The Edge

Настоящее время, 00:20 Мужчина в чёрном костюме стоял возле кафедры, спиной к рядам пустых скамей. В напряжённой тишине он, скрестив руки на груди, рассматривал сцены распятия, размещённые перед алтарём. Неприятный скрип тяжёлой деревянной двери разорвал этот слой гнетущего безмолвия, заставив его обернуться. Впрочем, он уже знал, кем будет являться его гость, и встретил того молчанием, не выдававшим эмоций. Все самые плохие предположения, что он отчаянно топил в душе, были подтверждены одним спонтанно брошенным взглядом на непроницаемое лицо вошедшего. Выглядя разочарованным, но не удивлённым, он по-прежнему оставался стоять на месте, наблюдая за каждым движением своего гостя, которому собирался посвятить без малого всю эту ночь. Внутри всё дрожало от щемящего внутренности ужаса, цепкими ледяными пальцами обхватившего горло. Ну почему это не сон? Маячившая перед самым носом неизвестность исхода предстоящих часов, количества сил и стойкости собственной психики в каждом своём проявлении отдавалась противным жжением в район желудка. Он ждал и успел хорошо подготовиться, но это не влияло на скатывавшиеся по покрытой грубой тканью спине капли пота. Поздний посетитель вальяжно прошёл внутрь помещения, временами поднимая потускневшие глаза на величественную картину распятия, украшавшую кафедральный зал, и от этого еле заметно поёживаясь. Он имел догадки о том, что для него готовится особый приём, но ещё не имел понятия, насколько особый. Желая показать, что имеет свои далеко идущие планы, он не сводил взгляда с ожидавшего его человека, растянув обветренные губы в ухмылке, больше напоминавшей трещину поперёк бледного измученного лица. Дойдя до второго ряда скамей, он уселся, закинув ногу на ногу, и по-звериному, будто хищник на жертву, уставился на непоколебимо стоявшего мужчину с ярко выделявшейся на шее белоснежной колораткой. — Ваш ошейник — такая броская вещица, не понимаю, чем он вам нравится. Я бы смягчил контраст оттенком красного, например, — низкий, ровный голос звучал будто откуда-то извне, растворяясь в пространстве и заставляя разум усомниться в собственном слухе. За семь с половиной месяцев до этих событий. Конец сентября Приехав в тихое место в глубине канадской провинции, двадцативосьмилетний Адам ожидал увидеть там немногим более радужную картину, чем полумёртвое село, населённое набожными пенсионерами. Однако его взору предстал довольно неплохой городок, в котором большую часть десятитысячного населения составляли семейные пары, уставшие от занудства мегаполисов, и преуспевавшие фермеры. Костёл, в котором ему предстояло служить, находился в старой северной части городка неподалеку от кладбища. Закончив старшую школу, Адам довольно долго находился в раздумьях о выборе профессии. Ему хотелось попробовать одновременно много всего, но он не знал, в чем может быть достаточно полезен и хорош, чтобы посвятить этому всё своё время. Парень был тем ещё авантюристом, его семья даже не удивилась бы, двинься он спасателем в Австралию перетаскивать выбросившихся на берег дельфинов и китов обратно в воду, или стань каким-нибудь художником или музыкантом. Однажды он со своими одноклассниками даже создал целую рок-группу, ставшую довольно популярной в родном городе, но с записью и выходом первого альбома у коллектива не сложилось из-за разногласий и отсутствия денег, и в конечном счёте они распались. Кстати, одной из причин, почему он согласился ехать в этот богом забытый городишко, было то, что сюда несколькими годами ранее переехал вместе с родителями и братом один из его лучших друзей. Значит, на новом месте скучно не будет, он обязательно найдет его, и они как-нибудь вспомнят времена своей юности. А пока нужно будет обустроиться, изучить приход. Разгоняя рой жужжащих в голове мыслей и воспоминаний, он молча обходил территорию, прислушиваясь то к работам на стройке неподалёку, то к праздным