Улицы заполонила мгла, пробиваемая тусклым сиянием звёзд. Странно, но возле дома Оды и последующих не стояли фонарные столбы. Они вышли за крыльцо дома, видя в окне кухни Сакуру, махающую им на прощание ручкой. Холодный воздух морозил руки и лицо Дазая, а падающие с неба снежинки, падали на каштановые волосы юноши, красиво сверкая при белом свете полной луны. Усадив Дазая в машину, Ода оглянулся в сторону дома. На кухне был погашен свет, как и в остальных комнатах, кроме детской. Он сел в машину, заводя её и выезжая на дорогу. Жил Ода, как и Дазай, в спальном районе, а больница, в которой работает Мори находится в центре Йокогамы. Ехать пришлось долго, но, к благу, без пробок. Дазай сидел молча, смотря в окно со своей стороны. В руках он держал рисунок Сакуры, иногда переводя на него взгляд, слегка улыбался.
— Вижу, вы с ней подружились. — машина остановилась на красный свет светофора.
— Они все такие забавные. — Дазай провёл указательным пальцем по вспотевшей поверхности оконного стекла, выводя различные узоры. — Рад был с ними познакомиться.
— Как ты понимаешь, это не последняя ваша встреча. Сакура мне не простит.
— Ничего против не имею. — Осаму закутал руки в рукава плаща и выпрямился. — Детям-сиротам нужно уделять больше внимания, чтобы те не забивались в себе и не чувствовали себя одинокими.
Дазай говорил тихо, а голос его был грустным, он задумчиво смотрел в листок в своих руках. Рисунок был яркий и заполнял всё пространство, каждая чёрточка была тщательно выведена, а зарисовка выглядела аккуратной, чтобы не выходить за края. Видно, что Сакура старалась над этим рисунком.
«Почему такие прекрасные дети оказались в приюте?» — мысленно спрашивал сам себя парень.
Приют. Дазай прекрасно знал это место. Он, в возрасте 11 лет, попал туда. В приюте было совсем не сладко: за любую малейшую провинность детей пороли, а то и хуже, мучали расколённой кочергой; персонал не считал бездомных детей за людей и мог много что себе позволять, начиная от унижений заканчивая рукоприкладством; старших детей не трогали, и те, понимая о своей безнаказанности, делали всё, что только в голову придёт, — но это место юноше казалось Раем, по сравнению с тем, что с ним происходило в стенах родного дома. На глазах стали всплывать сцены из детства Осаму: Лужа крови; труп молодой женщины; маленький мальчик, склонившийся к ещё тёплому телу; отчаянный детский плач, срывающийся на безумный крик; сильная боль в горле и голове. Руки Дазая задрожали, роняя на половицы лист бумаги. Он опустил взгляд в пол, смотря на рисунок. Кровь. Откуда на листке взялись эти многочисленные капли крови? Это иллюзия, Дазай знает, но всё равно боязливо смотрит в листок. Его полностью пробила слабая дрожь, парень обхватил себя руками по обе стороны возле лопаток и понурил голову в пол. В ушах звенело и никакие посторонние звуки не доносились до слуха омеги
— Дазай! — сквозь звон Осаму услышал обеспокоенный голос Оды. Парень не поднял головы и ничего не ответил. На его глазах всплывала одна и та же пугающая картина. Эта женщина мертва… И умерла она по вине Дазая.
— Дазай! — Ода съезжает с проезжей части, останавливая машину. Он резко кладёт руки на узкие плечи омеги и слегка трясёт за них, дабы привести парня в чувства. Но это не помогало. Он продолжал немо сидеть, смотря на свои колени, на которых лежали его руки, плотно стиснув пальцами ткань брюк. Сакуноске пытался заглянуть в глаза ученика, но повиснувшая в воздухе чёлка этому препятствовала. Дазай смотрел на свои руки и видел на них кровь. Она стекала по пальцам маленькими, тонкими струйками, и алые капли впитывались в ткань брюк. Ода осторожно берёт студента за подбородок и приподнимает его подбородок. С карих глаз юноши текли слёзы, стекая по щекам как раз к подбородку. Мужчина проводит большим пальцем по щеке омеги, стирая горячие слёзы. Он прижимает дрожащее тело парня к себе, медленно поглаживая по спине.
