Туннельный эффект

Механический голос оператора предложил проводить в «апартаменты». Голос явно записывали с живого человека, а не модулировали кодером, но звучал он от этого только хуже — эдакий эффект «зловещей долины». Алекс осознал, что он уже несколько минут просто стоит и держится за перила лестницы здоровой рукой. Вторую дергало. Галерея казалась полутемной, несмотря на протянутую подсветку. Напоследок родители сообщили, что уже завтра предстоит встреча с советом ТранСтар и ключевыми сотрудниками компании. Мать посоветовала как следует отдохнуть. Оператор повторил свой запрограммированный вопрос. Будь это один из старых слуг отца, Алекс бы ответил: спасибо, не нужно, я помню, куда идти. Машину он просто проигнорировал, но дурацкий искаженный голос вывел из оцепенения. Отдохнуть. Замечательная идея. Оператор поплыл за ним, напоминая привязчивую собаку. Пускай — можно использовать эту штуку, чтобы проверить наличие скрытых камер. Директор (и президент) ТранСтар должен уметь предусматривать все мелочи. И да, перенастроить открытие двери на отпечаток пальца: код можно подобрать, а голос — подделать. Морган появилась из бокового коридора — из-за большой вазы чуть не в ее рост высотой. Скрывать эмоции у нее получалось хуже (еще хуже), чем у старшего брата. — Ты подслушивала, — сказал Алекс. Это должно было прозвучать, как минимум, укоряюще. Вышло не очень. — Мне не семь лет, — заметила Морган, — и я знала, для чего тебя позвали. По-моему, ты тоже. — Не про кресло исполнительного директора ТранСтар. «И не про слежку». Морган пожала плечами с очень «взрослым» видом: — Меньшего мой брат недостоин, — ее взгляд скользнул по замотанному запястью, по светлому платку растекалась темно-красная клякса. — Нужно обработать коагуляционным гелем. Давай я этим займусь. Войдя в «апартаменты», по выражению оператора, которого они все-таки отослали прочь, Алекс отметил, что обстановку немного сменили — обновили к его приезду. Личные вещи, впрочем, остались нетронутыми. Он украдкой покосился на застекленный шкаф в стену длиной с коллекцией комиксов. Избавиться, убрать с глаз подальше? Что прилично в пятнадцать, совершенно неприемлемо десять лет спустя, особенно если ты практически возглавляешь самую могущественную в мире компанию. Да к черту. Пусть остаются. Все равно сюда он журналистов не пустит. — Дом любимый дом, да? — прокомментировала Морган. — Я сейчас. Алекс провел указательным пальцем по стеклу, за которым лежали выпуски приключений Звездных Рейнджеров. Вон тот, шестидесятого года выпуска, отец купил ему на аукционе, уникальный экземпляр обошелся в полтора миллиона. Подарок на двенадцатилетие. Целая комната под увлечение: этот вот шкаф-хранилище, стол с удобным креслом, ничего лишнего. Кабинет — отдельно. Мешать работу и личное — плохая идея. Часы напомнили о неотвеченных письмах, и Алекс подцепил ремешок зубами, чтобы избавиться от них. Завтра, все завтра. Не сейчас. Рядом с «местом для хобби» расположилась спальня, вот ее перестроили довольно сильно — свежий ремонт, новая мебель. Дизайнер выдержал аккуратный фьюжен — без излишеств, без приметных деталей, словно предлагая хозяину потом добавить нюансов по собственному вкусу. — Давай сюда руку, — из ванной комнаты Морган вернулась с целой аптечкой. Алекс послушно сел на кровать и протянул замотанную платком ладонь. Морган развязала аккуратный узел. Рана оказалась глубокой, похожей на небрежный росчерк, потому и кровила до сих пор. — Ничего себе, как ты умудрился? — присвистнула она. — Отцовской ручкой. Там еще был автограф премьер-министра, кажется. Морган быстро глянула на него. — А знаешь, я завидую твоей сдержанности. Коагуляционный гель заполнил рану, заставив Алекса вздрогнуть: щипало. — Сдержанности? — переспросил он. — Конечно. Если бы я узнала, что родители за мной шпионят, я бы облила весь кабинет тем коньяком и подожгла бы. В общем, вытворила бы что-нибудь в таком духе. Гель начинал действовать, тянущая боль рассеивалась. Морган забралась на кровать, чтобы снова обнять, прижимаясь подбородком. — И еще, наверняка, из принципа бы отказалась от директорского кресла, даже если бы