Тринадцать

Пекарня Мелларков Я стою у деревянной вывески, на входе в наше творение. Красная лента красуется между резными деревянными перилами. Я ловко подлезаю под нее, подбирая голубое платье в руку и толкаю входную дверь. Звенит колокольчик. — Пит! Это я! — звучит мой голос в сторону кухни. Через два часа открытие нашей с Питом пекарни. Я сейчас стою в зале для посетителей. Справа от меня, ближе к двери на кухню — прилавок. Стеклянные витрины, за которыми пестрят глазурью различные печенья и пирожные. Там, где буду стоять я, и принимать заказы, на подставке красуется листок, с меню. Я вчера сама писала его, в свете лампы возле печи. Справа — стоят столики. Деревянные. Светлые. На каждом, так же, стоит меню. Стены в нашей пекарне — это нечто невероятное. Картины моего мужа украшают все вокруг. Тут и луговина, и арена, и мы с ним, влюбленные, красивые — у огня и с хлебом в руках. Моя Прим, с одуванчиком в руках, я всегда улыбаюсь теперь, глядя на эту картину. На следующей я одна, тот самый рисунок из тринадцатого, я в платье на первом интервью. Наша пекарня — калейдоскоп воспоминаний и истории. Даже я до сих пор замираю, разглядывая каждую картину. Представляю, как понравится всем посетителям. Наша пекарня — самое уютное место на свете, ведь именно мы вместе делали тут все. Руки мужа ложатся на мою талию, а я и не заметила как он вышел ко мне. — Привет, милая, — шепчет он, едва касаясь моей шеи. — Хорошо мы поработали, — и это вовсе не вопрос. Меня окутывает запах свежего хлеба, огня, меда и корицы. Запах Пита. — А тебе разве не надо быть на кухне? — чуть смеясь шепчу я. — Фил и Джерими справятся. Там почти все готово, — Пит начал набирать команду. Фил и Джер — чудесные ребята. Юные, амбициозные. Из Пита вышел чудесный учитель. Впрочем, в его красноречии и умении располагать к себе никто и не сомневался. — Неужели я не могу хоть немного побыть со своей женой? — я уже стою к нему лицом. На щеках чуть виднеется мука, осевшая в белесой щетине. Голубые глаза блестят в предвкушении. А руки крепко прижимают меня ближе. — Можешь, — отзываюсь я, цепляя его за руку. — Мне нужна помощь, — я обвожу взглядом зал, — здесь, — Пит повторяет за мной. — Командуйте, миссис Мелларк, — шепчет он мне прямо в ухо. Я еле сдерживаюсь, чтобы не поцеловать его. Но он видимо нет, потому что через мгновение его губы уже на моих. И я улыбаюсь сквозь этот поцелуй. По всему телу растекается тепло, я выгибаюсь, что бы быть чуть ближе. Я с трудом разрываю поцелуй, последний раз касаюсь губ мужа. В следующий час мы расстилаем на столиках салфетки, ровняем картины на стенах, расставляем оставшиеся сладости в витрину, развешиваем ярко оранжевые ленты под потолком и на стульях. Комната начинает сиять. Я захожу за прилавок, достаю свой фартук и надеваю его, завязывая бантик за шеей и на талии. Выхожу к Питу. — Как тебе? — верчусь в разные стороны, пока крепкие руки вновь не ловят меня в свой плен. — Как всегда прекрасна, — говорит муж. А я не перестаю смущаться. — У меня для тебя кое-что есть, подожди тут, — он отпускает меня. Становится пусто. До последнего не разъединяем пальцы, смотря друг другу в глаза. Я наигранно дую губы, а Пит улыбается. Отхожу на свое будущее рабочее место. Отсюда самый красивый обзор на картины. Вижу, что еще не все стены заполнены. Уже думаю, какая картина бы отлично смотрелась на пустующем клочке дерева. Думаю, тут может красоваться натюрморт с выпечкой. Закрываю глаза, и чую запах сырных булочек. Неужели настолько замечталась, что даже выдумала запах? Открываю глаза. Нет. Справа от меня стоит тарелка с целой кучей сырных булочек. — Пит, — вырывается у меня, и я уже тянусь за любимой выпечкой. Соленый расплавленный сыр обжигает язык, хлеб хрустит, и я жмурюсь от удовольствия, когда угощение исчезает у меня во рту. — Боже, готова всю жизнь их есть, — шепчу я, дожевывая остатки первой булочки. — Ну раз так, мне придется готовить тебе их всю нашу жизнь, — улыбается парень, прижимая меня к своему боку одной рукой. — Я согласна, — тянусь за второй. До открытия меньше часа. На улице уже слышен гул. Люди собираются, что бы первыми посетить обновленную пекарню семьи Мелларков. Я теперь тоже часть этой семьи. Она теперь совсем маленькая. Лишь я и Пит. Но мы семья. За полчаса до начала, мы с мужем выходим на улицу. К нам еле еле пробился ментор, заявив, что не ожидал такого столпотворения. Правда более грубо. Хэймитч тоже часть нашей семьи. Давно, думаю, им стал. Почти как отец. Всегда помогает нам, подсказывает и защищает, даже если друг от друга. — Мы рады тебе, — говорю я, сжимая его руку. — Спасибо, солнышко, — ментор подмигивает мне. Мы редко обмениваемся любезностями. Но сейчас я и правда рада, что он здесь. Ментор встает рядом с нами. Пит выходит вперед, беря первое слово. Он говорит как всегда прекрасно. Несколько камер направлены на него, а пушистые микрофоны свисают через перила. -… и честь перерезать эту ленту, я предоставляю своей жене. Китнисс Мелларк, — с нежностью подытоживает