The Edge

За четыре с половиной месяца до событий. Конец декабря Жители города активно готовились к Рождеству, украшая дома и закупаясь подарками. В церкви приготовления тоже кипели полным ходом, и Адам был весь загружен хлопотами. Когда праздничная суматоха улеглась и до праздника оставались считанные часы, в планы Адама, который собирался взять несколько дней отдыха и провести этот праздник в родном городе, с родителями, вмешалась и без того капризная для этого места погода — снегопад завалил все ближайшие дороги, оставив население без доступа к остальной провинции как минимум до середины следующего дня, а то и дольше. Передав родным поздравления и извинения по телефону, он решил докоротать этот замечательный день в домашней тишине с какой-нибудь скучной книгой, чтобы быстрее уснуть. Но Брэд, прознав, что знакомый остался свободен на весь праздничный вечер, решил повеселить приятеля и затащить его к себе домой на праздничный ужин: — Ну чего я один тухнуть буду с этим мелким лопухом, Адз? — молил голос в телефонной трубке. Поразмыслив, что в покое его всё равно не оставят, Гонтье всё же решил смириться и пойти к Уолстам, тем более со сном у него всё равно как-то сразу не сложилось. Не тратить же вечер попусту, в объятиях прокрастинации и рефлексии? Взяв пару новеньких книг в качестве какого–никакого рождественского подарка, Адам завернулся в тёплый шарф, накинул пуховик и отправился к дому друга, периодически проваливаясь по колено в снег. По дороге он задумался об Уолсте-младшем, всё так же мелькающем на церковных службах. Он не обращал внимания на молитвы и выступления других клириков, наблюдая лишь за Адамом, а когда тот ловил его взгляд и начинал разглядывать прихожанина, он испуганно отводил глаза в сторону либо опускал голову и старался исчезнуть за чьей-то спиной. Как только Адам начинал заниматься своими делами, Мэтт снова принимался за ним наблюдать. Сам священник относился к Уолсту довольно снисходительно, с большой долей любопытства и заинтересованности. Холодный мокрый снег быстро липнул к волосам Гонтье, пока тот протаптывал дорожку к дому знакомого, так что когда он добрался наконец до двери и позвонил, ему пришлось отряхивать голову от целого вороха снежинок. Правда, когда дверь отворилась, ему было уже не до своих волос, потому что его глазам предстал Уолст-младший, обвитый слоем мишуры с гирляндой, с кислым, не выражающим одобрения происходящему лицом и милыми игрушечными оленьими рожками на голове. Это зрелище заставило Адама, забывшего даже поздороваться, согнуться пополам от смеха и потерять контроль над дыханием. Мэтт же, напротив, в ужасе округлив глаза, спрятался за дверью и раздражённо пригласил гостя зайти в дом. Отряхнувшись, сняв верхнюю одежду и мокрую обувь, Адам тихо прошел до гостиной, где его уже ждал Брэд, накрывавший на стол. — О-о-о, какие люди! — мужчины пожали друг другу руки, и Адам вручил свои, запакованные в обёрточную бумагу, литературные презенты. — Ого, спасибо. Сейчас подыщем, что тебе взамен всучить, — засмеявшись, произнес хозяин дома, кладя книги на подоконник. — Оценил моё ходячее рождественское деревце? — спросил Брэд, кивнув в сторону брата, скрывшегося от них за шторой. — Ага-а, довольно милое, — расплылся в улыбке Адам, на что его собеседник захихикал. Уже через час с небольшим мужчины обсуждали своё общее прошлое, ведя борьбу за достоверность фактов, и нынешнюю жизнь за бутылкой пива и рождественской индюшкой. Мэтт, как ни странно, предпочитал скромно оставаться в стороне от обсуждений, редко отрывая взгляд от своей тарелки и бутылок, чтобы не пересекаться им лишний раз с Адамом, сидевшим, как назло, напротив. В итоге Уолст-младший через некоторое время обнаружил себя уже довольно пьяным, хотя из-за