выкрикам на другой стороне улицы. Церковную Семинарию Адам выбрал чисто случайно, он сам и его семья никогда не были особенно близки ко всему религиозному, если только не считать шандарахнутую словом божьим бабку, у которой Адам провёл несколько своих летних каникул в начальной школе. Но, тем не менее, такой выбор не сильно отягощал его творческую натуру, ему было любопытно попробовать себя в качестве духовного настоятеля небольшого, но все же целого города. Если это не сможет помочь ему претворить в жизнь смелые планы на своё будущее, которых у Адама было довольно много, то здесь он уж точно найдет что-то вдохновляющее для себя. И, несмотря на то, что незнакомый город оказался не таким уж и плохим, каким бы мог быть, Адам сразу же заметил для себя, что на въезде в город, где ярко светило последними осенними лучами солнце, небо молниеносно и бесповоротно затянуло ненавистными серыми, как грязь, тучами. Поразмыслив, что такие капризы погоды нередки по мере приближения зимы, Адам решил, что это не должно испортить его настроения. С каждым днём новый хозяин католической церкви всё глубже погружался в жизнь города. Каждый день, вставая ровно в пять часов тридцать минут и раздвигая шторы, он все вернее убеждался, что грязно-серое небо, не предвещающее появления солнца в течение дня и нагнетающее мрак за окном, является не прихотью осени, а каким-то отличительным знаком этого не заметного остальному миру места. Но каким бы пасмурным пейзаж ни казался, он старался отгонять от себя дурные мысли, ведь ему и без них было чем заняться. Это только со стороны кажется, что суть работы священнослужителя полностью ограничивается воскресными и праздничными проповедями людям, которым нет до них никакого дела. Не успев вникнуть в ритм жизни общества, которым он как пастор должен уметь управлять, Адам был просто снесён огромной махиной из вороха никому не нужных, но важных бумаг и прочей бюрократии. Спустя пару-тройку недель он уже чувствовал себя довольно уверенно и был знаком с большинством значимых личностей городка. Также он успел познакомиться и с не самой приятной стороной быта этого места — сетью злачных забегаловок, собиравших внутрь себя, как губки, добрую половину населения после рабочего дня, и с несколькими центрами особенно энергичной жизни молодых людей — клубом и сопровождавшими его притонами, прямо в непосредственной близости от костёла, что досадовало. Власти города, увидев в молодом и свежем пасторе человека, который мог бы говорить с молодежью на одном с ней языке, решительным образом возложили этот почетный геморрой на плечи молодого человека, что его особенным образом не радовало. Но сопротивление было сомнительным вариантом, ведь в таком случае он рискует вновь оказаться ничего не добившимся студентом, уволенным за беспричинный отказ сотрудничества прихода с полицией спустя пару недель после вступления в должность. Нет, Адам не привык так просто сдаваться перед лицом трудностей. По крайней мере, неудача тоже сойдёт за результат — он хотя бы пытался. Решив изучить основных персонажей, он, как ещё мало знакомый основной массе сброда человек, решил отправиться в один из таких же мрачных вечеров в увеселительное заведение. Окутавший прямо у выхода из дома холодный ветер заставлял дрожать, и Адам, выругавшись шепотом и смирившись с ужасающе несправедливой и холодной для октября погодой, застегнул плащ и зашагал как можно быстрее по покрытым сумраком улицам. Дойдя до места, где градус веселья был равен градусу выпиваемой жидкости, Адам без проблем зашёл внутрь и занял место в углу прокуренного подвальчика, откуда, по его расчётам, он смог бы понаблюдать за целой кучей народа. Время было ещё не слишком позднее, поэтому клуб был не до конца забит шумной публикой. Сам по себе Адам являлся достаточно привлекательным мужчиной, и через полчаса анализа людей, не поддающихся внушению и страху, и тех, кого