Ричард Андерсон:
Зеркало в ванной запотело от сильного контраста. Возле стиральной машинки лежали аккуратно сложенные, чистые вещи. А я лежал в горячей воде, позволяя себе расслабиться перед насыщенным учебным днем. В моей руке был телефон, где на связи Коннор. Вспоминая вчерашний день, мы обсуждали то, что случилось. — Он неплохой парень, — задумчиво протянул я, склоняя голову к плечу. — Просто у него очень большие проблемы с дисциплиной. Я не знаю что с этим делать, его как будто невозможно переучить. Хотя утром я, вроде как, ясно ему объяснил, что нарушение правил грозит ему серьезными проблемами. — Ты как всегда, Ричи, — я слышу тяжелый, возможно даже разочарованный вздох по ту сторону линии, и непонимающе хмурю брови. — Ты когда-нибудь пробуешь сменить тактику? — Это ты о чем? — я недовольно кошусь в сторону телефона, щуря глаза. — Твоя проблема в том, что ты пытаешься его перевоспитать. Чуть ли не насильно, Рич. Ты сам сказал, что он неплохой человек, значит, он не станет специально что-то нарушать и чинить бред и абсурд. Тебе не о чем беспокоиться. — Но этот человек успел создать уже две серьезные проблемы вокруг себя за один только день. Ты когда-нибудь видел такое? Я боюсь предположить, что будет дальше. Если Аманда увидит, что я не справляюсь с учениками, то она разочаруется во мне, а мне ее оценка очень важна. В моей группе не должно быть недочетов, а уж тем более таких больших. — Так ты волнуешься по поводу Аманды, а не по поводу Гэвина? — я вдруг замираю. — Если тебе не важны его чувства, то так и скажи, и я перестану тебе помогать. Ричард, пойми одну простую вещь: он человек. Со своим характером и принципами. Ты пытаешься его подстроить под шаблон, который будет выгоден только тебе. Ты ведешь себя как конченый эгоист, забывая о том, что у него есть своя жизнь и свои правила... Решай проблему, Ричард. Но тот путь, который ты выбрал сейчас, я не считаю правильным. Коннор неожиданно сбрасывает. Я еще пару раз перепроверил телефон, убеждаясь в этом, и несколько разочарованно отложил его на пол, тяжело выдыхая. Ногой открыл кран с горячей водой (действительно горячей), чтобы немного подбавить температуры, а сам смотрел в потолок с неприятным осадком внутри. Возможно, Коннор немного не понимает меня. Первое впечатление о Гэвине сложилось не самым удачным образом — он вывел меня на те чувства, которые я обычно испытываю при виде наркоманов — чувства злости и отторжения. Я видел множество лиц тех, кто предпочли колоться и нюхать. Все начиналось по стандарту: кто-то что-то предложил. Сначала это, как правило, травка, которой любят баловаться дети, а потом вход идет все, начиная с отвратительного крэка* и заканчивая афганским героином*. Я долго задавался вопросом откуда же люди, лишенные работы, берут на это деньги, пока мне не объяснили — из пособия*. Существовать лишь за счет государства и бесцельно проживать свои годы — низшая ступень общества, которую я терпеть не мог. Благодаря таким людям в Детройте и не может никак наладиться экономика. Благодаря таким людям наш город до сих пор входит в десятку самых криминальных точек мира. Я не берусь говорить, что Гэвина ждет такое будущее. Но глядя на него сегодня, несложно догадаться, что безработица и наркомания ждут его впереди. Пока не поздно, он должен свернуть с этой дороги, а иначе, в противном случае, он будет тем человеком, которых обычно находит мой отец на окраинах города. Я снова тянусь за телефоном и смотрю на время. Оно гласило, что пора собираться на учебу. Я лениво, чуть ли не болезненно простонал, выходя из воды. Нет, я любил учебу по-прежнему, но утро для меня отдавало чередой хлопот, которые я не шибко любил. Так или иначе, а мягкое полотенце живо легло на мои плечи, начиная их обтирать и готовя меня к очередному дню.Гэвин Рид:
С одной стороны, вчерашним вечером мне крупно повезло, а с другой — нет. Мне попалось заведение общественного питания, где хозяин согласился взять меня на ночную смену уборщиком, но сразу предупредил, что на многое я могу и не рассчитывать. А мне многого и не надо — денег хватило для того, чтобы я смог купить еду для животного и даже отложить немного себе на тетради. Остальная же выручка должна была сразу оказаться в кармане отца, но когда я пришел домой, то обнаружил его спящим у себя в комнате. В этом плане мне очень повезло: я избежал очередного скандала, что грозил мне избиением. С другой стороны, из-за того, что я работал в ночную смену, меня безумно клонило в сон. Сейчас, находясь в библиотеке, я пытался спасти себя свежим кофе, который любезно заварила мне Шерил. Почему я в библиотеке? Все просто: пока это единственное место, куда я вообще в принципе могу пойти. Расписание гласило, что первой пары не будет, из-за чего моей группы вообще не было. Я не встретил никого из уже знакомых лиц — наверняка те предпочли остаться дома и поспать лишний час. Но я не был таким человеком: в моем случае все действовало по принципу «Чем быстрее я уйду из дома, тем лучше будет для меня». Я готов провести свое время хоть где-нибудь, лишь бы не оставаться с отцом наедине. Нельзя было продолжать так жить ни в коем случае — я это понимал, но вряд ли мне хватит денег на свое, пусть и самое дешевое жилье. Я думал и над тем, чтобы начать жить в сквоте*, но это незаконно. Есть шанс того, что я нарвусь на полицию. Более дорогие дома, конечно, могут устоять перед властями, но для этого мне необходимо будет поддерживать их финансово, постоянно оплачивая счета, хотя бы, за отопление. Сейчас на улице холодно. А в полуразваленных сквотах так тем более, так что это был не вариант. Тяжело глотнув кофе, я снова уткнулся глазами в книгу. Не сказать, что ее страницы пока как-то особо заинтересовали меня, но Шерил была права — это помогает избежать гнетущей реальности. Так, с помощью литературы, я смог ненадолго отвлечься от поисков жилья и вечных вопросов на тему: «Как мне выжить завтрашним днем?» — Гэвин, — рядом неожиданно появилась Шерил, и я поднял на нее свое лицо. — Я отойду ненадолго, скоро вернусь. Кабинет закрывать не стану, но ты можешь не уходить, пока я не вернусь? — Конечно, — я спокойно киваю. — Учитывая то, что я здесь еще буду как минимум полчаса, можешь не торопиться. Жду тебя. Девушка молча кивнула мне и вышла из помещения, а я остался один. Тут же как-то на душе полегчало, и я позволил себе расслабиться, закрыв глаза и откидываясь на спинку стула. Тишина. И это меня привлекало в обстановке больше всего. Я вдруг подумал о том, что мог бы здесь поспать, пока девушки нет, но не успел я толком даже обдумать свою мысль, как дремота сама настигла меня, накрывая с головой. Нет, я не заснул окончательно. Только начал засыпать, не обращая ни на что внимание. Сердце билось с огромной силой, я буквально слышал свой собственный пульс и неприятный шум в ушах — результат недосыпа. Как вдруг я чувствую, что по каким-то причинам стул резко поддается назад так, словно я начинаю падать. Меня разбудил этот рывок, и я по инерции поддался вперед, после чего снова упал на спинку, испуганно глядя вверх. Надо мной нависало лицо хитро улыбающегося Ричарда. — Как мило, — говорит он, склонив голову к плечу, и с первых же его слов меня вдруг охватывает неприятное чувство раздражения. — Я не ожидал тут встретить тебя, спящая красавица. — А ты себя прекрасным принцем возомнил? — я хмурю брови и почти что скалюсь, глядя в чужие ледяные глаза. — Отпусти стул. — Как скажешь, милый. Стул резко отпускают и он падает назад под тяжестью тела, из-за чего сердце в болезненном ужасе сжалось. Я буквально почувствовал, как быстро земля начала уходить из-под ног, а все что мог сделать — это широко раскрыть глаза. Но вдруг, буквально в нескольких сантиметрах от пола, все неожиданно остановилось. Я глянул на Ричарда, который, усмехаясь, держал стул и тем самым спас меня от моего падения, успев вовремя схватить его. Парень изогнул бровь, а я смотрел на него как на конченого идиота. — Ты все еще хочешь, чтобы я отпустил стул? — говорит он, и только я успеваю раскрыть рот для того, чтобы что-то ответить, как он тут же ставит его обратно в прежнее положение, выравнивая. — Думаю, нет. Я злобно отворачиваюсь от него и снова утыкаюсь глазами в книгу, не желая вообще видеть это лицо. Я понимал, что Ричард — человек сильный и принципиальный, так что заводить с ним очередной конфликт уж точно не имело ни смысла, ни моего желания. Но