присутствия гостей старался не выдавать этого и держаться более-менее культурно. Гонтье же был совсем не против узнать юношу получше, а не просто как молчаливого домоседа. К тому же священнику давно не терпелось понять, почему парень уделяет ему такую большую долю внимания. Когда захмелевший Брэд решил выйти во двор покурить, Адам, который не выпил и половины бутылки, решил использовать подвернувшийся шанс заговорить с Мэттом, который, резко подскочив, стал убирать лишнюю посуду в раковину, к своему же удивлению, ничего при этом не разбив. — Милые рожки, тебе идёт, — начать беседу хотелось с какой-то позитивной нотки, но в голове ничего подходящего не крутилось. — Спасибо, я учту, — коротко бросил Мэтт. — Ты какой-то не особо разговорчивый, всё хорошо? Я помню, ты раньше был просто неугомонным, ничем не заткнуть. — Да, всё нормально. Вырос, наверное. — Скажи, а ты же никогда раньше не приходил в церковь, не так ли? — Почему? — Ну-у, тебя не видели просто физически, даже я, первый месяц. — Ну, может быть, и что? — Уолст, стоя всего в паре метров от Гонтье, повернулся к нему лицом, вытирая мокрые руки полотенцем. Он не взглянул на собеседника, предпочитая гипнотизировать взглядом занавешенное окно напротив. — Просто интересно. Ты приходишь. — Стала интересна религия. — Воу, это так… неплохо. Честно. А почему? — Захотелось быть таким же, как вы, — бросил парень, отворачиваясь обратно к шкафу с посудой. Его ответ застал Гонтье, мягко говоря, врасплох, так что он даже не смог толком подобрать слова и лишь удивлённо промолчал. Он чувствовал с его стороны какое-то раздражение, вызванное то ли обидой, то ли усталостью, — раньше Уолст вёл себя более трепетно. Возможно, что-то и правда изменилось. По крайней мере, сейчас мужчина не хотел злить его, наоборот, он предпочел бы найти какой-нибудь общий интерес, чтобы, зацепившись за него, сблизиться с парнем. Вернувшийся Брэд оповестил Адама о приближавшемся начале очередного увлекательного спортивного действа на одном из каналов, упомянув, что у того уже нет выбора и ему придется остаться с другом, чтобы не дать ему заскучать и заплесневеть в одиночестве. Мэтт, загрузив посуду в машинку и оставив свои бесподобные рога на тумбочке, пожелал старшим спокойной ночи и, сославшись на завтрашний тяжёлый рабочий день, удалился спать. Адаму пришлось согласиться и остаться в гостях до утра. Утром, проснувшись на диване в гостиной, он решил побыть в доме друзей ещё пару часов, так как метель за окном была впечатляющей, но не особо манящей. Очнувшийся несколько позже Брэд, сонно выползший из своей комнаты, был удивлен столь припозднившему свой уход пастору. — Ого, я думал, твой след уже затерялся в арктических снегах, святой отец, — начал своё утро с сарказма старший Уолст. — Не беспокойся, я скоро уйду. Скажи, твой брат… Чем он увлекается? Его что-нибудь интересует? Такого «живого и эмоционального» собеседника, как он вчерашний, я давно не встречал, — лёжа на чужом диване, Гонтье уже заготовил парочку вопросов для друга. — Хм… Да он уже второй месяц какой-то словно жизнью пришибленный. Музыкой увлекался точно, всё детство на нашу группу заглядывался. Ещё гитару как у тебя хотел, телекастер такого же цвета и фирмы. Всё денег не было, а когда на работу устроился, что-то пошло не так и вместо телекастера появились бухло и девки, — рассказывал Брэд, успевая вместе с тем утолять жажду и умываться, оригинально подсунув голову под кран. Взяв полотенце в руки и посмотрев на календарь, он задумался на несколько секунд и изрёк: — Бля-я-я… — Ты чего? — Ты напомнил прям вовремя, у этого выебыша двадцать восьмого день рождения. — Ого, — Адам сам удивился тому, как вовремя всё сложилось. Расставшись наконец с компанией друга, он отправился