Бездна бездну вызывает

— Эй, Уэбб! Ты ее видишь? Хрустнули сухие ветки; Эми метнулась дальше в темноту, надеясь, что у этих придурков не хватит мозга сунуться в пещеру. Или, может быть, они струсят. Уилл Моссфелд вообще смелостью не отличался, всю грязную работу за него делали то Уорд, то Уэбб — у тех-то кулаки были, как кочаны капусты; старший же Моссфелд, которому недавно исполнилось двенадцать, искренне считал себя мозговым центром. Возможно, ему вскружило голову то, что Тармас как-то от скуки научил его читать по складам, а может, он такой от природы — Эми не задумывалась. Главным было то, что с некоторых пор он не давал ей проходу. Все началось на прошлом празднике Жатвы. Эми тогда показывала детям фокусы — она совсем недавно научилась эффектно делать «горящие руки» и забавляла мелкоту, изображая огнедышащую драконицу. Моссфелд стоял в стороне, между Уэббом и Уордом, и пялился на нее, как баран на ворота; после ее выступления он сказал какую-то гадость – Эми уже и не помнила, какую именно; после чего получил радужным снопом в нос. И тогда Моссфелды объявили ей войну. Иной раз Эми почти боялась выйти на улицу — она уже сто раз пожалела, что наступила на эту навозную кучу, потому что Уилл, казалось, умом тронулся. Стоило ему завидеть ее, как насмешки и оскорбления прямо-таки сыпались на нее; а то и что похуже — однажды, например, они подстерегли Эми, когда та купалась в реке, и где-то спрятали ее платье, так что Эми пришлось срочно вспоминать формулу чар невидимости, чтобы без приключений добраться домой. Теперь же Эми решила пойти в лес за грибами, чтобы запечь их к ужину, и, конечно же, конечно же, нарвалась! Как назло, убегая от улюлюкающего Уэбба, она умудрилась грохнуться и повредить левую руку — а творить заклинания правой Эми еще не успела научиться. Дело швах. Нужно было срочно что-то придумать. — Да где она, дьявол ее побери? — не унимался Уилл. Эми стиснула зубы. Более звонкий голос, принадлежащий Уэббу, звучал досадливо. — Сныкалась где-то. Пошли домой, Уилл, ну ее в Бездну... Я жрать хочу. — Ты всегда хочешь жрать. — Да уж лучше жрать, чем за этой дурой гоняться. Пошли, еще успеешь ей зубы пересчитать... — Это что еще такое? Последний голос не принадлежал ни Уиллу, ни Уэббу — это как-то бодрило. Эми осторожно выглянула из укрытия. Напротив Уилла и Уэбба стояли, грозно сжав кулаки, двое подростков, примерно ровесников Эми. Точнее, грозно сжимал кулаки один из них — тот, что повыше, плотный, как медведь; кулаки у него были впечатляющие, такие грех не показать. Второй, чуть пониже и поизящнее, буравил Моссфелдов недобрым взглядом очень светлых серых глаз, таких светлых, что их тянуло назвать темно-белыми. Почти чёрные кольца, окружавшие радужки, резко с ними контрастировали и придавали его глазам странный, необычный вид. — Глянь, — изрек Уилл. — Подкидыш Фарлонга и теленок Старлинг. Что-то навозом запахло, чуешь, Уэбби? Уэбб громко и послушно заржал. — Я тоже чую, — спокойно кивнул сероглазый. — Опять помыться забыл, Моссфелд? — Эй, ты! — Уэбб перестал смеяться. — Ща нос тебе сломаю, подкидыш! — Ну попробуй. Эми так и не поняла, что случилось дальше — вроде бы, Уэбб таки размахнулся, чтобы хорошенько вмазать сероглазому подкидышу, — но до цели его кулак не долетел, ударившись о полупрозрачную фиолетовую стену, в секунду материализовавшуюся прямо из воздуха. Эми восхищенно вздохнула. Она так не умела. Сероглазый как-то мудрено переплел пальцы — и из них ударил такой же пурпурный луч, врезавшийся прямо в лоб Уэббу. Там временем второй — видимо, Старлинг — уже вдохновенно лупил растерявшегося Уилла, орущего какие-то ругательства; чувствовался колоссальный опыт и море энтузиазма. Судя по всему, Уилл явно