потом пожалела. Алекс обнял ее в ответ. — Не уверен, что я не пожалею, что согласился. — Не пожалеешь. Как-то само получилось, что она забралась на колени — каким-то совершенно кошачьим жестом, даже потерлась о плечо головой, продолжая обнимать. По сравнению с ним она была очень миниатюрной, и все же эта поза вызывала смутное ощущение неловкости, неправильности — и одновременно не хотелось что-то менять. Морган дышала ему в подбородок, вновь напомнив детство — она приходила среди ночи, завернутая в одеяло, робко стучалась в дверь. «Мне опять снились кошмары», — говорила она, и Алекс понимал: не надо никому рассказывать, родители захотят помочь, но некоторые чудовища живут под кроватью (или где-то еще), и лучший способ с ними справиться — просто переждать ночь. Он говорил ей: нет никакой ночи, на самом деле. Солнце светит всегда — просто до утра мы не видим его из-за собственной же планеты. Однажды она ответила: тогда я хочу туда, где всегда видно солнце, и Алекс показал ей карту звездного неба, объяснил про Солнечную систему и звезды, рассказал, что при современных технологиях уже можно летать на луну и в ближний космос, а скоро начнется колонизация Марса. Морган тогда было лет пять, но слушала она с самым серьезным видом. А потом Морган забиралась к нему в кровать и тут же засыпала. Алексу сны вообще почти никогда не снились, но рядом с сестрой всегда было уютно, пускай и бесила порой в детстве. Теперь мысли возвращались к сцене в отцовском кабинете, к завтрашнему первому дню в новой роли, но теперь это были почти спокойные мысли — без примеси обиды или растерянности, словно Морган не только обработала распоротую ладонь гелем, но и сама была лекарством. Она вытащила игрушку-марсианина из его кармана и положила рядом на кровать. — Ты и сам знаешь, что не пожалеешь, и что у тебя все получится. Ну, и — я-то всегда рядом, готова помочь. **** Генерал-губернатор Канады Мишель Корро была приятной дамой средних лет — по-французски элегантной и, что важнее, доброжелательной. Встреча с ней накануне прошла отлично. «Вы, мистер Ю, похоже действительно вдохновлены наукой», — сказала мадам Корро, подписав ратификацию на проведение компанией ТранСтар Норт экспериментов в нейтральных водах Северного Полюса. Оставалось уладить дело с русским послом — вечером Алекс встречался с ним за игрой в гольф. Если все пройдет как надо, на следующей неделе Алекс отправится в Москву, и уже через месяц начнется строительство на экспериментального центра в Арктике. Утро Алекс мог позволить себе провести за любимой работой. ТранСтар собирала не только ресурсы; главной ценностью новый исполнительный директор считал людей. Любой мог прислать свою разработку в компанию и надеяться на лучшую карьеру в мире, — приблизительно это он повторял в каждом интервью. За год на должности ему приходилось и кривить душой, и просто лгать, но по поводу разработок он говорил правду. Прежде ТранСтар перекупала патенты. Он решил покупать людей. Это обходилось дороже, а еще в первые месяцы пришлось особенно нелегко: совет требовал результатов «вчера», подчиненные смотрели на «выскочку — сына Уильяма Ю» с недоверием и скептицизмом. Вот только цифры говорили за себя: доход увеличился на двадцать процентов. Месяц назад Алекс выступил с отчетом перед советом. Кое-кто даже ему аплодировал. Конечно же, Алекс высматривал среди сидящих в полутемном зале отца. Конечно же, тот только кивнул после со своим извечным: «Ничего другого и не ожидал от тебя. Продолжай, мне нравится твой стиль руководства». Проекты продолжали поступать. Алекс посадил вчерашнюю студентку Максину Форд на первичную сортировку, чтобы не тратить время на очередные машины времени, вечные двигатели и общие теории всего; девушка оказалась умной и сообразительной, ему пересылала только стоящие идеи. Читать чужие проекты было все равно, что знакомиться с этими, пока неизвестными, людьми заочно, пускай в тишине кабинета или под негромкую музыку. Идеальное воскресное утро: кофе, большой пакет шоколадного печенья — он успел уже наполовину опустеть, — и наброски будущих проектов: «да-нет». В детстве ему нравилось играть в