***
Через некоторое время, проведенное в ожидании, не больше семи минут, чай поданный на небольшом подносе, оказался на столе, в то время пока его не было все отчего то напряженно молчали. И это, конечно, раздражало, но всех устраивало. — Так что же за важный разговор заставил Вас пригласить меня в столь уютное местечко? — с места в карьер, было самой любимой тактикой Рида. И Гэвин почти всегда так поступал. — Детектив не торопитесь, — голос Коннора был успокаивающим, с той интонацией, при которой разговаривают с бешеными собаками, и психически неуравновешенными людьми. Рид не обиделся, и не заметил, интонации… Фыркнул, и выпил глоток чая. — О боже! — Хэнк прошу вас, не вставлять такие фразы, они не вписываются в контекст данного разговора, и могут запутать детектива Рида, — Андерсон струхнул, и посмотрел на Рейса так… Этот взгляд можно характеризовать как преданность пса. Голос Рейса оказался холодным, и менторским. Таким отчитывают нерадивых детей. От того смешно стало, просто невообразимо. И Гэвин засмеялся. Сначала прыснул, от ошалевшего вида Хэнка, а после от той серьезности в голосе у Коннора. И смех вырвался из его горла. — Детектив Рид, — на плечо его легла тяжелая рука, и голос ледяной отрезвил. И по спине пробежали мурашки, больно стукнулось сердце в грудной клетке. Он не смог обернуться. Только выражение его веселья застыло на лице. Маска треснула, рассыпалась осколками, обнажив его страх… Его чувства что были скрыты, обнажились и вырвались черным водопадом, и время застыло. Стылая серость заполнила его легкие, но из него не вырвалось ни звука. Только сердце предательски вскачь пустилось, в страхе оно будто подгоняло владельца сбежать. Гэвин остался. —Добрый вечер, — голос Ричарда был ледяным, и от него вяло усталостью, и злостью.***
Это было так смешно. Гэвин не смотрел на рядом сидящего Ричарда. Его суставы сковывал лед, он застыл в одной позе, иногда отпивая уже остывший чай. Заказ принесли не так давно, и от него исходил приятный запах жареного мяса. Тарелка была красивая, прямоугольная, с прожаренным стейком, украшенным каким-то замысловатым соусом и небольшим количеством зелени. Но кусок в горло лез с большой натугой. Так что, жуя очередной кусочек мяса, он едва ли не давился. В глотке застревало, и ему хотелось встать. Ударить по чертову столу, схватить скатерть, и выбросить ее к чертовой матери, разбить тарелки. Несдержанность его конек. Возможно, он бы так и поступил, но его останавливала, злость, и лед, сковывающий кости. — Так, думаю нам всем удалось узнать, что—то, что может стать главной зацепкой в деле? – Хэнк, будто зная, что творится с Ридом заговорил. Он был предельно собран, и говорил четко, и по делу. — Коннор обнаружил зависимость убийств людей. Ведь вы помните первое убийство Корвуда? Он был не первым. Были еще, первой была Элизабет Маркс, она главный экономист, не безызвестный компании, она пропала около трех месяцев, вторым был Виктор Шейн, его тоже не нашли… А вот Эдвард был третьим. Они все связаны одним человеком. Косвенно или лично, все нити ведут к Заку Берду. Он Финансовый Директор. А его хороший друг, Начальник охраны. — Это все косвенные доказательства? — Рид не знал, что еще спросить. —Да. К сожалению, это косвенные доказательства. У нас только слова очевидцев, пара файлов видео, их пересечения. И больше ничего. Этого слишком мало. НО зависимость, их все же прослеживается. Но для суда этого очень мало. Ведь это можно списать, И на случайность. Пусть все эти экономисты, бухгалтера, являются работниками, находящимися в подчинении Берда. — У нас тоже есть небольшие доказательства. Но они не относятся к Берду. Краткого изложения фактов, что им предал Хэйз, не получилось. Ричард раскладывал по полочкам, все факты, и зависимости людей. От начала и до конца. НО этого все еще было не так уж и много. ДА они все понимали, что распространение наркотиков, это все не так просто, что люди, замешанные в этом дерьме тоже не так просты. Коннор слушал внимательно, иногда уточняя. И от ого картина что складывалась перед ними было столь не радужной, Что Гэвина даже замутило. Директора, те же финансисты, и Мэр. — Это все очень интересно, — Гэвин смотрит, на свои руки, сложенные на столе. И не понимает уже ничего, кроме свой злости. Хотя и ее он тоже не понимает, она просто живет в нем.***