видимо, Ричард не разделял моего мнения. Я увидел, как тот ставит свою руку возле моей книги и нависает надо мной сверху, угрожающе и высокомерно. Буквально услышал, как тот усмехнулся, наверняка глазами скользя по тексту на страницах. — Ты здесь ради английской классики? — слышу над своим ухом, отчего злость вперемешку с смущением накрывают меня чуть ли не с головой. — Или симпатичной Шерил, которая работает тут библиотекарем? — А ты уже успел меня приревновать, пидорас? — я не удержался и с оскалом произнес, и, наверное, в этом была моя ошибка. — Я бы поспорил, кто из нас двоих пидорас, — Ричард склоняется над моим ухом и угрожающе шепчет прямо в него, отчего щеки непроизвольно покраснели, но я не стал отстраняться чисто принципиально, иначе бы это означало то, что я его боюсь, а это не так. — Разве я не прав? — Это просто пока единственное место, где я могу избавиться от твоей рожи, урод. — Странно, — тот отстраняется, делая удивленный тон и выражение лица; я поворачиваюсь и вижу его "блестящую" театральную игру, сразу же понимая, что это сарказм. — Я считал себя достаточно привлекательным. — Ага, конечно, — я скрываю свое смущение за усмешкой, и к счастью оно быстро проходит. — Глаза открой, идиот. Хотя, чего уж тут греха таить: Ричард, несомненно, был достаточно привлекательным молодым человеком, к которому хотелось тянуться из-за харизмы. Он был обаятельным, высоким, всегда ухоженным, одевался исключительно по своему собственному стилю и всегда был на высоте в плане образа и внешности. И этим уж больно раздражал. Лично меня. — Сам-то зачем сюда пришел? — я кошусь в его сторону несколько недоверчиво. — Соскучился? — Мне дебилов и в группе хватает, так что, нет, — Ричард усмехается и садится рядом со мной прямо на стол, игнорируя то, что чуть было не уселся поверх журналов. — Но у меня есть для тебя одна очень хорошая новость. — Какая? — В нашем колледже существует правило: какая группа последняя учится в аудитории, та ее и моет. Каждый ученик этим рано или поздно займется, мы идем по списку. Так как ты не появлялся полтора месяца, то сегодня дежуришь ты. Тебе выпала аудитория кабинета физики. — Но мне ведь нужна какая-то помощь, — я требовательно посмотрел на Ричарда, ощущая, с какой невероятной скоростью мое настроение падает вниз. — У нас большие аудитории, один я буду убирать целую вечность. Мне нужен второй человек. — Не думаю, — Ричард усмехается и вновь наклоняется ко мне, шепча на ухо. — Я уверен, что ты так и не выкинул тот косяк, маленький растаман. Считай это наказанием за твои шалости, мальчишка. Кстати, нам пора, — он выравнивается и отходит, а я смотрю на него, провожая взглядом к двери. — Скоро начнется пара. Советую тебе не опаздывать. Я зло глянул на высокомерного мерзавца и быстро, не отрывая от него глаз, сложил свои вещи. Старый рюкзак был взят в руки. Проходя мимо Ричарда, я специально задел его плечо и мигом прошмыгнул в коридор, пытаясь избавиться от вида старосты. Но как только переступил порог, то тут же вспомнил, что Шерил попросила не оставлять кабинет без присмотра. Я тяжело выдыхаю и облокачиваюсь об стену, скрещивая руки. Нужно было ее дождаться. Ричард, одарив меня своим взглядом, проходит немного вперед и останавливается напротив зеркала. Я слежу за ним несколько настороженно, боясь, что тот выкинет очередную какую-то неуместную ерунду в виде подколов или своих "несомненно нужных" замечаний в мою сторону. Но нет. Парень только поправляет свой галстук и пару раз рукой ведет по волосам, укладывая их. Напыщенный петух. Я не понимаю, что меня раздражает в нем больше: то, что он так обеспокоен своим "идеальным" образом, или то, чтоРичард Андерсон:
Темно. Здесь всегда так темно, несмотря даже на то, что свет был включен — лампы на потолке ужасно тусклые. Они создавали впечатление какой-то больничной палаты, а я сидел за обеденным столом, глядя в свою тарелку. Рядом был Коннор, который точно так же смотрел "в никуда", словно думать ни о чем не мог, или наоборот, думал о слишком многом. Пугающее чувство пустоты, с которым я пытаюсь бороться уже несколько недель, не покидало меня и до сих пор. Я ненавидел это место. Я не сразу расслышал стук женских каблуков, а когда захотел повернуть голову к источнику шума, то не успел — чужая наманикюренная рука резко схватился меня за голову и повернула к своей тарелке, рывком приближая меня к ней — знак того, что я обязан это есть. У меня не было желания вообще здесь находиться, не говоря уже о наличии какого-то аппетита. Я осторожно поворачиваюсь в сторону Коннора и вижу, как тот берет вилку и начинает ковырять ею содержимое тарелки, медленно и без желания намереваясь съесть. Сдался. — Что, — я поднимаю лицо на источник шума, — хуже, чем мамкина стряпня, да, Ричи? Тебе не нравится? Чарли. Не помню, как именно произошло наше с ним знакомство. Но с того момента я не испытывал к этому человеку ничего, кроме ненависти. Мы часто дрались с ним по поводу и без повода. Он был тем самым ребенком, который только и умел, что самоутверждаться за счет других. Из-за таких вот драк я кое-что понял: порка ремнем — не то, что я хотел бы вновь испытывать на себе. А потому я сдерживаю себя при виде Чарли, если только тот не начинает нападать на моего брата с кулаками. Вновь опустив лицо, я беру вилку и стараюсь сосредоточиться на непонятном месиве, которое здесь было принято называть едой. Пусть этот нахал подавится своей порцией — я не собирался реагировать на него ни в коем случае. Начинаю есть, пытаясь подавить в себе чувство рвоты, но быстро заканчиваю даже стараться, сделав один глоток и на этом сдавшись. На большее я не могу. — Не вкусно? — я снова слышу этот противный голос, но продолжаю держаться, крепко стиснув зубы. — Не волнуйся, Ричи, скоро твоя мамочка заберет тебя к себе под юбку. — Не смей смеяться над этим, Чарли! — тут неожиданно вступает Коннор, что заставляет меня вновь посмотреть на него. — Вот увидишь: наша мама обязательно приедет и заберет нас отсюда, а ты так и будешь здесь сидеть и есть свои помои! Если твоя мама тебя бросила, то это не значит, что и наша бросила нас! — Ты идиот, Коннор. Глаза раскрой, — Чарли насмехается над ним, а я сижу, как загнанный, запуганный зверь, прекрасно зная, что если заступлюсь за брата, то в череде синяков появятся новые, от чужой, взрослой руки. — Ты ничем не лучше меня! Твоя мать бросила тебя, а ты продолжаешь на что-то надеется, идиот! — Ричи! — он хватает меня за плечо и ощутимо трясет, явно желая, чтобы я сделал хоть что-нибудь; чтобы я вступился и встал на его сторону, но я знал, что ничем хорошим это не закончится. Я не хотел этого. Я не хотел, чтобы меня снова били. — Рич, скажи, что это не правда! Я никак не реагирую. Коннор останавливается, и я буквально слышу, как он всхлипывает, как меняется его голос и рука неуверенно опускается вниз. Я буквально чувствую, как самое ценное, что у меня осталось в жизни, безудержно страдает, а я не могу ничего сделать. Может потому, что смирился? И он должен смириться. Но я так боюсь сказать ему правду вслух. Боюсь, что для него это будет последним ударом, которого ребенок просто не в состоянии будет вынести. Я не могу с этим ничего сделать. С каждой минутой, проведенной в стенах этого учреждения, я все чаще думаю о том, как сильно люблю Коннора, но понимаю, что одной любви мало для того, чтобы суметь его защитить. Я не могу. Я ни на что не способен. — Ричи? Рич, пожалуйста, посмотри на меня. Я прошу тебя. Я умоляю! Ричард! Почему ты меня не слышишь, Рич?! Ты же мой брат... Я смотрю на этого парня и не понимаю что с ним не так. Вернее сказать, я не понимаю, чем именно меня раздражает. Сейчас, сидя прямо на учительском столе, я наблюдал за тем, как Гэвин заметает аудиторию, покачивая одной ногой. Он постоянно поднимал свое лицо на меня и тут же снова его опускал, словно боясь задержаться на мне дольше какой-то половины секунды. Я не боялся ни сколько. Раздумывая о том, почему же он так сильно меня бесит, я не пришел ни к каким выводам. Это было бесполезно — наверное, Рид сам по себе такой. Но к кое-чему я пришел: я понял, что явно сказал лишнего, не подумав о последствиях собственных слов. Темой моего собственного эго меня не редко доставал Коннор, когда говорил, что я чересчур высокомерен. Я же смотрел на ситуацию немного под другим углом: бесспорно, я не являюсь чем-то вроде идеализированного образа, но я добился больших успехов, в отличии от многих своих сверстников. Мне удалось настолько сильно подняться в глазах других, что мисс Стерн пригласила меня на ежегодный научный съезд в Канаду. «Я бы с гордостью представила тебя лучшим профессорам и ученым» — говорила она, а это уже показатель. Я всегда на высоте и всегда знаю чего хочу, а самое главное, я знаю, как это получить. Может, поэтому меня так и бесил Гэвин? Пока единственная моя задача была по отношению к нему — научить этого человека быть нормальной ячейкой общества. Я уже добился того, что заставил ходить его на учебу, пусть и путем самого простого шантажа, но это было необходимо. Однако, одно дело ходить на учебу, а другое — жить как нормальный человек. Пока я хочу только того, чтобы он наконец перестал создавать вокруг себя проблемы, и может, именно поэтому он меня и раздражает — это один из немногих случаев, когда я по каким-то причинам до сих пор не могу добиться желанной цели. Но ничего. Все только впереди. — Хватит на меня пялиться, — Гэвин неожиданно подает голос, чем выводит меня из моих мыслей, и я удивленно вскидываю брови. — Ты заебал уже. Иди займись чем-нибудь еще, хватит здесь сидеть. — Я не могу, — я якобы виновато пожимаю плечами и качаю головой. — Может, ты и забыл, но я твой староста. Я должен проследить за тем, чтобы ученик выполнил работу качественно. К тому же, у меня ключи от кабинета, — я покрутил связку ключей на своем пальце и усмехнулся. — Если я сейчас уйду, то я просто закрою тебя здесь. Или ты не против остаться до утра в кабинете физики? Подумать над своим поведением, мальчик? — Какой же ты мудак, Ричард, — он недовольно смотрит на меня и снова приступает к своему делу, продолжая заметать аудиторию. — Кстати, как ты понял, что я нахожусь в библиотеке? — Как будто тебе есть куда идти, кроме нее, — я усмехаюсь и вскидываю голову, и Гэвин снова одаривает меня своим взглядом, но в последний раз. Я наблюдаю за ним еще какое-то время, думая над тем, что уж если я хочу как-то повлиять на этого человека, то отношения с ним портить не следовало бы. Может, тактично отступить? Извиниться перед ним? Пожертвовать самой малой крупицей своей гордости для лучшего результата? Я спрыгнул со стола и, махнув ему рукой, обратил на себя внимание, после чего указал в сторону двери. А сам вышел, не особо задумываясь над тем, что подумал об этом жесте Гэвин: думал ли он, что я ухожу окончательно, сжалившись над ним, или что указываю на выход ему? Меня это мало волновало. Так или иначе, а я знал, что если тот захочет улизнуть, не выполнив работу, то я в любом случае встречусь с ним в коридоре и не позволю ему это сделать. Закидывая мелочь в автомат, я внимательно следил за тем, как наливается в стаканчик кофе. Такие автоматы были на всех этажах, правда не все они работали, но мне повезло. Дождавшись горьковатого американо, я взял стаканчик в руки и вернулся обратно в аудиторию, спокойно и тихо открывая дверь и точно так же ее закрывая. Увиденное заставило меня остановиться прямо возле порога, не давая сделать и шагу. Гэвин сидел за одной из парт и, откровенно говоря, спал, в руках обнимая пластиковую швабру, отчего та до сих пор не рухнула на пол. Я прохожу вперед с улыбкой на лице и понимаю, что это отличный момент для того, чтобы отдать ему стаканчик с кофе. — Эй, — я мягко касаюсь его плеча, и тело под моей рукой вздрогнуло, резко проснувшись. — Держи, боец. Это тебе. Рид поднимает на меня свои полные удивления и недоверия глаза, и я улыбаюсь, глядя на него. Не знаю, осознавал ли это сорванец или нет, но он выглядел достаточно мило для того, чтобы не бесить. По крайней мере, до того момента, пока он не откроет рот. — Спасибо, — Гэвин отставляет стаканчик в сторону и тяжело встает, вновь берясь за швабру. — Я не нуждаюсь в помощи от уебка, который слишком много о себе мнит. Я стою, будучи в абсолютной шоке, и смотрю на Гэвина так, словно он меня оскорбил. Меня не обидело ни то, что он назвал меня уебком, ни даже то, что он ткнул меня в самооценку. А то, что он отставил кофе. Такая мелочь, но однако, это было проявление заботы и попытка помочь человеку. А тот отказался от нее, посылая все к черту, и меня включая тоже. Это