в порядке. И, собственно говоря, она долго довольствовалась простым «хорошо», пока случайно не столкнулась с Тонкс и Ремусом в коридоре. Они обсуждали что-то тихо, улыбаясь и стоя очень близко друг к другу, а когда они заметили спускающуюся Гарри, то как ужи на сковородке отпрыгнули друг от друга на метр. Конечно, реакция говорила сама за себя. Они смущённо кивнули и продолжили разговор, будто ничего и не было. Гарри улыбнулась: ведут себя как маленькие шкодники, хотя давно взрослые люди. И почему они скрываются? Так глупо. Хотя, уверена, на всё есть причина. Возможно, Ремус переживает из-за того, что встречается с племянницей Сириуса, или их волнует большая разница в возрасте (хотя, если сравнивать разницу Гарри и Сириуса, то у них считай её совсем нет). Гарри хорошо знала Ремуса. Он всегда переживал, если доставлял кому-то дискомфорт, и очень не любил, когда кто-то другой мог подвергнуться из-за него опасности или страдать из-за него. В один поздний вечер, когда все легли спать, а Гарри ещё читала у камина «Ярмарку тщеславия», она краем глаза заметила движение на кухне. Палочка всегда наготове, поэтому достать её не составило труда. Тихо проскользнув ближе, Гарри увидела Ремуса, который заваривал чай. Палочка не нужна. — Не спится? — спросила девушка, и Ремус обернулся. Он выглядел встревожено и взволнованно, заваривая успокаивающую настойку в три часа ночи. — Всё в порядке? — Да, в полном, — кивнул он и развернулся, посмотрев в окно. Луна скрывалась за тучами, но не была полной, хотя совсем скоро должна стать такой. — Выкладывай, что случилось. Ты просто так от меня не отвяжешься, — улыбнулась Гарри и села за стол. Ремус вздохнул. Тяжело, как вековое древо, скрипя ветвями и хрустя корой. Лицо серое, почти белое, появляющиеся синяки под глазами, потемневший шрам на щеке. Всё выдавало в нём смесь эмоций: беспокойство, волнение, переживание. Что бы он ни пытался утаить, у него плохо получалось. Хорошо, что здесь нет Сириуса, он бы из него всю душу вытряс. Они заварили чай и с дымящимися кружками начали разговор. Сначала на отвлечённые темы, а постепенно перешли на то, что их действительно волновало: Гарри поделилась тем, что у неё есть дилемма в любовном плане, Ремус — тем же. И вроде они не говорили ничего конкретного, не называли имён, но поняли друг друга так, словно видели за словами нечто большее. Ремусу она доверяла и не боялась, что её секрет куда-то всплывёт, и надеялась, что он доверял ей так же. Честно, Гарри сказала бы про себя, что умеет хранить секреты: сколько раз она сопереживала Рону, Гермионе, Джинни, Джорджу, которые высказывали ей что-то про кого-то, и ни единая фраза не просочилась, никто ничего не узнал. Хотя забавно было бы послушать такие склоки, но Гарри понимала, что весело никому не будет, только больно и обидно. Сложно говорить о чувствах. Люди эгоисты, и это неплохо, как может показаться. Каждый концентрируется на себе, ведь ты — единственный человек, от которого тебе никуда не деться. Важно уметь себя защищать, такое начинается с эгоизма. Здорового, главное. Пока твой комфорт не приносит вреда другому, ты можешь спокойно жить заниматься всем, чем угодно. Мы говорим о своих чувствах, ставя себя на место обиженного или непонятого, а в других игнорируем их возможную уязвимость, обвиняя в любой «злой» мелочи. Поэтому так важно научиться говорить о своих чувствах. Однажды Гарри видела, как её одноклассники в маггловской школе ругались и не могли найти общий язык. В итоге всё пришло к взаимным оскорблениям и драке, а Гарри искренне не понимала: «Почему они такие злые?» Сейчас, смотря на это по-другому, она сказала бы, что каждый ребёнок отстаивал своё «Я», не думая о чувствах и комфорте других, превращая обычный разговор в потасовку. Как иногда мы забываемся, заботясь о себе, и как иногда забываем о себе, заботясь о других. Ничто из этого не лучше. Золотая середина. Баланс. Тебе не плевать в любом случае, ни на кого, ты стараешься думать обо всех. Стараешься, конечно, ключевое слово — все мы неидеальны. Однако старания во благо дорогого стоят. И сейчас, сидя на слабо освещённой кухне, Гарри отодвинула свои страдания по Сириусу и непонятные чувства к Джорджу и сосредоточилась на том, кто был для неё отличным учителем во многих вещах, кто был лучом света, пока тьма поглощала её жизнь на третьем курсе. Ремус тяжело выдохнул, разглядывая пустую чашку. — Что конкретно тебя беспокоит в вашем союзе? Что она младше? — решила начать девушка и почувствовала, что промахнулась, как лучник, выстреливший зря драгоценной стелой. — Напомню тебе, что я — опасное создание. Как можно ко мне приблизиться? Строить со мной семью? Я же ни разу не надёжный спутник жизни. Нет работы, есть болезнь. А если я её покалечу? Или наших детей? — Ремус, — Гарри взяла его за руку и серьёзно спросила: — Ты так и не избавился от чувства, что ты монстр? Он молчал. — Возможно, мои слова ничего не будут значить для тебя, но ты — самый человечный, самый чуткий, самый добрый и самый мудрый. И у тебя, такого идеального, сильного, размеренного, могут быть недостатки. Потому что никто не идеален. Я слабая и не могу постоять за себя, иногда вспыльчивая и гневливая, попадающая в передряги. Сириус — воплощение маггловского старого рокера. — Тут Ремус усмехнулся. — А Тонкс неуклюжая, очень-очень. Но знаешь, мы со своими плюсами и минусами всё равно остаёмся людьми, хорошими людьми. Потому что мы поступаем правильно, думаем о других, говорим, как дорожим близкими. Но я тебя прошу… Пожалуйста… Никогда не верь тем, кто говорит, что ты монстр. И никогда не принимай решение за другого человека. Твоя обязанность как хорошего человека сказать, что да, есть риск, но она сама решит. Она такой же взрослый человек, как ты, позволь ей осчастливить тебя. Потому что ты, как никто другой, заслуживаешь такого. Пауза. Они сидели, в форточку дул ветер, а луна на небе откинула покрывало облаков, обнажая неровные очертания, пугающие и страшащие прекрасного человека, которому внушили, что он монстр. Ремус сжал ладони Гарри и кивнул ей. «Спасибо». — Ты такой мудрый, а как только что-то касается тебя, то сразу играешь в героя. Ровно там, где не надо, — улыбнулась девушка. — Поговори с ней. И будь паинькой. Спала тогда Гарри спокойно. Возможно, впервые в жизни она вовремя задвинула свои переживания в нужный момент и осчастливила хотя бы двоих, которые слегка запутались на пути друг к другу.***
— В этом году пройдёт крупнейшая игра в квиддич в Британии. Мы с Сириусом похлопотали и достали билеты! Утро выходного дня. Все ещё заспанные, нераскачавшиеся после сна. Рядом с Гарри сидели взъерошенные близнецы по правую руку, по левую — Рон, помятый, со следами подушки на лице, напротив — Джинни с закрывающимися глазами. Они поздно легли спать (ночью приехали Билл и Чарли), поэтому ранний подъём не вызвал никаких положительных эмоций. Ровно до этой фразы. Мистер Уизли после своих слов похлопал улыбающегося Сириуса по плечу и оглядел детей. Близнецы отбили кулачки и заулюлюкали, Рон переглянулся с Гарри и Джинни, которые тоже обожали квиддич, Чарли и Билл покачали головами и тоже кивнули, Перси остался дома в Норе (ему оттуда было удобнее работать), а Гермиона рассеянно смотрела на радость всех за столом, оторвавшись от книги. В какой-то момент Гарри поймала взгляд крёстного: тот внимательно смотрел на неё, словно изучая реакцию. Сказать, что Гарри была рада, даже не приблизиться к выражению полного спектра чувства, которое она испытывала. Квиддич был её любимым хобби, любимым видом спорта, и получить отличные места на такую масштабную игру — мечта! Она с тёплой улыбкой, полной благодарности, посмотрела на мистера Уизли и Сириуса и готова была обнимать их полжизни. От осознания такого досуга пробежались мурашки. Это правда происходит? Они собираются посмотреть на легендарную игру? Любая большая игра легендарна, особенно для Гарри. Она впервые попадёт на такое крупное мероприятие, как сказал мистер Уизли, с ночёвкой, потому что матч может продлиться и неделю. Но основная причина: они прибывают рано утром, а матч — вечером, и чтобы не шататься по полю, семья возьмёт палатку. Увидев эту маленькую потрёпанную палатку, Гарри невольно переглянулась с Гермионой. Возможно, подруга и могла предположить, как столько человек туда поместиться, но для Гарри, выросшей в семье магглов и точно знающей, что в такую палатку вместятся максимум два человека… Это было неочевидно. Возможно, палатка умеет клонироваться? В практической магии Гарри всё ещё несильна, но это не мешает ей строить предположения. Интересно, какая идея у Гермионы? — Может заклятие незримого расширения? Я читала про такое. Самый оптимальный вариант, — сказала Гермиона, пролистывая учебник уже в комнате наверху. — Я подумала, что двухместная палатка может себя клонировать, и так нам хватит места, — честно сказала Гарри, согнав Джорджа со своей кровати, на которую он плюхнулся сразу, как только вошёл в комнату. Джинни специально помалкивала, потому что знала правильный ответ, и хитро улыбалась. Рон любовался плакатами игрока из Болгарии, Виктора Крама, и молча восхищался, а близнецы подтрунивали над братом. Услышав разговор девушек, Фред и Джордж предложили заключить пари. Гарри была не против, но Гермиона не любила такое. — Тогда как вам вариант: мы вместо Вас заключим пари, — предложил Фред, обращаясь к Гермионе. Та легка покраснела. — Я заключу пари с Джорджем и буду говорить, что палатка с заклятием расширения, а он — что палатка с заклятием клонирования. — Идёт, — сказал Джордж и пожал протянутую руку брата. — А на что спорим? — Как обычно, — пожала плечами Джинни и разбила их рукопожатие. — Десять галеонов. Выиграла, конечно, Гермиона, и Фред получил деньги, а Гарри получила от Джорджа шутливый упрёк. Всё прошло просто великолепно! Никогда Гарри не чувствовала себя так. Трепетный восторг, наблюдение за игрой, милый палаточный лагерь, напоминающий маггловский кэмпинг. В матче Ирландии против Болгарии победили последние. Гарри было всё равно на исход, важен сам процесс, сама игра, подачи, отбитые квофлы, пропущенные бладжеры, снующий в воздухе снитч. Как захватывающе! После матча, уже дома, Гарри и Гермиона разговорились и разоткровенничались. Они стащили из комнаты Сириуса бутылку огневиски и решили отдохнуть, немного повысить градус. Всё дошло до обсуждения непристойных вещей. — Я тебе не рассказала сразу, — медленно и певуче, но очень тихо говорила Гермиона, смотря в полный бокал огневиски, — но недавно… В общем… Я сделала это… — Да ладно, — рассмеялась Гарри, закрывая рот рукой. — И кто же счастливчик? Гермиона покраснела ещё сильнее и сделала глоток, поморщившись. Гарри по губам прочитала «Фред». — Не может быть! — крикнула Гарри. Очки съехали на кончик носа, а рот раскрылся в огромном удивлении. — И как всё прошло? — Вполне… Нормально, — смущённо проговорила она и сделала ещё один глоток. — Давай их позовём в бутылочку играть? Под алкоголем Гарри становилась похожа, как ей самой казалось, на отца. Жутко смешливая, озорная, игривая, обожающая шутить, подшучивать и шкодничать. Хотелось развлечений, банальных, стереотипно-подростковых. Не всегда же руки заламывать. Даже если у неё доброе сердце и «праведная душа» её матери, в ней текла кровь её отца, а как говорил Сириус: «Никого более безбашенного я не знал». — Кстати, — Гарри стукнула бутылкой по колену, — всю неделю парни обсуждали игроков в квиддич. Как тебе душка Крам? Все девчонки от него в восторге. — И ты? — хмыкнула Гермиона, отобрав у подруги бутылку и подлив себе ещё немного огневиски. — Неа. Как игрок он, конечно, бомба, но… Нет, мне такие не нравятся, — довольно серьёзно рассудила Гарри и отпила из горла. Планы выпить «капельку» полетели крахом ровно в тот момент, когда девушки взяли бутылку. — А тебе он как? — Да так же, — пожала плечами Гермиона и упала на кровать. Каштановые длинные волны расплескались по подушке, а лицо слегка покраснело. — Ты же знаешь, кто мне нравится. Зачем про Крама спрашиваешь? — О-о-о, это чистой воды провокация! Давай я перечислю всех, мне даже интересно: Ремус… Гарри не успела договорить, как в лицо прилетела подушка. Девушки рассмеялись. — Фред… — продолжала Гарри, надевая слетевшие очки, и снова получила удар подушкой, но уже по плечу. — И, конечно, барабанная дробь! Не успела Гарри ничего сказать, как дверь в комнату открылась. На пороге стоял Сириус с очень серьёзным выражением лица. Девушки переглянулись и засмеялись так громко, как только могли. Вид серьёзного крёстного всегда вызывал смешки, но в таком состоянии — это истерика. — Что такое? — спросила Гарри, пытаясь перестать смеяться. Сириус не удержался и улыбнулся. — Вас слышно во всём доме. Что кричите? Осознание быстро сняло часть опьянения. Какой стыд…***