излечит только удар железнодорожной шпалой по голове, был вынужден сам с ошарашенным видом отбиваться от назойливого внимания левых мадам подшофе, которые как раз относились ко второй группе. Решив закончить на этом вылазку в мир животных, он уже спешил к морозному октябрю на улицу, когда на лестнице его грубо задел плечом проходивший мимо светловолосый парень в кожаной куртке, и Адам случайно разбил выпавшую из рук открытую бутылку какого-то коктейля. — Повнимательнее, блять, по сторонам смотри, тупой осёл! — Обязательно, — Адам был не из тех скромников, кто после удара по одной щеке подставит вторую, но сейчас он чувствовал себя выжатым и усталым, промотавшись целый день по канцелярии и чиновникам и завершив его экскурсией по застывавшему на пронизывающем ветру городу, и не горел желанием затевать конфликты и драки, поэтому изучил своего обидчика и начал подбирать подходящий способ мучительного, но справедливого возмездия. Также ему показались странно знакомыми черты лица юного уличного хама. Вернувшись домой в половине первого, Адам повесил плащ на косо прибитую вешалку и, даже не раздевшись, измотанно рухнул в кучу теплых одеял, уснув через пару мгновений. Со временем положение дел прихода перестало напоминать собой катастрофу в действии, и Адам смог насладиться тихой жизнью провинции. По воскресеньям в церковь стало приходить больше народа, в основном из любопытства, к нему прислушивались, начали чаще обращаться за помощью. Такой успех среди населения можно было объяснить тем, что он пытался донести до людей только то, во что верил сам, а верил он чаще всего в здравый смысл и справедливость, а не в загадочные еврейские сказки, покрытые слоем вековой пыли и плесени. Но ведь одно другому не мешает? Когда он начал понемногу разгружать расписание в своём ежедневнике, ему уже не составило труда выделить себе выходной, чтобы найти своего старого приятеля, затерявшегося где-то в городе. Прогуливаясь одним на удивление тёплым и приятным днём, хотя солнца в этом году он уже не рассчитывал увидеть, Адам свернул за несколько кварталов до своего дома и нашел тот самый невзрачный коттедж, указанный в телефонном справочнике как жилище знакомого. Вокруг двухэтажного сооружения располагались помятые жизнью газончики и какие-то кусты, вид которых ни о чем толком Адаму не говорил, потому что растениями он никогда не интересовался. Нажав пару раз кнопку звонка, он терпеливо стал дожидаться неспешных хозяев, рассматривая придверный коврик и пытаясь угадать, узнают ли его. Дверь открыл невысокий мужчина с открытой банкой пива в руке. — Эм… Здравствуйте, чем-то могу помочь? — поинтересовался он. — Здравствуйте, — подняв голову и приветливо улыбнувшись, Адам сразу же узнал хозяина. — Я ваш новый пастор, решил пройтись по домам, чтобы познакомиться с жителями. Меня зовут Адам. — Адам? Подождите… — мужчина, прищурившись, начал разглядывать священнослужителя, после чего задумался на пару секунд. — А вы случайно не тот, который Гонтье? Адам усмехнулся в ответ, ничего не сказав. — Охренеть! — изрёк ошарашенный Брэд, после чего обнял друга и похлопал по спине. — О-хре-неть! Пригласив того внутрь, он сразу же предложил ему чего-нибудь выпить. — Ну-у, не отказался бы от чая, если хозяин настолько щедр, — всё так же улыбаясь и осматривая дом изнутри ответил Адам, после чего присел на спинку дивана. — Ну, и как давно вы здесь уже ошиваетесь, не ставя бывших друзей в известность, отэц Адам? — с нотками задорного издевательства в голосе произнес Брэд, включая чайник. — Месяц уже почти. — У-у-у, приличненько. А Наоми как? Тоже с тобой? — Да нет… — Адам задумался. Наоми была его бывшей девушкой. Той, что нравилась ему ещё со школы, с которой они хотели пожениться, но через какое-то время их совместная жизнь дала трещину, став похожей на череду рандомных скандалов. Все усложнилось, когда он принял решение о переезде в другой