Надо поговорить.

      Влюбилась.       Да вот так вот просто и, черт возьми, по-женски логично. Это ж надо было умудриться: на первом курсе отказать, (причем довольно грубо и жестко), а через два года, как само собой, втрескаться по самое не хочу! (Обеспечив себе тем самым хорошенькую головную боль). Да, Тецуя всегда знала, что влюбляться – плохо. Но эта стерва зла, поэтому бедной девушке приходится теперь ломать голову над тем, что со всем этим безобразием делать? А что делать? Пойти, найти Акаши и выдать ему все, как есть. В конце концов, Тецуя привыкла устранять проблемы, трансформируясь в очаровательный мини-таранчик.       Куроко не обманывала себя, и если бы её кто-нибудь спросил, она бы честно ответила, что сейчас ей страшно. Почему? Просто это впервые, а когда ты сталкиваешься с чем-то в первый раз, будь то влюбленность, экзамены или самостоятельный поход от дома до ближайшего киоска, всегда немного страшно.       Возможно, ей было бы проще, накрой её так в четырнадцать или в шестнадцать, но в то время все страстные мысли и нежные мечты Тецуи были только о баскетболе. Ну почти. Мизерную часть Куроко оставляла для учебы, и бульварных романов, отношениям в жизни девушки места не было. Так она и сказала однокласснику и Идзуки-семпаю в старшей школе, сыну друзей родителей во время поездки на Хокайдо и Акаши во время посвящения в студенты.       Теперь Тецуи двадцать, она по-прежнему считает, что любовь – вселенское зло, мешающее людям жить так, как им хочется, и не собирается думать по-другому. Ведь сейчас Куроко хотела бы почитать, составить график тренировок на декабрь, выпить ванильный шейк, но вместо этого она, как в дешевой комедийной мелодраме, ищет по коридорам университета, человека, в которого не влюбляться ей было бы проще. (Если бы еще это было возможно).       Когда с лица Тецуи удалили последний шрам; собранная по кусочкам нога была в таком состоянии, будто Куроко никогда не попадала под машину, а левое запястье вообще функционировало лучше, чем до аварии, первое что сделала экс-фантом: опираясь на костыли, пришла к нему. Ведь, откровенно говоря, ей можно было и не пытать медсестру, чтобы догадаться, кто это такой щедрый оплатил ей не только необходимые, но и косметические операции и курс восстановления в самом лучшем реабилитационном центре страны, в придачу.       «Рад, что с тобой все хорошо», — сказал он, когда открыл перед ней дверь фамильного особняка. «Я все верну», —ответила она, не переступая порога. Спустя три часа бессмысленных слов, криков и убеждений, Сейджуро решил, что с него достаточно, и прекратил их затянувшийся спор одной фразой: «Куроко, я знаю, ты меня не любишь, но если я тебе хоть немного дорог, не смей больше поднимать эту тему! Дело не в тебе, я сделал бы это для любого из своих друзей, потому что могу. Вопрос закрыт».       В реабилитационном центре Сейджуро навещал Куроко чаще остальных. Мотаясь из Токио в Киото минимум раз в неделю, парень до смерти измучил весь персонал, потому что совал нос во все: (начиная от личных дел* работников, заканчивая метлой дворника). Разумеется, пристальнее всего Акаши следил за оздоровительными процедурами Тецуи, что немного нервировало девушку.       Через семь месяцев массажей, витаминов и специальных упражнений Куроко вернулась домой, а спустя две недели перебралась в общежитие университета, в который ходить, кажется, не собиралась. Когда число пропущенных занятий перевалило за двадцать четыре, Акаши снова пришел на выручку. Откопав на заваленной мусором постели голубоглазый комок отчаянья, который совершенно забыл про душ и еду, Сейджуро вбил в голову девушке простую истину меньше, чем за пять минут. Тогда Тецуя опять на него разозлилась, ведь девушка и сама прекрасно понимала, что то, что она больше не может играть, не дает ей права, спускать жизнь в унитаз. Через три дня после очередного скандала между Куроко и Акаши, университетская команда по баскетболу пополнилась еще одним выдающимся менеджером. А жизнь Тецуи наконец вернулась в свое русло. Правда, ненадолго…        Это началось в конце первого семестра второго курса. Сначала у Тецуи появились идеи и желания ей не свойственные, после – провалы в памяти, а потом «она» начала разговаривать с ней. Первым, кто узнал, что Куроко пугает она – «вторая», которая сидит в ней, был Акаши. И он же вернул Тецую назад, когда она потерялась в глубинах собственного сознания. На вопрос: «Как ты это сделал?» — Сейджуро не ответил, виновато опустив глаза, на белую простыню собственной кровати. Однако через мгновение, будто поняв что-то, он улыбнулся и сказал: «1:1, Куроко». — к чему это, Тецуя не поняла и, списав все на легкую придурковатость капитана, решила больше не допытываться. В конце концов, "второй" больше нет в ее жизни, и это главное, все остальное незначительно.       Хотя, незначительность всего весьма условна. Ведь череда случайных, незначительных событий, и привела к тому, что Куроко теперь не знает, куда деть свои нелепые чувства. На премьеру «В сердце моря»* они ходили с Акаши. Отвозили Нигоу к витеренару с Акаши. Выбирали платье на свадьбу одногруппницы с мамой, Момои и с Акаши. И тортом, в свежести которого Мурасакибара клялся, траванулись они тоже вместе с Акаши. В общем, как-то незаметно в жизни Тецуи Акаши стало слишком много. И, как на зло, он оказался слишком заботливым, слишком наивным, слишком мужественным, слишком... ее...       В итоге: сердце Куроко занято, и в этом девушка почему-то видит проблему. Проблемы мешают радоваться жизни, значит их нужно устранять. Для устранения этого ей нужен ответ Акаши. Поэтому, безрезультатно обыскав двадцать кабинетов, Тецуя хотела войти в тренерскую и… «Нам надо поговорить, Акаши-кун», —застыло на её губах.       Сейджуро целовал другую.