Работа Ордена Феникса не прекращалась. Гарри с нетерпением ждала, когда и она сможет вступить в Орден, а пока — всё тайны, запечатанные двери и чары против подслушивания. Близнецы Уизли, состоящие в Ордене уже год, и не раскрывшие ни одного секрета брату, сестре и их друзьям, заслужили уважение всех, включая профессора Снейпа. Однажды Гарри случайно столкнулась в коридоре с одним интересным мракоборцем. Она знала его со слов Сириуса: Аластор Грюм или Грозный глаз, как часто его звали за протез вместо глаза, потерянного в бою с Пожирателями. Действительно, определение «грозный» ему подходило: пожилой мужчина с седыми волосами, лицо исполосовано шрамами, протез вместо ноги. Сириус говорил, что половина сидящих в Азкабане Пожирателей сидят там из-за Грюма. Легендарный мракоборец. Воплощение воина из мифов. Гарри кивнула, так как лично они не были знакомы, но Грюм остановил её. — Ты ведь Гарриет Поттер, верно? — лицо со шрамами приняло приветливое выражение, как могло. — Я Аластор Грюм. Буду вести в Хогварте с этом году Защиту от Тёмных Искусств. — Сириус много рассказывал о Вас, — улыбнулась Гарри, пожимая руку будущего профессора. — Думаю, Вы как отличный мракоборец отлично умеете защищать и защищаться, и нам будет гораздо проще в этом году. — А было сложно из-за профессоров? — Нам повезло последние несколько лет, Ремус отличный учитель. Но всему есть предел, даже его работе в школе. — Аластор! Они обернулись на голос. В проёме стояли Тонкс и Сириус. Тонкс, насколько помнила Гарри, была лучшей ученицей у Грюма, не без помощи её дара к метаморфомагии. Она выглядела довольно (видимо, разговор с Ремусом пошёл на пользу). — Осторожно, Аластор, ты забрал у меня племянницу, но крестницу не заберёшь, — улыбнулся Сириус. Грюм хмыкнул. — Тонкс сама выбирала себе наставника, Блэк. А ты где в это время был? — В Азкабане, — сухо ответил тот. Повисла неловкая пауза. Видимо, шутка Сириуса, надо признать, не самая удачная, была не понята новым гостем. Тонкс и Гарри переглянулись и попытались как-то разрядить обстановку, но профессор откланялся и скоро ушёл, за ним ушла и Тонкс, по пути сбив подставку для зонтиков. Гарри знала, что Сириус хотел после школы стать мракоборцем, подавал заявку, но в суете Первой магической войны все позабыли о таких формальностях. Тогда Мародёры вступили в Орден Феникса и получили опыт борьбы в полевых условиях, как если бы их готовили специально в академии мракоборцев. А потом родители Гарри были убиты, и Сириуса заточили в Азкабан. Какой теперь из него мракоборец? Конечно, этим вопросом задавался лишь сам Блэк и изредка вслух, а Гарри убеждала его пройти аттестацию и официально работать. Но Сириуса всё устраивало и сейчас. Он тренировался, иногда сражался, выполнял поручения Ордена. И всё же была эта печаль в глазах: он хотел быть наставником для Тонкс. И он упустил эту возможность. В такие моменты Гарри хотелось обещать, что она будет учиться у него и станет самой известной и сильной, такой же легендарной как Грюм. Но иногда она сомневалась: а для неё ли профессия мракоборца? Вот Рон чётко знал, что хочет им стать, и ему всего хватало, ничего лишнего. Умение подчиняться, выполнять приказы, исполнительность, (конечно, это не касалось заданий по зельям, например, ведь всё желание заниматься отбил профессор Снейп), устойчивость, выносливость, моральная гибкость. А Гарри? Она же пацифист по натуре, какой из неё мракоборец? С другой стороны, она смотрела на Тонкс и думала: «А вдруг и у неё выйдет?» Пока не попробуешь, не узнаешь. Однако началось что-то странное. По ночам у Гарри случались кошмары, от которых она просыпалась в холодном поту, а потом болел шрам, словно в том месте иглой распороли кожу. Случались приступы адской боли и днём, за чтением или едой, за банальным разговором. Так и случилось при Сириусе. Они говорили о банальных вещах: что нужно сходить в лавку зелий и купить настойку от болей, пройтись по магазинам. И тут вновь горячей волной обдало голову. Перед глазами всё поплыло. Нить разговора потерялась. Теперь Сириус говорил иначе, снисходительно, почти холодно: «Я старше тебя на двадцать лет…». Словно она подслушала часть другого разговора. — Могу подождать ещё двадцать, чтобы разницы не было. — Гарри мутным взглядом посмотрела вперёд. Фокус не сводился на лице, но даже так она поняла, могла поклясться в этом, что он улыбнулся. — Боюсь, нас не поймут. — Хорошо. Если не хочешь бороться, не хочешь бунтовать, не хочешь никому ничего доказывать, я понимаю. Но знай. Я всегда буду рядом. Всегда помогу. — Вылитая… Глаза распахнулись шире. Фокус вернулся. Гарри видела перед собой озадаченное лицо Сириуса, словно он всё слышал, но не понимал, о чём она. Жуткое открытие только что посетило голову. Ну конечно! А как иначе! — Ты любишь её, но не меня, — сказала она разочарованно, имея ввиду маму. Сириус не отрицал и не подтверждал. Лишь сказал слегка недоумённо: «Её любили все. И тебя тоже любят. Все». Она провела ладонью по его щеке, чувствуя щетину. Смешанные эмоции. Хотелось проявить и нежность, и резкость, и доброту, и злобу. То ли осторожная любовь, то ли непредусмотрительная ненависть. Всё так сложно и просто одновременно. Гарри разрывало на части. Шрам снова заболел, и она зашипела, отняв руку от лица Сириуса и прикоснувшись к молнии на лбу. — Всё хорошо? — спросил он, взяв Гарри за локти. Девушка кивнула. — Давай я принесу холодное. И тут же вышел. Шрам поболел немного и перестал, словно из открытой раны вытянули толстую нить. Вернулся Сириус с двумя бокалами янтарной жидкости, предположительно коньяком, и льдом внутри. Гарри улыбнулась: «Серьёзно? Выпивка в два часа дня?» — Можем себе позволить, — подмигнул он и протянул девушке один. Гарри сразу почувствовала прохладу стекла, наверняка стояли в холодном месте, как подобается. Сделав маленький глоток, она слегка поморщилась, вглядываясь в содержимое. Пить, конечно, очень весело, особенно с Сириусом, но если бы их видел Ремус… повесил бы тут же. Сириуса — за спаивание «ребёнка», Гарри — за неумением противостоять крёстному. Гарри всё больше не любила слово «крёстный». Свой «крест» она несла как раз по большей части из-за этого. Кажется, будто она чувствует что-то неправильное, противоестественное. Хотя Сириус просто её опекун, не родственник, но всё равно противное чувство «морали», довольно размытой и нечёткой, постоянно стучало в висках, приговаривая: «Неправильно! Неправильно! Неправильно!» Надоедливый голос разума наскучил и становился тошнотворно правильным. Да и что правильно? Гарри взрослеет, пытается разобраться в себе, понять, кто она на самом деле, что она чувствует, какие существуют в её определении границы и существуют ли вообще. Если не пробовать, то как понять? Стоит ли бояться осуждения? Так ли важно чужое мнение? Что для неё правильно, а что — нет? Резко выдохнув, Гарри залпом выпила коньяк, и нерастаявший лёд тут же зазвенел. Взгляд, более уверенный, устремился на Сириуса. Тот прятал улыбку за бокалом. Они смотрели друг на друга иначе, словно видели впервые, изучали новые грани, прощупывали почву. Тут Сириус стукнул бокалом о крышку рояля и отвернулся, в поисках чего-то за ним. — Хочу подарить тебе кое-что. Он достал нож, даже выглядящий остро. Серебро пускало блики под естественным светом, а узоры на рукоятке сплетались из линий в очертания листьев. Гарри сразу подумала, наверняка магический артефакт, которому не одно столетие. — Подумал, нож — хорошая защита. И он может распутать любой узел. — А ещё может разрезать, — довольно логично заметила Гарри. — Иногда надо, чтобы не оборвать что-то важное, распутать. И он это умеет. Жаль, не может распутать что-то менее материальное. — Да. Правда жаль. Но ведь можно попробовать. Они улыбнулись и одновременно протянули руки, желая обнять друг друга. Сердце замедлило бег. Гарри встала на носочки и поцеловала Сириуса в щёку. Да, это не решало никаких проблем, вопрос оставался открытым, но надежда, подаренная вместе с ножом, придавала сил, которые так необходимы ей. И скоро Гарри уехала в школу. С целым сердцем.***
В первый день за праздничным ужином вся школа узнала о проводимом в новом учебном году Турнире «Трёх волшебников». Гермиона тихо рассказывала Гарри, что читала о таких турнирах, их давно запретили из-за сильной опасности для школьников. В этом году заявку могут подать только совершеннолетние. Тут же торжественно прошествовали делегации из двух дружественных Хогвартсу школ: Шармбатона, академии из Франции, и Дурмстранга, школы с далёкого Севера. Ученики Шармбатона, парни и девушки в красивых небесных мантиях и костюмах со шляпками сели за стол к когтевранцам; ученики из Дурмстранга, парни и девушки в тёплых кафтанах и мантиях с кроваво-красным подолом сели за стол к слизеринцам. Представители из Министерства вынесли Кубок Огня, с которым заключается магический контракт. Гарри не вникала в суть, ей было неинтресно. Её больше волновало, что в этом году не будет чемпионата по квиддичу. Она не собиралась пробовать участвовать или как-то активно следить за всем происходящим. Впервые ей хотелось отдохнуть от суматохи и сосредоточиться на учёбе. Что она скоро и сделала. Чемпионов должны объявить к концу первой учебной недели, за которую Гарри успела познакомиться с методами профессора Грюма. Надо сказать, это… не совсем педагогично. Явно не мягко и пушисто, как преподавал Ремус. С другой стороны, что можно ожидать от осторожного мракоборца, воспитывающего лучших бойцов в своём деле? Для него работа с детьми и подростками — это то же самое, что для Пожирателя — работа нянечки. И всё же, наверняка есть в этом плюсы. Их учат заклинаниям, они обороняются, изучают противника. Возможно, это пригодится. Все так оживлённо говорили о турнире, в её окружении это были Рон и Джинни. Они вообще очень инициативные ребята, им нужно хоть что-то взамен отменённого квиддича. Учёба не представляла такого большого интереса, а вот спорт и наблюдение за другими спортсменами — их сфера. Рону особенно приглянулись француженки, но он не торопился охмурять каждую первую или кажжую вторую. Он методично приглядывался и говорил: «Нет, они все очень хорошие…». Его неуверенность разбивала Гарри сердце. Она почти посоветовала ему, как подойти, чтобы познакомится, но вовремя одёрнула себя. Гермионе это не понравится. С другой стороны, почему она тогда не проявляет инициативу? Странные дела — дела амурные. Это Гарри знала наверняка, проверив миллион раз на себе. Уехав из дома, она не знала, по кому скучала больше: по Сириусу или по Джорджу? Очень непривычно было не встречать близнецов где-то поблизости. Это отразилось на всей компании: Джинни меньше веселилась, ведь именно с братьями она часто устраивала что-то и имела превосходный дар не попадаться на глаза профессорам или Филчу. Рона никто не подкалывал и не разыгрывал, от чего тот совсем раскис. Гермиона тоже глазами искала кого-то. Интересно, что творилось в её голове? Кто сейчас занимал её мысли? Ремус? Фред? Рон? Как Гарри понимала, так легко запутаться. И вот, она снова тряхнула головой, от чего её каштановая грива качнулась, и вернулась к учебнику по Древним Рунам. Сложно концентрироваться, когда в голове столько отвлеченных мыслей. Настало время объявить чемпионов от школ. Гарри и забыла, что в делегации от Дурмстранга был Виктор Крам, ловец из Болгарии. Он, кстати, и стал чемпионом. — Неудивительно, — буркнула рядом Гермиона с таким видом, будто вся школа завалилась к ней в тихое место и мешала заниматься своими делами. Взяв бумажку, которую выплюнул горящий красным пламенем кубок Огня, он неловко прошёл в комнату для чемпионов. Казалось, на земле он не так уверен, как в воздухе на метле. Вторым чемпионом, от Шармбатона, стала высокая девушка с бело-золотистыми волосами по имени Флёр Делакур. Она грациозно взяла бумажку, улыбнулась профессору Дамблдору и прошла туда же, куда и Крам. Настала очередь чемпиона от Хогвартса. Им оказался… — Седрик Диггори! Вся школа аплодировала, заливая громкими звуками огромный зал. Даже Гарри немного похлопала, хоть её и удручала эта церемония. Она рада за Седрика, он хотел принять участие и вытянул свой счастливый билет. Но тут кубок вновь загорелся. Над залом повисла тишина. Вылетела ещё одна записка. — Гарриет Поттер, — больше вопросительно, чем утвердительно сказал директор. Моментально все глаза устремились на Гарри. Она таращилась на Рона и Гермиону и не знала, что делать. Подруга слегка подтолкнула, и Гарри прошла к Дамблдору. Дрожащей рукой Гарри забрала бумажку со своим именем, написанным незнакомым почерком, и на ватных ногах, не чувствуя под собой пола, прошла в комнату с чемпионами под абсолютно гробовую тишину зала и пристальные взгляды из всех трёх школ. В комнате собрались все: чемпионы, профессора, директора других школ и Барти Крауч — человек от министерства, контролирующий процесс. И не зря. Такого не должно было случиться. Бледная Гарри села в кресло и таращилась в камин. Что это значит? Она будет участвовать в опасном турнире, на который даже не подписывалась? Рядом сел профессор Дамблдор. Его хмурое лицо тоже смотрело в горящий камин. Неужели он думает, что Гарри обманула всех и так будет участвовать? Хотелось кричать от безысходности и бессилия. — Гарриет, скажи, — директор спрашивал спокойно, — ты бросала своё имя в кубок? Она отрицательно покачала головой. — Это можно как-то отменить? — спросила девушка дрогнувшим голосом. Она хотела отдохнуть. Просто отдохнуть и отучиться один год спокойно. Разве она много просила? Дамблдор не ответил ничего толкового и отошёл для совещания с коллегами. Рядом сел Седрик и толкнул её кулаком в плечо. — Значит, и тебе повезло? — он тут же поправил себя и извинился, когда увидел, что Гарри почти плачет. — Всё будет хорошо. Вот увидишь. Крам и Делакур оглядывались на них, как и их директора строя из себя обиженных и оскорблённых. Гарри и без того было тяжело, а ещё обидно, что её считали лгуньей. Боль свинцовым кольцом схватила голову, и шрам пронзила боль. Краем уха Гарри услышала слова спорящих профессоров Макгонагалл и Снейпа: первая утверждала, что можно переиграть всё и снова вытянуть имена чемпионов, освободив от этого Гарри, второй не советовал вмешиваться, потому