— Сакуноске-сенсей… — голос омеги дрожит и звучит испуганным, — Мои руки в крови.
Он задрожал сильнее, всем телом вжимаясь в альфу. Сакуноске опускает взгляд на руки юноши и берёт их в свою широкую ладонь, поднося к своей щеке и прислоняя их к коже.
— Дазай, нет никакой крови. — тихо шепчет учитель на ухо Осаму. Омега слабо дрожит в руках любимого человека и наивно прижимается к нему, как маленький испуганный ребёнок.
— Н-но… — он подымает голову и смотрит в голубые глаза Сакуноске. — Она…
— Успокойся, котёнок, всё хорошо. — Ода зарывается рукой в чужих волосах. Юноша уткнулся в грудь мужчины и тихо заплакал, дрожа в его руках. Сакуноске растерялся, видя сдавшегося, словно испуганный котёнок, Дазая.
«Как его успокоить?» — пронеслось в голове альфы.
— Дазай, пожалуйста, успокойся… — Ода поцеловал омегу в макушку. Он почувствовал, что Осаму пытается себя заставить прекратить дрожать, что выходит с великим трудом. Сейчас омега находится в надёжных объятиях любимого альфы, иногда всхлипывая от стекающих по щекам слёз.
— Тебе лучше? — мужчина шепчет на ухо Дазаю. Парень еле видно кивает, продолжая сидеть, уткнувшись лицом в грудь альфы. Ода приподымает лицо омеги, смотря в покрасневшие и ещё мокрые глаза. Сколько боли и испуга увидел Сакуноске в глазах юноши. Они выглядели стеклянными, как-будто не живыми. Дазай молчал и опустил взгляд на свои руки, которые до сих пор мягко сжимает рука учителя. Кровь ему больше не мерещилась, и картины из прошлого не стояли перед глазами, но от этого всё равно не было легче. Старая душевная рана, проснувшись после одиннадцатилетнего сна, с новой силой заныла в груди юноши, принося как и физическую, так и моральную боль. Почему он вдруг вспомнил об этом?
— Простите… — виноватым и уже ровным голосом прошептал омега, не в силах говорить громче. От чего-то горло ужасно заболело и будто вспухло, наливаясь по самую глотку кровью.
— Не смей извиняться. — Ода был обеспокоен состоянием студента.
— Может выйдешь на свежий воздух?
— Нет, всё в порядке. — отказался он и выскользнул из рук мужчины, прислонившись спиной о мягкую обивку сиденья.
Ода ещё какое-то время не сводил взгляда с омеги, чтобы убедиться в том, что тот пришёл в себя. Юноша поднял рисунок и, сложив в два раза, положил в карман плаща.
— Сакуноске-сенсей, а где та фотография? — без интереса спросил парень, смотря в окно.
— Зачем она тебе? — парень промолчал. Он и сам не знал ответа на этот вопрос. Но сейчас в его воображении всплыло это злополучное фото, от чего Осаму глубоко задумался, начиная поэтапно вспоминать своё детство.
— Так зачем оно тебе? — повторил вопрос Ода.
— Так, просто. — Осаму повернулся в сторону учителя и грустно улыбнулся.
— Я её отдам тебе… — Сакуноске остановил машину у ворот огромного здания больницы, — но не сейчас.
Дазай зашёл в здание, с трудом открыв массивную дверь и то, с помощью Сакуноске. Ода прошёл за студентом, придерживая дверь, чтобы тот прошёл. Мужчина не мог сдержать улыбки, смотря на тщетные попытки омеги открыть дверь. В белых коридорах витал запах многочисленных лекарств, отчего к горлу подступал ком. Парень никогда не любил этот запах. Коридоры были пусты. Лишь пройдя пару отделений, он прошёл в хирургическое отделение и заметил как из центральных дверей молодая девушка выкатывает операционный стол, на котором лежит маленькая светловолосая девочка примерно девяти лет. Заметив стоящего в коридоре Осаму, она подошла к нему.
