Любовь и Торчвуд

Дверь номера закрывается за нашими спинами, и мы восхищённо оглядываем обстановку. Номер действительно «люкс» — выглядит, как дворец в миниатюре. Посередине — роскошная и поистине огромная кровать из натурального дерева, белые простыни контрастируют с тёмно-бордовым бархатом покрывала, которое, впрочем, я решительно сдёргиваю, готовя наше брачное ложе к долгой и счастливой ночи. Стены и изголовье ложа украшены золотой лепниной, под потолком подвешена изящная хрустальная люстра, похожая на застывший фонтан. Впрочем, основной свет не горит — зажжён только торшер в углу, создавая в комнате мягкий полумрак. Самое идеальное освещение — с налётом таинственности, не режущее глаз, но достаточное, чтобы можно было рассмотреть любимого во всей его красе. Кроме кровати есть ещё вместительный платяной шкаф, стол, два кресла и мини-бар — всё такое же роскошное, выдержанное в одном стиле. Можно было бы подумать, что мы каким-то невероятным образом перенеслись в прошлое, если бы не отголоски современности, к которым все так уже привыкли, да вид из окна. Янто даже замирает на мгновение от этого великолепия, восхищённо рассматривая мини-дворец, и это вдохновляет. Я весь день обнимался с Янто, но, несмотря на это, не могу оторваться от него и сейчас: стискиваю до хруста в рёбрах, жмусь к шее так, будто вознамерился сломать нос. Янто Джонс, мой партнёр, мой любимый, смысл моей жизни, моё всё — теперь законный муж. Я связан с ним, и впервые так глубока и крепка эта связь, что я её чувствую всем своим существом. Валлиец гладит меня по волосам, спускается ниже, ласкает горячей ладонью шею, и я невольно вздрагиваю, прижимаясь ещё теснее. — Я безумно люблю тебя, счастье моё, радость моя, — шепчу, широко улыбаясь. Янто не видит моей улыбки, но, уверен, чувствует её кожей. — Джек, спасибо, что ты есть, — мурлыкает Джонс с нарочито валлийским акцентом, и я не могу удержаться от смеха. Меня просто распирает от чувств, от всего того, что творится внутри, кажется, что любовь наполняет мои лёгкие вместо воздуха и заменяет в сосудах кровь — мне даже немного тяжело дышать, но я дышу им, своим любимым, и не могу оторваться. Как я мог жить без этого раньше? Каким же я был трусом, каким слепцом! Наконец целую его в приоткрытые губы, пытаясь одновременно стянуть бабочку и расстегнуть рубашку, но Янто неожиданно решительно отстраняет меня. — Эй, так дело не пойдёт! — восклицает он невозмутимо, и мне приходится приложить некоторые усилия, чтоб не продолжить начатое. — Эти костюмы сто́ят целое состояние, я не позволю тебе просто стащить их и бросить на пол. Их надо повесить. — Ох, вот за это я тебя и люблю, Янто Джонс. За твою дотошность и постоянное стремление к совершенству, — хихикая, достаю из шкафа вешалку и быстро отправляю её вместе с костюмом назад. Оставшись в одном белье, плюхаюсь на кровать, раскрыв объятия, но мой аккуратист не торопится, проверяя, хорошо ли я повесил одежду. — Янто, ну иди уже ко мне! — зову нетерпеливо, чувствуя знакомое томление внизу живота и в паху. Убедившись, что костюмы не пострадают, валлиец, наконец, оказывается рядом со мной. Прижимаю его к себе, укладываю сверху, позволяя легко укусить себя за нежную кожу шеи, прежде чем снова поцеловать, глубоко и бережно одновременно. Только от мысли, что теперь вот это — навсегда, на всю жизнь, что до конца жизни я буду целовать эти губы и обнимать этого невероятного человека, у меня неожиданно быстро встаёт. Ого, это что-то новенькое! Почуяв моё возбуждение, Янто углубляет поцелуй, заставляя широко раскрыть рот и посылать язык навстречу его языку с развратным причмокиванием. Внутренности скручивает спиралью от жаркого восторга, и я, не в состоянии больше сдерживать свои эмоции, опрокидываю мужа на спину, нависая сверху. Чёрт, он так прекрасен, так соблазнителен, и я… чувствую себя так, будто завладел лучшим сокровищем во Вселенной. — Я люблю тебя, — говорит Янто, улыбаясь, когда я нехотя всё-таки отрываюсь от него, потому что иначе в лёгких вот-вот кончится кислород. Выражение лица мужа необычно умиротворённое, как будто он наконец обрёл опору, обрёл новую веру в своей жизни. Наверное, так и я сейчас выгляжу со стороны… а потом вдруг понимаю, что ведь Янто думает о том, что сказали нам Доктор и Ривер, и эта мысль вызывает во мне новую волну неистового возбуждения, смешанного с невероятной любовью. Я склоняюсь к телу своего любимого, влажно целуя и покрывая засосами каждый миллиметр вожделенной кожи, и приглушённо шепчу какие-то пошлые и нежные глупости… мой, мой милый Янто Джонс — и я твой теперь, если