что картина вырисовывалась интересная. Что он имел ввиду? Прислонив ко лбу ледяную руку, Гарри сосредоточилась на словах. «Если кто-то добился участия мисс Поттер в турнире, значит он преследует какую-то цель. Единственное, что мы можем делать — наблюдать». «Я не позволю, чтобы мою ученицу использовали как наживку!» Больше Гарри не услышала. От сильной головной боли она отключилась. На следующий день Гарри с нетерпением ждала, когда профессор Грюм позовёт её к себе. Профессор Макгонагалл договорилась с ним, и он должен был попробовать разорвать магический контракт с несовершеннолетним участником. В гостиной гриффиндора все судачили и перешёптывались, а Гарри сидела у окна и пыталась успокоить головную боль. Рядом сидели Гермиона, Рон и Джинни и искали что-то подходящее в учебниках, которые они взяли ночью. Про сон они забыли, и вздремнули ближе к утру пару часов в креслах в гостиной. Их разбудил Невилл и передал сообщение от профессора Макгонагалл, и с того времени компания снова искала. Друзья поверили, что Гарри не хотела участвовать. Это было написано на её лице, обеспокоенном и перепуганном. Рон и Джинни, которые очень хотели поучаствовать, предлагали себя в качестве замены, но профессор Макгонагалл отклонила их кандидатуры, сказав: «Или участвует три чемпиона, или четыре, один из которых — Гарриет». Тогда Рон буркнул что-то похожее на «зануда». Гарри с радостью отдала бы своё место Рону, если бы могла. Она правда рассматривала такой вариант. А потом возникало встревоженное лицо миссис Уизли, и Гарри колебалась. Она бы такое не одобрила. И что скажет Сириус, когда узнает обо всём? Или он уже знает? Скорее всего, знает, в Ордене наверняка это тема номер один на обсуждении. В кабинете Макгонагалл были только Гарри, профессор Грюм и кубок. Профессор что-то пытался сделать, но девушка не вникала в происходящее, не фокусируясь от головной боли. — Это точно сработает? — спросила она с тревогой и оглядываясь на дверь. Профессор Макгонагалл должна была скоро прийти. — Нет, мисс Поттер, не точно, — проскрежетал профессор Грюм и продолжил, даже не удостоив ученицу вниманием. Гарри нервно ходила из стороны в сторону, хрустя костяшками пальцев и вертя кольцо на пальце — подарок Рона и Гермионы на день рождения. — Ты слабая, Поттер, хотя можешь быть гораздо сильнее. — Простите? Гарри остановилась и уставилась на профессора. Честно говоря, она побаивалась Грюма. Его силы духа, характера, грубости, хотя с Тонкс он вёл себя вполне обычно. Возможно, это привилегия для любимой ученицы. — Это был комплимент. Есть куда расти. И что делать с этим комплиментом? С ситуацией в целом? Кто же мог бросить имя Гарри в кубок? Кто так её подставил? Как ему или ей удалось обмануть заклинания защиты, наложенные тремя директорами? И правильно ли говорил профессор Снейп, когда сказал, что кто-то посторонний хочет её участия, и ему не стоит мешать? Ужасное чувство неизвестности. Зачем кому-то участие Гарри в турнире? И чего тот добивается? Когда-нибудь в её жизни станет гораздо меньше вопросов. Но не сейчас.***
«Остановить ты нас не сможешь. Забираем всё, что дороже злата. Если твоё время придёт, берегись. Ровно час у тебя будет. Опасайся и оглядывайся». Чемпионы получили этот текст. Что это? Битый час Гарри вчитывалась в записку, выпавшую из конверта пару дней назад. Рядом на столе лежали учебники, перо и пергамент с отрывочными записями — отражение смутного понимания на бумаге. Листок крутился в руках и так, и сяк, Гарри даже на свету проверила. «Может всё гораздо проще, и в ней нет ничего особенного? — подумала Гарри и отложила листок в сторону. — Как и во мне». Она нахмурилась. И почему в голову лезли такие неприятные мысли? Почему она сама в себя не верила? Избранность не давала повода загордиться или задрать нос, игнорируя окружающих. Чтобы убедиться, Гарри оглянулась. В гостиной было много народу, напротив сидели Гермиона и Рон, о чём-то болтающие и выглядящие довольно мило. Поодаль сидела Джинни и строила глазки своей однокурснице. Невилл читал в кресле и иногда оглядывался по сторонам, словно что-то искал. Тут он поймал взгляд Гарри и улыбнулся, кивнув ей. Девушка кивнула в ответ и вернулась к подсказке. Первые несколько лет Невилл казался запуганным мальчиком, воспитанным властной бабушкой, но со временем в нём что-то постепенно менялось. Играло ли главную роль противостояние с профессором Снейпом, с которым он позже стал спорить и отвечать на нелестные комментарии. Да, факультет терял баллы в любом случае, но все чувствовали зарождающуюся силу в этих сначала маленьких, потом больших фразах, и совсем не злились на Невилла. Наоборот, после урока зельеварения гриффиндорцы подбадривали его и очередной раз плевались в сторону Снейпа. Взгляд упал на светильник рядом с окном. Гарри покрутила в руках листочек и решила снова внимательно проверить на свету. Поднеся к лампе, она внимательно рассмотрела буквы и заметила, что заглавные буквы отличаются от остальных цветом. Пробежавшись глазами по ним, Гарри взяла перо и на пустом пергаменте выписала все подряд. «Остановить» — О. «Забираем» — З. «Если» — Е. «Ровно» — Р. «Опасайся» — О. ОЗЕРО. Снова перечитала записку. «Остановить ты нас не сможешь». Значит, это кто-то, перед кем Гарри будет бессильна. «Забираем всё, что дороже злата». Значит, заберут что-то очень ценное и дорогое, но не вещь. «Если твоё время придёт, берегись». Возможно, время ограничено. Или опять же существа очень опасны. «Ровно час у тебя будет». Тут буквально. «Опасайся и оглядывайся». Гарри невольно оглянулась. Никто не заметил, как она отошла, и занимались своими делами, не обращая внимания. «Надо сказать Седрику», и девушка тут же вышла, направляясь вниз, к кухне. Конечно, она всё рассказала. Тогда это была бы не Гарри. Спустя несколько дней Гарри сидела в Большом зале, сквозь прочтение «Отца Горио» заметила проходящую мимо Флёр и захотела с ней поговорить. Непокидающее чувство вины, застрявшее в горле, мешало Гарри спокойно спать. Ей очень хотелось объясниться, и не совсем понимая зачем, она попросила Флёр отойти с ней. Француженка настороженно осмотрела волшебницу, потом бросила взгляд на свою группку и сказала: «Идите, я позже вер’нусь». Она так мило картавила, что Гарри невольно улыбнулась. — Так и чём ты хотела поговор’ить? Гарри прокашлялась и собралась с мыслями. Ей совсем не хотелось обидеть девушку или выразиться некорректно, поэтому она подбирала слова тщательнее обычного. — Понимаю, как это выглядит в целом. — Она сделала жест руками, описывая круг в воздухе. — Но Флёр, я не хотела этого, мне хватает того, что происходит со мной и без турнира. Я так хотела спокойно провести учебный год, ты бы знала. И не стремлюсь вас обойти, мне это не нужно. И мне бы не хотелось, чтобы ты думала, что я обманщица. Потому что мне больно даже осознавать, что я стою на пути к вашей победе, хотя совсем не стремлюсь к ней. В глазах Флёр промелькнуло что-то похожее на понимание. — Почему-то мне хочется тебе повер’ить. — Она улыбнулась. — Но ты, возможно, пытаешься заговор’ить мне зубы, поэтому… пр’ости. Если не хочешь мешать, пр’осто отойди. Больно кольнуло в сердце. Шрам начал саднить. Недоверие — как тяжело эго принимало, что не для всех Гарри милая и пушистая, желающая только добра. — Хорошо, — улыбнулась Гарри. — На испытаниях я буду болеть за всех вас. — Это всего лишь слова, — пожала плечами Флёр и кивнула девушке, таким образом завершая разговор и прощаясь. Злость не застелила Гарри глаза. Наоборот, она понимала, что её слова и правда выглядели достаточно подозрительно. Флёр не знала настоящих мотивов, поэтому логично, что она восприняла Гарри враждебно. Защита никогда не будет лишней, и винить за это нет смысла. А может француженка просто заносчивая и горделивая девица? Что ей мешает такой быть? Гарри отмахнулась от неприятной мысли, как от мухи, и скривилась. Даже мысль, смутно промелькнувшая в сознании, вызвала отвращение к себе. Как она так? «Никто не идеален». Если говорить откровенно, то не только с Флёр Гарри пыталась наладить отношения. Единственный из чемпионов, кто с ней сдружился, был Седрик, и это очевидно. Раньше она испытывала что-то непонятное к нему, но всё тут же улетучилось, когда начались сильные проблемы с чувствами к Сириусу. Нет, теперь Гарри и Седрик спокойно разговаривали и обсуждали предстоящее испытание, сути которого они до конца не знали (всё-таки их догадки оставались таковыми). Частым беседам «парочки» противилась Чжоу, девушка Седрика. Ловец команды Когтеврана, сильная соперница в квиддиче, почему-то решила, что Гарри таким образом пытается отбить Седрика. И никаких эмоций, кроме раздражения, это не вызывало. В один день Чжоу не выдержала и позвала Гарри на разговор. Отходить и говорить с ревнивой девушкой не хотелось, поэтому они устроили сцену в Большом зале, на виду у половины школы. — Мы с Седриком друзья! — в очередной раз с тяжёлым вздохом объясняла Гарри, желая поскорее уйти. Ещё все смотрели и слушали. — А как же, — ядовито улыбнулась Чжоу. — Уже весь Хогвартс говорит, как вы с ним интересно проводите время. Гарри скинула учебник по зельеварению на стол гриффиндора, создав таким образом сильный шум и выражая крайнюю степень раздражения. Внутри словно закипало железо, ярость проникала в каждую клеточку сознания, а шрам начинал ныть. — Если ты не веришь моим словам, спроси Седрика. А если и ему не веришь, тогда вообще зачем с ним встречаешься? Может ещё к Флёр ревнуешь? Чжоу, ты совсем не крутая, раз ревнуешь парня к каждой, ты неуверенная в себе невротичка. — Гарри довольно грубо наставила на неё указательный палец и почти ткнула девушку в грудь. — И это не моя проблема, поэтому, пожалуйста, отстань от меня. — Ты пожалеешь, что такое сказала, дрянь. Гарри вздохнула, забирая учебник. Злость постепенно стихала, но стыд, какой мог бы появиться при подобном поведении раньше не появлялся. Что-то не так. Что-то изменилось. Спокойно, почти без эмоций, Гарри сказала: «Твои угрозы бесполезны и беспочвенны. Максимум, что ты сделаешь, это попытаешься меня отравить или наслать сглаз, что совсем не интересно». Проходя мимо стола слизеринцев, Гарри услышала, как Драко присвистнул. — Надо же, у Поттер появился характер? Он встал на проходе, преграждая путь. Парень стал выше за лето на полголовы и вытянулся, поэтому смотрел слегка свысока. Это не помешало Гарри глянуть сквозь очки так, что самодовольное лицо сменило выражение. — Мне нравится Чжоу, но у меня нет времени на методическое обхаживание её детских травм и неудовлетворённых потребностей. Как и на твои, Драко. Поэтому оставьте меня в покое. Вечером в комнате Гарри застала Джинни и Гермиону, о чём-то разговаривающих и резко прекративших говорить, как только она к ним зашла. — Что на тебя тогда нашло? — спустя какое-то время спросила Гермиона, разглядывая лицо Гарри и пытаясь прочитать эмоции. — Не знаю… Будто говорила не я. Потому что… всё не совсем так, как я сказала. Чистая правда. Гарри дико запуталась в своих чувствах, эмоциях и ощущениях и не различала, где хорошо, где плохо. У неё не было сил на отсеивание «плохого», словно внутри сломался фильтр, и теперь выдавалось первое, что приходило в голову. Джинни хмыкнула и довольно едко, как тогда показалось Гарри заметила: «Может, ты взрослеешь, меняешься? Ты ведь была такой наивной, добренькой». Гарри метнула предупредительный взгляд Джинни. — Чем плохи «добренькие»? — с нажимом спросила Гарри. Внутри снова закипала злость, и она всеми силами старалась её сдержать, но тут же шрам пронзила жуткая боль, и концентрация на эмоциях пропала вовсе. — Ими легко манипулировать, как лёгкая добыча. — Джинни легко пожала плечами. — Им же хуже. — То есть мною легко управлять? И это говоришь мне ты? Джинни побледнела и открыла рот в недоумении. — Не перегибай, — остро отреагировала она. — Если впервые в жизни решила сказать, что думаешь, не значит, что можно ранить чувства других. — А ты что сделала пару секунд назад? Как-то лицемерно. — Я не имела ввиду ничего плохого! Гарри села на кровать, чтобы видеть лицо Джинни, когда скажет то, что хочет. — Мною никто и никогда не манипулировал из-за доброты, она не слабость, а сила. И стремиться видеть в каждом хорошее, не взирая на общественное мнение, не есть глупость. «Добренький» тот, кто снисходителен и кривит душой. Я всегда искренне любила. И что же? О меня вытирали ноги, считали глупой, наивной. Даже ты. Зато теперь, когда я не знаю, что со мной, почему я говорю такое, ты мне не веришь. Не доверяешь, не веришь, считаешь в любом случае не такой, как надо, — уходи. — Гарри! — ужаснулась Гермиона. Всё это время она поражённо наблюдала, как подруги ссорились и не могла ни звука выдавить. — Я пойду, — сухо ответила Джинни. — Тебе надо успокоиться. Дверь так громко хлопнула, что оставшиеся в комнате слегка подпрыгнули от неожиданности. Гермиона перевела взгляд на Гарри и заметила, что та плачет, закрывая лицо руками. — О, Моргана… — Меня словно… разрывает пополам. Я плохой человек… Гермиона обняла подругу и принялась успокаивать. Какой долгий и тяжёлый предстоял год. Гарри перестала общаться с Седриком, не виделась с Джинни, отдалилась от Гермионы и Рона, и всё чаще её можно было застать в тёмном углу гостиной, смотрящей в одну точку. Тяжело. Помогали только письма от Сириуса и Джорджа. Они как-то поддерживали огонь внутри и не давали замёрзнуть во льдах ненависти. Единственное, что могло отвлечь от тревожных мыслей — новое увлечение зельями. Удивительно, но