проигрывал. Эми поискала глазами Уэбба и поняла, что того уже и след простыл. — Я отцу скажу, и вас из Гавани выгонят, понятно? — сверкавший новоприобретенным фингалом Уилл наконец вырвался и отбежал в сторону. Вид у него был довольно жалкий. — И маме не забудь сказать. И бабушке, — флегматично ответил Старлинг. — И в Невервинтер лорду Нашеру написать не забудь. — Только писать научись! — подхватил сероглазый. Уилл злобно плюнул на землю и убежал. Эми рискнула выйти. — Привет, — сказала она, потому что в общем-то больше нечего было сказать, и подхватила пустую корзинку. — И... в общем, спасибо. — Не за что, — отозвался Старлинг. — Они давно нарывались. Часто они тебя достают? — Ну... — Эми покраснела и отвела глаза. — Бывает. А Тармасу стыдно жаловаться. Несколько секунд все трое молчали. Затем сероглазый подошел ближе и протянул ей свою ладонь — слегка поцарапанную и в ссадинах. Такая же длинная свежая царапина красовалась на его чуть вздернутом носу; в густых и нечесаных каштановых волосах путались листья. Он действительно был похож на подкидыша. — Меня Эверетт зовут, я у Дэйгана Фарлонга живу, который на отшибе, — деловито сказал он. — А это Бивил. Если хочешь, чтобы кого-нибудь отметелили, не стесняйся к нему обращаться. Бивил кивнул. Видно, он вообще был немногословным. Эми он понравился. — А можешь и ко мне, — Эверетт весело подмигнул и улыбнулся, и на его щеках появились ямочки, делающие его по-настоящему милым. Позже, когда Эми задумывалась, почему ему все сходит с рук, чаще всего она вспоминала эти самые ямочки. — Мне надо на ком-то инвокации тренировать. Эми нерешительно пожала его руку. Незнакомое слово «инвокации» ее, может быть, и напугало бы, но весь свой страх она уже истратила на Моссфелдов, и поэтому больше ничего не боялась. Она вспомнила, что изредка видела Дэйгана – мрачноватого вида черноволосого эльфа, который, наверно, выбирался в люди лишь по праздникам, потому что последний раз она слышала его голос на прошлой Ярмарке. Эми ещё чуть-чуть напрягла память и вспомнила патлатого мальчика, крутившегося вокруг того, а потом походя взявшего приз на конкурсе плутов. Надо сказать, с тех пор Эверетт здорово вырос. — А я Эми Ферн, — сказала она. — Я ученица Тармаса... — О, — неизвестно чему обрадовался Эверетт, — отлично! Так началась их дружба. Наверно, они отлично дополняли друг друга – шебутной и неспокойный Фарлонг, надёжный и невозмутимый Бивил и Эми, которая их уравновешивала, потому что сама в глубине души была той ещё авантюристкой, но, как правило, тщательно скрывала эту черту от себя самой. У Эверетта была какая-то необычайная способность убеждать – Эми, в принципе считавшая себя пай-девочкой и этим гордящаяся, тем не менее, практически помимо своей воли принимала участие в самых рискованных затеях друга. А тот просто жить не мог без того, чтобы не вытворить чего-нибудь – к примеру, навести на Уилла Моссфелда заклятие локальной темноты и наслаждаться его злобно-испуганными воплями. Порой Эми казалось, что Эверетт перегибает палку, и его шутки становятся чересчур жестокими. А затеи – опасными. Все эти магические штуки, которые проделывал Фарлонг, не имели ничего общего с заклинаниями из книг Тармаса – они были какими-то странными и жуткими, как и пурпурные отблески в глазах Эверетта в моменты, когда он читал эти самые заклинания. Будто бы ее друг на время исчезал, и вместо него в его теле селилось нечто с Нижних Планов. В Западной Гавани Эверетта закономерно не любили – Тармас, например, считал того вздорным, неуправляемым и необоснованно высокомерным мальчишкой, и Эми где-то в душе была согласна. Многие говорили, что судьба у Фарлонга-младшего – плохая, злая, что его игры доведут того до беды, и