Доктор был прав. Но повелителю времени незачем врать. Я абсолютно уверен в каждом его слове — может быть отчасти потому, что именно этого хочу и сам. Тут уже и моему валлийцу срывает крышу от страсти, и он точно так же исследует моё тело своим великолепным, горячим ртом, заставляя стонать и смеяться, как безумец, от распирающего бесконтрольного счастья. Мне нравится наша смена ролей, и я впервые так легко позволяю кому-то другому владеть собой. Обычно это я властвую, подчиняю себе, но с ним, с этим невероятным человеком, всё иначе. Я никогда никому так не отдавался — до самозабвения, до полного затмения, до умопомрачения, полностью отпустив контроль. — Возьми меня, Янто… хочу тебя всего! — неистово шепчу, подаваясь навстречу его губам, и чувствую, как он посмеивается мне в пупок, а потом вылизывает внутреннюю сторону бёдер — и, ох, настолько хорошо, что я запрокидываю голову и смеюсь в голос. — О, Боже, Янто, ты так прекрасен, так… люблю… ах!!! А потом он ставит меня на колени и входит сзади, когда я уже на пределе и готов кончить через пару секунд. Его нехитрые ласки безумно меня заводят, или это я наконец-то позволяю себе чувствовать в полную силу, по-настоящему… отведя руки назад, хватаю Янто за бёдра, умоляя двигаться во мне как можно скорее. — Пожалуйста… быстрее, глубже! — кричу, подаваясь назад, но у моего мужа явно другие планы. Небеса, как он ещё может сдерживаться! Валлиец одной рукой стискивает мои запястья в крепкий захват (я попутно успеваю изумиться, насколько сильным стал Янто), а второй вцепляется в волосы на макушке, заставляя меня запрокинуть голову, и начинает двигаться настолько медленно, насколько это вообще возможно. Через пару толчков мир перед глазами превращается в марево из цветных всполохов, в бесконечный фейерверк из вспышек крышесносного удовольствия, и я не могу произнести ничего связного, но что-то кричу, захлёбываясь бесконечной любовью и страстью. На мои восторженно-невнятные мольбы и попытки ускорить движения Янто склоняется к моему уху и низко шепчет, постанывая в такт своему медленному ритму: — Мы… м-м-м-м… ведь никуда не торопимся, любимый? Ахм… У нас вся ночь впереди. Терпение, Джек… ты нас этому учил... не правда ли? И прикусывает и вылизывает мочку уха, чувствительное место, где бьётся пульс, и я прогибаюсь в спине, не в силах уже даже просить большего. Мне так хорошо, что темнеет в глазах — кажется, будто это никогда не кончится. Жар, поднимающийся изнутри, заполняет меня всего, и в момент, когда я уже готов взлететь на пик этого сумасшедшего блаженства, которое могу испытать с ним, только с ним одним во всей Вселенной — Янто резко выходит из меня и толкает на кровать под бессвязные протесты. — Легче, милый… — у меня поджимаются яйца от его бархатного голоса, но муж резко пережимает мой член у основания, заставляя шипеть от бессилия и тягучего восторга, и я весь сладко дрожу в его власти: даже мой оргазм не принадлежит мне. Всё — его, моего любимого, лучшего, несравненного… — Ещё не время. Глядя в лицо Янто, наслаждаюсь тем, как горят его щёки, пока он торопливо смазывает себя и опускается на меня, всё ещё не давая вожделенной разрядки. Едва я успеваю подумать, что сейчас умру от столь сладких мук, как Янто наконец полностью отпускает себя — и меня. Я так возбуждён, что хватает пары толчков, чтобы кончить, бурно и с таким оглушительным криком, что звенят оконные стёкла. Янто содрогается, выплёскиваясь мне на живот, и я не могу сопротивляться своему желанию: жадно собираю сперму ладонью и слизываю со своих пальцев. В этот момент я безудержно, бесконечно счастлив. Придя в себя после столь сокрушительного удовольствия, притягиваю Янто к себе и целую — нежно и собственнически одновременно. Поцелуй длится не меньше пяти минут, позволяя нам разделить блаженную истому, растекающуюся по телам, почувствовать друг друга… Какое бесконечное счастье любить тебя, Янто Джонс! Оторвавшись наконец от самых лучших на свете губ, вспоминаю, что у нас вообще-то номер «люкс», а значит, в баре должно найтись вино и пара хрустальных бокалов. Это было бы кстати. — Выпьешь со мной, любимый? — спрашиваю, отгоняя посторгазменную лень. Сегодня лучший на свете день, и я не хочу, чтобы он заканчивался так рано. У нас вся ночь впереди... Джонс, теперь уже мой муж, Харкнесс-Джонс, хмыкает в ответ, хитро прищурившись: — Так нечестно. Ты не пьянеешь. — Но я пьян от любви! — восклицаю, театрально раскинув руки и ноги. Мне нравится, какой эффект моя клоунада производит на Янто, как он умилительно улыбается и в то же время качает головой, как