Шелковичиха - место странное.

Ночь прошла относительно спокойно. Гарри спал на лежанке, Северус дремал на небольшом диванчике рядом. Ровно в шесть утра Директор Альбус, честно отрабатывая хозяйскую пшеницу и уворованные леденцы, проорал свое "Кукареку-у!". Северус вздрогнул и проснулся. Он поднялся и тихонько подошел постели больного. Тот крепко спал. Северусу показалось — что-то изменилось со вчерашнего вечера. Приглядевшись, он понял: бинт на голове Гарри сдвинулся, и вместо красной коросты магического ожога, покрывавшей его голову, снова во все стороны торчали черные волосы. Шрам был на месте. Лицо пострадавшего покрывала младенчески гладкая кожа. Зельевар поправил одеяло и отправился умываться и кормить кур. Вернувшись в дом, Северус увидел, что его подопечный уже не спит, а с любопытством глазеет по сторонам, разглядывая изразцы на печке, стол с вышитой скатертью, скамьи вместо стульев, покрытые овчиной, белые с вырезным узором занавески и веселенькие домотканые половики на полу. Он увидел Северуса в дверях, улыбнулся и тихо сказал: — Привет! — Доброе утро, мистер Поттер, — отозвался Северус. — Как вы себя чувствуете? — Хорошо, спасибо, сэр. — Вы хотите пить, или, может, поедите чего-нибудь? — Неплохо бы. — Тогда давайте приведем вас в порядок и попробуем накормить. Гарри выпил целую кружку молока и съел одно яйцо, сваренное вмешочек. Северусу пришлось кормить его с ложечки, потому что прикосновение к металлу причиняло пальцам боль. — Ну, вот и славно, мистер Поттер. Давайте посмотрим, как ваши ожоги. Северус аккуратно принялся разматывать бинты. Ожоги совершенно зажили, розовая смешная поросячья кожица без волос покрывала тело юноши, но Северус и не думал смеяться. Когда Гарри, засмущавшись своей наготы, попытался вывернуться и прикрыться, то снова вскрикнул от боли. На теле проступили красные полосы. — Мистер Поттер, боюсь, что вам придется еще потерпеть мои касания... То есть, я хотел сказать, что ваша кожа очень нежная... Я имею в виду, что последствия магического ожога придется еще раз смазать снадобьем. Иначе вам будет больно даже от малейшего прикосновения. — Почему вы называете меня "мистер Поттер"? Вчера вы называли меня Гарри... — Потому, что вас зовут Гарри Поттер. Вы подданный Ее Величества королевы Елизаветы II, англичанин, насколько мне известно, и волшебник. — Волшебник? Вот так так! — Да, помимо всего прочего. — Что, я прямо вот так могу творить чудеса? Эне-бене-раба, квинтер-финтер-жаба? — Можете. Но не советую вам заниматься этим прямо сейчас. Скажите, вы что-нибудь помните? Ну, где вы жили раньше, прежде чем оказались здесь? Что делали и как, собственно, попали на поле? Гарри попытался наморщить лоб и вскрикнул. — Больно, черт! — Так, давайте-ка я вас намажу, а вы пока попытаетесь что-нибудь припомнить. Хогвартс вы помните? Большой такой замок, в нем Школа Чародейства и волшебства находится. — Я там учился? — Больше того, вы ее закончили. Ваши друзья Гермиона Грейнджер и Рональд Уизли. Их вы помните? — Нет, сэр. А вы? Вы кто? Северус не ответил. Он встал, вышел в кухню и вернулся с белой банкой с мазью. Потом еще раз вышел и принес серебряный тазик и бинты. Потянув за край одеяла, он увидел глаза, полные стыда, и покрасневшие щеки пациента. — Вы что, стесняетесь меня? Бросьте, мистер Поттер! Отнеситесь к этому философски. Я единственный лекарь на сто пятьдесят миль кругом. Правда, в деревне есть акушерка, милейшая женщина, могу вас поручить ее заботам. — Нет, что вы, спасибо. А, может, само пройдет? На мне все очень быстро заживает. Волосы вот смотрите как быстро отросли... Стоп, сэр! Волосы! Я помню что-то такое... Меня постригла женщина, очень некрасиво, налысо, я страшно не хотел потом идти в школу. В школу? Да, точно, в школу! Я лег в постель и плакал, пока не уснул, а утром волосы были, как прежде. Вы не знаете, кто была та женщина? — Ваша родная тетка по матери, Петунья. Ну, давайте, я