с хорошим учебником дела пошли куда лучше: Гарри достался тот самый учебник, который показывал два года назад Джордж, а они ещё пытались понять, кому он принадлежал. «Собственность Принца-Полукровки». Пальцы скользнули по плоским буквам на толстой обложке. Такое же потрёпанный, но какой ценный. Повезло, что он был в библиотеке, а не у кого-то на руках. Было интересно узнать, кто же такой Принц-Полукровка. Как-нибудь Гарри займётся собственным расследованием, а пока она изучала страницы и пометки на них. Приближался Хэллоуин. Яркой звездой вспомнился первая годовщина в мире волшебства, в школе. В тот год Гарри тосковала по родителям, мечтала одеваться как профессор Макгонагалл (и до сих пор мечтает, что уж говорить) и спасала Гермиону от тролля в подземелье. Улыбка растянулась на лице. Какой же будет праздник в этом году? Так не хотелось шума. Просто посидеть в тишине с дорогими людьми, обсуждать что-то узкой компанией и смеяться, тихо, почти беззвучно, но очень тепло. В канун праздника профессор Макгонагалл передала записку от Сириуса. Она, одетая в тот самый костюм, клетчатый, охрового и тыквенного цвета, и та самая праздничная коричневая мантия, усеянная звёздами. Заметя взгляд Гарри, профессор понимающе кивнула и ободрила её, приобняв за плечи. Сириус. Он здесь. Забыв обо всём, она помчалась в Хогсмид, чтобы забежать в комнату и повиснуть на нём, крепко обнимая и слушая, как колотится её сердце об его. Рядом с ним дом. Гарри рассказала всё ещё раз, и о кубке, и о переживаниях, и о злости, и о грусти. Неизбежно они вспомнили родителей. Пропустили бокал вина за них. А Гарри так хотела спросить: «Как ты думаешь, очень тяжело людям, которые не знают, любят ли их в ответ?» И она спросила. — Очень. Особенно тем, кто знает, что это маловероятно и неправильно. Сириус залпом выпил второй бокал вина, а Гарри задумчиво уставилась в камин и молила всех существующих богов и духов, лишь бы знать, кого он любит. Но скоро она уснула, так и не дождавшись ответа от высших сфер. А ответ был так очевиден, так близок. После Хэллоуина Гарри заставила себя помириться с Джинни, потому что чувствовала, как неприятная ситуация давила на них обеих. Конечно, лучшими подругами они никогда не были, но сейчас хотя бы демонстративно не отворачивались, когда виделись в коридоре, а даже здоровались. Постепенно всё войдёт в норму. По крайней мере, Гарри на это сильно надеялась. Неизбежно было улучшение отношений с Гермионой. Гарри чувствовала поддержку, даже когда она ничего не говорила, а просто повторяла материал из учебника. Присутствие. Внимание. Но что-то изменилось, и Гарри знала что. — Я вижу, ты запуталась. Не хочешь поделиться? Гермиона покачала головой. Давить не стоило, но Гарри очень хотела помочь подруге. Она видела, как её блуждающий взгляд всё чаще кого-то искал или устремлялся в одну точку и зависал надолго. Все признаки размышления, но не над предметами. Другое размышление, эмоциональное. Гермионе вообще тяжело давались разговоры о чувствах, особенно о своих. Послушать чужие излияния души она ещё могла и даже научилась поддерживать, но скованность ощущалась. — Я не запуталась. Просто… — Гермиона отложила раскрытую книгу. — Помнишь Виктора? — Крама? — Гарри улыбнулась. — Сложно забыть. Он, кстати, про тебя спрашивал. — О, Мерлин… Мне приятно его внимание, но… — Гермиона замолчала и прислонила руку ко лбу, нахмурившись. Казалось, у неё разболелась голова. — Я не знаю, стоит ли пытаться. — Это из-за Рона? Гермиона кивнула. — Мне кажется, вам стоит поговорить. Подруга замотала головой и встала, подойдя к окну. Вдохнув носом воздух, она глубоко выдохнула и закрыла глаза. «Мне кажется, это не то. Всё бесполезно». Гарри не могла ничего ответить. Как можно лезть в чужую душу, в чужие чувства? Как помочь и облегчить страдания? Она невесело улыбнулась. Если она не могла помочь себе, то как она поможет Гермионе? И чувства Рона неизвестны. Вдруг они оба страдают и не могут подступиться? Или ему нравится кто-то другой? Гарри обессилено упала на кровать и закрыла глаза. Шрам заболел с новой силой. В один из вечеров пришла очевидная мысль: если они час будут под водой, то как дышать? Последнюю неделю она искала что-то в библиотеке с Гермионой и Роном, но последний предложил заменить себя на Невилла, который лучше разбирался… в учебниках. Такой довод, конечно, девушкам не понравился, но они согласились, и к их группе присоединился новый участник. После целого выходного дня, проведённого в библиотеке, Невилл сказал, что у него есть идея, но он не уверен и должен перепроверить. На следующий день он принёс что-то зелёное, завёрнутое в платок. — Что это? — поморщилась Гарри, раскрыв платок. — Похоже на водоросли. — Это они и есть! Только жабросли. Дают возможность дышать под водой. Ты их съедаешь, а у тебя вырастают… — Дай угадаю, — Гермиона перебила Невилла, взяла жабросли и рассмотрела под светом. — Жабры? Парень кивнул. Гарри нахмурилась, не отрывая взгляда от жаброслей в руках подруги. Сомнительная вещь, а вдруг опасная? — Ты проверил? — Гарри потёрла виски. Головная боль снова накатывала неприятной тошнотворной волной. — Они работают? — Профессор Стебль сказала, что должны. Девушки переглянулись. — Ты всё ещё не общаешься с Седриком? — спросила Гермиона, накрыв жабросли платком. Гарри кивнула. Они не виделись почти месяц, с того момента, как Гарри накричала на Чжоу. Да и не хотела бы видеть, если только на состязании. Выбора не было. Придётся довериться Невиллу и профессору Стебль. Да и Невилла не хотелось обижать, он очень старался и нашёл нормальный вариант. Гарри поблагодарила парня, и тот ушёл. Пришло время первого испытания. Конец ноября — лучшее время для испытания в воде. Как говорится, спасибо, что не в феврале. Проснулась Гарри поздно. В комнате уже никого не было, и она спустилась вниз. Нигде не было Гермионы и Рона. Странно. Куда они делись? — Их попросила подняться профессор Макгонагалл, — ответила Джинни, сидевшая в гостиной. — Пойдём, совсем скоро начало. Ты подготовилась? Кивнула. Гарри не понимала, что происходит. Головная боль жужжащей пчелой кружила вокруг, тошнота от волнения подступила к горлу и скрутила живот. Надо успокоиться. Наложить чары на глаза, в воде будет сложно с очками. Взять жабросли, будь они неладны. В палатке рядом с озером, куда привели всех чемпионов, дали форму для погружения и ремешки на ногу, чтобы можно было закрепить палочку. Обтягивающие плотные костюмы, похожие на дайверские у магглов. Всё происходило как в тумане. Вроде подходил Седрик и желал удачи. Флёр коротко улыбнулась. Подошла профессор Макгонагалл и подбодрила. Надо спросить про Гермиону и Рона. Но не успела. Вокруг столько шумов. Вся школа собралась посмотреть на первое испытание. Чемпионов подвели к помосту. Гарри вспомнила про жабросли, засунула их в рот и проглотила. Чуть не стошнило. Склизкие, липкие, странно пахнущие. Казалось, она проглотила что-то живое, и теперь оно прилипло к гортани. Прозвучала команда, и все чемпионы нырнули в воду. Хорошо, что Гарри догадалась наложить согревающие чары, иначе потеряла бы сознание от шока. Вода даже с чарами была прохладной и неприятной. Немного мутная, с тиной. В воде едва видно, куда все поплыли. Гарри решила плыть вперёд. Минут через десять она увидела недалеко от себя Флёр. Она применила заклинание головного пузыря и плыла вперёд, к тине. Гарри пыталась показать, что там небезопасно, но не успела. Из тины вылезла чья-то рука и начала тащить Флёр на дно. Гарри растерянно оглянулась. Флёр пиналась и брыкалась. Заклинание слетело с её головы, и Гарри попыталась наколдовать его ей. Не вышло. Тогда она бросила сноп искр наверх, чтобы её забрали, и отплыла на безопасное расстояние. Если бы она попыталась что-то наколдовать, то вероятно Флёр осталась бы без ноги. Обернувшись, Гарри заметила, что уже никого нет. «Только бы она не утонула», — подумала она и поплыла дальше. Вокруг всё напоминало небольшую деревню, затопленную и опустевшую. В тридцати метрах внизу, на дне, были фигуры, охраняемые русалками с зубцами. Гарри подплыла ближе. Все будто спали, погружённые в аквариум. Даже стражи, грозные и внушающие страх, спали. Подплыв ещё ближе, она заметила, что эти фигуры — четыре человека. Гермиона, Рон, Чжоу и маленькая белокурая девочка. «Заберём всё, что дороже злата, — вспомнила Гарри. — Но почему Рон и Гермиона? Ответ показался вдалеке. Отбиваясь от русалок, плыли Седрик и Виктор, последний превратился наполовину в акулу и угрожал русалкам острыми зубами. Седрик подплыл к Чжоу, отвязал от ноги верёвку, и поплыл наверх, перед этим показав Гарри на несуществующие часы на руке. Напоминал о времени. Но Гарри ждала, пока Виктор заберёт кого-то. И оно тут же, практически сразу, как отплыл Седрик, забрал Гермиону, перекусив верёвку. Оставались Рон и маленькая девочка. Видимо, это пленница для Флёр. Гарри попыталась подплыть к девочке, но русалки на страже тут же ощетинились, наставив на неё зубцы. «Один пленник». Забрав Рона, Гарри не покидало чувство тревоги. Нет, она так не могла. Если надо сразиться и забрать девочку, она это сделает. Выкинув мощное оглушающее, она молниеносно подплыла к верёвке, распутала её и поплыла к Рону, который безвольной куклой висел в воде. Его бледное худое вытянутое лицо с веснушками казалось мёртвым. Резкая боль пронзила голову. Шрам пульсировал и давил на череп. Русалки скоро отошли от чар и погнались за Гарри. Они резвые и быстрые в воде, она — нет. Тащить двоих наверх, ещё под весом русалок не было сил. Рискованно. Тогда они втроём утонут. Гарри отпустила Рона и девочку и с помощью заклинания отправила их вверх. Глаза наблюдали, как две безвольные фигуры возносились ввысь. Ноги начало жечь, русалки царапали кожу и дёргали вниз. Рон и девочка вовремя всплыли над поверхностью, а Гарри пыталась отбиться от существ. Они больно хватали за ноги, пытаясь утянуть на дно, оставляя мгновенные бордовые синяки. Схватив палочку, она что было силы крикнула заклинание в толщу воды, и её подбросило вверх. Все существа отпустили, а Гарри упала на помост, с которого они ныряли. Там же сидели мокрые участники и пленники. Там же сидела и Флёр. Гарри выдохнула и закрыла глаза, стукнувшись головой о деревянный пол. Это закончилось. Объявили результаты. Седрик вынырнул первый, первый забрал Чжоу, поэтому он на первом месте с лучшими баллами. Вторым пришёл Виктор с Гермионой. Гарри пришла третьей, но в деревню русалок прибыла первая и первая бы вынырнула, если бы не конфликт с русалками, которые запрещали забирать не своего пленника. Она тогда так испугалась, когда увидела, как Флёр сошла с дистанции, и от страха подумала, что эта маленькая девочка останется на дне озера. Так глупо. Её обязательно кто-нибудь бы достал. Но за такой поступок Гарри наградили равными баллами с Виктором. Флёр повезло, что она осталась жива, но немного баллов ей в итоге поставили. «Первое место — Седрик Диггори, пятьдесят баллов. Второе место — Виктор Крам и Гарриет Поттер, сорок пять баллов. Третье место — Флёр Делакур, двадцать баллов», — объявил Барти Крауч. Трибуны взревели. Пуффендуйцы, радостные и счастливые, обнимали гриффиндорцев, когтевранцев и слизеринцев, ребят из Шармбатона и Дурмстранга, в общем всех, до кого могли дотянуться. — Я же говорила, он так на тебя смотрел. — Гарри многозначительно подняла брови. — То, что тебя забрали, значит, что ты ему дорога. Гермиона повернулась к Виктору, тот слегка поклонился и отошёл к директору Дурмстранга, Игорю Каркарову. Он как коршун налетел на своего чемпиона, сначала за что-то грозно отчитал, а потом велел отдать Виктору несколько накидок, с помощью которых грелись другие дурмстрангцы. Вместо того, чтобы накинуть их на себя, он подошёл к девочкам, Гарри, Гермионе, Флёр и Габриэль, и накинул им на плечи. На них, видимо, были согревающие чары, потому что Гарри сразу почувствовала сильное тепло, будто её укутали в шерстяное покрывало и посадили к растопленному камину. Этот жест доброты и заботы очень тронул всех, но не Каркарова. Он снова что-то агрессивно говорил Виктору, но тот не слушал. — За что он так с ним? — спросила Гермиона, сочувственно подняв брови и укутавшись получше в накидку. — Думаю, Виктор единственный, о ком Каркаров заботится. Поэтому хочет, чтобы всё было по его. Насильная забота. Нет ничего хуже, как тогда казалось Гарри. Это равносильно убийству. Душишь заботой и силой того, кто не может тебе ответить, а потом удивляешься, почему у тебя труп на руках. Неподалёку стоял Невилл и общался с Роном, лохматым и мокрым, как рыжий терьер. Надо поблагодарить за помощь, хотя она и Гермиона так скептически отнеслись к его идее. Он молодец и должен об этом знать. — Как всё прошло? — аккуратно спросила Гарри и постучала пальцем по плечу. Невилл обернулся и обнял её, подняв над землёй. — О, это было восхитительно! — Он опустил её на землю, а на его мантии остались мокрые следы от влажного покрывала. — Мы видели всё, что вы делали и говорили! Показалось, будто мы погрузились с вами на дно. И тебе помогли жабросли. Я так рад, что ты не утонула! Лицо Невилла, по-детски счастливое, никак не вязалось с тем серьёзным выражением лица, появляющееся в большую часть времени. Видеть его счастливым — лучше, чем выиграть состязание. — Да, я тоже, — рассмеялась Гарри и пожала руку другу. — Спасибо тебе большое. Они отходили от деревянных трибун, построенных специально для погружения чемпионов. Большая часть болельщиков быстро ушла, профессора и директора с Барти Краучем остались у озера. Почти все. Рядом ковылял профессор Грюм. — Глупо, Поттер, очень глупо, — обратился он к чемпионке немного грубо, но тут же смягчился. — Ты не могла по-другому. Она улыбнулась и почувствовала, как холод ударил по зубам. Они не попадали друг на друга. — Это тоже что-то вроде комплимента? Грюм по обыкновению что-то пробурчал и ничего внятного не ответил. Гарри услышала резкий хлопок. Обернулась. Промокшая до нитки Гермиона, со спутавшимися волосами, ниже парня напротив на полторы головы, залепила пощёчину Драко. На его щеке остался красный след от её руки, что он попытался быстро прикрыть. Её лицо с нахмуренными бровями и прищуренными глазами вселяло как минимум серьёзные опасения. — Ты отвратительно злой! — крикнула она. — Ещё раз скажешь что-то подобное, и я отрежу тебе твой задранный до небес нос и поганый язык. — Гермиона? — Рон непонимающе уставился на подругу и никак не мог вообразить, что это та самая девочка, с которой он дружил уже пять лет. Профессор Грюм сделал вид, что ничего не видел. Гарри была готова поклясться, что разглядела подобие улыбки на его лице. В тот же вечер восторженный Рон поделился, как круто Гермиона приложила Драко. В его глазах сверкало восхищение и уважение, какое можно было увидеть в редкие минуты (например, когда подруги разрешали списать домашнее задание по астрономии, по зельям или по любому другому предмету). Но всё же… Восхищение другое, более трепетное, едва скрываемое, искреннее и яркое, что освещало бы улицу вместо фонаря. — У нас будет бал, обязательно пригласи её! — сказала Гарри, улыбаясь — Точно? — недоверчиво переспросил Рон и покосился на вход в гостиную.