хорошо еще, если только его одного. К Дэйгану подходить люди побаивались, только одна Ретта Старлинг более-менее неплохо с ним общалась, да Тармас, который тоже был, по сути, отщепенцем. Впрочем, влиять на пасынка следопыт не собирался. Лично его, по-видимому, все устраивало. Что же касается самой Эми, то она понимала, каково это – быть сиротой и жить у человека, которого не любят и не понимают окружающие. И она вовсе не считала Эверетта юным чудовищем. Даже несмотря на его безумные затеи. Однажды Фарлонг решил вызвать демона из Бездны. — У тебя жар, — сказала Эми и приложила ладонь ко лбу Эверетта. Лоб был сухим и прохладным, а в Эми со стоном умерла последняя вера в адекватность друга. — Ты бредишь. — Ничего подобного, — высокомерно отозвался тот. — Я все продумал. Когда Эверетт говорил, что он все продумал, это, как правило, означало, что ни демона он не продумал и действует исключительно во власти вдохновения. Того торговца, который пять лет назад сбыл десятилетнему Фарлонгу полдюжины старых гримуаров в добавку к тем, что достались ему от матери, Эми бы утопила в колодце. — Ты будешь помогать мне с ритуалом, — тем временем говорил Фарлонг, — а Бивил... Бивил, который в это время сосредоточенно ел сухарь, поперхнулся. — ...будет охранять амбар. — Какой амбар? — обреченно спросил Бивил. Он не желал казаться трусом на фоне друга и поэтому уже знал, что стоять на стреме придется. — Старый амбар Моссфелдов, — безмятежно пояснил Эверетт. — Мы его там вызывать будем. Я уже даже присмотрел, какого. Эми почему-то была уверена, что речь пойдет о суккубе. Еще она была уверена, что они непременно где-нибудь ошибутся, и вместо суккуба вызовут, например, принца демонов Граз`зта, а тот вырвется из круга, после чего начнет терроризировать Западную Гавань, Невервинтер, Фаэрун и вообще весь Торил. А пока он будет бесчинствовать, его место на троне Серебряного Дворца наверняка займет Эверетт, который определенно владеет техникой гипноза. Другой причины того, что она, послушная и правильная ученица Тармаса, согласилась на эту авантюру, Эми не видела. Пойти на дело было решено ночью. Эми заранее подготовила куклу из одеял, которую положила в постель вместо себя, и лихо вышла в окно первого этажа. Она чувствовала себя опытной волшебницей, не хуже легендарной Алустриэль, но периодически ощущала, как трясутся колени. Непривычно серьезный, но внешне спокойный Эверетт и откровенно испуганный Бивил уже ждали ее во дворе. В руках Фарлонг держал бумажный сверток и холщовый мешок, от которого несло испорченным мясом; Эми заметила на ткани темные, вероятно, кровавые пятна. В свете луны трудно было понять, верны ее предположения или нет. — Итак, — по дороге к амбару занимал их Эверетт, — мы с вами, друзья, будем вызывать дретча. По классификации Абраксаса, он относится к низшим демонам Бездны, иначе называемым танар`ри... Бивил, ты просто будешь стоять у амбара, расслабься. Бивил уже заметно стучал зубами; он вообще был трусоват, когда сталкивался с чем-то, для него непонятным и неведомым. Эми сочувственно погладила его по плечу. Так как она сама всерьез решила стать искательницей приключений, ей удалось прийти к выводу, что на ее пути встретится немало демонов и дьяволов, а значит, уже пора начинать учиться их не бояться. К тому же, с ней был Эверетт, а уж он-то умеет управляться с адскими созданиями... Скорее всего, умеет. Даже, пожалуй, наверняка. Эми покосилась на мешок в его руке. — А что это у тебя? — очень осторожно спросила она. — Ингредиенты, — ответил Эверетт. — Там всего понемногу. Сердце свиньи... у Джонса недавно как раз сдохла... Смола, на рассвете собранная, звездный сапфир... Я за него у Галена полгода батрачил, – пояснил он в ответ на удивленный взгляд Эми. – Кусок ветки дуба, старая кость... Сыра кусок, – он указал на сверток. — А сыр зачем? — совсем испугалась Эми. — Сыр мы трескать будем, — рассердился Эверетт. — Я когда волнуюсь, всегда жрать хочу. А ты нет? Эми в этот момент казалось, что она уже никогда не сможет есть. Тем не менее, она, как и всегда, попыталась поддержать друга: — Не волнуйся, — сказала она ободряюще, — ты сможешь его вызвать, я уверена... — Конечно, смогу, — надменно ответил Эверетт. — Я не из-за этого волнуюсь. Мне просто надо вернуться до рассвета, а то Дэйган опять разнудится, что я дома не ночую и хрен знает чем занимаюсь. Всю оставшуюся дорогу Эми молчала. Когда они наконец достигли амбара, Эверетт вытащил из кармана изогнутую железку и всунул ту в скважину ржавого висячего замка; тихо щелкнув, дужка отскочила, и дверь со скрипом отворилась. Эми так и не поняла, зачем Моссфелды держали запертым абсолютно пустой и начинавший рушиться сарай — вполне возможно, каким-то внутренним чутьем они ощущали, что однажды там будет твориться непотребство, зачинщиком которого будет младший Фарлонг. Просто потому, что младший Фарлонг был единственным зачинщиком всех непотребств Западной Гавани за последние пятнадцать лет. В амбаре было темно и пахло подгнивающим сеном и тлением; тусклые лунные лучи проникали из крошечного окошка под потолком. Эми сотворила светящийся шар и отошла к стене, наблюдая за тем, как Фарлонг сосредоточенно рисует углем круг на деревянном полу. Круг получался на диво ровным; внутри него, судя по размерам, мог свободно поместиться кто-то не крупнее небольшой свиньи, и это как-то придавало бодрости. Может быть, в случае неудачи они просто огреют его палкой. Эми пыталась с уверенностью смотреть в будущее, но на всякий случай скрутила пальцы в пассе «доспехов мага». — И защиту от зла не забудь, — отозвался Эверетт, не оборачиваясь. В этот момент он рисовал внутри круга пентаграмму. — Свиток дать? Ты, кстати, пока свечи позажигай. Когда все приготовления были завершены, Фарлонг разложил по углам звезды свиное сердце, кусок смолы, сапфир, ветку и кость — и начал читать заклинание. Голос у него был глубокий и звучный — с таким и в барды пойти не стыдно; Эми так заслушалась, что чуть не упустила момент, когда пространство внутри круга начало искажаться. Эми инстинктивно зажмурила глаза. А потом открыла. В круге стояла ослепительно прекрасная обнаженная женщина с ярко-рыжими, почти красными, волосами до пят; они укрывали ее подобно плащу. Она обладала резкой, хищной, откровенно пугающей красотой, потому что казалось, что в ее лице все было чересчур — слишком полные и слишком алые губы, слишком высокие и острые скулы, слишком большие, слишком зеленые глаза с приподнятыми к вискам внешними уголками. Если в Бездне так выглядят низшие неразумные демоны, убито подумала Эми, то она — незаконная дочь леди Арибет. Ее худшие опасения оправдывались. С другой стороны, это совершенно точно не Граз'зт. Уже хорошо. — Зачем ты вызвал меня, смертный? — низким тягучим голосом произнесла — именно произнесла — демонесса ритуальную фразу. Со своего места Эми видела лишь темно-русый затылок Фарлонга и его неестественно прямую спину; однако страха в его голосе не слышалось. — Вообще-то, я звал не тебя, — невозмутимо ответил он. — Но раз уж ты пришла, так, наверно, это мне стоит спросить, зачем ты явилась? — А сапфир твой приглянулся. Зачем он этому животному? — нараспев сказала демонесса. — А я велю в колечко его мне вставить. Или в браслет. Я люблю красивые вещи... Последние слова та почти выдохнула, с чарующей улыбкой глядя на Фарлонга. Суккуб, догадалась Эми и начала злиться, несмотря на все свое смятение. Чтоб ей! Да зачем она вообще