стратегии; просчитывать, понадобится ли для захвата вражеской крепости виртуальное «дерево» либо цифровое «золото», нужны ли войску «воины» или «маги». Когда все оказывалось на своих местах, можно было даже не управлять юнитами. — Ты вообще отдыхаешь? — Морган появилась на пороге, шлепая босыми пятками по паркету. — Прилетел за полночь, опять работаешь. Алекс обернулся к ней. Прошедший год ее немного изменил — серьга из брови исчезла, по крайней мере. Они общались не так уж много, оба занятые, Алекс — работой, Морган — экстернатом в колледже, отец все же не хотел отпускать ее из дому «без присмотра». Удивительно, но Морган даже не вышла с флагом феминисток и речами о дискриминации; словно и не мечтала о свободе студенческой жизни. Когда Алекс спросил ее напрямую, она пожала плечами: мне больше нравится здесь. И смотрела на него в упор, конечно. Алекс предпочитал не анализировать отдельные аспекты ее поведения; некоторые мысли прятал от Морган, от самого себя, не позволяя себе даже признаться о том, что они вообще возникают в голове. Одетая только в коротенькие шорты и прозрачную майку без намека на белье, Морган продефилировала мимо. Под мышкой у нее была какая-то книга. Алекс отчаянно тер переносицу, поправляя сползшие очки. — И питаешься опять всякой ерундой, — она вытащила из пакета печенье, хрумкнула им, забираясь брату на колени. И без того крохотные шорты задрались, оголив ягодицы. — Поехали сегодня в город, а? Родители куда-то отправились, и этого жуткого Даля забрали, так что мы можем наслаждаться свободой. — Морган. Она поерзала, заставляя Алекса принимать комфортную для себя позу. Его мнение не учитывалось. — Морган, мне надо работать. Найди место поудобнее. — Мне и так удобно, спасибо, — она устроила голову на его плече и лизнула в шею. От этой возни температура в комнате как будто поднялась градусов на десять, хотя Алекс включал кондиционер даже зимой. — Морган, прекрати. Это… Здесь была грань, за которой лежала бездна. — Что? Неприлично? — Морган толкнула босой ногой вазу с цветами на соседнем столике. Эти цветы заботливо приносили и размещали операторы, новых живых людей — прислуги — так и не появилось. Операторы справлялись со всеми обязанностями, но Алекс подозревал, что все дело в подземных этажах. Он несколько раз спрашивал отца: что там? — и тот молчал, давая понять — нет, еще рано, пока не заслужил. Мысль об отцовских тайнах почти отвлекла от жара во всем теле — но лишь почти. Морган ерзала, прижимаясь ягодицами к паху. Фарфоровая ваза зазвенела осколками. — Да, черт возьми. Неприлично, — Алекс попытался высвободиться. Ему удалось добиться лишь того, что Морган обхватила его ногами. Так было еще хуже: ширинка упиралась прямо ей в промежность. — Это… странно, понимаешь? То, что ты делаешь. О боже. Я не хотел об этом упоминать, но подобное слишком даже для нашей семьи. Так нельзя. Я поговорю с отцом, чтобы он отправил тебя в колледж. Морган запрокинула голову, демонстрируя тонкую шею — кожа смуглая, но подсветка от монитора делала светлее. У нее заостренный подбородок, отчего лицо сейчас казалось хищным, почти жестоким. — Алекс, ты что же, боишься меня? — Нет. Я просто не хочу… Морган невозмутимо откусила еще кусочек печенья. — Меня? Врешь. Смотри, у меня тут книжка. Я как раз готовлюсь к экзаменам по истории. Ты слышал историю народов Ли и Хань? У них один сюжет: брат и сестра спасают или возрождают человечество… друг с другом. Вот, почитай сам. — Морган, это просто юнгианские архетипы, и … — Алекс поймал себя на том, что оправдывается, что почти готов выслушать бред испытывающей таким странным образом сестры. — Немедленно. Прекрати. Ты… просто глупая девчонка. Морган прищурилась. Ударила она его быстрым движением — пощечина была только немного жарче всего остального. — Удачи в работе, Алекс. И с твоими женщинами — со всеми, кто захочет оттяпать побольше денег или секретов компании. Выбери себе какую-нибудь модель с силиконовыми сиськами и мозгами. Желательно, блондинку. Она выбежала — и Алекс точно видел, что наступила на осколки разбитой вазы. Он окликнул ее по имени, но когда выскочил в коридор, тот оказался пуст.