Они сидят еще некоторое время. На часах около девяти. Гэвин точно не уверен в этом. Они еще немного говорят о деле. И после переключаются на что—то обычное. Коннор расспрашивает про фильмы, что нравятся Риду, а Хэнк ворчит, но переключить внимание не старается. Они разговаривают, о других делах, интересных событиях на работе, которых все равно не так уж и мало. — …О это было не забываемо, когда мы прибыли на место преступления, а трупа то не было. За него был ошалевший патрульный, и Женщина что облилась краской, и напилась до той степени опьянения, что люди подумали, что она мертва. Тогда тому парню влетело, ибо он даже не удостоверился в ее смерти. Хотя и запах алкоголя был довольно четким, — Гэвин помнил тот день. И это было тогда не так уж и смешно. А сейчас довольно-таки весело. — Интересно, хотя не понятно, — звонок телефона заставил их замолчать. Коннор извинился, посмотрел на экран, поднялся из—за стола. Вышел он быстрым шагом, напоследок, кинув взгляд на Ричарда, который видимо понял все что пытался сказать ему брат. — Он скоро вернется, — Ричард тоже поднялся из—за стола, адресовывая свои слова Андерсону, который кивнул, принимая его слова к сведению. - А Нам детектив Рид нужно поговорить. Пройдемся? — Пойдем. — Гэвин не был уверен в своих словах. Но согласился. Им действительно стоило прояснить их непонимание. И, пожалуй, его кулаки все же чесались слишком сильно, а наведаться к женщине, он всегда сможет. Все-таки набить морду этому холеному ублюдку хочется сильнее чем что—то еще, даже если это и секс. — Просим прощения, и всего хорошего Лейтенант, —Рейс прощается за двоих. Рид не противится, кивает в знак прощания Андерсону, который провожает их взглядом пока они не скрываются за дверьми выхода.***
Молчание. Пожалуй, тишина оказывается на редкость ужасающей. Она раздражает, а Гэвин не может передать все что хочет сказать простыми словами. Они идут сквозь людей. Движутся по дороге, а непонимание, и злость преследуют их, И от того на плечи пеплом осыпается реальность. И от того, дышать тяжело. До дома Гэвина еще идти довольно долго. Он поворачивается к Ричарду, и кривит губы, не красиво. Его реальность искажается подобно его лицу. — Говори, — Гэвин нарочито вежлив, предельно не многословен. — … Хм? — это хмыканье, с паузой, оказывается холодной водой вылито на голову. А выражение лица с поднятой бровью, будто он ничего не знает, действует как красная тряпка на быка. Но он не срывается. Только сжимает губы, и зубы, от чего напрягается его лицо, и зубы скрипят. — Сука, — и другого слова не находится. Рид смотрит, и спокойное глаза его, пламенеют в жуткой злости, которая как из пучины ада вырывается. Он хватает Рейса. Злость не дает думать. Они оказываются в одной из подворотен, скрытой от людских глаз. В груди сердце бешено отстукивает ритм. Его хватка усиливается, а кулак, по воле тела, оказывается возле чужого лица, быстрее чем он об этом думает. Ему даже не больно. Его злость кипит, черным окрашивает его нервы, и мысли. Из горла вырывается задушенный рык. Ричард отходит от удара на пару шагов. Смотрит. В глазах его ледяное спокойствие. Злость снова его захватывает, садится на шею, берет нити его тела в свои руки. Драка завязывается, клубком из чувств, реальность захлебывается в месиве звуков. Рейс отвечает, его тело по инерции отталкивает бросающегося на него противника. Его голова холодная и ясная, а вот у Гэвина... Его бьют. Кулаки летят, быстро. Попадает по телу ударом, а тело пробивает болью. У Рида кровит губа. Он снова бросается. Подножка, он отлетает к стене. Больно стукается затылком, и спиной. Привкус крови оседает на языке. Пара минут тянутся вечностью, саднят ребра, и болит челюсть. По телу разрядом тока, пробивает боль. Когда Рейс делает обманное движение. А Гэвин ведется, не видит, не замечает. И его снова ловят в захват. Руки над головой, но он рвется, подобно псу на цепи. Зубы скалит, а из горла вырывается