***
В душевой прохладно. Кафельный пол идеально чист, и не блестит от влаги, так что Гэвин думает, что все обозрели в конец, и не занимаются даже. Тина не в счет, но мысли пропадают быстро, когда позади раздаются чужие шаги, Ричард появляется парой минут после него. На его бёдрах полотенце, и Гэвина коротит на короткое мгновение что он пялится на выдающиеся кубики пресса, парочку шрамов, и обожепростиГэвина, на его руки. Ладно он всегда знал, что Рейс секс—символ, и вообще, под формой скрыто не плохое такое тело, но не представлял на сколько. Зависть почти разъедает его. Это конечно не отменяет факта что кубиков у него больше чем у Гэвина, и кожа чище, но блядская дорожка уводи его мысли в другое направление, и он заставляет себя отвернуться. Секундой влетает в одну из первых кабинок включает воду, сорвав за секунду полотенце и повесив его чуть поодаль. «Несправедливо»— Гэвин хмурится, он не избегает тренировок, и не придерживается здорового и сбалансированного питания, ибо пицца и пиво совсем не здоровые продукты, но он всегда считал, что его тело пусть и не идеально, но не так уж и плохо. Падать больно, особенно с пониманием. Что у Рейса тело просто идеальное. Высокий выше Гэвина, он имеет хорошую мускулатуру, плюс ко всему он не перекачен, и жилист, но и не худ. Это вообще идеальный вариант для женщин, он читал, пару раз наткнувшись на такого рода статьи. Бесит конечно, неимоверно… Вода капает на голову остужает поток мыслей. Он быстро намыливает тело, и наносит не большое количество шампуня. Свежий запах ударяет в нос, он вдыхает поглубже от чего небольшое количество воды попадает в нос, и не за медлительно чихает. Ричард молчит, это и хорошо, ему не хочется разговаривать с этим… Подобрать слово так же сложно, как и понять себя! Гэвин делает все быстро, под ногами мыльная пена секундой исчезает, и вода прекращает подать на голову, теплым потоком. Гэвин трясет головой и топает к полотенцу. Он не обматывает голову, бедра только. Шкафчик его этой небольшой раздевалке крайний, и находится в тупике, от чего здесь и людей всегда меньше. На него кто—то пожаловался, всего один раз, и теперь его шкафчик тут. Но это не так и плохо. Иногда даже отлично. Гэвин достает еще одно полотенце и протирает им волосы. Все еще пропадая в своих мыслях, о том, что он все же тогда натворил что на него, накатали жалобу. Мыслей по поводу нет, но н упорно копается в закромах собственной головы и мыслей, и не слышит шаги за спиной. На его голое плечо ложится чужая рука. Рид вздрагивает, и хмуро смотрит на стоящего позади Ричарда. Его каменное ебало бесит. Но он ничего не говорит, и когда собственное тело по инерции от чужих рук разворачивается, детектив не успевает вы матерится. Чужие горячие губы овладевают его. Именно овладевают, ибо касание действо что происходит назвать сложно, а поцелуй похож на насилие. Чужой язык оказывается у него во рту, и творит непотребства, не в том смысле конечно. Если вообще языком в чужом рту можно их творить… Гэвин закипает, оттолкнуть сразу не получается, чужое тело прижимает его спиной к холодным шкафчикам слишком сильно, а этот уебок предусмотрительный. Так что его руки сжимают чужие, не давая двинутся, и между ног, его тоже прижимают. Чужое тело облепливает его, не дает не сдвинутся ни вздохнуть. От того контакт тел выходит неприличным и интимным. Гэвин стонет, Рейс дёргается так что его почти это возбуждает, а болезненные укусы касаются губ. Сплошная херня! В душевой раздевалке поваляются люди. Гэвин жмурится, они сюда не зайдут, но могут услышать. На периферии проскакивает мысль, что ему вообще похер… Но звуков он больше не издает, только дыхание становится тяжелее, а Гэвин рот открывает шире, и расслабляется немного. Ричард этого не ждет, но руки сами немного разжимаются, а Риду не свойственно думать много, и по делу. Апофеозом его дебелизма становится удар в морду Ричарда, который отлетает на добрую пару шагов, и не издаёт звука, даже не врезается в шкафчики. Гэвин касается прокушенной губы языком слизывая кровь, Рейс зеркалит его действия. Его губа немного разбита, а на коже виден след удара. Гэвин бы кинулся с кулаками, но он не делает этого. Люди замолкают, по ту стороны преграды, и молчат секунду прислушиваясь. Но после продолжают разговор. — Нахуй пошел, — шипит, и смотрит угрожающе. Рейс не разочаровывает, отворачивается, уходит, а Гэвин вздыхает. Его тело горит, а в низу живота явно расползается горящее чувство возбуждения, которое травит его душу. У него так давно никого не было, что это становится последней каплей. Сегодня он поедет в бордель, и хорошенько развлечётся.***