во все это ввязалась? Эверетт серьезно кивнул. — Я тоже. Но, понимаешь, перед ритуалом я прочел заклинание ясности, и привороты на меня не действуют. К тому же, ты не в моем вкусе. Мне нравятся девушки, которые не любят высасывать энергию из любовников. Надеюсь, ты все поймешь. Суккуб закатила свои чересчур красивые глаза. — Ну и дьявол с тобой, — сказала она уже без тени кокетства и вдруг как-то изменилась; Эми не могла объяснить, что же произошло — в целом ни одна черта демонессы не исказилась — однако та перестала быть красавицей. В круге стояло жутковатое сухое красноволосое существо с треугольным злобным личиком и бледной до зелени кожей. — На нее впечатление производишь? Она дернула острым подбородком в сторону Эми. — Не твое дело, — вежливо ответил Фарлонг. — Не мое так не мое, — суккуб растянула в ухмылке длинные толстые губы. — Занятный ты, юный чернокнижник. Меня зовут Бладен. А тебя? — Карсус Архимаг. Ты меня за дурака держишь? — Ну молодец! — восхитилась Бладен и снова на секунду стала красивой. — Далеко пойдешь, Карсус Архимаг. Смотри только, чтобы твой Нетерил не слишком громко трещал, когда будет падать. С этими словами она хлопнула в ладоши и исчезла, будто провалившись сквозь землю; как только круг опустел, Фарлонг как подкошенный рухнул на пол. Эми тут же подбежала к нему и ойкнула — Эверетт выглядел так, будто его покусали вампиры: бледный, с темными кругами вокруг глаз и безумным взглядом. Под носом его запеклась кровь. — Десять минут! — хрипло воскликнул Фарлонг, указывая на песочные часы, которые он поставил в углу. — И это только второй раз. Эми еле удержалась от того, чтобы стукнуть его по дурной голове. Кроме того, ей стало очень интересно, когда же случился пресловутый первый раз, но Эми решила пока ничего не спрашивать. В конце концов, они с Бивилом были ее единственными друзьями, и ей не хотелось терять эту дружбу. Вместе с тем… Эми было уже четырнадцать, и в ней многое менялось. Бивил, старый добрый медведеобразный Бивил, был надежным как скала, и ее отношение к нему осталось прежним, а вот с Эвереттом происходило нечто совсем иное. Почему-то теперь ей хотелось надеть платье поярче, а причесаться покрасивее; причём если они были вдвоём с Бивилом (тот часто приходил к Эми учиться писать – он вбил себе в голову, что глупый по сравнению с друзьями), Эми могла выползти из спальни в мятом домашнем платье и с немытой головой, потому что ей было все равно. Она каким-то чудным образом упустила момент, когда Фарлонг из долговязого нескладного подростка неожиданно превратился в очень даже симпатичного молодого мужчину, и эта метаморфоза повергла ее в смятение. Самое противное заключалось в том, что девицы Гавани и Хайклиффа, куда по приказам Дэйгана Эверетт ездил продавать шкуры, тоже оценили это превращение. И недели не проходило без того, чтобы с ним рядом не нарисовывалась какая-нибудь хорошенькая мордашка; Эми приказывала себе не думать о ерунде и глубже зарывалась в фолианты, штудируя новые заклинания. Таким образом, к концу лета она поняла две вещи. Первая – такими темпами она скоро превзойдет легендарную Эльтуру, главу Звёздных Плащей Невервинтера. Вторая – она, кажется, напрочь влюблена в собственного друга. Что со всем этим делать, Эми совершенно не понимала. Она стала бледной, раздраженной и мучающейся от бессонницы. Судьба, впрочем, ей помогла. Все решилось на Празднике Жатвы в её семнадцатый Марпенот. После первой кружки Эми стало весело. Мир сделался ярким и дружелюбным, и даже в который раз взявшие кубок Жатвы Моссфелды казались ужасно милыми. О чем Эми не забыла им сообщить. Всем троим. Моссфелды, пребывавшие примерно в такой же стадии, отреагировали резко положительно, а Уилл даже