Гермиона совсем скоро должна вернуться из библиотеки. — Вот так просто подойти? Гарри вздохнула и усмехнулась, поджав под себя ноги. — Нет, оседлать дракона и принести в зубах сердце чудовища. Конечно, просто подойти! Вы каждый день видитесь, она будет очень рада, если ты позовёшь её. И, пожалуйста, будь взрослым, просто сделай это. А на выходных началась подготовка к балу. Все старшие курсы (шестые и седьмые) со всех факультетов позвали в Большой зал и учили вальсировать. Гарри и Седрик тренировались со всеми факультетами, так как они открывали Бал, и они должны были отлично вальсировать. Волнительно танцевать с профессором Снейпом, особенно зная его отношение к гриффиндорцам. Слизеринцы перешёптывались, бросая смешки, а лицо Гарри залилось краской. Профессор Снейп молча кивнул профессору Макгонагалл, когда та попросила прорепетировать с Гарри, а последняя чуть со стыда не сгорела. Ещё страннее то, что Гарри стало казаться, что за ней следит профессор Снейп. Он появлялся, где обычно не появлялся раньше, поглядывал, приглядывал. Грешным делом Гарри подумала, что профессор хочет её отравить. На её догадку близнецы посмеялись и заметили, что и такое возможно, но скорее он захотел бы отравить «обнаглевшего» Невилла, который с каждым днём обретал больше и больше уверенности. Ей всегда казалось, что он неплохой человек, даже хороший, но сейчас, когда он грозно подошёл и протянул руку, приглашая на танец, сердце ухнуло вниз, пропустив удар со страха. Его тёмные глаза, ничего не выражающие, словно пустые чёрные блюдца внимательно глядели на её испуганные зелёные глаза и что-то искали. Вспомнилась и возможная слежка. Зачем он это делал? И Гарри решилась на невиданное — спросить прямо. На удивление профессор спокойно ответил: «Приказ Дамблдора и Ордена». «Точно, — Гарри мысленно хлопнула себя по лбу, — он же член ордена. Но почему не профессор Макгонагалл? Не Хагрид?» Казалось бы, ответ есть, но сколько ещё вопросов. В тот день Гарри танцевала почти со всем гриффиндором и под конец дня жутко болели ноги, особенно лодыжки, отбитые неуклюжими партнёрами. Вот бы все танцевали как профессор или Сердик. Они отлично справлялись. Сама Гарри сначала чувствовала неуверенность, но спустя пару часов, ровно когда начали болеть ноги, стало спокойнее. Не сказать, что она была воплощением грации, но вполне хорошо для первого раза. Приближалось Рождество, каникулы, Святочный Бал. Гарри погрузилась с головой в «Портрет Дориана Грея» и праздничные заботы. Она всеми силами пыталась отдохнуть от испытаний, которые были и которые будут, но совсем отгородиться от будущего не получилось. Профессор Дамблдор снова пригласил Гарри в свой кабинет, и она догадывалась зачем. Разговоры о Волан-де-морте стабильно возникали где-то в середине года Гарри уже знала, что настоящее имя Волан-де-морта Том Реддл. Он полукровка, что иронично, сын чистокровной волшебницы Меропы Мракс и маггла Тома Реддла-старшего, который находился под воздействием любовного зелья. Из-за этого зелья Том родился без возможности испытывать тёплые чувства. В этот момент Гарри стало даже жалко того, кто столько раз пытался её убить. Он не мог чувствовать любовь, был покинутой сиротой, без любви матери и отца. В детстве он делал страшные вещи с помощью магии с теми, кто его обижал в приюте. А в одиннадцать лет профессор Дамблдор забрал его в школу. Как говорил профессор, в школе Том был всегда со всеми вежлив, выдержан, учителя отмечали у красивого сироты (а он был правда красив, Гарри помнила это с прошлого года) искреннюю тягу к знаниям, это был лучший ученик не только на факультете, но и во всей школе. Постепенно вокруг него начала собираться довольно пёстрая толпа единомышленников самого разного возраста и склада характера. Позже он стал активно интересоваться Тёмными искусствами. Его познания шагнули так далеко, что уже на пятом курсе он не только узнаёт о крестражах — самой тёмной магии в мире, но и создаёт себе один из них. Это он убил бедняжку Плаксу Миртл, магглорождённую когтевранку. В 1970 году началась Первая война волшебников. Началось всё точечными исчезновениями волшебников, которые мешали Волан-де-Морту и его приспешникам. Постепенно противостояние набирало обороты. Пожиратели Смерти начали направо и налево убивать магглов и вступавшихся за них волшебников. Жертвой слуг Тёмного Лорда мог стать любой. Поначалу организованное сопротивление оказал только созданный Альбусом Дамблдором Орден Феникса, но впоследствии и Министерство магии смогло дать достойный отпор. Особенно после того, как Отдел магического правопорядка возглавил Барти Крауч. Тот самый, что сейчас судил их состязания на Турнире Трёх волшебников Волан-де-морт неожиданно узнал от своего верного сторонника Снейпа часть пророчества, где говорилось о ребёнке, который родится в конце июля и в будущем одолеет Тёмного Лорда. Под описание подходили два младенца: родившийся 30 июля 1980 года Невилл Долгопупс и появившаяся на свет днём позже Гарриет Поттер. Волан-де-морт решил, что в пророчестве говорилось о второй, и решает убить её, пока та ещё в колыбели. Однако в ночь на 31 октября 1981 года Волан-де-морту не удалось убить Гарри из-за того, что мать Гарри не отошла с дороги, как ей предлагал Волан-де Морт, и тем самым добровольно принесла себя в жертву ради дочери, дав ей древнюю жертвенную материнскую защиту. Заклинание «авада кедавра» отрикошетило от девочки и попало в Волан-де-морта. Сложилась полная картина. Увиденное в Омуте памяти от лица разных людей, что-то сказанное директором. Волан-де-морт был человеком, рождённым без чувств. Как такой человек мог стать кем-то хорошим, если ни одна светлая частица не проникла в его душу? Это дало повод задуматься: а все ли могут стать хорошими и поступать по совести, правильно относительно морали, или есть те, кто рождены… монстрами? И вдруг профессор Дамблдор сказал такую фразу: «Все умирают, Гарриет, все. Вопрос, сколько времени человек проживёт и сколько пользы принесёт». И почему это звучало как прощание? — Профессор, мне кажется, мы проживём ещё очень-очень много лет. Особенно Вы, — улыбнулась она. Директор глянул на неё сквозь очки-половинки и кивнул.***
Неделя пролетела молнией. Вечер Святочного Бала. Гарри и Гермиона в комнате с соседками готовились, укладывали волосы, приводили в порядок лицо, подводили глаза и губы, кто-то вставлял в волосы живые цветы, разглаживал ткань платьев. Лаванда и Парвати что-то щебетали, а Гермиона дочитывала последние страницы «Отца Горио», роман, который недавно Гарри дала почитать подруге. Сама же Гарри укладывала волосы Гермионе, превращая спутанные локоны в аккуратные волны. Себе она успела отрезать каре и уложить рыжие блестящие кудри. На самом деле ей давно хотелось, а повода не было. Гарри нравилась эта приятная суета. Как в книжках: бал или приём, на котором они будут танцевать. Что ещё нужно романтикам? Времени оставалось немного, им нельзя опаздывать — их танец открывал торжество. Гарри — как чемпион в паре с Роном, который так и не пригласил Гермиону, а Гермиона — в паре с Виктором, который почти две недели упрашивал пойти с ним. Гарри поражалась глупости и неуверенности Рона, но ничего не могла поделать. Осталось надеть платья, и готово. Гарри оглядела подругу: её платье, небесно-голубого цвета, нежно струилось, а воздушные воланы подчёркивали тонкую похорошевшую ещё больше фигуру. Час ушёл на то, чтобы усмирить волосы, но это того стоило: Гермиона была в восторге от крупных блестящих волшебными искрами локонов. Гарри же присмотрела себе красивое изумрудное платье с корсетом и прозрачными длинными рукавами. Надо было заглянуть в гостиную и найти Рона. Гарри пообещала подождать Гермиону внизу и спустилась в гостиную Гриффиндора. Почти все обратили на неё внимание. Смущённая такой реакцией, она отошла к другу, который с открытым ртом стоял и наблюдал за ней. Новенький, хорошо сидящий костюм (подарок от Гарри и Гермионы на Рождество) подчёркивал его рост и плечи, превращая в джентльмена. Как бы он долго не отнекивался, Гарри практически заставила его нацепить и сказала больше никогда не снимать. Ему, кстати, шла строгая одежда. Как и многим парням. — Чёрт возьми, Гарри! Ты выглядишь потрясно! — выругался Рон и всё ещё восхищённо разглядывал подругу. — Мне все обзавидуются. Девушка отмахнулась. — Ты преувеличиваешь, — кротко улыбнулась она, слегка ссутулив спину, как бы пытаясь спрятаться от внимания. — Мне кажется, я выгляжу как все девочки. Вот ты Гермиону не видел, она правда красотка! — Но это не значит, что ты хуже, — кивнул ей Рон и предложил спуститься вниз. Рядом с входом в Большой зал Гарри встретила Седрика и Чжоу, издалека кивнув им головой. Тут же стоял Виктор в парадной форме Дурмстранга. Он подошел поздороваться с Роном и Гарри, на что Рон только недовольно что-то пробурчал, но руку пожал. Подошла и Флёр с партнёром, специально, чтобы подбодрить. Её компаньоном оказался… — Чарли! — воскликнули разом Гарри и Рон. Вот кого они точно не ожидали сегодня увидеть. На нём тоже строгий костюм, прекрасно сидящий по фигуре. Так можно было сравнить друх братьев, стоящих рядом. Рон выше и уже в плечах, а Чарли — ниже, но несильно, и шире, внушительнее. На его фоне Флёр выглядела мотыльком у лампы. — Вы знакомы? — улыбаясь, удивилась Флёр, переводя взгляд с Чарли на Гарри, с Гарри на Рона и с Рона обратно на Чарли. — Конечно, — рассмеялся Рон и стукнул по плечу Чарли кулаком. — Он же мой брат, старший. А с Гарри они ещё курса с первого знакомы, она у нас часто дома бывает. Флёр кивнула и отвесила комплимент Гарри по-французски насчёт её внешнего вида и сказала: «Ты немного неуверенна в себе, моя дорогая, расправь плечи, ведь ты такая красотка!» Похвала от ведьмы, в которой текла кровь вейлы, самое странное, что могло случиться. Гарри выучила несколько фраз по-французски с того момента, как делегация из Шармбатона прибыла в Хогвартс, поэтому вполне поняла смысл. В свою очередь она, слегка коряво и с лёгким акцентом, но зато очень искренне восхитилась Флёр. Француженка кивком отметила старания соперницы как достойные, но вражды между ними давно не было. Они скорее поддерживали друг друга в непростое и довольно нервное время. Ещё со времён первого испытания, хоть и прошёл всего месяц, они неплохо общались. Гарри познакомилась с сестрой девушки, Габриэль, и некоторыми подругами по курсу. Приятные девушки. — О, ma chère, ваша подр’уга выглядит пр’елестно! — сказала Флёр, смотря на лестницу. Гарри и Рон обернулись. Вниз неторопливым шагом спускалась Гермиона. Такая, какой Гарри её запомнила в комнате. Виктор просиял, увидев свою спутницу. Рон, заметя реакцию Крама, нахмурился (у него скоро будут мимические морщины). Ощущение сказки: открыть Бал, красиво станцевать, и весь вечер веселиться. Что может быть лучше? Оттанцевали Гарри и Рон неплохо, они не наступали друг другу на ноги, что уже было успехом. На фоне других чемпионских пар они выглядели… нормально. Гермиона показала себя хорошей танцовщицей, как и Крам, что удивило и Гарри, и Рона, которые успевали всех обсудить. Седрик и Чжоу о чём-то увлечённо болтали, не замечая никого вокруг. Флёр и Чарли производили впечатление счастливой помолвленной пары, степенные и спокойные, но счастливые. Интересно, как они познакомились? — Может быть где-то встретились? Например, в Косом переулке? — Возможно, — пожал плечами Рон, наблюдая за Гермионой. Какой же он глупый… Вскоре стали подключаться другие пары. Профессор Дамблдор пригласил профессора Макгонагалл, и за ними потянулись остальные пары. Джинни танцевала с красавчиком со Слизерина, Гарри, к сожалению, забыла, как того зовут. Тут же был и Невилл с Луной, увлечённо болтающие и спокойно танцующие. Кружились Драко с Панси. Гарри поймала пару недвусмысленных взглядов Драко и один холодный от Панси. Скоро понадобился