Onsra

Беллатрикс без конца ворочалась в постели, не в состоянии заснуть. Она тщетно считала овец, но время неумолимо тянулось, а сон никак не приходил. Неясное чувство тревоги не покидало её, заставляя держать глаза открытыми, смотреть в темноту, прислушиваться к дыханию однокурсниц, чьи кровати были рядом. Девушка провалилась в сон, когда уже начало светать.        Ей редко снились подобные сны. В основном, Блэк видела что-то пугающее, что-то, что заставляло её кричать, пока она не проснётся, когда она была ребёнком. Что заставляло её просыпаться в пропитанной потом постели, выравнивая дыхание, когда она повзрослела. В этот раз сон был невероятно успокаивающим, несмотря на его содержание. Беллатрикс снилось утреннее безоблачное небо, обрамлённое тяжёлыми ветвями многолетних деревьев. Птицы суетились, громко крича, рассекали розоватую высь. Это был поздний рассвет. Один из тех, в которые Беллатрикс никогда не просыпалась по своей воле. Беспокойные птицы летали прямо над её головой, не рискуя подлетать ближе. Спина упиралась в жёсткие ветви и холодную почву. Девушка поморщилась от игры прохладного ветерка на открытых участках её кожи. Беллатрикс неожиданно для себя почувствовала отвратительный запах, который никак не ассоциировался со свежим морозным утром. Она покрутила головой, пытаясь понять, откуда он исходит, но запах будто пропитал всё это место. Девушка запустила руку в запутанные волосы, вытаскивая из безнадёжных колтунов мелкие ветки. Тонкие пряди слиплись и теперь были жёсткими и твёрдыми, из-за чего Блэк хваталась за свои же локоны вместо ветвей. Она отвела руку, выпутав её из чёрных кудрей, и посмотрела на тонкую ветвь и пряди чернильных волос в своих пальцах. Она скользила взглядом по своей вытянутой над головой руке, наблюдая собственную гниющую плоть. Её правая рука разлагалась, как и левая, как, она была в этом уверена, и её лицо. Она коснулась своей щеки, и пальцы, провалившиеся под мягкую и рыхлую кожу, коснулись гладких зубов. Она провела подушечками пальцев по своим губам, вокруг которых скопились яйца насекомых. Это совсем не вызывало отвращения у Беллатрикс. Её состояние казалось девушке абсолютно нормальным, всё вокруг казалось невероятно спокойным, только беспокойные птицы летали у неё над головой, нарушая покой этого тихого места. Многолетний лес принял её, давая возможность почувствовать себя нужной. Одна из птиц подлетела ближе и каркнула ей в лицо. Беллатрикс засмеялась столь забавному, как ей показалось, жесту, но ни один звук не сорвался с её губ. Девушка беззвучно содрогалась в приступе смеха, глядя на птицу. Пернатое наклонило голову и испустило сконфуженное «кар» в ответ на молчаливый смех. Небо стало полностью синим, избавляясь от различных оттенков розового и оранжевого цветов. Деревья окружали её тело, пряча ото всех, защищая от всего мира, а почва под ней будто бы пыталась поглотить девушку, чтоб спрятать ещё надёжнее. Птицы сели на ближайшие ветви, вытягивая шеи, чтоб посмотреть на лежащее на земле тело. Беллатрикс больше не чувствовала чуть холодного ветерка на своей коже.        Это было лучшее утро с её прибытия в Хогвартс. Впервые Беллатрикс не проснулась в холодном поту, и на её губах появилась глупая улыбка. Глупая, но счастливая. Это был не один из тех снов, которые она не помнила, но которые оставляли после себя чувство липкого, холодного страха. Она чувствовала почти беспечное умиротворение и счастье. Девушка потянулась в постели, не переставая улыбаться. Она помнила свой сон, и он совсем не пугал её. В нём она была мертва, и ей было поразительно легко в этот момент. Не то, чтобы Беллатрикс находила смерть успокаивающей и облегчающей, но то состояние ощущалось именно так. Нарцисса бы сказала, что смерть — это печально, Андромеда бы сказала, что это страшно, Беллатрикс бы сказала, что смерть это… обыденно? Неизбежно? Она никак не могла взять в толк, почему человечество не привыкло к этому явлению, хотя и сталкивается с ним каждый день на протяжении веков.        Тяжёлое чувство беспокойства вернулось, принося с собой потеющие ладони, пересохшие губы, бегающие глаза и страх перед чем-то невидимым и неизвестным. Девушка встала с кровати и, пытаясь успокоиться, сосчитала до десяти. Потом до двадцати. И ещё раз. Блэк нервно заламывала пальцы, осматривая комнату. Постель Джины Райдер была застелена, как и прошлым вечером. Это, похоже, беспокоило не её одну: все девушки в спальне заметили отсутствие Джины, постоянно косясь на нетронутую постель. Напряжённая тишина повисла в спальне, и девушки переглянулись между собой, видимо, не решаясь её нарушить, боясь, что не смогут ничего поделать, если хоть единожды выскажут свои предположения, и поток слов будет не остановить.        