было самое обидное из всего того, что сделал несносный мальчишка. — Как хочешь, — оскалившись, я резко хватаю стаканчик и крепко сжимаю, помяв картон. Пару капель от такого резкого действия мигом упало на белый кафель, но это не предел. — Тогда работай усерднее, мальчик. Ты тут пятно пропустил. Я поднимаю стаканчик и отпускаю его прямо перед чужим носом. Тот падает вниз, на пол, и кофе моментально разливается по кафелю, пачкая его собой. Я смотрю на Гэвина, не отрывая глаз, а тот точно так же смотрит на меня. Клянусь, я видел в его глазах отражение собственных эмоций. — Да пошел ты, Ричард, — юноша резко впечатывает в меня швабру и отходит; взяв свои вещи, он накинул драный рюкзак себе на плечо и направился в сторону двери. — Сам бери и мой свои ебучие полы. Я сваливаю. — Блядь, — я резко хватаю его за руку и тяну на себя, отчего бедняга пошатнулся и чуть было не упал; толчком я заставляю его вжаться в парту, а сам продолжаю держать и наваливаться сверху, не замечая, как меняется мой голос. — Ты останешься и сделаешь свою работу, несносный мальчишка. Если я захочу, ты будешь вылизывать этот пол языком, ясно тебе? — Ричард, хватит! — он вырывается, но его силы явно недостаточно для того, чтобы вырвать свою руку, а если тот нанесет мне удар, то пожалеет об этом. Наверняка, прекрасно зная это, он и не бил, а лишь смотрел на меня испуганным взглядом. — Я тебе не собака, чтобы полы вылизывать! — Не собака? — я сжимаю его запястье сильнее, отчего тот шипит и скалится. — Тогда не веди себя как ебаная псина, и я не буду с тобой так обращаться. Выебнуться вдруг решил? Мой характер не понравился? Запомни, что ты здесь никто, и перечить мне не смей. Боль. Внезапно адская, горячая боль. Я широко раскрываю глаза и замираю, ощущая, как моя щека горит, как она краснеет, пылает, ноет. На глазах тут же выступила слезливая пелена — физиологическая реакция. Мне не потребовалось много времени для того, чтобы осознать произошедшее — он дал мне пощечину. Я застыл, ни в силах осознать этот факт, а когда до меня дошло, то я почувствовал, как Гэвин вырвал свою руку и оттолкнул меня, давая место для того, чтобы суметь уйти. Я был не в силах этому противостоять. — Ты слабак, Ричард! — я слышу крик у себя над головой, чей-то заливистый смех, но не в состоянии поднять голову. — Ты ничего не можешь! Ты никто! Иди, в туалете плачь, девчонка! На шатающихся ногах я встаю, шмыгая носом и рукой убирая пряди волос, сыпавшиеся на лицо. В голове не было ничего. Пустота. Ни единой связной мысли. Только острое желание сорваться с места и убежать прочь отсюда, но я не могу — сзади меня, под стеной, сидит зажатый в угол Коннор, который сдерживается, чтобы не уронить слезу. Я делаю то же самое. — Что здесь происходит?! — сердце прошибает от сильного страха; я поворачиваюсь назад и вижу, как Коннор резко встает при виде воспитательницы, несущейся в нашу сторону. — Ах вы!.. Несносные мальчишки! Мелкие сорванцы! А-ну иди сюда! Женщина настигает нас и хватает первого, кто ей попался под руку — моего брата. Коннор кричит. Ему больно оттого, что тяжелая, горячая рука тянут его за волосы вслед за собой. Мальчишка пытается вырваться, а я тут же срываюсь с места и бегу к нему, даже не представляя толком, что буду делать, и совершаю все действия инстинктивно. На глазах наворачиваются слезы, но я умею сдерживаться. — Отпусти его! — я схватился за чужую руку и постарался отнять ее, но силы маленького ребенка не хватит в противостоянии силам взрослого человека. Меня это не волновало. — Отпусти его! Отпусти! Отпусти! Секунда. Боль. Внезапно адская, горячая боль. Я буквально отлетаю в сторону и ударяюсь головой об стену, отчего в глазах тут же темнеет. Из глаз прыснули слезы, а я и заметить не смог — все внимание было сосредоточено на картине перед глазами: Коннор кричит и пытается вырваться, зовет меня, пытается дотянуться рукой, но не может. Я жмурю глаза и плачу, слыша приближающиеся шаги.Гэвин Рид:
Я стою за колледжом и дрожащими пальцами пытаюсь извлечь из зажигалки огонь. Но ничего не получается — только искра выходит из-под кремня. Не знаю с какой попытки, но мне все же удалось зажечь горькую, крепкую сигарету, и я затянулся ее дымом как спасительной слабостью, тяжело, но с наслаждением выдыхая. Я слишком рано сделал выводы об этом человеке. Слишком рано для себя решил, что не так уж он и плох. Это моя вина. Но в остальном, я не понимал, что именно такого я делаю, чтобы выводить человека до такого состояния. Я всего лишь отказался от кофе. Всего лишь ткнул его мордой в его же высокомерие. Это он должен делать выводы, не я. Что может произойти в голове у человека такого, чтобы он так смел обращаться с другими? Или я один такой особенный? Та пощечина... я ни о чем не жалел. Конечно, мне следовало бы вместо ладони впечататься в его лицо кулаком, но я знал, что в таком случае был слишком большой риск к продолжению — началась бы драка, в которой я, несомненно бы, проиграл. Нервы были на пределе. У меня не было ни малейшего желания идти завтра в колледж, прекрасно зная о том, что мне придется видеть его лицо. Я не желал даже имя этого человека произносить вслух. Вместо того, чтобы извиняться за свой прошлый поступок, он только усугубил ситуацию, вызывая чувство полного отторжения. Мудак. Ненавижу его. Руки тряслись то ли от злости, то ли от холода — я не мог этого понять. В желудке было непонятное месиво, сигарета ближе к половине начала отдавать внутри меня какой-то тошнотой. Наверное, это было связано с голодом. Либо же оттого, что я очень сильно перенервничал, хотя, наверное, две проблемы слились воедино. Я тушу сигарету на половине, скручиваю ее конец и кладу обратно в пачку, оставляя до следующего раза — это последняя, мне нужно экономить, а на новую пачку денег у меня как не было, так и нет. С глубоким вздохом я опускаю лицо и кладу руки в карманы. Опускаюсь вниз, садясь на корточки, как вдруг неожиданно слышу шаги. Поднимая уставшие, опухшие от недосыпа веки, я готов был молиться всем богам, лишь бы не столкнуться с его глазами. Но там был не он. А человек, практически идентичным ему. Но взгляд не холодный и серый, а теплый, карий. Коннор? Так, вроде, его зовут? — Привет, — он неуверенно, даже, можно сказать, осторожно подходит ко мне и встает рядом. — Тебя ведь Гэвин зовут, да? Помнишь меня? — Помню, Коннор, — я киваю и отвожу от него взгляд, вновь опуская лицо. — Что ты здесь забыл? — Вообще-то, я искал Рича, — он подходит ближе и садится напротив меня, изучающим взглядом скользя по моему лицу. — Ты как после вчерашнего? Все нормально? Не сильно приложили? — Я в порядке, — говорю ему, невольно вспоминая Ричарда, отчего снова начинаю злиться даже тогда, когда его нет рядом. — Скажи, твой брат всегда такой мудак? Или это я просто как-то выделяюсь? Коннор несколько секунд молчит, склоняя голову к плечу, а я поднимаю на него свои глаза. Не сказать, чтобы я как-то особенно относился к парню, хотя меня удивляло следующее: в отличии от своего братца, этот даже внешне не выглядел как высокомерный идиот. С виду совершенно обычный юноша, такой же студент, как и другие. Только его внешность не давала мне покоя — невольно ассоциируешь его с Ричардом. — Я смотрю, между вами все складывается не самым лучшим образом, — задумчиво говорит Коннор, и, возможно, даже несколько разочарованно. — Извини, я могу узнать, что он натворил? — Не скажу. Прости. Просто... он ведет себя как конченый кретин. Я не понимаю, что я делаю не так. Доходит просто до абсурда: он ни с чего начинает на мне срываться, как будто я блять вместе со всей его семьей разом оскорбил и плюнул на могилы предков. Как вы вдвоем вообще уживаетесь между собой? Ты, вроде как, нормальный пацан. Я бы не смог жить с человеком, который так себя ведет. Почему к другим он относится нормально? Чем я хуже? Коннор озадачено смотрит на меня и качает головой, какое-то время молча. Никогда бы я не поверил, что буду жаловаться на своего неприятеля его же брату, но может, дело было в том, что мне просто нужно высказаться? Слишком много событий произошло за последнее время, и далеко не самых приятных. Мне нужно было с кем-то этим поделиться. — А вы похожи, Гэвин, — я неожиданно поднимаю свое удивленное лицо, и Коннор мягко улыбается, снова покачивая головой. — Не знаю, что там между вами произошло, но... послушай. Я знаю Рича как хорошего друга. Как человека, который не бросил меня. В какой-то момент он был для меня единственным самым ценным, за что я цеплялся. Он хороший человек. — Что-то слабо в это вериться, — я нервно усмехаюсь, пряча дрожащие руки в карманы. — А ты поверь. Просто дай ему еще один шанс. В конце-концов, — Коннор встает на ноги, улыбаясь. — У тебя все равно нет другого выбора.Ричард Андерсон:
Ванная. Горячая, пенная ванная. Я лежу с закрытыми глазами, откинув голову назад, за бортик, чувствуя, что потихоньку начинаю засыпать. Этот день меня вымотал. И Андерсон младший, видимо, решив, что из меня не до конца выжали все соки, решил настойчиво стучаться в дверь, пробуждая. — Ричард! — юноша ударила кулаком по двери, и я резко раскрыл глаза; опускаясь вниз, под воду, я тяжело и лениво простонал, пытаясь избавиться от навязчивого Коннора как от назойливого комара. — Ты там уснул что ли?! Я молчу и зло смотрю вперед себя, на старый бледный кафель, и клянусь, мне потребовалось времени для решения ровно столько же, сколько я обычно трачу на какие-то тесты по истории. Тяжело вздохнув, я медленно вылез из ванны и, быстро вытерев полотенцем тело, накинул то на бедра и открыл дверь. Передо мной стоял Андерсон, скользя по мне изучающим взглядом. Я покривил лицо. — Ты без моей помощи не можешь вещи найти? — я изгибаю бровь и резко хватаю чистую одежду, минуя брата и проходя дальше, по коридору, в сторону нашей с ним комнаты. — Расслабиться не даешь, гаденыш. — Я вообще-то правда подумал, что ты там уснул, — Коннор идет следом, но я резко закрываю дверь перед его носом, намереваясь спокойно одеться. — Как день прошел? — мальчишка не унимался даже тогда, продолжая общаться со мной через пластик. — А тебе-то что? — я горько усмехаюсь, начиная переодеваться и невольно вспоминая сегодняшнюю звонкую пощечину. — Да как обычно. Есть, конечно, одна мелкая помеха, но в скором времени я и с ней справлюсь. — Мелкая помеха — это Гэвин Рид? Я вдруг замер, остановившись на полуделе, когда надевал футболку. Покосившись в сторону двери, я наспех подошел к ней и сердито открыл, встречаясь с карими, родными глазами. Коннор смотрел на меня выжидающе и требовательно. Словно он прекрасно знал обо всем, что сегодня произошло, и это меня пугало — я никогда с точностью не мог определить то, что он на самом деле думал. — Почему ты вспомнил именно его? — я хмурю брови сильнее, чувствуя, как начинаю злиться просто от одного упоминания его имени. — Потому, что это пока единственный человек, на которого ты до сих пор не смог найти управу, — Коннор опускает лицо и хитро улыбнулся, проходя в комнату и якобы задумчиво осматриваясь. — Мило, что ты так о нем печешься. — Я забочусь не о нем! Я забочусь о репутации своей группы! Плевал я на этого Рида и на все, что он с собой творит. Я просто хочу, чтобы это не касалось учебного процесса, вот и все! Я же не много от него прошу! — Он не ходит на пары? — юноша поднимает на меня взгляд, прокручивая между пальцами найденную монету. — Оскорбляет учителей? Срывает часы? Мне кажется, он ни сколько не вредит учебному процессу, Ричард. Просто ты уже и сам не знаешь, за что к нему прицепиться, вот и оправдываешь свою злость нарушением правил. Не спорю, вчера он влип по-крупному. Но ты сам вроде говорил, что у него были благие намерения, разве нет? А сегодня? Что он сделал такого, что заставило бы тебя злиться? — Он... — я делаю шаг навстречу Коннору, но вдруг останавливаюсь, не зная, что сказать. — Он просто... Ты не поймешь. — Вот именно, Ричард: я не понимаю, — Андерсон грубо ткнул пальцем мне в грудь, и я вздрогнул. — Прекрати цепляться к человеку, которому и без того тяжело ужиться в обществе. Не веди себя как мудак. Сам знаешь, что потом случается с теми, кто попал под их руку. По своему опыту. Сердце вдруг пронзило острой болью. По телу пробежалась толпа мурашек, а из легких мигом вышел весь кислород. Чувство было такое, словно меня сразили. Я тяжело глотаю ртом воздух, выслушав Коннора от начала и до конца, но не знаю, что сказать ему в ответ. За это я его ненавидел. Ненавидел и любил одновременно — он был один из немногих людей, кто способен был меня заткнуть. Мы стояли какое-то время в полной тишине, а я все сильнее стал чувствовать себя