домой. Узнав, что доступ из города в остальные провинции уже открылся, Гонтье решил всё-таки съездить к родным в Питерборо, заодно воплотив ещё кое-какую идею. К вечеру двадцать пятого он уже был в родном городе, впервые за два с половиной месяца увидев солнце. Раздав подарки и насладившись общением со своей семьёй, Адам вернулся ровно к двадцать восьмому, на которое была назначена первая служба после Рождества, которую проведет он, а не сменщик. Ожидая увидеть на ней младшего Уолста, Адам во время проповеди и молитв особенно пристально приглядывался к толпе верующих, которых казалось непривычно много. Но к концу службы он уже был уверен, что парня здесь не было. Вечером после работы он заехал домой, прихватив заготовленный подарок, чтобы как можно раньше зайти к Уолстам, пока его не опередила какая-нибудь шумная компания. Предполагая, что Мэтта дома может и не быть, он собирался на крайний случай оставить презент старшему из братьев с письменными поздравлениями. Но когда он постучался в дверь, её всё же открыл именно Мэтт, что стало неожиданностью для гостя, Брэда же нигде рядом не оказалось. Зайдя внутрь, Адам заметил, что парень уже находится навеселе, но при этом он в доме совершенно один. Телевизор был настроен на канал со стендап-шоу, на столике рядом со стаканом колы валялись пара пачек от попкорна и банка коктейля. Хозяин дома был удивлен посетившей его персоне и, как всегда, непонятно отчего смущён: он внимательно разглядывал то свои кроссовки, то дверь и занавески. — Привет… А Брэд дома? — подал голос гость. — Здравствуйте… Нет, он… он у своей очередной девушки. Если нужен, можете ему позвонить от нас на мобильный, — сказал парень, взяв в руки телефон. — Проходите, можете посидеть, выпить колы, угощаю. Праздник всё-таки. — Да нет, мне как раз нужен совершенно не он. Спасибо, — Адам прошёл вглубь комнаты, приблизившись к настроженному Мэтту, и протянул ему большую плоскую коробку. — Это тебе. С днём рождения, Мэттью. Подняв огромные от удивления глаза на гостя, парень растерянно взял подарок. — С-с-спасибо большое, Адам… Что это? — Открой, узнаешь, — мужчина присел на спинку дивана, наслаждаясь облегчением в гудевших от усталости ногах. Парень вскрыл коробку валявшимся на столе канцелярским ножом, после чего разобрался с парой слоёв пленки. Добравшись наконец до цели, он достал из коробки помученную временем гитару и уставился на неё с открытым ртом: — Что за… Вы серьёзно? Решили подарить её мне? — Ну да. Что же я, по-твоему, здесь делаю сейчас? И без того нетрезвый Мэтт всё так же стоял, хлопая ресницами, и не мог подобрать слов. — Что ж, я пойду, а то поздновато уже. Хорошего праздника тебе, именинник, — выпрямившись, Гонтье похлопал Мэтта по плечу и двинулся было в сторону дверей, как его окликнули. — Адам! — обернулся Уолст. — Да? — Останьтесь, прошу, — как ребёнок, он накинулся на плечи мужчины, грозясь задушить в объятиях. — Спасибо вам. — Да не за что, это простой подарок, — удивившись, он приобнял его в ответ и похлопал по спине. — Это не простой подарок, это ваша гитара. — Да ладно, тебе она точно пригодится больше, чем мне, ты же любишь музыку. — Я люблю вас. Тишина. — То есть… Бля-я-ять. Господи. П-п-простите… А-А-Адам… черт… — перебив сам себя, почти протрезвевший от испуга парень резко отшатнулся, прикрыв рот ладонью, и молниеносно скрылся на втором этаже, хлопнув замком на какой-то двери. — Что? — не поняв ничего, ошарашенно произнес всё так же оставшийся стоять на месте Адам. — Что «что», блять? — неожиданно прорезал наступившую тишину Брэд, устало прислонившийся к косяку открытой входной двери. Простояв в замешательстве ещё пару секунд, Адам развернулся, натолкнувшись на полный непонимания колючий взгляд старшего из братьев. — Что