Они одевались в тишине, потом завтракали в тишине, шли на уроки в тишине и пожимали плечами, когда их спрашивали, где Джина Райдер. Вечером одна из девушек не выдержала. Какая-то старшекурсница, чьё имя Блэк не знала и не горела желанием узнать, встала посреди общей комнаты Слизерина, привлекая к себе внимание. Она нервничала, как заметила Беллатрикс, и очень плохо это скрывала. Она заикалась, голос дрожал, руки хватались за край рубашки, сминая белую ткань.        — Что вы творите, идиотки? — взвизгнула она, швырнув свой галстук на ближайшее кресло. — Ходите весь день, будто боггарта увидели, переглядываетесь между собой, трясётесь… Эта пустоголовая получила письмо за завтраком, скорее всего, её просто забрали предки, чтоб отправить в какой-нибудь Бобатон на следующий год, а вы уже от страха себя не помните.        Беллатрикс с интересом смотрела на девушку, недавно бывшую в числе «дрожащих идиоток», и про себя отмечала её бегающие глаза и беспокойные руки. Старшекурсница осмотрелась и начала пересказывать всё, что сказала до этого, не забывая почаще упоминать, что они все дуры и трусихи.        — Всё с ней в порядке, — заключила она, и все облегчённо выдохнули, когда старшекурсница закрыла рот.        Следующий день прошёл в том же напряжении. Даже преподаватели, казалось, переняли тревожность своих учеников и заметно терялись, когда кто-то из учеников упоминал Джину. Хорас Слагхорн безуспешно пытался перевести тему, убеждая свой факультет в том, что всё в порядке, хотя его жёлто-зелёные глаза смотрели вниз, а рука без конца поправляла желтоватые волосы, после десятого раза попросту портя причёску. Кто-то схватил Беллатрикс за руку, когда их декан что-то нервно бормотал, и девушка попыталась вырваться. Резко потянув запястье на себя, Блэк поняла, кто так бесцеремонно нарушил её личное пространство. Андромеда смотрела на неё испуганными глазами и не ослабляла крепкой хватки, оставляя болезненные ощущения в руке. Тогда, увидев бледную от страха сестру, Беллатрикс решила, что ей надоело. Игра в загнанное стадо была, безусловно, забавной, но быстро наскучила. Чувство тревоги покинуло Беллатрикс ещё до того, как старшекурсница из их факультета выступила с глупой речью. Тогда тревогу сменил интерес, и девушка с нетерпением ждала, что же будет дальше. Теперь же она просто хотела запереть всех перепуганных девчонок в старой хижине и поджечь, настолько ей надоело видеть перед собой их лица с неестественно распахнутыми глазами. Беллатрикс попыталась представить, как бы они реагировали, если бы им сказали, что Джина Райдер сбросилась с астрономической башни или утопилась в чёрном озере. Её губы исказила кривая улыбка, когда воображение нарисовало девушек из её факультета, выдавливающих из себя слёзы, катающихся по полу в притворной агонии, громко воющих в попытке показать, кто скорбит больше всех. А потом, где-то через день или два, им бы тоже надоело. Они бы больше не ходили со страдальческим выражением лица, оплакивая их любимую подругу, с которой, скорее всего, перекинулись лишь парой слов за год. И тогда всё вернётся на свои места, они поссорятся из-за пустующей кровати и столика, на который у каждой появятся свои планы. «Ты была знакома с Джиной Райдер?» — «С кем? Ах, та лётчица».        Руки Андромеды, казалось, были везде, куда та могла дотянуться: плечи, волосы, лопатки, ладони, локти. Это, должно быть, выглядело так, будто младшая сестра почти повисла на ней, крепко обхватив руками. Это было дискомфортно, но Беллатрикс не шевельнулась, отстранённо размышляя о различной чепухе. Её мысли были далеко отсюда, где-то дома, где мать с отцом бесконечно кричали друг на друга, на неё, на Андромеду и Нарциссу. Где она могла практиковать заклинания на домовых эльфах. Где не было слышно дурацкого щебетания, стоило ей зайти в спальню. Ей не хотелось туда вернуться, нет. Но её мысли были там, в тёмном особняке, который обеспечивал её чувством ложного уюта. Ладонь Андромеды скользнула вниз по её руке, сплетая их пальцы.        — Белла, как думаешь, с ней всё в порядке? — шёпот сестры отвлёк её от мысленного блуждания по комнатам особняка.        — Не будь глупой, очевидно, что всё в порядке, — Беллатрикс даже не пыталась избавить свою руку от пальцев Андромеды, зная, что сестра снова это сделает.        Она посмотрела на Нарциссу, стоящую в толпе второкурсников. Светлое лицо девочки было спокойным, только то, что она заламывала пальцы, выдавало её нервозность. Теперь никто не сдерживался: шёпот заполнил помещение, едва декан Слизерина вышел за дверь. Понять, о чём шептали другие, Беллатрикс не могла.