— Привет, Дазай, что-то ты давно к нам не заходил. — девушка легко улыбнулась, сдувая с глаз тёмную чёлку.
— Здравствуйте, Ёсано-сан, времени не было.
Ёсано Акико — анестезиолог, работающий с Огаем в одной команде, присутствует на всех операциях Мори, рассчитывает дозу наркоза на пациента, а также следит за реакцией тела на препарат, не допуская негативного воздействия.
— Мы уже закончили, операция прошла успешно, как видишь. — Акико кивнула на девочку и добавила: — Мори-сан скоро подойдёт, пока подожди здесь.
Девушка прошла дальше, мельком бросив взгляд на стоящего рядом с юношей Оду, и сдержанно улыбнулась. Дазай присел на прибитую к стене скамью и предложил сделать тоже самое Сакуноске, но тот отказался, встав рядом. Через какое-то время юноша уже крепко спал, прислонившись спиной к холодной поверхности стены и склонив голову на бок. Плащ легко соскользнул с узких плеч усталого омеги, с еле уловимым звуком упав на скамейку. На шее парня, там где заканчивался бинт выступили мурашки от прохладного воздуха исходящего от открытого в коридоре окна. Ода хотел накинуть плащ обратно, но когда он сжал его в руках, с удивлением обнаружил, что ткань довольно лёгкая для зимнего времени года. Мужчина снял с себя пальто и осторожно надел на плечи омеги, чтобы не разбудить. Он присел рядом, устав стоять и почувствовал, как отяжелело правое плечо. Дазай облокотился головой о чужое плечо, шумно дыша в приоткрытые губы.
На полу растеклась кровь, а в центре алой лужи лежало ещё дышащее женское тело. Женщина хрипела, каждый вдох ей давался с трудом, а в глазах всё плыло. Рядом с ней сидел на стёртых коленках мальчик и судорожно вздрагивал от слёз, сдерживая крик сжимая обеими руками рот. Мужчина, возвышающийся над ним, бросил ему на колени окровавленный нож.
— Добей её. — грубым голосом сказал мужчина. Мальчик боязливо посмотрел на нож, но так и не взял его в руки. — Ты слышал, что я говорю, выполняй!
Ребёнок резко вздрогнул от крика и лишь отполз от холодного оружия, чувствуя, как острые щепки от гнилого деревянного пола впиваются сквозь бинты в кожу костлявых коленок. Мужчина яростно рыкнул и резко схватил мальчика за волосы, таская по полу. Он бросил его и, схватив за горло, стал душить. Свободной рукой мужчина дотянулся до ножа и приставил его к вороту единственного элемента одежды на теле мальчишки, рубашки.
— Тогда даю тебе выбор: либо ты добиваешь эту дрянь, либо я звоню одному своему приятелю, и он знатно повеселиться с тобой! — он чуть ослабил хватку, чтобы ребёнок смог ответить.
— О-отец, …пожалуйста… — дрожащим голосом молил он. Мужчина разозлился и дёрнул за рубашку, срывая с ткани пуговицы.
— Ты сам сделал выбор! — он вытащил из кармана брюк старый телефон и стал искать номер. Мальчик бился в руках мучителя, но тот его усмирил, вонзив наполовину лезвие ножа в детскую ладонь так, что оно прошло насквозь впиваясь глубоко в деревянный пол. Ребёнок вскрикнул и умолк, как только мужчина ударил его в солнечное сплетение.
— Слушай, Тэцуро, не хочешь повеселиться? — оскалив нечеловеческую улыбку, мужчина посмотрел на тельце мальчика. — А то тут моему сынишке скучно.
— Масао, не надо, он сделает это! — из последних сил выкрикнула истекающая кровью женщина. Мужчина отключил звонок, ничего не сказав, и посмотрел на ребёнка.