здесь, блять, вообще происходит, Гонтье? И где ты откопал свою гитару? — выпалил он. — Я не знаю… А, это не моя, это его гитара, — тихо и бесстрастно произнёс мужчина и вышел на улицу. Дойдя до дома, он рухнул на кровать, но Мэтт так и не выходил из его головы, не давая уснуть до рассвета. Два месяца до событий. Начало марта Первые несколько недель нового года летели быстро и до скукоты однообразно. Мэтт появлялся в баре чаще, чем в церкви, и избегал святого отца, но от старой привычки прийти на службу и понаблюдать за ним отказаться всё же не мог. Тот же тщетно пытался выловить его, чтобы поговорить, хотя даже сам себе не мог ответить, о чём же будет их разговор. А Брэд старался жить спокойной прежней жизнью, игнорируя разговоры и мысли о том, что его брат и лучший друг могут… Ради своего же психического состояния. Адам понимал, что не мог допустить такого по своему положению, но постепенно он становился всё более неравнодушен к Мэтту. Но, кроме этого, с приходом весны ему добавилось еще больше головной боли и хлопот. — Мы считаем, что в пригороде орудует банда сатанистов, — начальник полиции, судя по комплекции, прекрасно откормленный даже для своего роста в почти два метра, нервно крутил свои усы. — Если в прошлом году мы имели дело с единичными случаями угона скота, то сейчас такое отмечается практически повсеместно, по десятку случаев за ночь, с ферм в абсолютно разных концах административного района. — Но версия того, что это делает неопознанный хищник, всё же никуда не девается, — сидящий напротив начальник спасательного подразделения пытался добиться от городского собрания режима чрезвычайного положения. — Охотники не вылезают из леса сутками, думаете, они не заметили бы экзотическую зверушку ещё давным-давно? Всё, что они пока нашли — несколько десятков растерзанных туш и погорелища прямо под носом ничего не видевших и не слышавших фермеров. А как вам то, что они имеют формы кругов и звёзд? Тоже зверёк научился? — Мы вас поняли, сэр. — Мэр, откинувшись в своём кресле, методично старался отработать каждую мысль. — А как насчёт паранормальной версии? В прошлом году всё стихло после проведения обряда освящения на участках, да, святой отец? — Да, верно. Но если это были люди, то мы могли их просто спугнуть. Теперь же ритуалы не действуют больше суток-двух. — Но всё же действуют… Вот поэтому я считаю, что нам нужно отработать версию сатанистов первой. Но и чёрный рынок прошерстить на предмет больших партий крови не мешало бы, да, шериф? — Угу. Адам уже порядком устал кататься по хозяйствам с литрами святой воды и слушать всё новые версии от перепуганных фермеров. На одном хозяйстве от него пытались добиться согласия, что это предзнаменование апокалипсиса, на другом слёзно исповедовались и списывали всё на божью кару за произошедший в их семье инцест вековой давности. Он просто хотел, чтобы этих мудаков уже нашли и упекли за решётку. Оказалось, что он настолько уже загружен работой и усталостью, что даже не сразу заметил отсутствие на службах младшего Уолста. Списав подобное на затянувшуюся пьянку или простуду, он решил позвонить старшему из братьев, чтобы удостовериться и усмирить возникшую тревогу. Но, узнав, что Уолст уже пять дней как не появлялся дома, он почувствовал, что его озабоченность только усиливается. Пастор был обеспокоен за жизнь парня, учитывая, что за дичь происходит в этом городе с животными, которые в три раза крупнее человека. Брэд же был спокоен, хоть и не имел понятия, где находится Мэттью. — Думаю, с Мэттом ничего плохого не случилось. Учитывая, какие приключения происходили с ним в последнее время, он вполне мог где-нибудь пристроиться в одиночестве, поразмышлять, побухать или к бабе какой-нибудь свалить, — отозвался Брэд. — Он