***
Маркус устало посмотрел на спящего на свободной кровати брата. Ночью тот снова пришёл с жалобами на боль чуть ниже мечевидного отростка. Манфред-Декарт прекрасно знал, что там болит и почему, ведь Каа предупреждал, что нельзя полностью скрыть то, что тогда случилось. Даже от Коннора. Слава богу, что тот довольно быстро всё принял, хотя и реагирует на обязательную процедуру ещё криками. А там нет ничего страшного, просто нужно удалять пищу, которую Декарт принимал, чтобы не случилось ничего в новом, великодушно созданном другом Маркуса, организме. Маркус был готов расцеловать своего друга, который, не выдержав постоянного мрачного настроения Манфред-Декарта, заявил, что «Хватит тебе убиваться, я давно хотел воплотить в жизнь одну идею… Если ты, кончено, разрешишь мне проводить опыты.» И Маркус разрешил. Не зря. Кажется, сейчас уже говорили о девушке-блондинке… Он видел её родных, убитых горем. Они принесли Ка фотографию, на котором их дочь — Холли? Хейзел? Не вспомнить. Милая, с такими яркими голубыми глазами и широкой улыбкой. Таких девушек часто можно было увидеть на телевидении. Но погибла в аварии, возвращаясь с занятий, навсегда оставшись «Прекрасным цветком», как назвал её Каа, когда Маркус, провозивший брата, увидел фотографию и примерные записи. Надо бы к нему снова съездить и заодно показать Кона. Коннор во сне беспокойно завозился и обнял подушку. Похоже, горностайчик снова видит кошмар. Невольно можно восхититься мастерством своего лучшего друга. Так хорошо постараться… Жаль, то, что случилось с его семьёй— не кошмар, и ему придётся разбираться с последствиями, которых уже очень много. Утаивание правды от всех ещё ничем хорошим не оканчивалось. К тому же, Колин и Ричард могут заметить, что брат после визитов в «Языковой лагерь, где он улучшает свои знания французского языка», а на деле приезжает неожиданно вытянувшимся и повзрослевшим, хотя до поездки был едва ли не меньше, чем Колин. Маркус потёр виски и вписал в открытый ежедневник «Позвонить Каа. Договориться о встрече. Срочно.» Последнее слово было обведено в кружок несколько раз. Мулат устало зевнул и выпрямился. Ежедневник привычно оказался в сумке, а сам Манфред-Декарт зевнул и устроился на стуле, подумав, что в следующий раз отнесёт брата в его спальню. Хотя, тогда он опять начнёт бурчать, что его можно было и разбудить… Ужас. Уж лучше пусть спит.Часть 9
15 мая 2019 г. в 16:22
Колин молча ходил по комнате, пытаясь придумать, под каким предлогом позвать сюда Саймона, что обожал сидеть с ними. Маркус ещё никуда не собирался, заболеть — не вариант… Ричард что-то рисовал в блокноте, не глядя на нервного брата.
— Как ты можешь быть так спокоен, Рич? С твоим братом что-то не так, а он не говорит! — Колин не выдержал и пнул сумку с учебниками, за что сразу же поплатился и запрыгал по комнате на одной ноге, шипя. — Там что, кирпичи?!
Младший пожал плечами и протянул руку за ластиком, пробормотав, что там «Учебники и тетради. Хотя, сомневаюсь, что ты знаешь, как они выглядят», за что и получил испепеляющий взгляд от Колина. Тот всё ещё не мог простить младшего за то, что тот сам не пошёл разговаривать с Коннором, ведь старший бы точно не удержался и рассказал малышу Ричи о том, что с ним происходит.
— Я вниз. Тебе принести что-то? — Ричард отложил блокнот с рисунками и поднялся с кровати. Средний пробормотал что-то нелицеприятное, глядя на поднимающего выпавшие из сумки книги. Светлоглазый всегда раскладывал все вещи по местам и морщился, когда видел беспорядок в комнате кого-то из старших. Колин выхватил тетрадки из рук и попросил принести вафель, вздыхая. — Хорошо, Кол. Будут тебе вафли, только уймись.
Ричард уже лет с пяти знал, что если ты хочешь, чтобы средний перестал строить теории заговора, то нужно принести ему вафель или печенья. Тот хотя бы на пару минут уймётся, а потом, глядишь, и сон сморит. Интересно, Маркус уже купил что-то для усмирения Колина или… Ричи замер на ступенях, не смея спуститься вниз дальше.
Из приоткрытой двери в гостинную доносились голоса. Маркус, Коннор и… Саймон?! А он что тут делает? Марки уже сюда его притащил? Значит, он может рассказать что-то ценное. Ричард повис на периллах, стараясь услышать хоть что-то и при этом не упасть.
— Я понял, Маркус. Не глупый. Коннор, я всё ещё люблю тебя. То, кто ты есть, не влияет на моё отношение к тебе… — Саймон замялся на пару секунд и что-то тихо спросил у Манфред-Декарта. И уже через пару минут продолжил. — И нет, я не буду тебя называть… Так. Ты же не полностью… Такой. Для меня ты всё ещё тот самый Коннор-горностайчик, который любит «Сказку о трёх братьях», понимаешь? И ты теперь самый крутой мой знакомый, прости, Маркус, но это так и есть. Художников много, а Кон — один. — Саймон ободряюще улыбнулся повесившему голову старшему Декарту. Ричард замер на лестнице, стараясь дышать через раз. Значит, Саймон уже в курсе? Но… Как он может так спокойно реагировать на это?!
— Спасибо, Сайми. — Коннор широко улыбнулся, радуясь, что хоть кто-то смог его успокоить. Значит, и братья примут его сущность. Наверное. Должны хотя бы попытаться.
Ричард почти упал вниз. Ничего дельного услышать не получилось, скорее, он просто зря проторчал на лестнице несколько минут своей жизни. А ведь мог спокойно рисовать что-нибудь у себя в альбоме, привычно выставив за дверь мешающего процессу творчества Колина.
Выдохнув и приняв самый невинный вид, словно не он только что подслушивал разговор, который ему, похоже, подслушивать не стоило, и прошёл в кухню, улыбнувшись братьям и поздоровавшись с Саймоном. Блондин настороженно проследил за младшим братом своего лучшего друга. Сколько он тут уже? Что успел узнать за это время? Ведь если верить Маркусу, то Коннор не очень-то хотел, чтобы его братья об этой его «проблеме» знали. Однако Ричард вёл себя как обычно, чем усыпил бдительность Ламберта. И даже получил обещание сходить в океанариум, от которого у старшего из тройняшек загорелись глаза. Вот пока старшие будут бегать по зданию, Ричи спокойно остановится у какого-то аквариума и сделает пару набросков жителей морских глубин…