город: Наоми не захотела ехать с ним и сказала, что им придётся расстаться. — Я один. Давно уже. — О-оу… — Брэд уже хотел сказать что-то поддерживающее другу, который вдруг стал задумчив и печален, но его перебил зазвонивший в другой комнате телефон, и он внезапно забыл свою мысль. — Я сейчас, бро, отвечу только, — скрывшись из поля зрения на несколько минут, он оставил Адама наедине с закипавшим чайником. Неожиданно открылась дверь уже в совершенно другой стороне дома, немного напугав почти утонувшего в своих воспоминаниях Гонтье. Из комнаты, которая оказалась ванной, показался молодой парень, насвистывавший какую-то точно знакомую мужчине мелодию. Адам оглянулся через плечо и крайне удивился, пересекшись взглядом с тем самым задирой и хамом из бара. Правда, сейчас тот был явно не в лучшем положении, неловко оцепенев с одеждой в руках, замотанный в одно лишь полотенце, еле державшееся на бёдрах. Парень ошарашенно уставился на сидящего на спинке дивана мужчину, ставшего для него очень внезапным сюрпризом в собственном доме. — З-з-з-здравствуйте… — робко произнес парень, закрывая дверь. — Вау, так вот ты какой, гроза подворотен и дешёвых кабаков? — после невольной паузы, вызванной осмыслением ситуации, Адам наигранно поднял брови, имитируя удивление. — Э-эм… Что? А вы кто? — смущённо и несколько напуганно улыбнулся Мэтт, рассматривая собеседника, и прижал одежду к себе, придерживая полотенце. — А, да… Я Адам, ваш новый пастор. В воскресенье жду тебя на проповеди о вреде алкоголизма, — Адам улыбнулся. — Бля… То есть, ой. Ну, это же не так уж обязательно, верно? — Для тебя теперь обязательно. — Почему это ещё!? — Понравился мне, — выдержав секундную паузу, пока недоумение и эмоции на лице парня сменялись со скоростью света, он засмеялся. Тот продолжал стоять, подпирая собой дверь ванной и заливаясь краской то от смущения, то от злости, когда в помещение вернулся Брэд. — О, вылезло! Блять, оденься, Афродита… Эт мой брат, Мэтт, если помнишь, — Брэд наливал чай и искал по шкафам печенье. — Конечно, помню, — улыбаясь, ответил Адам, садясь за стол. Не сдержав желания, он чуть повернул голову, бросив на находившегося в непонимании Мэтта взгляд, который должен был быть не особо заметным, но тот внимательно следил за каждым движением брюнета и, вздрогнув, поспешил скрыться, оставляя с чувством неловкости уже самого мужчину. — Странный парень какой-то, — озвучил негромко священнослужитель. Он вспоминал Мэтта ещё ребенком, всё свободное время тусовавшимся с их школьной рок-группой. Возможно, он даже и не узнал Адама. — А? Да не, обыкновенный долбоёб, — тихо выдвинул свой диагноз старший брат. Проведя вечер с другом и разделив с ним прошлые воспоминания, Адам вернулся домой снова далеко за полночь. За шесть месяцев до событий. Середина ноября По дороге на работу Адам заметил стоявших возле входа на территорию церкви нескольких мужчин, которые что-то обсуждали, нервно переглядываясь. Двум из них было на вид лет тридцать, а третий, судя по внешнему сходству, приходился им или отцом, или старшим родственником. Гонтье подошёл к ним ближе. — Здравствуйте, вы ко мне? — мужчины ещё раз молча переглянулись. — Да, здравствуйте… Э-эм… Нам нужна ваша помощь, отец… Нужно освятить пару ферм и часть леса, — произнес один из людей, показав рукой куда-то в сторону. — С животными… — подал признаки жизни второй. — Хм. Ну, и такое бывает... Пройдёмте со мной, расскажете, в чём заключается ваша проблема, — спокойно ответил Адам, окинув мужчин взглядом ещё раз. — В общем, сначала у нас начал пропадать скот, — принялся за развитие истории старший из гостей, представившийся Грегором и расположившийся за столом напротив священника. — Не массово, по одной-две голове, но это были самые крепкие и здоровые быки и коровы в стаде. Больных никто не трогает, как это сделали бы хищники — они-то нападают на самых слабых, — пожилой мужчина