даже телефон с собой не взял. Кстати, Адам, хорош названивать ему. Тот, хоть и успокаивал себя точно так же, всё равно пребывал в беспокойстве, чувствуя свою вину за любую случившуюся с Мэттом неприятность. По логике вещей ему должно было быть неприятно после случившегося между ними, но его это даже не отталкивало, наоборот, он сожалел, что не может быть достаточно близок к чувствам парня из-за своих обетов. Ситуация в городке становилась всё напряжённее, жители — напуганнее, а Адам — все более уставшим. Приближались церковные праздники, которые решено было совместить с литургией, на которой Адам в он-сам-уже-сбился-со-счёта-который раз обратится к населению с призывом спокойно относиться к трудностям и не создавать лишнюю панику. — Давайте сожжём все эти притоны вместе с чёртовыми сатанистами! Святой отец, благословите, — доносилось из зала каждое воскресенье. — Пожалуйста, будьте миролюбивее. Позволяя подчинить себя жестокости, вы только уподобляетесь им же. Господь сказал: «Возлюби ближнего своего», а не «сжигайте всех, кто вам не нравится». Пожалуйста, успокойтесь. Перед самым праздником требовалось исполнение традиционного церковного музыкального произведения, которое вместо канонично необходимого классического органа Адаму, единственному во всей церкви умевшему нормально играть, придётся исполнить на несчастном синтезаторе. Глядя на это, он уже не мог скрыть нервной улыбки, требовавшей наступления выходных и дозы успокоительного. Смирившись с тем, что до желанной передышки осталась всего пара дней, он остался на ночь перед праздником в своём костёле, чтобы выучить кусок мелодии, написанной несколько веков назад тем, кто явно любил издеваться над людьми, если судить по этому запутанному отрывку. Адам не собирался облажаться перед всем приходом, особенно сидя за музыкальным инструментом, ведь к музыке его тянуло ещё с детства, и это уже являлось для мужчины вопросом чести. Время было почти за полночь, когда не по-весеннему ледяной ночной ветер ворвался в зал через распахнувшееся окно. Вздохнув и нахмурившись, священник, облаченный в обычную толстовку и джинсы, забрался на скамью, чтобы дотянуться до окна. Когда причина сквозняка была устранена и он направился обратно к инструменту, прямо за его спиной раздался почти знакомый голос, заставив подпрыгнуть от испуга и обернуться: — Приятная ночь, не так ли? Перед ним стоял Мэтт, но он был явно не в порядке: его одежда была перепачкана кровью и грязью, глаза казались гораздо более тёмными и тусклыми, и от него несло какой-то тошнотворной дрянью. Увидев то, как Адам замешкался, он заулыбался и беспрепятственно подошёл вплотную, крепко обняв его. Гонтье осторожно положил ладони на плечи Мэтта. — Что с тобой случилось? Это твоя кровь? — растерянно спросил Адам, судорожно соображая, нужна ли гостю помощь и что вообще происходит. — Всё в порядке, Адам. Я так скучал. Ты же волновался за меня, правда? Я знаю, что ты чувствуешь… — приподняв голову, тот упёрся подбородком в грудь мужчины и заглянул ему в лицо. Глаза парня приковали внимание священника на несколько секунд, пока до него не дошло, что он не видит в них зрачков. — Блять… Мэтт… Он успел только подумать о том, что нужно высвободиться из объятий как можно скорее, как парень потянулся к нему и вцепился в его губы крепким поцелуем. В нос резко ударил невыносимый букет ароматов серы и крови с нотками гнили, и он изо всех сил оттолкнул непрошеного гостя, заходясь в кашле и рвотных позывах, после чего тот засмеялся. Отдышавшись, Адам сделал несколько неловких шагов назад, чтобы держаться на расстоянии, и в ужасе уставился на Уолста. — Ну что же вы, святой отец, боитесь? Вы же сами вспоминали обо мне, не так ли? Вы хотели видеть меня, — он медленно двигался