— Ты всё слышал? — процедил сквозь зубы мучитель и нарочно наступил на рукоядь ножа, вонзая его лезвие полностью в руку мальчика. Он сдержал крик, лишь судорожно от боли попытался вдохнуть побольше кислорода, но воздух тяжёлым комом застрял в горле, причиняя ужасно удушающую боль. Мужчина вынул нож из руки и рывком поднял мальчишку на ноги. Мальчик принял нож и на ватных ногах подошёл к телу матери. Он присел на колени в лужу крови и поднял нож над своей головой, готовясь нанести решающий удар. Но он этого не сделал, руки дрожали, а на глазах навернулись слёзы, не торопясь стекать с ресниц. Он не может этого сделать. Не её.
— Сынок, избавь меня от этой боли. — она тоже плакала от бессилия. От того, что просила собственного сына убить её. От того, что позволила этому зверю истязать его. От того, что вообще вышла замуж за этого тирана. От того, что вовремя не смогла уйти. Мальчик всхлипнул, с его глаз посыпались капли слёз. Одна слеза упала на щеку женщины сливаясь с её собственными слезами.
— Не плачь, мне становиться больнее. — она печально улыбнулась. — Прости за всё, что тебе пришлось испытать. Сынок, прошу…
Ребёнок замахнулся и всадил нож в грудь матери, ещё и ещё.
— Я всегда буду любить тебя, Дазай… — прошептала она одними губами, а после перестала дышать. Мальчик выронил из рук нож и замер на месте, продолжая сидеть алой луже. Он судорожно поднял трясущиеся руки и посмотрел на них. Они были в материнской крови, бинты впитали алую жидкость, окрашиваясь в тот же цвет. Он почувствовал, как его хватают за волосы и бросают далеко от тела. Ребёнок врезался спиной в стену, ударившись в затылок, сполз от бессилия на пол, чувствуя, как осыпается штукатурка.
— Ты была глупой женщиной, я долго терпел тебя, не трогал, а зря. Может быть, если бы я и тебя в ежовых рукавицах держал, ты была бы покладистой и преданной. — мужчина взял нож и разрезал на трупе жены одежду, отбрасывая уже ненужные тряпки.– смотри внимательно, щенок.
Он приволок сына к телу матери и заставил на него смотреть. Мужчина вспорол на теле брюшную полость, рассматривая внутренности. Мальчика передёрнуло от увиденного и попытался отвернуться, но отец больно сжал пальцами подбородок и заставил смотреть на всё происходящее. Вот он снимает с женщины скальп, разрубает кости, отделяя сначала руки, а потом и ноги от туловища. У мальчишки начались рвотные позывы, но он сдерживался, глотая слёзы. Мужчина отделяет от кости плоть внушительных размеров и ест её. Ребёнок не веря, смотрит на родителя, а тот пытается запихнуть ему в рот кусок плоти. Мальчик пытается вырваться, уворачиваться от руки, колотит крепкое тело отца своими маленькими кусочками. Но мужчина всё же запихивает плоть в рот сына и насильно заставляет его жевать. Мальчику хотелось вырвать от осознания, что он ест мамину плоть. Вкус крови неприятно остаётся на языке.
— Что не нравится? Ну как хочешь. — он бросил сына на пол и продолжил поедать мёртвое тело жены. Мальчик отползает к двери, но та заперта. Мужчина ухмыльнулся и посмотрел в сторону сына.
— Сбежать хотел, да? — он подошёл к ребёнку. — Скучно, наверное, но ничего, скоро придёт Тэцуро и ты повеселишься от души.
Мужчина приподнял лицо сына за подбородок и посмотрел на него.
— Ты просто ничтожество.
***
— Нет! Прошу вас не надо! — мальчик бился в руках пришедшего гостя, который без стеснения прижимал маленькое тельце к себе, бродя руками под рубашкой.
— Ну-ну, спокойно! — гость опрокинул ребёнка на пол, нависая сверху и туго связывая руки собственным ремнём.
— Что, веселишься, Тэцуро? — в комнату зашёл отец мальчика.
— Что я могу делать, Масао? — гость повернулся к приятелю и кивнул в сторону маленького омеги.
— Всё, что душе угодно, развлекайся. — Масао махнул рукой и повернулся к двери, чтобы выйти.