отдых. У Гарри закружилась голова и заболели рёбра. Рон не контролировал силу, с которой держал подругу за талию, особенно когда видел Крама, и пару раз сдавил кости. Они так ныли, что Гарри подозревала перелом. Только она села и перевела дух, как тут же появился Седрик. — Позволишь пригласить тебя на танец? Гарри оглянулась на Рона, тот тоскливо кивнул, и Гарри с удовольствием согласилась на приглашение Седрика. Они кружились в танце, на них оборачивались и смотрели, а вернувшаяся Чжоу опешила и села в растерянности рядом с Роном. — Седрик, — Гарри почувствовала себя неловко под взглядом «соперницы», — Чжоу вернулась… Он обернулся, посмотрел на Чжоу и улыбнулся ей. — Подождёшь меня? Я сейчас приду. Гарри кивнула и отошла. Приятный танец с другом, но чего-то не хватало… Рядом сидел профессор Грюм и постукивал протезом в такт мелодии. — Что, мисс Поттер, украли Чемпиона у соперницы? — Мы не соперницы, профессор, — улыбнулась Гарри и присела рядом. Тут же был стол с напитками, и она налила себе сока. — А как же. — Грюм состроил сложно читаемую гримасу. — Мисс Чанг так не думает. Гарри обернулась и нахмурилась. Профессор Грюм вызывал у неё смешанные эмоции. Он профессионал в своём деле (ловле преступников), довольно необычный и интересный собеседник, но что-то в нём настораживало. Возможно, ложное предчувствие. Интуиция — ненадёжный спутник. Седрик, кстати, совсем перестал её интересовать. Чжоу перестала раздражать. Искренне говорила Гарри об их взаимоотношениях: они точно не соперницы. Не подруги, конечно, так, знакомые, но Гарри чувствовала тяжёлый и даже слегка ревностный взгляд Чжоу на себе и прекрасно понимала чувства. В тот день, когда случилась их ссора, сложно было понять, где правда и где истина, которой придерживалась сама Гарри. Словно нечто иное проникло в её сознание, спутало все карты, и теперь оставило играть по старым правилам с новой колодой. Она не заметила, как подошёл профессор Снейп. — Пугаете мисс Поттер какими-то ужасами, профессор Грюм? — Нет, Снейп, обсуждаем личную жизнь, что для меня несвойственно. Брови профессора Снейпа изогнулись. «Вот сюрприз», — сказал он, скрестив руки на груди. А в голове у Гарри взвыла сирена. Что происходит? Почему так неловко? Захотелось прикрыться накидкой, потому что чувствовался взгляд Снейпа, осуждающий и рассматривающий. Щёки слегка покраснели. — Профессор Грюм. Профессор Снейп. Позволите украсть у вас мисс Поттер? Гарри с благодарностью кивнула Седрику, и они отошли подальше. Только тогда она смогла выдохнуть. Рёбра снова заболели. — Спасибо! Что сказала Чжоу? Парень помялся, отпивая сок из стакана. Из него пахло алкоголем. «Видимо, не сок, а что покрепче». — Не уверен, что ты действительно хочешь знать. — Не хочу, чтобы она злилась. Седрик улыбнулся, и Гарри заметила едва различимый след от помады на губах парня. — Почему ты всегда такая добрая? Она не успела ничего сказать. Их снова прервали. Чжоу с нажимом, не замечая Гарри, спросила: «Седрик, проводишь меня?» Гарри и Седрик переглянулись, последний извинился и отошёл. — Как они меня бесят, — сказал Рон, когда Гарри вернулась к другу и села рядом. Та вздохнула. Корсет снова впился в кости, и девушка уже миллион раз пожалела, что надела его. — Рон, милый мой друг, ты злишься, потому что Гермиона тебе отказала. Почему ты не позвал её раньше? Она очень долго ждала, пока ты её пригласишь, отказывала. Тот вскочил. — А почему ты не сказала об этом раньше? Почему не сказала ей, что я хочу её пригласить? — Не перекладывай ответственность! Я думала, вы сами справитесь, уже взрослые. Стой. Не смей на неё кричать или обижать. Ты накосячил. — Гарри ткнула друга пальцем в грудь и погрозила. — Отведи её в сторону и поговори с ней. Не кричи, а говори. Скажи, что тебе очень жаль, что ты не пригласил её раньше, извинись и пригласи танцевать. — А если она не согласится? — Рон неуверенно качнул головой, ища в толпе Гермиону, и наконец нашёл. Она стояла у колонны и ждала Виктора, который наливал пунш. — Согласится, поверь мне, — сказала Гарри и почти толкнула друга к подруге. Седрик вернулся немного поражённый и взъерошенный. Гарри не решилась к нему подходить. Мысли унесло совсем в другое русло. Ей стало так тоскливо, что она сразу вспомнила про Джорджа. Почему его тут нет? Жаль, что он не приехал. — Скучаешь? — рядом с бокалом в руке села профессор Макгонагалл. Девушка вздохнула. — Да, профессор. — Мистер Диггори потерял тебя? — Честно сказать, не хочу, чтобы он сейчас меня нашёл. Как бы я хотела, чтобы Джордж приехал. Профессор удивилась и взглянула на Гарри сквозь прямоугольные очки с недоумением. — А ты его не видела? Он искал тебя. Внутри всё перевернулось, словно кошка, которую разбудили, и теперь она пыталась улечься поудобнее. — Он приехал? Не может быть! И Гарри поспешила найти друга. Глазами пробежавшись по всему залу, она нашла Джорджа. Его высокая знакомая фигура приятно кольнула, воспоминания тут же ворохом пронеслись в голове. Голубые глаза, счастливая улыбка, веснушки, тёплые руки. Она обняла его со спины, моля Мерлина, чтобы это оказался и правда Джордж. — О, ты приехал! — Гарри крепко сжала его торс, касаясь лицом спины. Парень обернулся и снова обнял подругу, поднимая над полом. — Я так соскучилась! Почему ты не подошёл? — Ты была занята. Куда делся Седрик? И вот, Гарри снова стояла на ногах, разглядывая знакомое лицо. Оно стало серьёзнее, насколько только могло для весельчака Джорджа. Едва заметные синяки под глазами придавали усталый вид, но всё тут же сгладилось улыбкой. — Боюсь, он не в состоянии продолжать вечер, — пожала плечами Гарри, не отрывая взгляда от глаз. — Что ты с ним сделала? — усмехнулся он и предложил пройти вперёд. Они аккуратно прошли мимо парочек, преграждающих путь, ловко огибая всех на своём пути. — Не я, а Чжоу. — Так, нет. — Он остановился и в шутку погрозил пальцем. — Про неё ни слова, про него — тоже. Мы веселимся. Пойдём скорее! Он утянул её на танцпол. Больше никто не танцевал вальс. Музыка сменилась, теперь играла рок-группа, известная в волшебном сообществе. Снова те же эмоции, как в прошлом году. Лучшие прогулки, свидания. Трепет. Абсолютное счастье. Головная боль не возникала весь вечер, а ближе к концу уставшая Гарри, положив голову на плечо Джорджу, с умиротворённым видом рассказывала ему какие-то глупости, а он внимательно слушал. Недавно вернувшись с задания для Ордена, Джордж был молчалив и часто смотрел на Гарри так, будто видел последний раз. Так и хотелось спросить, что же случилось, но он не расскажет. Дал слово и превосходно держал его. Глубокой ночью, устав от шума, они сидели в гостиной гриффиндора, развалившись в креслах, и разговаривали. Вернулись Рон и Гермиона, расставшиеся в дверях мило и трогательно. Рон остался, остановившись и поглядев в окно, и только потом заметил Гарри и Джорджа. — А вы чего тут делаете? — Сидим, болтаем. — Гарри качнула босыми ногами, лежащими на подлокотнике. Её плечи и спина, закрытые пиджаком, опирались на плечо Джорджа, немного взъерошенного, со свободным галстуком, без пиджака. — А ты, горе-Ромео? Рон покачал головой и ушёл в комнату. Шутку он, конечно, не оценил, потому что не читал «Ромео и Джульетту». Джордж тоже слабо понял, о чём она, но поддержал улыбкой. — А ты где будешь спать? — спросила Гарри, опомнившись. Она наклонила голову к Джорджу, макушкой коснувшись его плеча. — Меня Сириус пригласил, остановлюсь у него. Сердце пропустило удар. Пауза. — Он тоже там был? — Ты правда думала, что он пропустит твой бал? Сириус был на балу, а она к нему не подошла. Они не станцевали ни разу вальс, не смеялись, не прыгали под рок композиции. Холодная рука сдавила сердце. Стало жутко обидно. — Хочу сходить к нему. — Вот так? — Джордж многозначительно оглядел Гарри, намекая на внешний вид. — Накинь мантию, на улице холодно. Девушка кивнула и пробралась в комнату. На кровати сидела Гермиона, держа руку у губ и смотря в окно, покрытое инеем. Её волосы немного распушились, но она всё ещё оставалась красивой. На плечах — чужой пиджак. Наверняка Рона. Блестящие глаза. Как же хорошо, что у них всё сложилось. — Всё ещё не можешь поверить? — с улыбкой прошептала Гарри. Гермиона, заметив подругу, подлетела и обняла её, громко шепча: «Спасибо, Гарри, спасибо!» — Тише… Девочек разбудишь. Не видела мою мантию тёплую? Хочу прогуляться. Мы с Джорджем зайдём к Сириусу. — Ты его не видела там, да? — понимающе погладила по плечу Гермиона. Гарри кивнула. Всё ещё сложно осознать, что такой хороший момент упущен. Чтобы не сломать себе что-нибудь по дороге в Хогсмид, Гарри надела удобные берцы, накинула мантию поверх пиджака Джорджа, поцеловала Гермиону в щёку и спустилась. До деревни они шли, держась за руки, Джордж боялся, что Гарри упадёт в какой-нибудь сугроб. Отряхнувшись от снега, он постучал в дверь и сразу заглянул. — Привет! Смотрите, кого привёл! — из-за плеча Джорджа выглянула Гарри и увидела Сириуса, Ремуса и Тонкс, что-то обсуждающих. — Ух ты, Вас я не ожидала тут увидеть! — Гарри поспешила обнять Тонкс и поцеловать в щёку Ремуса и Сириуса. — Шикарно выглядишь, детка, — Тонкс покрутила Гарри. Последняя улыбнулась и поблагодарила. Сириус приобнял крестницу и поцеловал в лоб. — Какая же ты… Как ты похожа на Лили… — Ремус оторопело смотрел на Гарри и не мог оторвать глаз. Сейчас это сравнение с блестящими глазами и явным восхищением на лице не казалось утрированным, наигранным или неуместным, что могло бы раздражать. Нет, Гарри наоборот подумала, как, наверно, красива была её мама, скольких она восхищала, и если в ней самой есть хоть капелька того, на что практически все знавшие её молились, но стоило этим гордиться. Может быть, она была какой-нибудь русалкой из славянских мифов? Кто знает… — Почему ты не подошёл? — тихо спросила Гарри у Сириуса. — Не хотел мешать. — Я хотела станцевать с тобой, искала тебя. Думала, ты не приехал, — поджала губы она. Он молчал. Они почти физически чувствовали горечь упущенной возможности. Ничего уже не поделаешь. Остальное время они впятером обсуждали бал, напившегося профессора Флитвика и отличное выступление рок-группы. Гарри не сняла пиджак Джорджа и иногда ловила на себе его довольный взгляд. Вернувшись в комнату днём, Гарри увидела на тумбочке шесть веточек лилии. На кровати сопела Гермиона, соседки тоже ещё спали, отдыхая от Бала. Девушка убрала грубые ботинки под кровать и легла, не снимая платья, только расслабила корсет. Такой насыщенный вечер, такая ночь… Жалко, раньше такого не было. Надо обязательно уговорить профессора Дамблдора в следующем году на ещё один бал. А русалок и остальную живность можно оставить в этом году. Гарри уснула. Она видела, как танцевала на Святочном балу с Сириусом, долго кружилась и была безмерно счастлива. Она и была.«И снова мне выдирать из сердца кого-то с ошмётками мяса, снова включать забвение как единственный способ выжить»
***
Сразу после Святочного бала нашли тело Барти Крауча, человека из министерства, что контролировал процесс игры. Смерть показалась подозрительной, началось расследование, но скоро в школе все невозможные слухи стихли. Каникулы у Гарри пролетели за чтением огромных томов «Войны и мира» из русской литературы, прогулками в Запретном лесу, играми в снежки, плюй камни и магические шахматы, в которых Рону не было равных. Он обожал побеждать и особенно поник в этом году из-за отмены кубка по квиддичу. Оставался только следующий год, их последний в Хогвартсе. — Что вы тут делаете? — удивился Чарли. — Гуляем, думаем над следующим испытанием, — честно ответила Гарри. Седрик кивнул. — А ты? Гарри и забыла, что Чарли работает в Румынии и не должен здесь быть. Самое удивительное, что он был в рабочей одежде и весь в саже. На руках огромные плотные перчатки, на макушке — огнеустойчивые очки, тёплая одежда, обработанная каким-то сильно пахнущим раствором. Видимо, от огня. — Помнишь лет пять-шесть назад Рон мне передал маленького дракона от Хагрида? Она ещё забыла про то яйцо, которое летом перед первым курсом выиграл в споре Хагрид, но совсем не помнит, чтобы Рон ей рассказывал, чем эта история закончилась. Рон, в отличие от Гарри, немного лучше общался с лесничим. Оказывается, это был дракон? На вопрос Чарли Гарри в итоге неуверенно кивнула. — Видишь того, в дальнем углу? — Чарли показал на заливающего огнём всё вокруг дракона. — Венгерская хвосторога. Тот самый дракон Хагрида. Улыбка бы появилась на лице, если бы Гарри не была поражена испытанием, которое ей придётся пройти совсем скоро. Обратно они возвращались молча. Седрик думал о своём, а Гарри никак не могла понять, что им предстоит сделать? Убить дракона? Маловероятно, конечно, но… вдруг. Тогда Гарри не сможет пройти испытание, ей совесть не позволит. И что делать с остальными участниками? Ведь Виктор и Флёр наверняка не знают. С одной стороны, у неё и Седрика преимущество, с другой — это обман, так нельзя. И не посоветовавшись с Седриком, Гарри решила рассказать остальным участникам о том, что им предстоит победить на следующем испытании. Когда Гарри сказала всё, что хотела, Флёр улыбнулась, а Крам поклонился. Они не были удивлены. Они уже знали. Девушка почувствовала себя глупо. Она потратила чужое и своё время на лишнюю болтовню, к тому же выглядела совсем… — Благородно, — наконец сказала Флёр, когда Виктор ушёл. — Я догадывалась, что ты честная, но чтобы настолько. После того, как ты спасла мою сестру, я уже поверила тебе, но теперь… Ты точно умеешь удивлять. Не став слушать Гарри, француженка поцеловала её в щёку и ушла готовиться к состязанию. Оно совсем скоро должно пройти, где-то меньше чем через неделю.***