прямо на отступавшего священника. Его голос звучал утробно и низко, словно прогрызаясь внутри головы самого Гонтье. — Кто ты, блять, такой и чья это кровь!? — вытерев губы рукавом кофты, он заметил на нём темные разводы. — Ха-ха, ну что вы, святой отец, это не моя, а всего лишь ни в чём не повинных созданий. Я побеспокоился о том, чтобы они попали в рай. Вы же верите в рай, не так ли? Или это тоже сказки, на которые вы предпочитаете не оглядываться, и думать своей головой? М? — Всё возможно… Ты не ответил. — Ва-а-ау, — парень, смотря в глаза пятившемуся к стене мужчине, продолжал идти прямо на него. — А кстати, вы по мне скучали, Ваше Святейшество? Или жизнь по канонам праведности не позволяет вашим помыслам опускаться до таких несчастных, покинутых богом педиков, как я? Но вы же вспоминали обо мне, ворочаясь в постели холодными ночами, признайтесь? А стоя под душем? Расскажите мне, как у вас дела? Устали, правда? — Мгм… — Бе-е-едный, — с ухмылкой протянул он. Адам почти уже прижался спиной к стене, когда, дотянувшись рукой до купели, в которой обычно крестят детей, и зачерпнув из нее воды, наотмашь ударил парня. Тот согнулся, зашипев от боли, и схватился за лицо, которое покрылось розово-красными ожогами на месте удара и брызг освящённой воды. — Ого… Так что же ты такое? — А это вы зря-я-я, отец… — Ты не расслышал? — О-о-очень зря-я… Ну разве ты не видишь, это же я, Мэтт! — голос срывался на истеричный рык. — Ты не Мэтт. — Да ла-а-адно, — парень бросился на мужчину, схватив его за воротник толстовки и чуть не опрокинув на музыкальный инструмент и пару ваз с цветами, служивших украшениями, прижал к стене, после чего получил удар ногой в живот. Одной рукой он вцепился в шею Адама, пытаясь сжать её, но тот обхватил мокрой ладонью его запястье, — кожа под рукой начала, шипя, плавиться и рваться, свисая, словно тряпка. От ладони мужчины к рукаву побежала тёплая струйка тёмной жидкости, окрашивая одежду. Рука Уолста нагревалась, пока они боролись, уставившись друг другу в глаза, и в конце концов обессиленно дрогнула. Охнув и ослабив хватку, парень оказался в руках Гонтье, окунавшего его головой в ту же купель, вода в которой уже почти закипела. Доставая и окуная обратно Мэтта, Адам держал его за шкирку и всё ещё надеялся спасти. До этого ему особо не приходилось верить в такие иррациональные события, и сейчас больше всего хотелось отпустить и прижать Мэтта к себе, а не причинять ему страдания. Но он понимал, что, пожалуй, самое лучшее, что он сейчас может сделать — это попытаться вырвать его из-под власти этого существа. Неожиданно молодой человек вырвался из рук, на этот раз крепко прижав Адама к стене грудью. — Что ты такое, животное? Что тебе от меня надо!? — Я? Я то, что снилось твоим предшественникам в мучительных кошмарах, вспоминая которые, они вздрагивали в темноте. А чего ты такой скучный? Неужели даже не думал о своём друге? Мы ведь знаем, что это ложь. А он так скуча-а-ал, знаешь, как скучал? Вот и думаю, чего пропадает парень, повеселюсь хоть, редко выпадает шанс насладиться хорошей мелодрамой, а ты вон какой неинтересный, даже обнять не захотел. Если ты священник, как ты можешь так лгать самому себе? Признай! — Что признать? — пытался вырваться и вдохнуть полной грудью мужчина. — Что херовый ты священник, ещё и голубой вдобавок, — с ненавистью прорычал он и, резко оттолкнув, отпустил Адама, позволив тому впечататься в стену и соскользнуть на пол, пытаясь отдышаться. — Ариведерчи, я не прощаюсь, — голос, всё более отдалённо напоминавший голос Мэтта, прозвучал уже возле дверей. Адам резко поднялся и стремительно выбежал из церкви, но парня уже нигде не было, а ночная тишина успела принять оттенок гробовой. — Блять… — измученно выругался священник.