— Отец, пожалуйста, помоги! — мальчик испуганно смотрел на нависшего над ним альфу. Мужчина ничего не ответил и даже не посмотрел в сторону сына, вышел из комнаты.
— Ну и отлично, уверен, тебе понравится. — Тэцуро довольно улыбнулся, срывая с тела омеги единственную одежду. Руки альфы по хозяйски устроились на узких бёдрах, грубо сжимая.
— Нет! Прекратите!
***
— Дазай! — Ода трясёт парня за плечи, пытаясь разбудить. Осаму распахивает мокрые от подступающих слёз глаза и испуганно смотрит по сторонам, слегка дрожа.
— Сакуноске-сенсей… — юноша бросается на мужчину, обнимая его за шею, сдерживая слёзы.
— Всё хорошо, тебе просто приснился плохой сон. — Ода обнял омегу в ответ за талию, прижимая дрожащее тело к себе. — Успокойся.
Парень хоть и понимает, что всё то, что ему виделось было сном, но содрогаться от ужаса он просто не мог перестать. Слишком страшным и безумным был для него этот сон. Всё происходящее было слишком реальным. Может и другим покажется, что это больше смахивает на разыгравшуюся фантазию, но не Дазаю. Это не только сон, но и частичка воспоминания из прошлого. Прошлого, которое Осаму когда-то удалось забыть. Но сейчас оно вновь возвращается, причиняя собой неминуемую боль. Он проснулся, сон растворился, а боль осталась, уходя глубоко внутрь существа омеги. Парень слегка успокоился, когда Ода обнял его и стал, что-то говорить, чтобы отвлечь от плохих мыслей. Слёзы застывают на щеках, оставляя мокрые дорожки на коже. Пару капель упали на воротник рубашки Оды, ткань впитала слёзы, быстро становясь влажной. Сакуноске гладит юношу по мягким волосам, от чего тот быстрее успокаивается. Дазай приподнимает лицо и смотрит на учителя наивными глазами. Мужчина погладил его по щеке, стирая влажные дорожки слёз заправляя непослушную волнистую прядь за ухо.
— Тебе лучше? — тихим тоном спросил альфа.
— Да, благодаря вам. — Осаму слегка улыбнулся и устало уложил голову на крепкую грудь учителя, закрывая глаза. Из-за каждодневных кошмаров юноша не может полноценно высыпаться. Несмотря на этот сон, Дазай чувствовал себя изнемождённым и бессильным и до этого.
За дверью операционной послышались шаги, а после в коридор вышел Мори и слегка удивился, увидев здесь Дазая, да ещё и в компании со своим альфой. Парень отсел от учителя подальше, сложив руки на коленях.
— Ой, кажется я вам помешал! — виновато улыбнулся Огай, смотря на красного, как рак сына.
— Нет, совсем нет.
***
Ода припарковал машину у подъезда, в котором живёт его студент. Мори поспешно вышел из машины, не хотя мешать влюблённым. Дазай сидел молча, смотря в окно. Ода наблюдал за студентом, а потом положил свою руку поверх его. Осаму вздрогнул от неожиданного тепла и посмотрел на альфу.
— Дазай, ты можешь мне рассказать всё, что тебя волнует и мучает.
— Да, я знаю, но сейчас не могу, не готов. — тихо ответил он
— Знай, я всегда тебя выслушаю. — Ода мягко целует студента в губы. Дазай улыбается и кивает, выходя из машины.
— До свидания, Сакуноске-сенсей. — юноша забегает в подъезд. Он подымается к себе на этаж, заходя в квартиру. Уже было довольно поздно, поэтому все спали. Осаму прошёл к себе в комнату и заметил, что Чуи опять нет.
«Наверное он снова гуляет.» — пришёл к заключению парень, увидев записку на письменном столе.
«День вышел ужасным, хочу ночью проветриться, вернусь заполночь. Коё-сан ни слова об этом.»