отпустил какой-то невнятный комплимент. Вторая кружка повергла Эми в состояние эйфории, и ей было необходимо поделиться этим с миром; ей пришла в голову не-ве-ро-ят-но интересная идея. Эми решила сплясать на столе танец радости, который придумала секунду назад. То, что на столе уже плясали Бивил с Верой, давно имевшей на него виды, не остановило Эми — в итоге стол оказался сломан, но это никого не омрачило. А третья кружка толкнула Эми на откровения. — Ты такой краси-и-ивый, — поведала она Эверетту, который опустошал пятую кружку без видимых последствий, и захихикала. Все казалось ну просто замечательным! — Я знаю, — с серьезным видом кивнул он. — Именно поэтому мы проиграли. Сьюн позавидовала красоте сельского парня Фарлонга и даровала силу его соперникам. Эй, Ласло! — гаркнул он, повернувшись к виноделу. — Эми больше не наливать. Ей уже хорошо. — Нет! — заупрямилась Эми. — Мне еще не хорошо! Дай сюда! Она выхватила из его руки кружку и залпом допила то, что в той еще оставалось, после чего торжествующе уставилась на Фарлонга. Тот лишь прикрыл лоб ладонью и удрученно покачал головой. — Если ты до семнадцати лет не пробовала медовуху, то лучше бы и не начинала. Эми попыталась укоризненно ткнуть в него пальцем, но почему-то промахнулась; решив не расстраиваться, она облокотилась о стол и положила подбородок на сплетенные пальцы. — Я хочу стать путешественницей! А путешественницы должны уметь пить. Я в книжках читала. — Выкинь их, — посоветовал Фарлонг. — И не смотри, куда упадут. Знаешь, что бывает с пьющими приключенками? — Не-а, — Эми наивно распахнула глаза. — Вот и не знай дальше, — припечатал Фарлонг. Бивил и Вера продолжали танцевать что-то среднее между брачными плясками гноллов и танцем радости Эми, адаптированным под двоих жертв пьяного медведя, еще при рождении отдавившего им уши. Зрелище было потрясающим. Их бы безо всякого собеседования приняли бы в легендарный цирк Аскатлы. В другом углу мрачно пили эль Моссфелды, удачно накладывая его на более крепкую бакмановскую медовуху. Это означало, что в очень скором времени те превратятся в загробных троллей, питающих ненависть ко всему сущему, и вечер окончится дракой. Более консервативное старшее поколение Западной Гавани жгло снаружи костры и пекло в золе картошку и репу; где-то там даже был Дэйган, периодически перебрасывающийся репликами с Тармасом. Если честно, Эми не так уж и хотелось быть путешественницей. По крайней мере сейчас. Осенняя прохладная ночь казалась лучшим продолжением Праздника Жатвы, а в следующий раз они непременно победят. Эми почти знала. Хмель понемногу ее отпускал; Эми даже нашла в себе силы встать и выйти на улицу, в ночную звездную Западную Гавань. Фарлонг двинулся следом, держась в нескольких шагах позади. — Ретт, — тихонько позвала она, — а ты правда собираешься уходить? Кажется, вопрос застал его врасплох; он взлохматил пятерней волосы, будто раздумывая. — Да, — наконец сказал он. — А чего тут делать? Коров пасти? Нет, не хочу. А в Невервинтере куча возможностей. Золото рекой польется, если знать, где дамбу пробить. Другие люди, другой ритм жизни... — Маска Лунного Камня, — поддела его Эми. Ей почему-то стало ужасно обидно. — И это тоже, — согласился Фарлонг и щелкнул ее по носу. — А ты чего, ревнуешь, кроха? Эми вспыхнула. — Хватит меня так называть! Я всего на год младше тебя. Она с удивлением вынуждена была признаться, что и впрямь не хочет... а чего она, по большому счету, не хочет? Давно было ясно, что Фарлонга здесь не удержишь, и что он лишь ждет повода, чтобы альбатросом улететь из родного гнезда; но Эми, по правде говоря, хотелось верить, что он позовет их с Бивилом с собой. Бивил хотел быть как Лорн, его старший брат, несколько