эмоционально размахивал руками. — Через некоторое время мой сын, он егерь, — мужчина показал на одного из своих спутников, — начал находить глубоко в лесополосе их трупы. Пара была разорвана непонятно как и кем, просто в ничто, остальные были вроде как целы, но... Они оказались обескровлены. Взрослых быков и коров, — вы представляете? — весящих от семисот килограмм до тонны двухсот, утащили в лес, — к слову, если быков разбудить ночью, то начнётся, мягко говоря, родео, они разозлятся и начнут беситься. Но всё было очень тихо. Их утащили, а потом ещё высосали или выкачали из них кровь. Это четыреста–девятьсот литров с каждого, вы можете себе такое представить? Я оставался на ночь охранять ферму и замечал, что ночная тишина словно становилась какой-то… мёртвой, что ли. В такой точно ни одна мышь не проскочет. А ближе к пяти утра меня вырубало, как будто провал в памяти случался; в итоге я просыпался, каждый раз сидя возле стены дома. — Адам молча внимал паникующим фермерам, подперев ладонью подбородок. — Последние два дня происходит нечто другое. Ни вечером, ни ночью никто не наблюдал ни дыма, ни огня, ни запаха тлеющей травы. А утром в лесу нашли два горячих выжженных пятна, в которых находились трупы животных. Мы не можем понять, что происходит, полиция руками разводит, чертовщина какая-то! Вот мы и пришли к выводу, что, может, только вы и сможете нам помочь. — Хм. А вы уверены, что это не соседи или рабочие чьи-то тащат ваш скот? Мне слабо верится, что это что-то действительно тёмное, — задал вопрос священник. — Уверены. Стащить спящего быка, не разбудив ни его, ни остальных, увести спокойно в лес, без шума, через проволоку... Нет, они такого провернуть не смогут. Да и у них вроде как корову увели, только им особенно дела нет. И потом, куда столько крови делось? Земля сухая. Да ещё и выжженная. Слово вам даю, что это всё чистая правда, можете сами с нами поехать, посмотреть, можете в полиции сводки взять. В общем, мы просим вас, проведите что нужно. А поможет или нет — посмотрим дальше. Через несколько часов Адам был уже на месте и осматривал покрытую пеплом площадь с обгоревшими деревьями, где совсем недавно, так же как и вокруг, росла трава. Его также удивило то, что нигде не было слышно птичьего пения, хотя на дворе стоял полдень. Потратив весь день на требуемый обряд, ближе к вечеру он решил прогуляться по окраине близлежащего леса, взяв в спутники егеря. Они бродили и разговаривали о всяких странных или подозрительных случаях в этом городе, в ходе чего выяснилось, что предшественник егеря в этом лесу рассказывал о чём-то похожем своему приемнику. Но последний такой случай происходил около десяти—пятнадцати лет назад поздней весной. Этим делом занималась полиция, виновных так и не нашли, но для отчётности осудили местного паренька, подвернувшегося на какой-то мелкой краже. — Теперь они даже заниматься этим не собираются, разбирайтесь сами, говорят, кто у вас кого и куда угоняет, — рассказывал мужчина. — Есть одна старушка, которая ближе к лесу жила, чем мы. Одна жила, вдова уже лет как пятьдесят. Она говорила с пару недель назад, что видела какого-то мужчину или парня с сумкой. Возле леса, ранним утром. Но верить женщине, которая не помнит, в каком веке родилась, как-то странно. Да и не видели её уже почти неделю. То ли в колодец со скуки бросилась, то ли сдохла нечаянно, без понятия, дом пустой да открытый, — развёл руками мужчина. Адам шёл, внимательно слушая сопровождавшего и разглядывая окружавший их пейзаж. По пути ему уже успел попасться кусок шкуры с мясом, что особо не радовало ни его сжавшийся желудок, ни чувство самосохранения. После непродолжительной экскурсии он попрощался с мужчиной и вернулся к себе домой, раздумывая над этой историей. Следующие дни прошли гораздо тише, у фермеров проблем больше не возникало, что не могло не радовать. К тому же то, что он справился, служило