***

Несмотря на шелест страниц и чужие голоса, еле слышные шаги за спиной не укрылись от её внимания, и Беллатрикс мгновенно развернулась. Чёрные кудри ударили по лицу, закрывая обзор и портя момент. Беллатрикс увидела улыбающееся лицо Нарциссы, когда убрала локоны с лица. Девочка подошла ближе, заправляя светлую прядь за ухо.        — Цисси, — улыбнулась девушка, махнув сестре ладонью. — Соскучилась?        — Как будто может быть иначе, — хихикнула Нарцисса, облокачиваясь на одну из высоких книжных полок. — Я хотела спросить…        — Надеюсь, не про Райдер-потеряшку. Клянусь, я сверну тебе шею, если это о ней, — устало выдохнула Беллатрикс, сверля сестру взглядом.        — Мне нет дела до той девушки. Думаю, с ней всё в порядке, — ответила Нарцисса, и по её неспокойному голосу старшая Блэк поняла, что Нарциссе было дело, и что она говорила лишь то, что он неё хотели услышать. Беллатрикс не могла винить её в этом и одобрительно кивнула.        — Тогда чего ты хотела, милая? — елейным голосом спросила девушка, приторно улыбаясь. Она знала, что это пугало её младшую сестрёнку. Это, к слову, пугало многих. —       — Я хотела спросить, — повторила Нарцисса, нервно улыбаясь. — Не хочешь ли ты помочь мне с…        — С чем, Цисси?        — С-с… — неуверенно пыталась продолжить девочка. — С портретом.        — С портретом? — переспросила она, ухмыльнувшись. — Я не думаю, что я хорошая художница, чтоб помочь тебе с этим.        — Нет, я хотела написать твой портрет, если ты не против. Ты же не против? — Нарцисса выдала одну из самых очаровательных улыбок на свете. — Место для тренировок полётов на метле сегодня никем не посещается, и я думала, может мы могли бы использовать его как площадку для, ну… Написания портрета.        — Хмм, — протянула Беллатрикс, улыбаясь сестре, и склонила голову набок.        — Я могу попросить Энди, если ты не хочешь, — замялась девочка.        — А знаешь, Цисси, почему бы и нет? Тебе нужна практика, да? Только оденься потеплее, декабрь всё-таки.        Стоя на площадке для проведения уроков полёта, Беллатрикс поняла несколько вещей: то, что окна кабинета Минервы МакГонагалл выходили на зону тренировок, то, что декабрь выдался невероятно тёплым, и то, что у Нарциссы удивительно смешное выражение лица, когда она сосредоточена на чём-то. Девочка подняла глаза в молчаливом осуждении сдавленного смеха сестры.        Беллатрикс стояла в неудобной позе около трёх часов, хотя младшая сестра убеждала её в том, что прошло всего двадцать минут. Конечности онемели, и девушка тряхнула ногами и руками в попытке избавиться от неприятного ощущения сотни крохотных иголок, впивающихся в её тело. Нарцисса предупреждающе зашипела из-за мольберта, трансфигурированного ранее из подручного хлама, и Беллатрикс вернулась в исходное положение. Она заметила какое-то движение в окне кабинета профессора МакГонагалл, но её взгляд выхватил только бледную руку, задвигающую шторы. «Подглядываем, профессор?» — с ухмылкой подумала она.        — Белла, прекрати щуриться, — спокойно потребовала Нарцисса, как часто делала мать.        — Это было лукавое и хищное выражение лица, Нарцисса, если ты не заметила, — с нарочито гротескной и нереалистичной обидой произнесла она.        Нарцисса хихикнула, продолжая орудовать кистью. Девушка стояла в той же позе, наблюдая за тем, как плащ её сестры покрывается цветными пятнами краски. Ещё через несколько часов, как бы Нарцисса не уверяла её, что они здесь всего час, девушка подскочила к сестре, заглядывая через плечо. На холсте была человеческая фигура, в которой угадывались её собственные черты.        — По-моему, он уже закончен, — заметила Беллатрикс.        — Нет! Тут же ещё часа на три работы! — запротестовала Нарцисса, отталкивая сестру назад, туда, где она позировала ранее. — Белла ещё чуть-чуть.        — Ты же сказала, что три часа, какое ещё «чуть-чуть»? — старшая Блэк демонстративно отсчитала три пальца на левой руке.        — Ещё чуть-чуть, и всё остальное я закончу без тебя, — раздражённый выдох сестры заставил Беллатрикс улыбнуться. Нарцисса определённо перенимала некоторые её черты.        Беллатрикс устало ждала, пока это закончится, изредка поглядывая на окно, шторы на котором тут же задвигались. Это выглядело более чем забавно и девушке становилось всё сложнее и сложнее сдерживать улыбку. Строгую и неприступную Минерву МакГонагалл явно интересовал скучный процесс написания портрета.