лет назад ушедший в солдаты, а Эми в глубине души чувствовала, что могла бы стать волшебницей, ненамного хуже какой-нибудь Лейрел. Разве они были бы плохой командой? Но только вот Эверетт, судя по всему, решил уйти один. А Эми... ну что ж, достоинство, как говорится, превыше всего. Ей уже семнадцать, а она все еще для него кроха. Нашел тоже словечко! — Ладно, не кроха, — легко согласился Фарлонг. — Понимаешь, Эми... Дэйган рассказывал мне о моей матери. Та еще бой-баба была, как я понял. Мечом так махала, что любой мужик позавидует, колдунья, ну и красотка еще... судя по портрету. Ты у нас никогда не бывала, знаю, но вот что я скажу — ее портрет, Эсмерели, у Дэйгана над камином висит. Ее, а не Шайлы, ты понимаешь? Он прислонился к стене и задумчиво посмотрел куда-то сторону, туда, где среди костров и шатров веселились уже сильно нагретые медовухой жители. — Ну и вот, тогда я и решил, что неспроста Дэйган меня на воспитание забрал. Не то чтобы он этого хотел, но... — он помолчал. — В общем, я его решил потрясти. И тут вскрылись интересные вещи. Мой папаша — настоящий — один крендель из Невервинтера с отличной репутацией. Это все, что Эсмерель ему рассказала. И все, и ничего больше. Так и умерла с этим. И вот чего я хочу... — Ты его найти хочешь? — Эми удивилась. Эверетт никогда не был сентиментальным. — Конечно! — оскалился Фарлонг. — Ещё чего не хватало. Я что, похож на героя пьесы Непостижимого Востока? Обойдётся. Но если вдруг счастливая встреча состоится… Пусть молится, чтоб не состоялась. Хорошенько пусть молится. Его щеки раскраснелись, а серые глаза блестели, как в лихорадке; Эми подумалось, что он, наверно, все-таки перебрал — однако, заглянув в его глаза внимательнее, она поняла, что Фарлонг совершенно трезв. — Но зачем тебе это нужно? — тихо спросила она. — А затем. Я мог бы расти в городе, а не среди крестьян в глуши. Вот ты, Эми, если бы не Тармас, что бы ты делала? С пяти утра до десяти вечера со скотом возилась? Нет, я не спорю, кто-то должен и со скотом возиться. Но не я. И не ты. Я мог бы стать деревенским дураком, как Моссфелды! Его заметно передернуло. – А что касается моих желаний, так они у меня простые – свалить в Невервинтер и занять там место потеплее. А как займу, стану добропорядочным колдуном и буду вечерами беседовать с дьяволами и писать трактаты, как Абраксас Демонолог, – он рассмеялся своим обычным хрипловатым смехом, и, как обычно, было непонятно, шутит он или говорит всерьез. Эми вздохнула. Ей все равно казалось, что Фарлонг поступает неправильно, но, во-первых, его не переупрямить, такой уж характер, а во-вторых, сама-то Эми своих родителей знала. Отец ее утонул в болоте, когда Эми было пять лет, а мать умерла от горячки после того, как об этом узнала — она в ту пору была беременна, да и вообще крепким здоровьем не отличалась. В Эми уже тогда обнаружился дар, и Тармас начинал к ней присматриваться — так и взял в ученицы. Он был не то чтобы очень открытым и душевным человеком, да и характером отличался сварливым и нетерпеливым — мог и коровой обозвать за неверно прочитанное заклинание, и наорать мог — однако по-своему он Эми любил. И она отвечала ему взаимностью. Она осторожно сказала: — Его ведь и в живых может не быть... — Ему же лучше, — невозмутимо ответил Эверетт. — Но я думаю, он жив. – А что Бивил думает по этому поводу? – Бивил? – он усмехнулся как-то жалостливо. – Бивил не знает. Бивил бы меня вообще не понял. Бивил опомниться не успеет, как окажется женатым на Вере и с пятью горлопанами на шее. И он будет доволен. Он мой друг, и я его ценю, но будем честны – многого от жизни ему не надо. Эми мотнула своей полурастрепавшейся светлой косой. – А я? – спросила она. – Я тоже