вас намажу, а вы пока еще что-нибудь вспомните. Гарри позволил откинуть одеяло. Северус нервно сглотнул. Как он сказал Гарри? Отнеситесь к этому философски? Хорошенькое дельце! Абсолютно голый предмет его вожделения лежит прямо пред ним, он, Северус, сейчас будет трогать и гладить его, и при этом должен будет сохранять невозмутимость. То, что он обрабатывал мазью то же самое тело вчера, в счет не шло — пациент находился в глубоком обмороке и вообще времени на сантименты не было: требовалась срочная помощь. Сейчас все было иначе. Пациент в полном сознании, а вот профессор, кажется, это сознание сейчас потеряет. Потому что парень перевернулся на живот и уткнулся лицом в подушки, выставив на обозрение зельевару свою задницу. И это был не глюк, реальность. Северус усилием воли попытался взять себя в руки. Получалось неважно. Обмакнув ладони в целебную субстанцию, он принялся осторожно втирать пахнущий жженым пером крем в кожу парня. Крем легко впитывался. Северус густо намазал плечи, руки, поясницу пациента, и осторожно, словно прикасаясь к раскаленному металлу, принялся намазывать ягодицы и ноги. Мальчишка ерзал и пыхтел, когда профессор касался внутренней стороны бедер и нежного местечка между ягодиц. Северус чувствовал, как у него трясутся руки и пот заливает глаза. Желание, острое и нестерпимое, обуревало его. "Мерлин милосердный, а что со мной будет, когда он перевернется? — в панике подумал зельевар. — Хотя это же ты старый извращенец, Северус, а не он. Так что..." — Гарри, перевернитесь, пожалуйста, на спину. Парень замер. — Гарри, на спину. Что с вами? Пациент вцепился в подушку и помотал головой. — Да что такое с вами? — Северус хотел рассердиться и даже прикрикнуть на него, но сдержался. Мягко взял Гарри за плечо, потянул... Парень опрокинулся на спину и закрыл ладонями лицо. Северус взглянул на него и... Ого! Вот это сюрприз! Дюймов восемь, не меньше! И что с этой красотой прикажете делать? Северус прерывисто вздохнул. — Гарри, я... Извини, но надо потерпеть. — Профессор, продолжайте, прошу вас, — голос Гарри из-под ладоней доносился глухо. — Профессор? Гарри, что ты говоришь? Ты меня вспомнил? — Ваши руки, сэр. Вы когда-то так делали уже. Белый потолок, кровати... Женщина в странном колпаке... Она называет вас профессором. А вы натираете меня мазью. Прошу вас, продолжайте! — Святой Моисей! Гарри, о чем вы?! — Не знаю, сэр. О, продолжайте, ради всего святого! И Северус продолжил. Ладони снова окунулись в мазь и заскользили по груди, по рукам, по плоскому животу с трогательной ямочкой пупка. Спустились на бедра, на колени. Голени, ступни, каждый пальчик натереть, намазать, не пропустить ни миллиметра. Потом снова вверх, к паху. Слабый стон донесся из-под подушки, которую Гарри прижимал к лицу. Северус глубоко вздохнул и отважно взял в ладони член парня. "Это всего лишь лечение, — уговаривал он себя. — Просто я лечу последствия ожога". Руки между тем действовали сами по себе, не слушая никаких доводов разума. Пальцы теребили яички, оттягивали крайнюю плоть, обнажая круглую головку, касаясь, сжимая, нежа. Левая ладонь чуть сдавила крепкий член, а правая протиснулась между ног и лелеяла там все, что могла достать: нежное местечко под яичками и — святые небеса! — анус. — Гарри, тебе не больно? Маленький мой, хороший, любимый, скажи, скажи — тебе не больно? Гарри не смог ответить — он забился, как пойманная рыбка, в руках своего профессора, и с криком кончил, заливая спермой ладони, так сладко ласкавшие его. Несколько минут ничего не происходило, но потом Гарри вынырнул из-под подушки, в которой он прятал лицо. Зеленые глаза в упор посмотрели в черные. — Любимый... Любимый! Да! Я вспомнил! Северус! Севе-е-ее-рус! Люблю! Гарри схватил Северуса за руки, приподнялся на лежанке и поцеловал его в губы. На улице внезапно раздался мощный удар грома, и Гарри без сознания повалился Северусу в обьятия.