хрип, и злость. — Хотите продолжить? —Рейс шепчет, от чего голос кажется успокаивающим, но дыхание успокоить не получается. ОН смотрит в глаза Гэвина. — Хочу, — он скалится. Но не вырывается. Даже когда на его губах снова оседает поцелуй. Не такой как в прошлый раз. Нет. Этот с привкусом безумия, и без той части принуждения что был в раздевалке. А Гэвин отвечает, грубо, неистово. Их борьба продолжается. И рычит сквозь эти чувства. Его руки оказываются свободными, и ложатся на чужую голову. Пальцы проскальзывают сквозь пряди, прижимая, стараясь не опустить. Языки скользят друг по другу, а привкус крови, как приправа. Оседает в теле. Возбуждение пробивает его, по позвоночнику. И он стонет. Стонет, когда его язык прикусывает Рейс, когда его ладони оказываются на его заднице. Когда его тело прижимает его сильнее к чертовой не удобной кирпичной стене. А губы буквально пожирают в поцелуе. Безумие оказывается с привкусом крови. Безумие оказывается чертовой дамой с прибамбасом. — Черт, я бы трахнул вас у этой стены, но вы меня точно убьете, — голос у Ричарда вкрадчивый. И он прав, если это случится, он отстрелит ему яйца. — Но, я возьму вас на чертовых шелковых простынных с лепестками роз… А вы не будете противится мне. — Убью нахуй. Не убьет, но его снова целуют. Мысли как отдельный вид идиотизма, оказываются на редкость сложными. А его злость, толкается рядом с возбуждением. Они снова сплетаются телами. Языки, толкаются, вырывают ведущую роль. И Гэвин проигрывает, потому что все же Рейс целуется лучше его. А его рука, оказавшаяся на шее, не имеет никакого отношения, к этому. Потому что, Рид этого не понимает, потому что не соображает. Их столкновение оказывается самой нелепой штукой на свете.***
Нелепость оказывается сквозит во всем. И она чертовски странная… Гэвину думает: «Какого черта все так произошло?» А они всего лишь оказываются, наверное, чудом, или простым такси, возле дома Гэвина, а после на его кухне. И его не заботит что они целовались в подворотне, и в прихожей. А еще его целовали и на кухне, возле стола. Кружки с чаем дымятся паром. Мягкий приглушённый свет, оказывается все же лучшим выходом. Дома все же не так грязно. Ведь он все же не настолько засранец, чтобы жить в свинарнике. Видимо приходила Элли, и прибралась. И это однозначно радует. Они молчат. Не напряжено. Теперь уже нет. Рейс пьет свой чай. Гэвин сидит на против. Ему бы хотелось спросить про отношения. Но он не спрашивает. Зачем? Они не встречаются. Их влечет друг к другу, но это не повод, бросаться в объятия. А еще Рид все же не гей. Минуты не тянутся в часы. Чай выпитый оставляет осиротевшие кружки на столе. А Рейс не оставляет Рида не, на секунду. Он прижимает мужчину в который раз к стене. Их поцелуи пьянят не хуже хорошего виски. Бьет его не по детски, и кружит голову тоже! — Нужно обработать синяки, — пытается, Рид пытается отделаться от него. А Рейс оказывается ненасытен. Не слышит, глуши его голос своими губами. — Потом, чуть позже, — снова, повторяет. Как заведённый. А его губы горят как и легкие.***
Его раны все равно не так серьезны, как кажутся на первый взгляд. Даже лицо не сильно пострадало. Пара синяков и кровоподтеков на теле, небольшой синяк на скуле, а подбитая губа, которая все равно припухла не от удара, а от неистовства чужих губ. Ричард усмехается. На часах уже больше одиннадцати. Гэвин зевает, и поднимается с кровати. Плетется в ванную подавая знак следовать за ним. Рид понимает его, прибирает все лекарства что нашлись в доме. Ставит их по дальше. — Щетка, полотенце, остальное в твоем распоряжении, — ему, Ричарду, в руки попадает все что нужно. Мужчина плетется чистить зубы, умывается, и раздевается, совершенно наплевав на все. Вещи летят не красиво, и наплевательски остаются там где их бросили. Все это не занимает и больше пяти минут. Рейс как сторонний наблюдатель улыбается, и тоже идет в ванную. Его нет не больше десяти минут, а Гэвин уже спит. И это почти мило. Он его обнимает, когда оказывается рядом. Целует его шею, и присасывается. И его не волнует, что Рид будет жутко злится завтра. — Спокойной ночи Гэвин. Ричард засыпает.