Прочитав записку, парень вздохнул и спрятал её в выдвижной ящик, чтобы, не дай Бог, её Коё наутро не нашла. В своей кровати он заметил спящую Элис. Она свернулась в комочек и во сне забавно хмурилась. Дазай, слегка улыбнулся и сел за стол. Он взял с верхней полки фотографию. Такая же как и у Оды. Юноша грустно смотрел на изображение своего настоящего отца, после перевёл взгляд на деревья позади мужчины. За одним из них можно заметить тоненький детский силуэт маленькой девочки. Задний фон слегка расплылся, поэтому с первого раза её можно не заметить. Его тут же одолел сон, как только его голова коснулась мягкой подушки.
— Дазай? — послышался сонный голос Элис. Девочка сидела на кровати, потирая сонные глаза.
— Я тебя разбудил? — он повернулся к девочке. — Почему ты не спишь в своей комнате?
— Я хотела поговорить с тобой. — девочка нахмурилась, — но не сейчас.
Дазай присел на кровать возле сестры, а та плюхнулась на матрас, зарывшись лицом в одеяло.
— Почему не сейчас? — он прилёг возле неё.
— Потому что я хочу спать. — девочка зевнула и свернулась калачиком. Осаму молча улыбнулся и укрыл её и себя одеялом. Юношу тут же одолел сон, как только его голова коснулась мягкой подушки. Ещё во сне он почувствовал, как кто-то упёрся ему под бок.
***
Ода зашёл в дом. Везде был погашен свет. Дети спали, тишина и благодать. Мужчина прошёл на кухню и уселся за стол.
— С возвращением. — в коридоре стоял Коскэ, потирая сонные глаза.
— Почему проснулся?
— Хотел воды выпить. — он зевнул и зашёл на кухню. — Ну как, подвёз своего «друга»?
Мальчик на последнем слове сменил интонацию, проходя к раковине и набирая
— Да. — не обратив внимания на намёки, ответил мужчина. Мальчик надулся из-за того, что его проигнорировали и фыркнул себе под нос. — Что надулся? Ты хотел услышать что-то другое?
Коскэ промолчал, хмуря брови и смотря в сторону. Ода устало вздохнул, сложив руки в замок, он положил их на стол, после чего сказал:
— Ладно. Я люблю Дазая. Ты ведь это хотел узнать, так? — мужчина посмотрел на ребёнка ожидании ответа. Но мальчик молчал, грустно смотря на него. — Ты не рад?
— Рад. — мальчик опустил глаза. — Спокойной ночи.
Коскэ выходит из кухни, но мужчина не услышал, как ребёнок поднялся на второй этаж. Сакуноске прошёл в коридор и увидел мальчика, сидящего на диване в гостиной с феном в руках. Ода присел рядом с мальчиком.
— Зачем тебе фен?
— Мама мне тоже сушила волосы. — Коскэ положил фен на рядом стоящий столик. — Родители всегда водили меня под руку, когда мы вместе гуляли.
— Идём спать. — Сакуноске обнял ребёнка. — Завтра Дазай снова придёт.
Он провёл Коскэ в детскую комнату и, убедившись, что мальчик лёг спать, направился в свою комнату. Мужчина лежал в кровати не в силах уснуть. Несмотря на сильную усталость, Ода продолжал каменным взглядом смотреть в серый потолок. Он не мог уснуть, постоянно думая о Осаму. То, что с ним сегодня происходило сильно волновало его. Но Сакуноске видел, что Дазай ему ничего не скажет, даже если хочет этого. Оде казалось, что юноша чего-то боится, но, что он так и не понял, хотя пугающие догадки крутились так и крутились в голове. Прикрыв глаза, Сакуноске попытался уснуть. Его разум понемногу погружался тьму, забываясь до утра.
***
— Нет! Прекратите! — послышался испуганный детский крик. Мужчина слышал крики, но никого не видел. Это мгла заполонила всё безграничное пространство.
— Умоляю вас, не делайте этого! — вновь послышался срывающийся голос. Вдруг во тьме мужчина нащупал дверную ручку и дёрнул за неё. В глаза резко ударил яркий свет, а из комнаты послышался болезненный вскрик.