Видимо его везению проходит Пиздец. Работы прибавляет в геометрической прогрессии, от чего Детектив шипит, и от количества текста в голове уже даже не возбуждение, а чувство угнетения, и желание прибить кого—нибудь. Гэвин хмурится, вчитываясь в текст. Ничего интересного, и иногда так и хочется воскликнуть «Убийца дворецкий», но он молчит, жует совершенно не полезный пончик, и пьет дерьмовый кофе, из кофе машины. Коннор появляется как черт из табакерки. Появляется, светится улыбкой, и мягким успокаивающим светом. Гэвин смотрит, хмурится. Какого—то черта братику Ричарда от него понадобилось? Гэвин хмыкает про себя. Ловит взгляд Хэнка, и от того по коже табун мурашек пробегает. Взгляд у этого полудурка уж больно красноречивый. И это конечно все очень мило, и вообще… Совет да любовь, ебитесь конем, но не лезьте. — Детектив Рид, — у Коннора голос мягкий, чарующий даже. Рида передергивает, у него одно лицо с Ричардом, от того его знобит. Не может Ричард быть таким мягким. Он стряхивает с плеч озноб, и свое чувство омерзения. Ричарда не наблюдается. Это радует, и настораживает. Как и собственно Коннор. — Чего тебе? — Гэвин до грубости не опускается, а эти слова вовсе не грубость. Он определенно не груб. Рейс смотрит на него глазами щенка. Улыбается. И смотрит, смотрит… Выводит из себя. — Я хотел позвать вас перекусить, — это так мило. Гэвину хочется блевануть. — А я не хочу…— его желудок чёртов уебок, гремит взволнованно, и просящее. Это же предательство? — Хотите, — улыбка у Коннорма понимающая и мягкая, а у Рида уши горят, и губы кривятся. Обед давно позади. А день, рабочий день подходи к заввершению. Гэвин кивает, себе, и Коннору. Соглашается. — Не на долго, и если у тебя какое —то дело, то по порядку, и без лишних слов… Идем. Хера ли встал столбом? Конор улыбается. — Хэнк, тоже с нами? — уточняет Рид. Коннор кивает, как та придурошная собака игрушка в машине. Риду не нравится, но он ведь согласился. На до было первым делом про Хэнка спрашивать, а теперь нужно будет наблюдать вечное недовольное лицо Андерсона.***
За пределами отдела полиции, улица жила своей жизнью. Люди, гомон, ветер звучал и ел в ушах. Гэвину подумалось что он давно не замечает жизни вокруг себя, его поглощает работа. Она его смысл, и его жизнь. Она проходит мимо него, не гладит его по голове, сыплет тумаками, и говорит гадости. Сущие мелочи наверно, но так оно и есть. Гэвин отвлекается на пару мгновений. Смотрит на Хэнка, с которым топает рядом Коннор, и они выглядят так будто дружат с десяток лет. Рейс нашел подход к старому маразматику? А его отношения с Ричардом сплошное недопонимание, и желание выебать мозг друг другу. Так и живут. Гэвин не лезет в разговор Андерсона с его занозой, и молча прислушивается к разговору. И это конечно смешно, но они разговаривают о собаках! Гэвину хочется засмеяться, но он помалкивает губы кривит, и прислушивается дальше. — Как пожимает сумо? — Соскучился по тебе, — Хэнк чешет неловко голову. — Я могу его навестит на днях, — и не утверждает и не вопрошает, голос у него нейтральный. А Хэнк кивает только. И улыбается. — Надеюсь вы его хорошо кормите? А не так как в прошлый раз? …— Что было в прошлый раз, конечно интересно, но Коннор не продолжает. Рид фыркает. — Да все нормально, и мы пришли. Эй, Гэвин хватит недовольство свое показывать, идем, мы пришли, — у Хэнка голос громкий. Люди не нарочно оборачиваются. Гэвин фыркает, но идет за этими двумя. Помещение кафе довольно инертное. Не изысканность уровня экстра-класса, но и не придорожная забегаловка, с пятнами от кетчупа на скатертях. Коннорм приглашающим жестом указывает пут к столу, что находится не возле окна, а в тени, и углу. Нет Риду вообще похер, он надеется, что его не наебут. В кафе тихо. И они пусть и не единственные посетители, но это очень удивительно, и очень даже не плохо. Он надеется на благополучное завершение этого дня! Хотя кого— он обманывает…? Его жизнь сплошная черная комедия. Его мысли, это прорва гнусностей, и его черных мыслей. Иногда его Ад вырывается на волю, иногда... он остается внутри сжигает его, дотла до обугленных костей, до непонимания своего смысла жизни. Он снова горит!