буду довольна такой жизнью? По твоему мнению? – Ты нет. Ты не… – он задумался. – Не такая. Но ты тоже сейчас думаешь, что я бы мог забыть и жить здесь дальше. А я не могу. Считай меня кем угодно – дураком самоуверенным, например. Может, ты и права. Но я решил так. И это мое решение, а не… Я не стану… не стану его рабом… ничьим не стану. Речь его сделалась почти бессвязной. Фарлонг запустил пальцы в собственные волосы и с таинственным видом улыбнулся; Эми стало немного не по себе. Ее друг выглядел почти безумцем. – Он думает, раз дал мне силу, теперь может мной командовать. Но это не так. Когда-нибудь я запрячу его в круг, и буду вызывать, когда захочу. Моя воля и власть – мои. Я его не боюсь. – Кто – он?! – Он – это тот, кто… – Эверетт покачал головой. – Нет. Вот этого тебе, кроха, точно знать не надо. Позже Эми долго думала, что именно сподвигло ее на тот совершенно не свойственный ей поступок. Может, дело было в медовухе (скорее всего в ней), может, в удивительно красивой в этот Марпенот Западной Гавани, а может, виной всему был Фарлонг с его мерцающими серыми глазами и этим бесящим «кроха» - в общем, Эми сделала то, что сделала. Она взяла и поцеловала его. А он взял и ответил. Если честно, до этого она вообще, в принципе, не целовалась – тот случай с Уиллом Моссфелдом два года назад не в счёт, было мокро, неприятно, еще и носами столкнулись – так что Эми могла смело считать, что ее первый поцелуй случился здесь и сейчас. И ее это более чем устраивало. До дрожащих коленей и звёздочек перед глазами устраивало. Вот только то, что сказал Эверетт, вдруг от неё оторвавшись, вовсе Эми не устроило. А сказал он вот что. – Эми, – произнёс он, – Эми, ты хорошая девчонка и прекрасный друг. Ты мне как сестра. Прости. Я… не могу. Медленно приходя в себя, Эми почувствовала, что со дна ее души поднимается нечто, доселе ей незнакомое. Она сдавленно зарычала и вскинула руку прежде, чем голос разума переборол вспыхнувший гнев; с пальцев Эми сорвалось несколько огненных искр, которые, распускаясь в воздухе, полетели прямо в лицо Эверетта. Тот успел отшатнуться – едва ли не в последний момент. – Вот дьявол, – пробормотал он и ловко схватил Эми за левое запястье. – Тихо! Не шали. Ну сама подумай, зачем тебе я? Я безответственная и бессердечная сволочь, это тебе кто угодно скажет. От меня серой за милю несёт, как от тифлинга. Это тебе тоже любой подтвердит. Я ходячая плохая примета, со мной свяжешься, сама в беду попадешь. Ну, перестань. Эми, я серьёзно. Перестань. – Поди к Бешабе, – сказала Эми, пытаясь усмирить усиленную медовухой ярость, и примерилась, чтобы правой, свободной рукой полоснуть его ногтями по щеке; впрочем, через секунду передумала. – Отпусти! – Ты хорошо подумала? – озабоченно спросил Эверетт. – Или мне ждать волшебного шара в морду? – Отпусти, говорю! Он послушался, и Эми тут же шарахнулась в сторону. От стыда хотелось провалиться в болото, но Эми превозмогла себя и просто отвернулась. Как жить дальше и как смотреть в глаза Фарлонгу, было совершенно непонятно; Эми казалось, что она вообще никогда больше не сможет с ним заговорить. – Эми, – сказал Фарлонг ей в спину, – не знаю, порадует тебя это или нет, но я давно решил – если я уйду, я бы хотел, чтобы ты пошла со мной. Хотя ты, наверно, теперь не захочешь… – Почему это? – она резко обернулась. – Разве что-то случилось? Я думаю, нет. Но я подумаю над твоим предложением, Эверетт Фарлонг. А теперь прошу прощения, я что-то устала. Пойду домой. Спокойной ночи. Она прошла мимо Фарлонга, не увеличивая шага и не дожидаясь его ответа, и, лишь завернув за угол, прижала ладонь к лицу, стирая со щёк выступившие слёзы. Это был худший Праздник Жатвы в её жизни. Хуже и не придумаешь.