***
Не получилось! Ничего не получилось! Ни веселиться, ни радоваться, ни забыть мамину внезапную бледность, ни папин отчаянно-обеспокоенный взгляд. А виноват во всем был Сережка, мысли о нем почему-то все время крутились у Риты в голове, как она их от себя не гнала… …Они подружились давным-давно, так давно, что сколько Риточка себя помнит, столько она помнит и его — Сергея Лукьянова, сына соседей по площадке у бабушки Лены. Ей тогда было три года, а ему почти пять. Он был, для нее тогдашней, взрослый, умный и сильный. Они играли на детской площадке во дворе, не вместе играли, каждый сам по себе. А потом прибежала дворовая Жулька, тявкнула… И они подружились! Нет-нет, Жулька ничего плохого не сделала, просто Рита испугалась собаки, бросилась от нее к бабушке, споткнулась, упала и заревела на весь двор, а Сережа подбежал быстрее всех, поднял ее, объяснил, что Жулька хорошая, и никого не кусает, подул на коленку и потащил Риту домой, приговаривая: — И ничего стГашного, сами спГавимся, пока баба Лена игГушки твои собеГет и пГидет, мы уже коленки пГомоем. Вот так и тащил Сережка Риту, все время тащил, все одиннадцать лет их дружбы. И учиться заставлял, часами просиживая рядом с ней и объясняя непонятное, и вину на себя брал, если девочка разбивала что-то, и заступался за нее перед мальчишками, словно он старший её брат, и даже на бальные танцы пошел, когда Ритку туда без партнера не брали. Да, ничего не получилось, Сережка оказался совершенно никудышным танцором, но ведь он попытался помочь. И все эти годы приговаривал: — И ничего стГашного, мы спГавимся, — и картавил, как в детстве. И приезжал по первой ее просьбе, и помогал, и они справлялись со всеми проблемами, и… А сегодня она его предала! Променяла на лейблы, гламур, прием, внешний лоск, скучные до зубовного скрежета разговоры детей ее круга, и прочую чепуху, совершенно пустую, не нужную ей самой.***
Около полуночи вернулись родители, практически поднятые с постели звонком дочери: — Мамочка, приезжайте, мне очень плохо, — девочка рыдала и добиться от нее, что случилось, не было никакой возможности. Хорошо еще, что Андрей тут же перезвонил Марии Станиславовне, домработнице, и та успокоила их, сказав, что ребенок здоров, никаких ссор или происшествий на приеме не было, правда Риточка все время была очень грустной, а то мчались бы родители по ночным дорогам, сломя голову, и места бы от тревоги не находили. — Папа! — Рита бросилась к Андрею, он подхватил ее на руки. — Мне так стыдно, папочка. Как я могла, не понимаю, как я могла? — Хочешь поговорить? — Да! С мамой! — Хорошо, с мамой, так с мамой. Но вначале я должен тебе кое-что рассказать, можно? — Конечно. Андрей посадил Риту на диван, вытащил из кармана портмоне, открыл его, достал оттуда какую-то фотографию протянул дочке и сам сел рядом. — Знаешь, кто это? — Понятия не имею. Кто-то из родственников? По-моему я видела похожую тетку у бабушки Лены в альбоме. — Это мама, Ритуль. — Мама? Моя мама? Или твоя? Нет! Это какая-то деревенская тетка. Страшная. — Это твоя мама, девочка. Моя Катенька. Такой она была, когда я увидел ее в первый раз. — Это мама? — девочка поднесла фотографию поближе к глазам. — Мама? Моя мама? Не может быть! — И тем не менее, это она. Знаешь о чем мы с ней сегодня очень пожалели? — О чем? — О том, что до сих пор не рассказали тебе историю нашей любви. — Так расскажи сейчас. — Обязательно. На посмотри еще одну фотографию. — отец протянул дочери снимок. — Так это же ты! Какой ты здесь красавчик, — девочка надолго замолчала, смотрела на обе фотографии, пожимала плечами, мялась. Наконец, доверчиво посмотрела на отца и спросила: — Мама забеременела, да? Поэтому вы поженились? — Ну, милая, голову-то включай. Сонечке сколько лет? — Шестнадцать, а что? — А мы с мамой сколько женаты? — Восемна… Ой! Я не подумала. Папа, тогда как же ты женился на маме? — С большим трудом, — вздохнул Андрей. — Понимаю, — хмыкнула Рита, мельком еще раз взглянув на фотографии. — Ничего ты не понимаешь. Это мама не хотела за меня выходить, мне ее пришлось уговаривать, бегать за ней, умолять… — Тебе за ней?! Мама что, не любила тебя? — Очень любила. — Тогда я вообще ничего не понимаю. — Чего ты не понимаешь? Мы были не парой. — Ну, это и так видно. — Дурочка, это я был недостоин твоей матери. — Ты — мамы? — Ритуль, не перебивай. Лучше послушай. Эта фотография сделана в первый рабочий день мамы. Вот такой она пришла в «Zimaletto». И сразу стала моей правой рукой. Тебя опекает Сережа, а меня Катя не просто опекала, меня она спасала не раз и не два. Но я, как и ты, был неблагодарной свиньей и воспринимал все, как должное. И предавал твою маму раз за разом, как ты сегодня предала друга, настоящего друга. Я ее стеснялся, как и ты постеснялась Сергея. Любил, очень любил, но стеснялся и обижал. В конце концов мама от меня сбежала. — Папа, но это же понятно, ты был такой красивый, такой… такой… а мама… — Ты опять ничего не поняла. Это мама была такой-такой, самой умной, самой доброй, самой нежной и самой красивой, а я был идиотом и предателем. И расплатился за свой идиотизм по полной программе. Она мне потом долго не верила. Любила, но не верила. И мне пришлось доказывать мою любовь. Знаешь, за что я бесконечно благодарен судьбе? — За маму? — За маму. За то, что она меня простила и поверила мне. А ведь могла не простить, и тогда я никогда бы уже не был счастлив. — Конечно, мама сейчас такая красивая, стильная, умная. — Рита, мама всегда была красивее меня, даже когда ужасно одевалась и совершенно не следила за своей внешностью. Мама была, есть и будет красива своей душой, своим огромным сердцем. Помнишь, я сказал, что мама сбежала? — девочка кивнула. — Знаешь, когда она вернулась, не ко мне, в Москву вернулась и в «Zimaletto», она изменилась, стала очень красивой, стильной, но холодной и жесткой, я готов был сделать все, что угодно, только бы вернуть свою «некрасивую», плохо одетую, но такую добрую и душевную, такую светлую Катеньку. — Папа, а Соня знает вашу историю? — Сонечка? Не думаю, она как-то не давала повода ей рассказать. Вот приедет на каникулы, и мама вам обеим расскажет все подробно. — Я очень без нее скучаю. — Я тоже, но это был ее выбор, учиться в Англии. — Пап, а хочешь я тебе открою один секрет? Соня не хотела учиться в Лондоне, но она очень волновалась за бабушку с дедушкой, вот и решила быть рядом с ними. — Значит, Сонечка пошла в маму, такая же добрая и чуткая. — А я в тебя? Но ведь ты же исправился! Почему ты думаешь, что у меня не получится? — Я так не думаю, иначе не рассказал бы тебе о нас с мамой. — Позови ее, пожалуйста, я хочу с ней поговорить. И сказать спасибо за то, что простила тебя. Иначе нас с Соней никогда бы не было вообще…