ещё и некой рекламой приходу. Адам занимался своими обычными обязанностями, нередко заходил к своему знакомому Брэду посмотреть хоккей в хорошей компании. Оказалось, что у того сохранилась пара дисков с их демо-треками, которым было почти двенадцать лет. На одном из них, самом заслушанном и поношенном, к удивлению Уолста, Адам узнал ту самую мелодию, которую насвистывал Мэтт — она была подписана как «Let you down». Сам же Мэтт редко появлялся дома, подрабатывая в типографии, или не выходил из своей комнаты, а вот в церковь на воскресную службу, к удивлению Адама, зачастил — по словам брата, в отличие от него самого, младший был в церкви всего пару раз за жизнь, на своём крещении и Пасхе, когда не успел купить яйца в магазине, и они закончились. Но с тех пор, как Адам появился в доме Уолстов впервые, он снова и снова замечал среди слушателей Мэтта, наивно полагавшего, что его, прижавшегося к колонне на одной из предпоследних скамей, не заметят ни пастор, ни пришедший из уважения к религии брат, дремавший, склонив голову, где-то в середине зала. И если в отношении Брэда Мэтт не ошибался, то Адам вычислил его уже давно. Его также немного настораживало то, что парень всю службу не сводил глаз с Адама, а сразу после конца одним из первых проскальзывал в двери. Мужчина понимал, что поведение Уолста-младшего как-то соотносится с ним, а не с интересом к службе и программе литургии. Ему становилось всё более интересно, чего хочет от него Мэтт и что последует за всем этим, так что он даже перестал вынашивать месть за тот случай на ступенях клуба, хотя уже собирался промыть ему мозги по этому поводу. Однажды после работы ему удалось поймать Мэтта возле церкви и предложить вместе прогуляться, ведь им все равно большую часть дороги будет по пути. Парень снова выглядел так, будто Адам предложил ему что-то странное и малопристойное, но все же согласился. По дороге домой у мужчины получилось немного разговорить собеседника на тему погоды, музыки, самого города. Мэтт был довольно милым и добрым человеком. Всю прогулку он украдкой бросал взгляд на старшего и изредка незаметно (он так думал) улыбался. Пастор решил не задавать в этот день никаких откровенных вопросов, надеясь разговорить парня к следующему разу. Про себя он отметил, что Мэтт начал нравиться ему больше. Настоящее время. 4 мая, 00:48 Молчаливая битва безразличных взглядов продолжалась уже несколько минут. Собеседник закинул ноги на стоявшие впереди скамьи и хитро улыбался, действуя на нервы. — Чего ты хочешь от него? Зачем он тебе? Зачем ты вообще пришёл? — не проявляя никаких эмоций, произнес стоявший. — Столько вопросов и так сразу, — в монотонном голосе проскакивала злоба. — Кто тебе сказал, что я пришёл? Я здесь был. Всегда. Просто от меня долго пытались избавиться, предали забвению. А пришёл сюда ТЫ. От него? — парень сделал паузу и, ткнув большим пальцем себе в грудь, засмеялся. — Что можно от НЕГО хотеть? Шутишь, что ли… Телу парня явно было непросто умещать в себе эту силу. Даже в приглушённом свете лампад оно казалось гораздо худее обычного, будто уже начав усыхать, теряя силы. Неожиданно для гостя в тишине, пропитавшей воздух, раздался глухой звук захлопывающейся двери, который повторился уже чуть ближе и где-то в глубине здания, в подвале. Тот вопросительно поднял брови, глядя на Гонтье, но он стоял все так же непоколебимо и безучастно. Следом раздались шаги, и в зале показались двое мужчин, облачённых так же, как Адам, во все чёрное и с клерикальным воротником. Они держали в руках сложенные вдвое листы бумаги с текстом и непрозрачные бутылки. Дойдя до крайних скамей, они молча сели, ожидая указаний священнослужителя. Сидевший опустил ступни на каменный пол, оглянулся и подался вперёд, поставив локти на колени. Он пристально посмотрел на Адама, на этот раз безо всякой тени улыбки и гримасничания, и негромко произнес: — А у нас гости, да?