Что бы вы сказали, если бы вам предложили встретиться с драконом? Не каждый храбрец согласился или согласилась бы сразиться с ним, а тут четыре школьника, один из которых совсем не хотел сражаться и принимать участие в турнире. Гарри не нравилась перспектива убить дракона. Так она думала, пока им в шатре, который поставили на поле для квиддича, перед испытанием не объяснили суть: у каждого будет свой дракон, и нужно всего лишь забрать золотое яйцо, которое он охраняет. Забрать у дракона яйцо? Они явно хотят их смерти. Драконы лучше всех охраняют потомство, и никто и близко не подойдёт. Гарри надеялась, что ей попадётся миленький, безобидный дракончик, но она вытянула порядковый номер четыре. Венгерская хвосторога. Дракончик Хагрида. Вот они и встретились. Девушка сильно волновалась, пока остальные участники проходили испытание. Как можно забрать яйцо так, чтобы остаться в живых? Она нервно ходила, меряя шагами площадь шатра и искала в сознании хоть что-то, что может помочь. Если дракон привязан, значит он неповоротлив. А можно стать быстрее? Пару минут размышлений. Уже Виктор пошёл проходить испытание, а она была за ним. Метла! Можно поманить метлу и на ней запутать дракона, забрать яйцо. Трясущимися руками Гарри достала палочку и размяла пальцы. Манящие чары проверить стоит, хоть раньше она знала из идеально. «Акцио банка». И банка тут же подлетела. Осталось только не умереть от страха. Величественный дракон в загоне, защищающий зрителей от огня, сидел на яйцах, свернувшись калачиком как змея. Если не дёргать его сейчас, можно приманить метлу, и только в воздухе злить тварь. — Акцио метла! — кринула Гарри, сделав нужный жест. Долгая минута ожидания. В панике она подумала, что метла не прилетит. Запертая в сундуке, она никогда оттуда не выберется, и придётся на ходу придумывать что-то новое. Что можно придумать? Паника охватила разум, зрачки расширились, сердце бешено застучало в ушах, заглушая звуки вокруг. Дракон начал шевелиться. Ему не нравилось, что кто-то стоял и в упор смотрел. И тут показалась метла. Перехватив её в воздухе, Гарри с лёгкостью запрыгнула на неё и стала кружиться над драконом. Тот заинтересовался чем-то летающим. Гарри скрепя сердце выкинула парочку «Оглохни!» и пыталась подобраться к яйцам. Бесполезно. Дракон быстро отходил и снова закрыл своё, заливая всё вокруг огнём, от которого девушка едва ли успевала увернуться. На одном повороте она подпалила рукав. Пришлось действовать жёстче. Чтобы отвлечь дракона, она взорвала рядом с ним камень, резко подлетела снизу, перехватив яйцо, и обогнула его. Толпа закричала. Гарри обернулась. Только дракон открыл пасть, чтобы обдать её огнём, как она тут же нырнула в ворота, и те закрылись, отрезав струю огня. Хвост метлы тоже немного пострадал, но несильно. Результаты хорошие: все справились с испытанием. Первое место — Виктор Крам, суммарно девяносто пять; второе место — Седрик Диггори, суммарно девяносто баллов; третье место — Гарриет Поттер, суммарно восемьдесят пять баллов; четвёртое место — Флёр Делакур, суммарно семьдесят баллов. Виктор и Флёр выступили отлично, Гарри и Седрик немного хуже, но остались с высокими баллами. Оставалось время перевести дух и отдохнуть. Следующее испытание только летом, после экзаменов.***
После испытания драконом Гарри заметила несколько странностей. Первое, и самое будто бы обычное, профессор Грюм вёл себя страннее, чем обычно. Это и не бросилось в глаза, если бы после урока Гермиона и Рон не заметили, ведь Гарри волновало другое. Ремус перестал отвечать на письма. В последний раз они общались после Святочного бала, и с того момента прошло два месяца, почти три. Сириус сказал, что Ремус на задании и беспокоиться за него не надо, но больше Гарри не узнала. От волнения она хотела написать Тонкс, но в последний момент передумала. А Гарри стала проводить больше времени в «тусовочной» части Хогвартса и его окрестностей. Иногда несколько раз в неделю, иногда один она возвращалась поздно в комнату и отключалась лишь только голова касалась подушки. Попытки забыться в веселье и угаре становились отчаянными, как если бы смертельно больной пытался попробовать всё, что не успел, за один год. В голову ударил хмель. Вокруг мир слегка покачивался, а предметы с чёткими линиями приобрели размытые очертания. Ощущение, что с носа упали очки, и голову Гарри сильно покрутили до этого. Она еле дошла до гостиной и упала в кресло. Вокруг мир ещё сильнее закружился, и тошнота подступила к горлу. Прохладная рука легла на лоб. Вздох. Гарри открыла глаза и увидела, как рядом присела Гермиона, а рядом стоял Рон. Она сняла очки и сжала пальцами переносицу. Худшая часть вечера — лекции от друзей, которые беспокоятся. — Мы написали Ремусу, — без лишних слов сказала Гермиона и скрестила руки на груди. Гарри взвыла и нацепила очки обратно. — Зачем? — Ты нас не слушала, а он один из тех взрослых, кого ты уважаешь и с кем считаешься. «О нет, Гермиона, только не это», — подумала Гарри и нахмурилась, исподлобья глядя на подругу. — Мы беспокоимся, — мялся Рон и переглядывался с Гермионой. Видимо, ему было неловко отчитывать подругу, зная, что таким образом Гарри глушила неприятные эмоции, воспоминания и чувства. Как-то у них состоялся серьёзный разговор после одной тусовки, первой и последней для Рона. Гарри серьёзно растолковала все переживания и всю ту бурю эмоций, которую ей приходилось сдерживать. Тогда у друга будто бы глаза открылись. С того дня он иначе смотрел на неё. С ещё большим уважением. — Уже «мы», — хмуро пробубнила Гарри. — Ясно, ребята. Доброй ночи. За спиной она услышала тяжёлый вздох. А что поделать? Гарри искренне не понимала, как она по-другому может глушить всё то, что творится в её голове? Странные сны, горящий огнём шрам, отголоски из прошлого, когда в голове буквально слышался голос змеи, а она думала о своём скором сумасшествии. Буквально на следующий день профессор Макгонагалл попросила Гарри прийти в Хогсмид. Она знала, что зайдёт в «Дырявый котёл», поднимется на второй этаж, откроет дверь в номер и увидит там сидящего за столом Ремуса, обеспокоенно листающего книгу, и стоящего у окна Сириуса, вглядывающегося в замок через тюль. Так и вышло. — Вот от кого, но от тебя я не ожидала, — задумчиво протянула Гарри, прикрывая дверь и смотря в упор на крёстного. Серьёзность мигом слетела с лица: он выглядел обеспокоенно и виновато. — И тебе привет, — невесело улыбнулся Сириус. Девушка не ответила и пристально смотрела на Ремуса, ожидая от него проповеди, но крёстный не унимался. — Гарри… — Нет, не надо, Сириус. — Она остановила его взмахом руки и покачала головой. — Ремуса я ещё могу понять, он всегда был правильным, но ты… я думала, хотя бы ты меня поймёшь. И началось. Конечно, моралисты из них те ещё, особенно для Гарри, которая раньше была паинькой. Даже по глазам их видно было, как неловко они себя чувствовали, отчитывая милашку и умницу Гарриет. А когда проповедь закончилась, Гарри кивнула и вышла, не сказав ни слова. На письма больше не отвечала. Она не должна была злиться на них. Все хотели как лучше, но у Гарри возникало ощущение, что каждую минуту её жизни кто-то пытался взять её под контроль, и это сильно не нравилось. С Роном и Гермионой она снова стала разговаривать спустя два дня (дольше обижаться просто не получилось), а на накопившиеся письма ответила через полтора месяца. Всё это время она переписывалась с Джорджем и изливала ему свои переживания. Ближе к весне вечеринки для Гарри закончились. Повлиял ли разговор с Ремусом и Сириусом, но больше она ни разу не пила и не ходила на такие вечеринки. И вот, Гарри сидела в библиотеке в хорошую погоду. Апрельское солнце просачивалось сквозь стекло и решётку, отдавая блики на деревянных столах и полу. Гарри пыталась отвлечься от всего, что происходило за последнее время. Как ещё можно отвлечься, если не хочешь ни с кем общаться? Конечно, погрузиться в книжный приятный мир. — Можно? — спросил знакомый приятный голос. Гарри не глядя жестом пригласила Флёр присесть. — Чар’ли спр’ашивал, всё ли в пор’ядке у тебя. Твой кр’остный… — Знаю, — со вздохом сказала Гарри и посмотрела на улицу. И почему она пришла? Зачем ей с ней говорить, пытаться вразумить? — Они беспокоятся. — Знаю. — Гарри вздохнула и уронила голову на руки. — И я делаю им больно своими словами и поступками. — Так часто бывает. Увер’ена, это такой пер’иод. Скор’о станет легче. «Вот только когда?» — подумала Гарри. Скоро Флёр ушла, и она продолжила искать хоть что-то об авторе записей в учебнике зельеварения. Спустя пару дней, проведённых в библиотеке, она нашла следующее: было одно упоминание о фамилии Принц. Девочка Эйлин Принц. Дальше Гарри подумала, что «полукровка» — чистота крови. Поискав Эйлин Принц, она удостоверилась, что та чистокровная. Значит мало подходила. Может «Принц» — это титул? Но не нашла никаких принцев, учившихся в школе, поэтому вернулась к Эйлин. Есть ли у неё родственники? Так Гарри обнаружила, что просматривала четвёртую книгу по родословной чистокровных семей, и всё-таки нашла Эйлин Принц и её семью. Отец и дядя учились раньше, чем издался этот учебник, братьев у неё не было. Оставалось, что она — и есть автор этих записей. Но тут она нашла сведения о том, что её потомков вычеркнули из списка чистокровных семей. «Вышла замуж за маггла!» — осенила Гарри, и она стала искать объявления о свадьбе. И нашла. Нескоро, но нашла. Муж Эйлин Принц — Тобиас Снейп, отец профессора Снейпа. Гарри чуть не свалилась со стула. Быть не может… «Значит Принц-Полукровка — профессор Снейп? Как интересно». Гарри улыбнулась. Она потратила на это всё свободное время на неделе. Даже если это неправда, история фантастическая, но логичная. Он отлично знал зелья, усовершенствовал многие в учебнике ещё будучи учеником школы, но почему он не издал, например, свои учебники или пособия? И всё же Гарри немного расстроилась. В глубине души она надеялась, что записи принадлежали маме. Хотя и не сильно: однажды на страницах учебника она нашла заклинание «сектумсемпра», новое, незнакомое ей. Гарри даже спросила у Гермионы, знала ли она такое, но та впервые слышала. А когда она попробовала определить, что оно делает, то поняла, что оно жутко опасное: из всех неодушевлённых предметов начинала сочиться кровь и не останавливалась. Поэтому Гарри отложила учебник, запомнила, что никогда это заклинание нельзя применять на людях, и попыталась сосредоточиться на приближающихся экзаменах. Но самое страшное, конечно, не экзамены. Третье, финальное испытание. В золотом яйце была подсказка: «Египет». Над этим голову ломали все четверо вместе, коллективно пытаясь предположить. Они нарушили суть состязания — сдружились. Соперники не могли дружить, но заражённые дружбой, которая была от Гарри с каждым из чемпионов, они невольно стали доверять друг другу немного больше, чем в начале. Все бредовые идеи о пустыне, раскопках и пирамидах отпали. Но «подсказка» была настолько общей, что могло быть всё что угодно. Ребят могли спокойно перенести в пустыню и оставить там выживать. Кто мешал такое придумать? С тяжёлым сердцем они шли в конце июня, после экзаменов к полю для квиддича. Им специально завязали глаза и за руку привели на поле. Болельщики скандировали их имена, школы, кричалки, поддерживали как могли. Они ожидали увидеть всё, что угодно, но увидели огромный лабиринт, составленный из живой изгороди. Работа Хагрида. Возле трибун стояли близкие: отец Седрика (Гарри поняла это по огромному значку на его плаще с надписью: «Диггори — чемпион!»; и по пуффендуйскому шарфу), родители Флёр (тут было несложно догадаться, Флёр очень похожа на маму), никого из близких Виктора Гарри не увидела, но увидела Сириуса и Ремуса в гриффиндорских шарфах. На душе стало тепло и тревога немного отступила. Они приехали. Так хотелось подбежать к ним и обнять. Прозвучал гудок. Профессор Дамблдор объяснил правила: пройти лабиринт, победить всех тварей, что там находится, и дойти до кубка первым. В лабиринт заходили по количеству очков. Все переглянулись, пожелали друг другу удачи. Волнение и головная боль. Пульсация от шрама, как от открытой раны, сковала голову. Первым зашёл Виктор. Через пять минут Седрик. Следующая Гарри. Она осторожно ступала, выставив вперёд палочку, и ожидая нападения. Впереди тихо и пусто. Странно. Напряжение сковало мышцы, они заныли от боли, словно Гарри пробежала кросс. Впереди кто-то лежал в луже крови. Гарри испугалась, подумала, что это кто-то из ребят, но это оказался… — Нет! — Гарри отпрянула и зажала рот рукой. На земле в луже крови лежал Сириус. Его бледное лицо, залитое кровью, серые глаза с красными каплями, взгляд, устремлённый в пустоту. Быть не может. Это неправда. Иллюзия. С ним всё в порядке. Боггарт. — Риддикулус! — крикнула Гарри дрогнувшим голосом, представляя, как тело превращается в огромное количество шаров, и они разлетаются с хлопками и фейерверками в стиле проказников Уизли. Боггарт не унимался и превратился в тело Ремуса, в точно таком же положении. Гарри увереннее произнесла заклинание и представила, как Ремус встаёт, отряхивается и говорит, что неудачно поскользнулся на банане, проходит пару шагов и снова падает, поскользнувшись на банане. Хлопок. И боггарт исчез. Вытерев пыль и слёзы, Гарри пошла дальше, прислушиваясь к каждому шороху живой изгороди. Впереди мелькнула фигура. Настороженным шагом она