Любовь и Торчвуд

Я просто не в силах поверить в происходящее. Наверное, я всё ещё в плену и это какой-то бредовый сон, насланный похитителями. Как бы хотелось, чтоб было именно так, но откуда-то знаю, что всё реально. Они правы, чёрт возьми, я прекрасно вижу, что для команды — моей команды! — прошло гораздо больше времени, чем для меня самого. — Послушайте же! — я кричу, может быть, на весь Хаб, просто не могу иначе. От такого даже привычная ко всему Мавануи беспокойно клекочет сверху. Мне так больно, что я не в силах сдерживаться. — Что мы ещё должны слушать? — Оуэн снова показывается на лестнице, уже в очках. — Что ты не хотел? Что тебе жаль? Или как ты неплохо провёл время и повеселился? Как трахался, пока мы разгребали дерьмо? Может, прекратишь орать и дашь нам заняться своей работой, наконец? — Я был в плену! Меня похитили! — беспомощность медленно перерастает в истеричную ярость. Хочется просто взвыть от ужаса, от неправильности происходящего. Самые родные люди на свете презирают меня, Торчвуд, в котором смысл моей долгой и тяжёлой жизни — и тот у меня отнят. — Похитили? Тебя? Придумай, пожалуйста, что-нибудь поубедительнее, — язвит Харпер под одобрительное хмыканье Тош и Риса, уже готовый спуститься снова вниз, но с другого конца Хаба внезапно доносятся незнакомые голоса, и Оуэн застывает на месте с обречённым видом. — Что там ещё? — раздосадованно качает головой Гвен. А я прислушиваюсь, гадая: сколько у них ещё новых членов команды? Прежде чем успеваю прийти в себя от нахлынувших обиды и горечи, мешающих правильно воспринимать реальность, всё больше походящую на театр абсурда, с нижнего этажа из-за моей спины вылетает трое детей... Дети? В Хабе?! Впереди всех бежит тощая черноволосая девочка лет пяти и выкрикивает тоненьким голоском со слезами на глазах: — Они опять дерутся!!! Следом за ней в поле моего зрения попадает крупный и рослый парень с копной пушистых русых волос и лицом, усыпанным веснушками. Навскидку даю ему лет семь-восемь, попутно замечая, что у девчушки, уже спрятавшейся за спиной Гвен, раскосые глаза. — А ты ябеда! — кричит мальчуган, тыкая пальцем в младшую. — А пальцем показывать нехорошо! — Лиз опять мне поиграть не даёт! — Ната, Тимми, прекратите... — пытается урезонить детей Рис, вставая со своего места и вклиниваясь в этот всеобщий переполох, но прежде, чем он успевает успокоить разгневанного мальчишку и надрывно плачущую девочку, в комнату влетает третий. — Отдай! Это мой вихревой манипулятор! — кричит вновь прибывший, подбегая к Тимми и пытаясь отобрать браслет из кожи, похожий на мой, только без технологичной начинки, а я застываю, больше не слыша происходящей вокруг суматохи. Этот ребёнок... семилетний мальчик с лицом Янто. Абсолютно точная уменьшенная копия моего валлийца, и с таким же точно валлийским акцентом. Из прозекторской показывается Янто, и я тут же встречаюсь с ним взглядом. Видимо, на моём лице написан такой шок, что команда застывает в нерешительности. Я не вижу, но чувствую, что все взрослые в этой комнате переводят взгляд с меня на Янто и обратно. Даже дети притихают, чувствуя напряжение наэлектризованного воздуха. Мгновение звенит, словно натянутая струна. — Так, — произносит Гвен настолько неожиданно, что я вздрагиваю. Она берёт одной рукой девочку, другой же подхватывает под локоть Риса. — Мне это надоело. Сейчас мы пойдём в вашу комнату и там серьёзно поговорим. Вы очень плохо себя ведёте. Её строгий тон хорошо действует на детей, но не обманывает меня. Я спинным мозгом чувствую, как она старается хоть немного разрядить сгущающуюся в Хабе атмосферу. Тош быстро встаёт со своего места и мягко берёт за плечи мини-Янто, а Оуэн бесцеремонно хватает за предплечье крупного мальчика, и все они быстро спускаются вниз. Я вдруг осознаю, что мы с Янто остались вдвоём. Мне не хватает воздуха, от ярости я забываю, как дышать. Валлиец нарочито спокоен, и эта невозмутимость, граничащая с ледяным безразличием, ещё больше выводит из себя. Он смотрит на меня, как на предмет мебели, наскучивший ещё в прошлом году. — Это твой сын? — пытаясь справиться с голосом, спрашиваю я. Выходит неважно. — Да. Ровный голос. Твёрдый, как кремень. — Это твой сын!!! — выхожу из себя и в два шага оказываюсь почти