Пит, и отходит, уступая мне место. Я выхожу вперед, сжимая ножницы в правой руке. Толпа аплодирует. — Мы очень много работали. И сейчас, — я делаю паузу, — сейчас я, видя итог, безумно рада. Я надеюсь, что каждый из вас найдет частичку тепла, в нашей семейной пекарне. Мы не хотим забывать, и вы не забывайте. Я объявляю пекарню семьи Мелларк, — ножницы смыкаются на алом атласе, разделяя его, — открытой, — вновь раздается гул толпы, а мой муж мягко накрывает мои губы. Мы это сделали. — Прошу всех заходить, — выкрикивает Пит, и тянет меня за руку в пекарню. Ментор занимает место рядом со мной. В первый день гостей будет больше всего, и помощь старого ментора пригодится мне. Пит скрывается кухне, а я беру с тарелки третью булочку. Пекарня наполняется. Люди выстраиваются в очередь, я принимаю заказы, и раздаю пакеты с ароматной выпечкой. Четвертая булочка пропадает с тарелки, как только заканчивается партия первых товаров, я зову Пита, и муж с огромным подносом оказывается рядом. Я помогаю расставить все на места. Пит мимоходом целует меня в щеку и вновь исчезает. — Спасибо, Сойка, — говорит очередной покупатель, а я улыбаюсь. Пит создал меню, связанное с нашей историей. Под стеклом, на одной из полок, красуется печенье с названием «сойка-пересмешница». В точности повторяет мои брошь, а сверху покрыты красно-золотой глазурью. Расходятся быстрее всех. Еще есть пирожное «Примула». Сестренка обожала сладости. Это память о ней. Три слоя бисквита, пропитанного клубничным вкусом, а сверху лимонный крем. Ярко желтый. Оно красивое. Пит сотворил очередное чудо. Пятая булочка тает у меня во рту, с привкусом воспоминаний, когда я быстро заворачиваю десерт в бумагу. Люди улыбаются. Возрожденная пекарня в нашем дистрикте — стала настоящим открытием. — А ты хорошо справляешься, солнышко, — заметил ментор уже ближе к четырем. Людей поубавилось. А булочек на моей тарелке осталось всего три. — Ты тоже, Хэймитч, Эффи бы тобой гордилась, — улыбаюсь я, протягивая ему булочку. Он не так их любит как я, но перекусить бы не мешало. — Надо бы пригласить ее к нам, — подмечает Хэймитч, откусывая кусочек. — Не беспокойся, это уже ни к чему, — я кошусь на входную дверь, где вырисовывается фигурка светловолосой капитолийки в ярко розовом платье. Я улыбаюсь, как всегда вовремя. Ведь сегодня важный преважный день. Ментор замечает мой взгляд, а Эффи уже всплескивает руками и направляется к нам. Хэймитч застывает с надкушенной булочкой в руках, а я обхожу прилавок и попадаю в нежные руки Эффи. — О, детка, — шепчет она, обнимая мои плечи. Какая ты красавица, — выдаёт она, оглядывая меня с ног до головы, — Как тут чудесно, — ее взор проходится по всему залу. Наконец рядом оказывается и ментор. Эффи очень милая. Без этой тонны косметики и несуразны париков. — Эффи, — только и может сказать он. Женщина наклоняет голову, смотрит на мужчину оценивающим взглядом. Протягивает ему руку для приветствия, за которую Хэймитч дергает ее ближе, обнимая. Сюрприз удался. Но преподнесен еще не всем. — Не хотела бы вас прерывать, но время еще будет, — я лукаво улыбаюсь, подмигивая им двоим. Женщина заливается краской, а ментор кажется готов бросить ругательство в мой адресс. Но я слышу лишь «спасибо». Спасибо, что Эффи сейчас с нами. Он скучал, я знаю. И она тоже. — Эффи, идем, — беру тонкую руку своей сопровождающей, и направляюсь на кухню. Эффи вся трепещет. — Пит! — зову я, войдя в новую комнату. Тут жарко, действительно жарко. Печи работают с раннего утра и воздух пропитан сырым тестом и сладостями. Над этой комнатой мы трудились не меньше, чем над главной. Хотя, если подумать, главная в нашей пекарне — кухня. Печи — сердце этого здания. — Иду, — раздается с другой стороны кухни, он еще не видит нас. Пит замирает в метре. Его голубые глаза расширяются, а потом возвращаются в обычное положение и становятся радостными. — Эффи, — выдыхает он, подходя к нам, и обнимая нашу сопровождающую. — Как ты? Когда? Мы ведь… Китнисс! — муж разворачивается ко мне, скрещивая руки на груди. Я невинно опускаю глаза. — Это был сюрприз! — оправдываюсь я, но я знаю, он не злится. — Мои победители, — щебечет наша сопровождающая, сталкивая нас троих в крепких объятиях. *** — Угощайся, — протягиваю Эффи последнюю булочку с тарелки. Тринадцать булочек удачно покинули тарелку. Эффи принимает угощение. Мы сидим за одним из столиков, пока Хэймитч обслуживает последних клиентов на сегодня. Через пять минут закрытие. Этот волшебный день. — Я очень рада, что ты здесь, — то же самое я говорила Хэймитчу. Они — наша семья. А семья должна быть вместе. Эффи безмолвно сжимает мою руку своей. «Я тоже», говорят ее глаза. Мы сидим еще долго. Вскоре присоединяются Пит и Хэймтч, мы сдвигаем столики и празднуем удачное открытие. Глаза мужа сияют. И я понимаю, все было не напрасно. Переплетаю наши пальцы под столом, кладу голову на его плечо. За окном совсем стемнело. Сегодня мы перевернули еще одну страницу в нашей жизни. Это новое начало. Наше начало. Вместе. Всегда.