приблизилась. Это был Седрик. — Как я рада тебя видеть! — не в себя от счастья Гарри подбежала к Седрику, но тот отпрянул. — Всё хорошо? Парень выглядел настороженным. Точно. Тут всё может быть обман. Теперь и Гарри попятилась назад, вновь наставив палочку. — Давай скажем только то, что знаем мы вдвоём, и так мы докажем, что это мы. Седрик кивнул. — На свидании в Хогсмиде, когда мы остались вдвоём… Гарри скривилась. Только не это. — Мы с тобой чуть не переспали. Тебе было четырнадцать, а ты мне нравилась. И… — Да… Ты затащил меня под омелу, которую сам и повесил, — улыбнулась Гарри. Они опустили палочки. — Какие же мы были... глупые? — А мне нравилось, — пожал плечами Седрик. — Что ты уже видел? — Столкнулся с дьявольскими силками и сфинксом. А ты? — С боггартом. Жуткая вещь. Задул холодный ветер, пробирающийся под кожу. Крик. — Это Флёр? Надо ей помочь! И Гарри, не оборачиваясь, не зная, бежит ли за ней Седрик, побежала на крик. За поворотом она увидела, как над лежащей на полу Флёр стоял Виктор и применял какое-то заклинание, приносящее боль. «Круцио, — догадалась Гарри и попыталась перенять его фокус на себя. Три сильных оглушающих заклинания. Парень поднял глаза, затуманенные дымкой. В темноте они светились жёлтым. — Он под империусом». Сзади вылетело ещё два заклинания. Седрик пытался отвлечь Крама. Теперь они вдвоём пытались уложить сильного противника под заклятием. Изматывающе. Рука уставала слишком быстро. Гарри никогда не участвовала в длительной дуэли без всяких формальностей и правил, но даже то, что она помнила ещё с кружка дуэлянтов, как-то помогало. Совсем скоро Виктор начал замедляться, но выпускать опасные заклинания, режущие, колющие, парочку круцио, отлетевших вверх и даже аваду — один зелёный луч отразился в глазах и срикошетил в землю. Наконец он упал. Седрик связал его с помощью заклинания пут, а Гарри осмотрела потерявшую сознание от боли Флёр и выпустила сноп искр. Совсем скоро должны были прийти преподаватели. Просто так оставлять их тут нельзя было, мало ли кто бродил по лабиринту, поэтому они поставили защитные чары, и пошли дальше искать кубок. То, что победит Хогвартс, стало слишком очевидно. Они шли тихо, осторожно. В какой-то момент Гарри надоело, и она расслабилась, потирая затёкшую шею. — Мы скинемся на камень-ножницы-бумага? — Не понял. Седрик остановился. Он наверняка не знал маггловскую игру, поэтому и решил уточнить, а когда Гарри стала ему объяснять, в чём её смысл, парень перебил её. — Я не об этом. Мы возьмём кубок вдвоём. Они продолжили идти. Гарри нахмурилась и покосилась. — Но ведь ты хотел участвовать, хотел победить. — А ты не хотела, но всё равно делала всё блестяще. Ты заслуживаешь победу, как и я. Сражаться нам нет смысла. В его словах была логика. И всё же Гарри чувствовала себя виноватой: она не должна была участвовать, поэтому не должна победить. Главный чемпион — Седрик. — Давай так. Я чувствую, что ты не хочешь. Но просто сделай так, как мне хочется. Тебе не будет от этого плохо: мы честно выиграли вдвоём. Не хочу быть победителем без тебя. Гарри улыбнулась и ударила Седрика кулаком в плечо. Он слишком милый для настоящего парня. Ветер усилился. Казалось, впереди что-то есть. Они насторожились и направили палочки вперёд, передвигаясь мелкими шагами разведчиков. Наконец показалась поляна, освещённая огромным Кубком. Выйдя на неё, ветер сильно забил им в спину, подталкивая к пьедесталу. Из проёма напротив выполз гигантский паук и стремительно пополз на них. Ребята приготовились, чтобы атаковать. Седрик прыгнул вправо, Гарри — влево, и паук по инерции прополз вперёд, откуда они вышли. Развернувшись, Гарри выпустила несколько оглушающих заклинаний, а Седрик возвёл преграду из камня, закрыл проход. Они переглянулись и не сговариваясь обняли друг друга. — Надо спешить, — сказала Гарри, хватая друга за руку. — Есть у меня предположение, что он умеет ползать по стенам. Седрик рассмеялся. Он довольным смотрел на неё, разглядывая в свете Кубка. Его глаза мерцали в полумраке, а волосы, грязные, растрёпанные, падали на лицо. Гарри аккуратно поправила их, слегка растормошив. — Ты готов? Он кивнул. На счёт «три» они одновременно протянули руки. Касание. Жгучая боль. Их закружило в вихре. Портал. Это был портал. Ох, профессор Дамблдор, умно! Они оказались на кладбище. Гарри, оглядываясь, отпустила Кубок. Неужели испытания ещё не закончились? За спиной раздалось: «Убей второго, Хвост». Гарри обернулась. Зелёная вспышка. — Седрик! Тяжёлый глухой стук. Гарри не успела ничего сделать. Он упал. Не шевелился. Дыхания нет. Момент отрицания. Это неправда. Это паралич. Он очнётся. Гарри упала ему на грудь и начала бить кулаками, пытаясь растормошить. Хвост схватил её за волосы и потащил к надгробию. Она чувствовала, как рвались волосы, как текла кровь, как болели ссадины, но ничего в груди. Вакуум. Пустота. И резкая боль, словно сломали все рёбра одной лишь ударной волной. Её привязали к надгробию и заткнули заклинанием. Теперь она беззвучно кричала, смотря на тело Седрика. Слёзы градом скатывались по щекам и падали на землю. Сил вырываться становилось всё меньше. Жгучая боль пронзила всё тело, словно верёвка проклята адским огнём. Шрам. Гарри зажмурилась. Она слышала слова Петтигрю, «кость отца», «плоть слуги», «кровь врага», слышала, как что-то шелестело, будто огромное количество крупной пыли (прах, с отвращением подумала Гарри), как разрезали плоть, и Хвост вскрикнул. Почувствовала приближение к себе. Резкая боль в предплечье. По руке стекала кровь, заползая под рукав. «Только не открывать глаза. И молчать». Голову пронзила адская боль. Закусив губу, Гарри держалась, чтобы не потерять сознание.Боли были такие частые и сильные, что истощённый организм не мог сопротивляться. Что-то бурлило неподалёку, шёпот произносил слова на латыни. Вспышка света. Боль. Она провалилась в бездну. Очнувшись, огляделась. Никого. Сколько прошло времени? Может это был кошмар? Впереди показался Волан-де-морт. Когда-то это был человек, Том Реддл, красивый юноша с пустотой в груди, с чернотой вместо сердца. Теперь это воплощение монстра по всем канонам: змеиный облик, серо-зелёная кожа, будто покрытая чешуйками, красные глаза, будто залитые кровью. Гарри отвернулась. — И эта девчонка — Поттер? — прошипел Волан-де-морт, подойдя ближе, оглядывая Гарри и взяв её лицо когтистой рукой. От одного вида его глаз побежали мурашки, а от прикосновения свело скулы. — И что в тебе особенного? Когти с нажимом впились в щёки. Следы от них засаднили. Пахло гнилью и кладбищем. Слабость. Гарри едва держалась на статуе, к которой её приковали. Волан-де-морт резко отпустил её лицо, дёрнув его вниз. Голова безвольно повисла. Не было сил напрячь шею. Казалось, будто он питался её силой, креп с каждым шагом, а она — слабела. Гарри снова отключилась от взрывающейся боли в голове, а когда очнулась, то на поляне стояло много фигур. Волан-де-морт кричал на них. Один из них был очень похож на отца Драко. Возможно, ей показалось из-за бликов. Голоса она слышала, но не могла различить слова: словно в ушах вода. Волан-де-морт обратился к Гарри. Она не поняла, что тот хотел, и молчала. Наконец, слух вернулся. Верёвки упали, и Гарри свалилась на землю. — Сражайся! — сказал змееподобный и достал палочку. Гарри выставила свою. Верная смерть — вот что ждало её в этот вечер. Волан-де-морт размахнулся и вскинул руку, Гарри приготовилась защищаться. И тут их палочки словно срослись через ударившие одновременно лучи. Фигуры позади попятились, а из яркого, тёплого луча стали появляться призрачные фигуры. Сначала кто-то очень похожий на Седрика. Он подплыл ближе и сказал не отпускать руку. Показалась женщина. Она подплыла тоже близко и сказала быть сильной. Мужчина в очках. На глазах навернулись слёзы. Последние жертвы Волан-де-морта. Призраки Седрика и её родителей. В лицо бил свет, ветер и искры. «Мы ненадолго отвлечём его, а ты беги! Хватай кубок!» — сказала мама. «Забери меня с собой», — сказал Седрик. Гарри кивнула им и отпрянула. Призраки налетели на Волан-де морта, а Гарри кинулась к Седрику. «Акцио» притянул портал-кубок. Хлопок. Через всё тело прошлась дрожь, будто пронзили тысячью игл. Гарри упала на землю. Тишина. Только треск стёкол в очках. И тут же раздалась радостная музыка, а в голове щелчок. Слёзы полились как из фонтана. Она всё ещё держала Седрика за футболку, пытаясь растормошить. Пальцы свело от холода и боли. Ничего не слышно. Вокруг пустота. И только серое лицо, в глазах которого застыл зелёный луч. Сзади кто-то попытался положить руку на плечо, но Гарри дёрнулась и отодвинулась. Её глаза, захваченные глазами Седрика, неотрывно искали искру жизни. И не нашли. — Пойдём, Гарри, я заварю тебе успокаивающий чай. Она, кивнув, пошла за профессором Грюмом. Сжалась в защитную позу, скрестив руки на груди и ссутулившись. В ушах стояла музыка, приветствующая чемпионов, вперемешку с криками боли и отчаяния. Хотелось поскорее забыть это как страшный сон. Гарри щипала себя до красных следов на коже, но всё никак не могла проснуться. Кабинет, принадлежавший два года Ремусу, показался совсем чужим: тут не было ничего, что могло бы напомнить о нём, о доме, о временах, когда было спокойно, уютно и тёпло. Дрожащими руками Гарри взяла у профессора кружку и пыталась согреть руки. Она всё ещё чувствовала могильный холод, липкий ужас от возвращения Волан-де-морта, остывающее тело Седрика. Крупная судорога прошлась по грудной клетке, и девушка выронила кружку. Грюм что-то невнятно пробухтел, но ничего больше не сказал. Он почему-то смотрел на часы и проверял всевозможные фляги на наличие в них жидкости. Голова не соображала. Перед глазами стояло лицо Седрика, в его зрачках отразился зелёный смертельный луч — Ты сказала про Тёмного Лорда правду? Он действительно возродился? Гарри нахмурилась и подняла взгляд с пола. Грюм старался скрыть волнение и суматоху, но Гарри слабо понимала причины, её разум был далеко от всего, что происходило в кабинете. Она дотронулась до лица и поняла, что плачет. Не почувствовала, как текут слёзы. — Да, профессор. Он вернулся. — И какой он? — спросил он, протянув Гарри вторую горячую чашку. — Как обычный человек, — отрешенно сказала она и снова уставилась в пол. — Ничего-ничего, ты пей, пей. Тебе нужно отдохнуть. Пить не хотелось. Она ничего не чувствовала. В душе образовалась пустота размером со вселенную, которую невозможно было перекрыть чашкой успокаивающего травяного чая. «Пей же!», — прикрикнул профессор, и Гарри, вздрогнув, уставилась на него. Её руки машинально поднесли кружку ко рту. В ту же секунду раскрылась дверь кабинета. Влетел профессор Снейп и выбил у Гарри из рук чашку. Та разбилась вдребезги о кафель, а профессор зельеварение, наставив палочку на профессора защиты от тёмных искусств, держал того за ворот. Растерявшийся Грюм бегал глазами по комнате и что-то искал. — Самозванец! — Узнал, значит. Северус. А что же ты не приметил меня после Святочного бала? Профессор Снейп нахмурился и склонил голову вбок, словно пытаясь узнать человека под оборотным зельем без преображения обратно, к настоящей сущности. Гарри вжалась в стену и таращилась на профессоров. В комнату зашли профессор Макгонагалл и профессор Дамблдор, так же наставив палочки на Грюма. — Кто ты и что сделал с Аластором Грюмом? — спросил профессор Дамблдор. Лжегрюм метнул взгляд в другую часть кабинета, где стоял сундук. Профессор Макгонагалл осторожно подошла, невербально произнесла заклинание, взмахнув палочкой, и крышка сама отпрыгнула, показывая глубокий многоуровневый сундук изнутри. В самом низу сидел профессор Грюм, в оборванной одежде, без протезов, прислонившись к стенке коробки. — Аластор? Ты жив? — спросил директор, склонившись. — Да, — гулко отозвался голос, отражаясь от стенок. На пороге кабинета появились Ремус и Сириус. Они огляделись и увидели бледную Гарри, прижатую к стеллажу, с перепуганным видом, съехавшими очками и взъерошенными волосами. По разбитой губе стекала кровь, а на скулах и лбу багровели синяки. Потерянный пустой взгляд. Гарри была похожа на загнанную в угол лань, ожидающую в любую секунду нападения хищника. Её увели из кабинета и отвели в гостиную Гриффиндора, где приводили в чувство настоящим безопасным чаем и присутствием тех, кто мог поддержать в трудную минуту. Никто не спрашивал о Волан-де-морте, потому что всё было написано на её лице. Все близкие без доказательств поверили. Хуже всего осознавать, что идёт время, а ничего не меняется. Седрик всё так же мёртв, и никто ничего не исправит. Гарри с ужасом поняла, что прошло две с половиной недели, а она не готовилась к экзаменам. Все как-то и забыли про неё, оставив в покое. Ничего ужаснее Гарри ещё не испытывала. Жгучая боль, разливающаяся по всему телу. Потерять друга, может не такого близкого, но друга, с которым она провела много времени за последний год, человека, который ей был даже не безразличен. Что же сейчас испытывают его девушка и отец… Ей хотелось подойти и посочувствовать, но слова не находились и застревали в горле каждый раз, когда в Большом зале Гарри видела Чжоу. Та осунулась, побледнела и выглядела болезненно с опухшими красными глазами. Жутко хотелось, чтобы всё закончилось, и Гарри вернулась домой, к Сириусу и Ремусу, где оставалась та капля спокойствия. Такого необходимого и желанного. Скоро Сириус сам приехал в школу и досрочно забрал крестницу, подписав бумаги о переносе её экзаменов на следующий год. Кто же знал, что дальше лучше не будет.