бы говоря: «Идиот…» Чмокнув своё чудо в губы, быстро встаю, наполняю бокалы ароматным напитком и возвращаюсь в кровать, подавая один Янто. — За нас! — восклицаю с широкой улыбкой. Я женат. Я женился на лучшем мужчине во Вселенной. Мы поженились — до сих пор в голове не укладывается! — За нас! — вторит муж, смыкая со звоном наши бокалы, и мы пьём, неотрывно глядя друг другу в глаза. В его голубых омутах плещется любовь с лёгким налётом печали. — Так, значит… теперь ты быстро стареешь. Как обычный человек. — Доктор сказал, что так будет. Нам остаётся только проверить, — становлюсь серьёзным, задумчиво покачивая вино в бокале. — Но… я уже пару часов назад сказал и скажу ещё раз: я хочу этого, Янто. Я хочу провести одну жизнь с тобой, с нашей командой, с нашим сыном. О небеса, у нас есть сын, это так прекрасно! Ради этого стоит отказаться от вечности, которая была раньше в моём будущем. — Доктор не соврал. У тебя появилось много новых седых волос. Я заметил, — Янто огорчённо хмурится и качает головой. — Ещё скажи — сосчитал! — фыркаю, не в силах больше переживать тяжёлые мысли. Не в такой день. Янто сдержанно улыбается уголком губ. Придвигаюсь ближе и целую в щёку так нежно, как только могу. — Я даже благодарен этим тварям, этой Тишине, что всё так сложилось. Единственное, о чём жалею — что не был с тобой, пока ты носил Лиза, и пропустил первые годы его жизни. Но я люблю его, действительно люблю — и тебя, моё счастье. Янто прижимается ко мне, и я предусмотрительно забираю у него вино и ставлю оба бокала на стол, после чего снова обнимаю и ласкаю моего милого валлийца. — Будет сложно, — констатирует муж, откидывая голову на моё плечо. Я киваю, ткнувшись носом в его висок. Отношения — всегда сложно, а уж если у тебя ещё и такая работа... — Но мы будем любить друг друга. Всегда. Любовь поможет нам всё пережить. К тому же, знаешь, я готов к компромиссам и импровизации... — пытаюсь разрядить обстановку — не хочется сейчас говорить о важном, но Янто перебивает с серьёзным лицом. В такие моменты лучше выслушать, это я уже усвоил. — Нет, не так. Мы должны договориться об основных моментах нашего взаимодействия сразу, Джек. Чтобы потом не было ступора, как нам поступать друг с другом. Раньше я не был уверен, что у нас серьёзные отношения, но теперь… О, Янто! Его слова трогают. Настолько, что чуть слёзы на глаза не наворачиваются. Он назвал наши отношения серьёзными, он наконец-то поверил, и только одно это наполняет душу восторгом. Моему валлийцу для полного счастья нужны какие-нибудь гарантии и правила? Я с радостью дам ему то, в чем он нуждается... это же так просто! — Хорошо. Давай договоримся, — стараюсь быть серьёзным и, надеюсь, это получается. — Если я буду вести себя как идиот, ты укажешь на это. И если я что-то не так делаю, по твоему мнению, ты тоже говори. Сразу. Не молчи, окей? Пусть это будет правилом откровенности, — и как получилось не улыбнуться? — Хорошо. И ты тоже, желательно, наедине, — серьёзно кивает Харкнесс-Джонс, слегка расслабляясь. Кажется, теперь его всё устраивает, но спросить всё же стоит. — Естественно, — подтверждаю я. — Ещё что-нибудь? — Да. Не разбалуй Элизиума. — Что-о? — поперхнувшись, таращусь на Янто широко распахнутыми глазами. Вот это поворот. Неужели у Янто обо мне сложилось подобное мнение... — Ты сейчас будешь залюбливать его, потому что не был рядом раньше, — спокойно поясняет муж свои слова. Так нравящаяся мне невозмутимость сейчас заставляет слегка нервничать. — Не стоит этого делать, держи себя в руках. Понимаешь, о чём я? — Кажется, понимаю, — отвечаю, тяжело вздохнув после непродолжительного молчания. А ведь он прав... — Откуда ты взялся, такой умный и совершенный во всём? — А ты ещё на работу не хотел брать, — шутит Янто, проводя рукой по моей груди. Обстановка сразу разряжается. Только мой валлиец умеет одним словом как заставить волноваться, так и успокоить. Почему-то ему это всегда удаётся... — Как видишь, я довольно быстро понял свою ошибку! — восклицаю, опрокидывая его на спину. — Ведь влюбился чуть ли не с первого взгляда. А потом и полюбил. Только вот не сразу разобрался в себе. В своих чувствах и желаниях. — Но теперь-то у тебя нет сомнений, — невозмутимо пожимает Янто плечами, будто уверен в своей правоте, и... конечно же, он прав. — Нисколько, — улыбаюсь я и снова тянусь к желанным и таким манящим уже слегка припухшим от поцелуев губам моего валлийца. Пара минут жарких поцелуев убеждает нас, что время разговоров пока что закончилось. Потому что есть язык, на котором мы прекрасно понимаем друг друга без слов…