вплотную к Янто, тяжело дыша. Я почти готов врезать ему, и только осознание, что это мой, мой Янто, всё ещё останавливает меня. — И давно у тебя кто-то есть? Ты вёл двойную жизнь, когда я думал, что мы вместе?! — Значит, по-твоему, ты можешь себе позволить шляться где угодно восемь лет и трахать каждого, кто подвернётся под руку, а я должен, как верный пёсик, сидеть и ждать, когда вернётся хозяин, чтобы стать ещё одной задницей в твоём бесконечном списке? Ах, да, я забыл, я ещё должен быть благодарен тебе за это, — Джонс уже рычит, и вблизи заметно, как раздуваются крылья его носа. — Да как ты смеешь? — выкрикиваю ему в лицо. Он даже не вздрагивает, не делает ни шаг, ни полшага назад. Или у него поразительная выдержка, или... я в самом деле ему абсолютно безразличен. От этой мысли просто вспыхиваю, и меня неконтролируемо прорывает. — Я правду говорю: нигде не шлялся! Меня похитили, меня, чёрт возьми, каждый день пытали и убивали какие-то твари!!! Я был в плену и сходил с ума от постоянной боли, и единственный, о ком я мог думать посреди этого кошмара, был ты, Янто Джонс! И после этого... этого... Мой запал заканчивается так же внезапно, как появился, и я, обессилев, отступаю от Янто. — Кто она? — запыхавшись, спрашиваю его. На самом деле мне это безразлично. Кем бы ни была. Просто хочется знать, добавить себе боли к уже имеющейся... Валлиец ядовито усмехается: — Что, найдёшь её и убьёшь из ревности? Мне нечего больше сказать. Ещё сутки назад я мечтал оказаться здесь как можно скорее. Теперь же мечтаю убраться отсюда — и подальше, лишь бы не видеть этих ледяных глаз, не слышать этого тяжёлого голоса. Голоса, который говорил мне раньше самые невероятные тёплые слова любви, со звуками которого я засыпал и просыпался, я не могу слышать безразличие и отстранённость в его тоне... разворачиваюсь и устремляюсь к выходу из Хаба, скорее — как можно дальше из собственного персонального ада, когда до моих ушей долетает: — Элизиум Харкнесс-Джонс. — Что? — не оборачиваюсь. Не понимаю произнесённое. — Это его полное имя. Не было у меня никого, Джек, — в слегка хриплом от эмоций голосе Янто прорывается боль, хоть он и пытается говорить всё так же ровно. — Это твой сын. НАШ с тобой сын, Элизиум. — Что? Вспышка гнева опустошила настолько, что я с трудом воспринимаю всё, что Янто пытается сказать. Как во сне, разворачиваюсь и снова иду к нему, теперь уже медленно, и гляжу на валлийца, почти не моргая. Пытаясь осознать. — Но... как? — Я родил его. От тебя, Джек. — Не понимаю. Я был абсолютно честен сейчас и надеюсь, что моя искренность растопит ледяной панцирь моего возлюбленного. — Помнишь, ты говорил, что у Оуэна хранится сыворотка мужской беременности из 51 века? Я попросил вколоть её мне после нашего разговора, когда понял, что ты хотел бы от меня детей. Буквально перед тем, как ты... исчез. Помнишь неделю, когда мы трахались, как кролики, раз десять на дню? — О, да... ты зажимал меня по всему Хабу, умоляя взять тебя. Я помню, что удивлялся твоей прыти, но... не придал этому особого значения, — я горько усмехаюсь уголками губ. Сколько же ещё прошло мимо моего внимания? — Оказалось, эта сыворотка сильно повышает либидо, — произносит Янто слишком ровным тоном, и у меня вновь переворачивается сердце, только-только начавшее теплеть от воспоминаний. На миг показалось, что у нас снова всё по-прежнему и нас что-то объединяет, но жгучая боль накатывает снова, когда осознаю, что это озарение — ложное. Янто всё ещё держится на расстоянии, будто чужой. — Почему не сказал мне? — Я не был уверен, что это сработает. Не хотел обнадёживать ни тебя, ни себя. А когда я понял, что всё получилось... Чудовища. Твари. Кто бы они ни были, мои похитители, они продолжают пытать меня до сих пор. Они отняли у меня доверие любимого человека, мою команду, о небеса, они отняли и моего сына, о рождении которого я даже не знал! А я не в состоянии вспомнить, кто пленил, зачем меня пытали и почему отпустили. Ничего, я вернулся, и теперь ничто и никто не помешает мне всё исправить. — Пойдём, познакомлю тебя с детьми, — нарочито бодро усмехается Янто после непродолжительного молчания и идёт туда, где недавно с детьми скрылись остальные члены команды, жестом приглашая следовать за ним.